(Горбунов Е. Ю.) («Вестник гражданского права», 2013, N 2)
О ПРИРОДЕ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО ОРГАНА В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИЙ ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА
Е. Ю. ГОРБУНОВ
Горбунов Е. Ю., аспирант кафедры гражданского права НИУ ВШЭ.
В статье исследуется вопрос о связи теорий юридического лица и теорий, объясняющих природу исполнительного органа юридического лица. Фикционным теориям юридического лица соответствует взгляд на орган как на представителя. Теория реальной союзной личности (органическая теория) рассматривает орган как часть юридического лица. Анализируя последствия выбора каждой из теорий, в том числе на примере иностранных правопорядков, автор оспаривает тезис о неактуальности теории реальной союзной личности.
Ключевые слова: юридические лица, исполнительный орган, теория фикции, теория реальной союзной личности, органическая теория, представительство.
The article analyses correlation between theories of legal person and doctrines explaining the nature of executive body of a legal person. The view on the executive body as on a type of representative corresponds to the theories of fiction. The theory of the real personality of a special union (organic theory) considers the body as a part of legal person. Analyzing the consequences of choice of each of the theories, as well as the foreign law experience, the author challenges the opinion that theory of the real personality is irrelevant to modern practice.
Key words: legal person, executive body, theory of fiction, theory of the real personality of the Union, organic theory, representation.
Конструируя понятие органов союза, мы отнюдь не вступаем еще в область юридических фикций и даже вообще юриспруденции. Представление о групповой деятельности индивида, лежащее в основе представления о деятельности союза, предшествует всякой юриспруденции.
Георг Еллинек
В последние годы в отечественной цивилистике вновь оживилась дискуссия о природе исполнительного органа юридического лица, прежде всего хозяйственного общества. Это объяснимо. Важные для практики вопросы о том, как действуют вовне волеизъявляющие органы хозяйственного общества и в каких пределах, тесно связаны с объяснением природы органа юридического лица. Представляется, что встречающиеся в литературе рассуждения на тему природы исполнительного органа в отрыве от теорий юридического лица не лишены недостатков однобокого взгляда и не позволяют охватить важные аспекты обсуждаемой проблематики. Часто можно услышать мнение, что вопрос о теориях юридического лица не имеет практического значения <1>. Однако в действительности с теориями юридического лица тесно связан вопрос о природе органов юридического лица, в том числе единоличного исполнительного органа. Не претендуя на полноту освещения проблемы, мы покажем далее, как от выбора объяснения природы органа зависит решение вопроса о том, в каких пределах действия органа связывают хозяйственное общество (компанию). Отметим также, что с теориями юридического лица тесно связан вполне практический вопрос о наличии у юридического лица самостоятельной воли и, как следствие, самостоятельного интереса, не сводимого к интересам других лиц <2>. Однако последний вопрос в настоящей статье затрагиваться не будет. ——————————— <1> На такие мнения в зарубежной литературе указывает, в частности, С. С. Вилкин (см.: Вилкин С. С. Гражданско-правовая природа волевых актов коллегиальных органов юридического лица: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2009. С. 4). <2> См.: Тарасенко Ю. А. Юридическая личность корпораций в связи с проблемой юридической природы некоторых корпоративных актов // Корпоративное право: Актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М.: Юрайт, 2009. С. 267.
Не имеет большого смысла останавливаться на обзоре всех предложенных теорий юридического лица, поскольку такие обзоры уже неоднократно делались в литературе дореволюционными, советскими и современными авторами <1>. Последние предложили варианты группировки теорий юридического лица. ——————————— <1> См., например: Герваген Л. Л. Развитие учения о юридическом лице. СПб., 1888; Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. II. М.: Статут, 2004. С. 395 — 407; Грешников И. П. Субъекты гражданского права: юридическое лицо в праве и законодательстве. СПб.: Издательство «Юридический центр «Пресс», 2002. С. 27 — 79; Козлова Н. В. Понятие и сущность юридического лица. Очерки истории и теории: Учебное пособие. М.: Статут, 2003. Гл. III.
Г. В. Цепов предложил разделить теории на три большие группы в зависимости от отношения их сторонников к проблеме субстрата организации: 1) реалистические; 2) фикционные; 3) отрицающие возможность и практическую пользу исследования данного вопроса <1>. ——————————— <1> Цепов Г. В. Акционерные общества: теория и практика: Учебное пособие. М.: Проспект, 2008. С. 53.
Ю. А. Тарасенко, присоединяясь к мнению Н. В. Козловой, считает необходимым разделить все теории на четыре группы: 1) теория фикции; 2) теория реального субъекта; 3) теория, отрицающая самостоятельное значение юридического лица как субъекта права; 4) агностическая теория. Однако, по его мнению, «наиболее существенное влияние на разработку конструкции юридического лица оказали теория фикции и реального субъекта» <1>. ——————————— <1> Тарасенко Ю. А. Указ. соч. С. 266; Он же. Юридическое лицо: проблема производной личности // Гражданское право: Актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М.: Юрайт, 2008. С. 266.
С последним утверждением нужно согласиться. В самом деле, теории, отрицающие значение юридического лица или отрицающие возможность познания сущности юридического лица, не могут привнести что-либо в разработку конструкции юридического лица. Однако надо признать, что они способны показать ограничения и недостатки других теорий, исходящих из существования юридического лица и возможности познания его сущности. В этом заключается их положительная роль, не позволяющая отвергнуть эти теории, сославшись на их полную бесполезность. Сторонники теории фикции не видят в юридическом лице реального субъекта. Придание субъектности юридическому лицу — это всего лишь прием законодателя. Один из основоположников теории фикции <1> Ф. К. фон Савиньи писал, что юридическим лицом «является искусственно предположенный субъект, способный к имущественным правам» <2>. ——————————— <1> О. фон Гирке обосновал точку зрения, согласно которой автором теории фикции был Папа Римский Иннокентий IV (см.: Суворов Н. С. О юридических лицах по римскому праву. М.: Статут, 2000. С. 64). <2> Савиньи Ф. К. фон. Система современного римского права: В 8 т. Т. II / Пер. с нем. Г. Жигулина; Под ред. О. Кутателадзе, В. Зубаря. М.: Статут; Одесса: Центр исследования права им. Савиньи, 2012. С. 134.
Дореволюционный русский историк права Н. Н. Дебольский писал о юридическом лице: «Юридическое лицо в широком смысле этого слова есть отвлечение комплекса прав и обязанностей того, что составляет persona римского права, от конкретного физического лица и приурочение этого комплекса прав и обязанностей к лицу собирательному, вещи, учреждению, установлению, даже чистое отвлечение, без субъекта, в виде имуществ дестинаторных, pia causa и т. п.» <1>. ——————————— <1> Дебольский Н. Н. Гражданская дееспособность по русскому праву до конца XVII века. СПб., 1903. С. 257.
Сущность юридического лица Савиньи сводил к имущественной способности, отмечая, что не всякая коллективная единица (например, судебная коллегия) должна признаваться юридическим лицом <1>. ——————————— <1> Савиньи Ф. К. фон. Указ. соч. С. 132 — 133.
Теория фикции полагает юридические лица недееспособными. Ф. К. фон Савиньи писал, что «все юридические лица согласно своей природе являются недееспособными, и притом недееспособными навсегда, потому что любое действие предполагает деятельность человеческой мысли и воли, которые не могут подразумеваться в юридическом лице как чистой фикции» <1>. Отсутствие воли и желания, присущих человеку, предопределяет противоречивость положения юридического лица: будучи субъектом, способным к имущественным правам, оно не может их приобрести. Ф. К. фон Савиньи отмечает, что подобное противоречие встречается и у физических лиц, например у несовершеннолетних и сумасшедших, обладающих правоспособностью наряду с недееспособностью. Преодолеть это противоречие можно с помощью представительства: «…повсюду, где встречается это противоречие, его необходимо разрешать посредством «представительства» как искусственного института» <2>. ——————————— <1> Там же. С. 260. <2> Там же. С. 157.
К. Ларенц и М. Вольф, критикуя чистую теорию фикции, указывали, что эта теория не дает ответа на вопрос, насколько оправдано признание и допущение существования юридического лица наряду с лицом физическим <1>. ——————————— <1> Larenz K., Wolf M. Allgemeiner Teil des Burgerlichen Rechts. Munchen, 2004. S. 149.
К фикционным теориям относится теория целевого имущества (Theorie des Zweckvermogens). В рамках критики этой теории К. Ларенц и М. Вольф указали, что юридическое лицо не сводится лишь к имуществу, но через действия своих органов совершает сделки, осуществляет права и несет ответственность за правонарушения, как и физические лица <1>. ——————————— <1> Ibidem.
Модификацией теории целевого имущества является теория персонифицированного имущества. Следует отметить, что И. В. Елисеевым эта теория в ее интерпретации Е. А. Сухановым отнесена к числу реалистических <1>. С этой точкой зрения можно отчасти согласиться. С одной стороны, Е. А. Суханов, так же как и Савиньи, главным в сущности юридического лица видит имущественный субстрат, утверждая, что коммерческая организация «в наибольшей мере воплощает в себе сущность конструкции юридического лица как персонифицированного имущества, то есть имущества (имущественного комплекса), за которым закон признал свойства субъекта права (персоны)» <2>. С другой стороны, в отличие от Ф. К. фон Савиньи, автор признает юридическое лицо дееспособным <3>, что, как будет показано далее, свойственно реалистической теории «реальной союзной личности». ——————————— <1> И. В. Елисеев пишет: «Удивительно, как с годами фикционная теория «персонифицированной цели» А. Бринца смогла превратиться в сугубо реалистическую концепцию, сохранив при этом свое название!» (см.: Гражданское право: Учебник: В 3 т. Т. 1 / Под ред. Ю. К. Толстого. М.: Проспект, 2009. С. 150). <2> Суханов Е. А. Проблемы развития законодательства о коммерческих организациях // Хозяйство и право. 2002. N 5. С. 54. <3> Российское гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. I / Отв. ред. Е. А. Суханов. С. 191 — 192.
В современной российской юриспруденции теория целевого имущества имеет своих сторонников и помимо Е. А. Суханова. Так, Е. В. Тычинская в своей монографии о договоре с лицом, осуществляющим функции единоличного исполнительного органа, прямо отождествила юридическое лицо с имуществом, указав, что «юридическое лицо как таковое (как имущество) неволеспособно» <1>. ——————————— <1> Тычинская Е. В. Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа хозяйственного общества / Под ред. д-ра юрид. наук, проф. Л. Ю. Михеевой. М.: Статут, 2012. С. 102.
Среди реалистических теорий юридического лица наибольшее влияние на формирование представлений о юридическом лице (по крайней мере в российском праве) оказала теория реальной союзной личности (Theorie der realen Verbandspersonlichkeit) германского цивилиста О. фон Гирке <1>. Среди дореволюционных авторов под влиянием этой теории, безусловно, находился Н. С. Суворов. Положительную оценку учению О. фон Гирке давал известный коммерциалист А. И. Каминка <2>. ——————————— <1> Справедливости ради отметим, что теория О. фон Гирке оказала влияние не только на развитие учения о юридическом лице в гражданском праве, но и на учение о государстве в науке публичного права. Во всяком случае она обсуждалась не только в немецкой (Г. Еллинек), но и во французской науке публичного права (см., например: Ориу М. Основы публичного права. М., 1929. С. 101 — 109). <2> Отмечая многословность Гирке, наличие постоянных повторений, А. И. Каминка вместе с тем признавал у него «внимательное отношение к существу изучаемого им явления» (см.: Каминка А. И. Очерки торгового права. М.: АО «Центр ЮрИнфоР», 2002. С. 393).
В современной российской литературе эту теорию называют органической <1>. Данное название не совсем точно. Если обратиться к немецким источникам <2>, а также к работам Н. С. Суворова <3> и А. В. Венедиктова <4>, то в них теория О. фон Гирке называется именно теорией реальной союзной личности. В то же время действительно некоторые представления Гирке перекликаются с органической теорией Г. Спенсера, за что теория О. фон Гирке подвергается критике до сих пор <5>. ——————————— <1> См., например: Грешников И. П. Указ. соч. С. 48. <2> См., например: Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 149; Дорнбергер Г., Клейне Г., Клингер Г., Пош М. Гражданское право Германской Демократической Республики. М., 1957. С. 222. <3> См., например: Суворов Н. С. Указ. соч. С. 97. <4> Венедиктов А. В. Указ. соч. С. 401. <5> К. Ларенц и М. Вольф писали о теории Гирке: «Эта теория слишком легко ставит себя над различиями между людьми как естественными живыми организмами и как лицами в этическом смысле, с одной стороны, и творением юридически упорядоченного социального мира — с другой. Она видит в юридическом лице как бы увеличенных людей, отождествляя его с человеческой личностью, вместо того чтобы в соответствии с действительным положением вещей рассматривать его только как прием» (см.: Larenz K., Wolf M. Op. cit. S. 149).
Основные положения теории реальной союзной личности следующие. Союзная личность — это признаваемая правопорядком способность человеческих союзов выступать как единый, целостный субъект прав и обязанностей, не сводимый к сумме членов союза <1>. Термин «юридическое лицо» О. фон Гирке считал бессмысленным или вводящим в заблуждение: бессмысленным — поскольку союзная личность является правовым понятием, а с точки зрения права и личность человека является юридической; вводящим в заблуждение оно является в том случае, если используется для противопоставления лицам физическим (естественным) как искусственно созданное <2>. ——————————— <1> Gierke O. von. Deutsches Privatrecht. Erster Band. Leipzig, 1895. S. 469. <2> Ibidem.
Союзная личность есть реальное и полное лицо, подобное индивиду, однако, в отличие от последнего, составное <1>. ——————————— <1> Ibid. S. 470.
В противовес мнению о том, что юридическое лицо как таковое недееспособно, теория реальной союзной личности исходит из признания союзной личности правоспособной и дееспособной <1>. Говоря о дееспособности, О. фон Гирке подчеркивал, что союзная личность «не является мертвой конструкцией, которая нуждается в представительстве другими лицами, но являет собой живую сущность» <2>. Она имеет волю и может действовать, так же как и другие сущности. Действует союзная личность через свои органы, состоящие из индивидов. ——————————— <1> Ibid. S. 472. <2> Ibidem.
Говоря об использовании термина «представительство» («Vertretung») применительно к действиям органов от имени союзной личности, О. фон Гирке особо отмечал, что в данном случае речь идет не о представительстве одного лица другими, но о представлении целого частью <1>. Именно отсюда берет свое начало укоренившаяся в отечественной цивилистике теория органа как части юридического лица. ——————————— <1> Gierke O. von. Op. cit.
Выдающийся немецкий правовед Г. Еллинек, применяя теорию органов к государству, писал: «Представление о том, что действия отдельных людей могут быть квалифицированы не только как таковые, но и как действия союза, к которому эти люди принадлежат, отнюдь не является продуктом одной только развитой юридической мысли на высших ступенях культурного развития». И далее: «Представление о групповой деятельности индивида, лежащее в основе представления о деятельности союза, предшествует всякой юриспруденции» <1>. Однако в юриспруденции учение об органах является, по Г. Еллинеку, продуктом развитой правовой мысли. Он отмечает, что до создания юридического понятия органа «старались уяснить себе соответственные отношения при помощи частноправовых аналогий, при помощи понятий представительства и поручения», а правильное понимание было достигнуто лишь в новейшее время <2>. Таким образом, теория органа как части союза, с позиций Г. Еллинека, представлялась как прогрессивная теория. ——————————— <1> Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С. 397. <2> Там же. С. 418.
Представляется, что разные объяснения сущности юридического лица в теории реальной союзной личности и в фикционных теориях связаны с разными отправными точками: если для О. фон Гирке важно объяснить правосубъектность союзов, то для фикционистов скорее важен имущественный момент: как обособить некое имущество для определенных целей и ограничить риски лиц, стоящих за этим имуществом. Для нас, однако, важно, что с фикционными и реалистическими теориями юридического лица связаны разные представления о дееспособности юридического лица и сущности «представительства» юридического лица его органами. В дореволюционной цивилистике была представлена точка зрения, что споры между сторонниками признания юридического лица дееспособным и их противниками, несмотря на их важность, не представляют большого практического значения <1>. Однако, если обратить внимание на связь между решением вопроса о дееспособности юридического лица и решением вопроса о сущности представительства юридического лица его органами, придется признать необоснованность изложенной точки зрения. ——————————— <1> Гражданское уложение. Кн. 1. Положения общие: проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И. М. Тютрюмова; Сост. А. Л. Саатчиан. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 72.
Основными теориями, объясняющими сущность представления органами юридического лица, являются представительская теория и уже упомянутая теория органа как части юридического лица. Представительская теория широко представлена в дореволюционной русской литературе. Так, например, Г. Ф. Шершеневич считал правление юридического лица законным представителем юридического лица <1>. Л. Казанцев, рассуждая о представительном полномочии, указывал, что полномочие может быть основано на акте уполномочия, на официальной должности, на устройстве юридического лица <2>. А. Ф. Федоров в своем курсе торгового права отмечал, что директора «находятся в положении обыкновенных торговых поверенных» <3>. ——————————— <1> Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права. Тула: Автограф, 2001. С. 174. <2> Казанцев Л. Учение о представительстве в гражданском праве. Ярославль, 1878. С. 100 — 102. <3> Федоров А. Ф. Торговое право. Одесса, 1911. С. 509 — 510.
К числу придерживающихся представительской теории органа современный исследователь Е. В. Тычинская относит П. П. Цитовича, Е. В. Васьковского, А. Гордона <1>. ——————————— <1> Тычинская Е. В. Указ. соч. С. 18 — 19, 46.
В проекте Гражданского уложения Российской империи органы юридического лица предложено было рассматривать в качестве его представителей. Помещенная в гл. IV «Представительство» разд. III «Приобретение и прекращение прав» кн. 1 ст. 68 гласит: «Лиц недееспособных замещают законные их представители. Юридические лица действуют через посредство своих органов или иных представителей» <1>. Исходя из этого, полагаем обоснованным утверждение, что представительская теория органа юридического лица доминировала в дореволюционной русской цивилистике. Отметим, что авторы проекта не просто рассматривали орган в качестве представителя юридического лица, но и поместили положение об этом рядом с положением о законных представителях лиц недееспособных, что свидетельствует о симпатиях авторов к теории фикции. ——————————— <1> Гражданское уложение. Кн. 1. Положения общие: проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И. М. Тютрюмова; Сост. А. Л. Саатчиан. С. 129.
В самой Германии взгляд О. фон Гирке на орган как на часть «союзной личности» также не был воспринят безоговорочно. Так, § 26 ГГУ исходит из представительской теории, признавая правление законным представителем <1>. Впрочем, Л. Эннекцерус, комментируя это положение ГГУ, писал, что правление, строго говоря, не является представителем недееспособного общества, но представляет собой «орган воли общества, наделенного волей, точнее, мыслимого в качестве субъекта воли» <2>. ——————————— <1> Впрочем, В. А. Рясенцев приводит в своей работе «Представительство в советском гражданском праве» мнение Эртмана, согласно которому ГГУ признало теорию Гирке в § 31 «Ответственность объединения за действия его органов» (см.: Рясенцев В. А. Представительство и сделки в современном гражданском праве. М.: Статут, 2006. С. 170). <2> Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Полутом 1. М., 1949. С. 376; см. также: Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Полутом 2. М., 1950. С. 237.
Современный немецкий автор Я. Шапп пишет, что представительство юридического лица органом следует отличать от законного представительства, хотя представительство юридического лица органом схоже с законным представительством «и во многом приравнено к последнему» <1>. ——————————— <1> Шапп Я. Система германского гражданского права. М., 2006. С. 312.
В довоенный период советской эпохи представительской теории придерживались такие ученые, как Я. М. Магазинер, И. В. Шерешевский, П. И. Стучка. Наряду с мнением этих ученых, рассматривавших орган как законного представителя, существовала также точка зрения о том, что органы являются не законными представителями, а представителями особого рода — уставными представителями <1>. ——————————— <1> Рясенцев В. А. Указ. соч. С. 172 — 173.
В. А. Рясенцев вычленил корень проблемы возможности признания органа представителем следующим образом: «По существу вопрос сводится к тому, может ли физическое лицо или группа физических лиц (единоличный или коллегиальный орган) трактоваться не как отдельный индивидуум, а как неотъемлемая часть некоего общественного единства» <1>. Положительно отвечая на этот вопрос, В. А. Рясенцев, по существу, соглашался с теорией О. фон Гирке, хотя и отмечал отдельные недостатки учения «органологов» <2>. ——————————— <1> Там же. С. 173. <2> См.: Там же. С. 173 — 178.
Автор проводил разграничение органа и представителя по следующим признакам <1>. ——————————— <1> Приводится по: Рясенцев В. А. Указ. соч. С. 185 — 186.
Во-первых, по источнику легитимации (у органа правомочия возникают на основе устава, у представителей — в связи с наличием других оснований). Полагаем, что данный признак не может быть положен в основу разграничения статуса органа и статуса представителя, поскольку в основании добровольного и законного представительства лежат разные юридические факты, поэтому противопоставить обе разновидности представителей органу на этом основании нельзя. Во-вторых, автор полагал, что органы, в отличие от представителей, не существуют до создания юридического лица. Эта позиция вступает в противоречие с авторским определением органов как живых людей реально существующего объединения <1>. ——————————— <1> Рясенцев В. А. Указ. соч. С. 176.
В качестве третьего признака В. А. Рясенцев рассматривал отсутствие у органа собственной правоспособности, дееспособности и самостоятельных интересов, отличных от интересов юридического лица. Этот признак также входит в известное противоречие с определением органов как живых людей. Право не связывает утрату правоспособности, дееспособности с осуществлением лицом полномочий органа юридического лица. Утверждение об отсутствии у органа («живого человека») своих собственных интересов, отличных от интересов юридического лица, основано на некоем механистическом представлении о человеке как программируемом существе. Однако это представление ошибочно. Г. П. Щедровицкий, раскрывая сущность управления как деятельности, отмечал, что руководитель не только руководит (ставит цели и задачи), но и «вынужден управлять, потому что его подчиненные никогда не отказываются от своих целей, от своего самодвижения целиком». С его точки зрения, управление есть использование самодвижения объекта в целях управляющего, который на это самодвижение опирается <1>. По этой причине можно говорить, что рассматриваемое утверждение В. А. Рясенцева входит в противоречие с реальностью, в которой существует проблема конфликта интересов. Возникновение последнего обусловлено отсутствием отказа от собственных целей у самих управляющих. По этому поводу Д. И. Дедов пишет, что «исключение органов управления из сферы действия норм о представительстве привело к фактическому отрицанию возможности существования конфликта интересов со стороны науки гражданского права» <2>. ——————————— <1> Путеводитель по методологии организации, руководства и управления: Хрестоматия по работам Г. П. Щедровицкого. М.: Дело, 2003. С. 32 — 33. <2> Дедов Д. И. Конфликт интересов. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 40.
В качестве четвертого признака В. А. Рясенцев рассматривает невозможность юридического лица действовать иначе чем через орган. В отличие от этого представляемый может действовать, не прибегая к помощи представителя. Сюда же примыкает еще один выявленный автором признак: «При адресовании волеизъявления органу-контрагенту известно, что за органом нет другого, отличного от него субъекта» <1>. ——————————— <1> Там же. С. 185.
К числу важнейших признаков, отличающих орган от представителя, следует отнести возможность органа совершать фактические действия, оставаясь при этом в рамках собственной компетенции. В отличие от органа представитель «перестает быть представителем в собственном смысле слова при совершении фактических действий» <1>. ——————————— <1> Дедов Д. И. Указ. соч. С. 186.
Из всех перечисленных признаков, выявленных В. А. Рясенцевым, лишь два, как представляется, могут служить для разграничения органа и представителя: 1) невозможность юридического лица действовать иначе, чем через орган; 2) возможность органа совершать как юридические, так и фактические действия. Б. Б. Черепахин, так же как В. А. Рясенцев, определял органы через указание на лиц, «образующих и (или) изъявляющих его волю в целом или в определенном частном направлении» <1>. ——————————— <1> Черепахин Б. Б. Органы и представители юридического лица // Труды по гражданскому праву. М.: Статут, 2001. С. 468.
Теория органа как части юридического лица представлена в современных отечественных учебниках гражданского права <1>. Однако, как уже отмечалось, в настоящее время наблюдается очередной виток дискуссий, связанных с теорией юридического лица и объяснениями природы «представительства» юридического лица его органом. Инициированы эти дискуссии сторонниками возврата к представительской теории органа юридического лица, настаивающими на неудовлетворительности концепции органа как части юридического лица. ——————————— <1> Российское гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. I / Отв. ред. Е. А. Суханов. С. 191 — 192 (автор главы — Е. А. Суханов); Гражданское право: Учебник: В 3 т. Т. 1 / Под ред. Ю. К. Толстого. С. 336 (автор главы — Н. Ю. Рассказова).
Одним из первых в постсоветский период на представительские позиции встал Г. В. Цепов. По его мнению, господствовавшая в советский период теория органа не позволяет разрешать корпоративные конфликты, поэтому от многих ее положений следует отказаться <1>. Рассматривая представительство не как представление чужой воли, а как представление чужих интересов, автор предлагает рассматривать директора в качестве представителя общества (представителя в широком смысле) <2>. Однако он сам отмечает различия в правовом положении директора и поверенного. ——————————— <1> Цепов Г. В. Указ. соч. С. 186. <2> Там же. С. 188.
Н. В. Козлова предложила рассматривать лиц, осуществляющих полномочия органов юридического лица, в качестве корпоративных представителей. По мнению автора, спецификой корпоративного представительства является то, что лица, составляющие органы юридического лица, во внутренних отношениях представляют собой самостоятельных субъектов, а во внешних отношениях действия корпоративных представителей считаются действиями самого юридического лица <1>. ——————————— <1> Козлова Н. В. Гражданско-правовой статус органов юридического лица // Хозяйство и право. 2004. N 8. С. 51 — 52.
Е. В. Тычинская, исходя из теории персонифицированного имущества, также настаивает на признании органа представителем юридического лица. Однако, в отличие от Н. В. Козловой, она полагает, что именно во внешних отношениях юридического лица (т. е. возникающих в связи с участием юридического лица в гражданском обороте) проявляется момент представительства (орган действует как представитель), в то время как во внутренних отношениях орган являет собой часть юридического лица <1>. ——————————— <1> Тычинская Е. В. Указ. соч. С. 26 — 27.
Несколько особняком стоит позиция Д. И. Степанова. Он полагает, что орган можно рассматривать как часть юридического лица лишь тогда, когда он не только изъявляет волю юридического лица, но и самостоятельно формирует ее. Во всех остальных случаях, когда возможен конфликт между волей юридического лица и волеизъявлением юридического лица, совершенным исполнительным органом, орган приобретает свойства представителя юридического лица. К последним случаям автор относит и ситуации, когда действия находятся в пределах компетенции исполнительного органа, но совершены вопреки интересам юридического лица <1>. ——————————— <1> Степанов Д. И. Еще раз о природе полномочий исполнительного органа и управляющего хозяйственным обществом // Вестник ВАС РФ. 2006. N 9. С. 23.
Отстаивая представительскую теорию органа юридического лица, ее современные приверженцы нередко ссылаются на иностранный опыт <1>. Однако, как показывает анализ соответствующих положений иностранного права, выводы о доминировании представительской теории не вполне корректны. ——————————— <1> См., например: Егоров А. В. Предисловие // Тычинская Е. В. Указ. соч. С. 4; Он же. Рецензия на монографию Е. В. Тычинской «Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа хозяйственного общества» // Вестник гражданского права. 2011. N 6. Т. 11. С. 246.
Е. А. Дубовицкая, исследуя корпоративно-правовые директивы Европейского союза, обращается к проблеме определения правовой природы органа юридического лица. Она справедливо указывает на то, что из представительской теории следует, что «в отношениях с третьими лицами орган компании может создавать для нее права и обязанности, только если он действует в пределах своих полномочий» <1>. Этот вывод справедлив и применительно к российскому законодательству. Согласно ст. 183 ГК РФ при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку. Если применить эту норму к ситуации выхода органа за пределы его полномочий, то получится, что обязанным лицом по совершенной сделке становится лицо, осуществляющее полномочия органа. ——————————— <1> Дубовицкая Е. А. Европейское корпоративное право. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 110.
Таким образом, представительская теория не защищает контрагентов компаний. Как отмечает Е. А. Дубовицкая, в чистом виде эта теория перестала применяться даже в романских странах (во Франции и Бельгии), традиционно следовавших ей <1>. ——————————— <1> Дубовицкая Е. А. Указ. соч. С. 109 — 110.
Из органической теории вытекает принцип неограниченных полномочий органа. Полномочия органа вовне считаются неограниченными, хотя во внутренних отношениях участники общества могут их ограничить. Эта теория перекладывает риски, вытекающие из возможных злоупотреблений органов, на участников компании, в то время как контрагенты компании являются более защищенными, чем при представительской модели <1>. ——————————— <1> Там же. С. 111.
О. фон Гирке, указывая на недопустимость смешения органа с представительством в области индивидуальных отношений, писал, что «в органе совокупная личность имеет часть самой себя, поэтому размеры, в которых возможно представительство юридического лица, должны совпадать с объемом жизненной деятельности, доступной этому лицу» <1>. На этой позиции может быть основано мнение о том, что орган, представляющий юридическое лицо вовне (исполнительный орган, руководитель), является носителем сделкоспособности юридического лица <2>. Однако некорректно было бы вслед за Ю. К. Толстым признавать руководителя носителем правоспособности юридического лица <3>, поскольку связанные с носителем функций руководителя препятствия в реализации дееспособности не вызывают дефектности правоспособности юридического лица. ——————————— <1> Цит. по: Каминка А. И. Указ. соч. С. 391 — 392. <2> Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 468. <3> Толстой Ю. К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л., 1955. С. 92.
Справедливо отмечая, что для английского права характерен взгляд на директора как на агента компании, Е. А. Дубовицкая, на наш взгляд, обходит стороной эволюцию представлений о сущности отношений между директором и компанией. Дело в том, что в английском праве также имело место некоторое движение в сторону органической теории. В английском праве ключевыми доктринами, применимыми для разрешения вопросов действительности сделок, совершенных директорами компаний, были доктрина «ultra vires» и доктрина «презюмируемой осведомленности» («constructive notice»). Первая доктрина применялась как к случаям совершения сделки, выходящей за пределы правоспособности компании, определенной в уставе (принцип специальной правоспособности), так и к случаям совершения сделки директором, не имеющим полномочий. В первых случаях сделка не могла быть «ратифицирована» компанией, а во вторых случаях, согласно прецеденту в деле Irvine v. Union Bank of Australia (1877), могла <1>. ——————————— <1> Fridman G. H.L. The Law of Agency. Butterworths, 1996. P. 354.
В соответствии с доктриной «презюмируемой осведомленности» считается, что любое лицо, взаимодействующее с компанией, ознакомлено с содержанием публичных документов компании (уставом). В 1989 г. в английское законодательство о компаниях были внесены изменения, направленные на отказ от применения этой доктрины. Одно из них устраняло презумпцию осведомленности. В соответствии с другой новеллой 1989 г. в интересах лица, добросовестно взаимодействующего с компанией, полномочия директоров компании предполагаются неограниченными <1>. Эта норма сохранена и в Законе о компаниях 2006 г. (ст. 40). ——————————— <1> См.: Fridman G. H.L. Op. cit. P. 353 — 356.
Как видим, английское законодательство также эволюционировало в сторону презумпции неограниченных полномочий директоров, что можно объяснить стремлением защитить интересы контрагентов компании. Такой подход соответствует скорее органической теории (в ее интерпретации Е. А. Дубовицкой). Действующее российское законодательство также основано на отрицании презюмируемой осведомленности контрагента юридического лица (ст. 174 ГК РФ). Согласно тексту ст. 174 ГК РФ сделка, совершенная органом с превышением полномочий, ограниченных в учредительных документах по сравнению с тем, как они определены в законе, может быть признана недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, только в случаях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях. Здесь осведомленность не презюмируется — ее должна доказать сторона, требующая признания сделки недействительной. Таким образом, вопрос о предпочтительности той или иной теории органа юридического лица не является лишенным практического значения: от его решения зависит решение вопроса о распределении рисков выхода за пределы полномочий органом на участников общества или же на его контрагентов. Если приоритет отдавать защите интересов контрагентов компаний, тогда логично предпочтение органической теории. В то же время следует согласиться с доводом сторонников представительской теории о целесообразности применения некоторых норм о представительстве к представлению интересов юридического лица его органом. Такое применение, на наш взгляд, возможно по аналогии закона (ст. 6 ГК РФ), поскольку указанные отношения представительства можно считать сходными <1>. Так, например, основание недействительности сделки в виде наличия злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой (ст. 179 ГК РФ) должно распространяться на случаи злонамеренного соглашения исполнительного органа с другой стороной. В судебной практике близкий к такому пониманию подход нашел свое применение. ——————————— <1> Ранее точку зрения о возможности применения по аналогии закона норм о представительстве к отношениям с участием органа юридического лица в литературе высказывал Д. В. Ломакин (см.: Ломакин Д. В. Корпоративные правоотношения: общая теория и практика ее применения в хозяйственных обществах. М.: Статут, 2008. С. 285).
В одном из своих постановлений <1> ФАС Уральского округа указал, что руководитель юридического лица — единоличный исполнительный орган не является представителем юридического лица; вместе с тем п. 1 ст. 179 ГК РФ подлежит толкованию с учетом основополагающих принципов гражданского права. По мнению суда, неприменение п. 1 ст. 179 ГК РФ к сделкам, совершенным в результате злонамеренного соглашения руководителя юридического лица с другим лицом, лишает юридическое лицо предусмотренного законом средства защиты в виде признания сделки недействительной, ставит юридическое лицо в неравное положение с другими участниками гражданского оборота, что нарушает принцип равенства участников гражданских правоотношений (п. 1 ст. 1 ГК РФ). В этом деле суд применил скорее аналогию права (п. 2 ст. 6 ГК РФ), нежели аналогию закона (п. 1 ст. 6 ГК РФ), однако результат достигнут такой же, как если бы он признал отношения представительства сходными с отношениями органа и юридического лица по поводу представления общества в отношениях с третьими лицами <2>. ——————————— <1> Постановление ФАС Уральского округа от 21 мая 2007 г. N Ф09-4473/06-С6 по делу N А50-46272/2005. <2> Примечательно, что при рассмотрении дела в ФАС Уральского округа истца представлял Д. И. Степанов — сторонник рассмотрения исполнительного органа, действующего вопреки интересам юридического лица, в качестве представителя последнего.
Подводя итог нашему небольшому исследованию, можно отметить важность исследования проблемы природы органов юридического лица, в том числе исполнительных органов, в контексте теорий юридического лица. Потенциал теории реальной союзной личности (органической теории) О. фон Гирке, нашедшей отражение и в современном российском законодательстве, вопреки мнению некоторых современных исследователей, предлагающих списать эту теорию в архив истории правовых учений <1>, раскрывается в свете тенденции последних десятилетий отдавать приоритет защите оборота перед защитой интересов участников юридических лиц и, по нашему мнению, требует более глубокого исследования в новейшей цивилистической литературе. ——————————— <1> См.: Егоров А. В. Предисловие // Тычинская Е. В. Указ. соч. С. 4; Он же. Рецензия на монографию Е. В. Тычинской «Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа хозяйственного общества». С. 246.
——————————————————————
Вопрос: У меня была совершена квартирная кража, похищены дорогие для меня вещи. В результате преступления я испытал сильные душевные волнения и переживания. Материальный ущерб мне был возмещен. Могу ли я заявить иск на возмещение морального вреда? («Прокурор», 2013, N 1)
Вопрос: У меня была совершена квартирная кража, похищены дорогие для меня вещи. В результате преступления я испытал сильные душевные волнения и переживания. Материальный ущерб мне был возмещен. Могу ли я заявить иск на возмещение морального вреда?
Ответ: Нет, не можете. Согласно ст. 151 Гражданского кодекса РФ моральный вред (физические или нравственные страдания), причиненный гражданину действиями, нарушающими его личные или неимущественные права либо посягающими на принадлежащие ему другие нематериальные блага, может быть возмещен в виде денежной компенсации указанного вреда. В результате совершения кражи моральный вред причиняется действиями, нарушающими имущественные права гражданина, а не личные или неимущественные права. В соответствии с ч. 2 ст. 1099 Гражданского кодекса РФ моральный вред, причиненный действиями (бездействием), нарушающими имущественные права гражданина, подлежит компенсации в случаях, предусмотренных законом. Действующим законодательством не предусмотрена компенсация морального вреда за причиненный в результате хищения имущественный вред. Однако если при совершении открытого хищения имущества (грабежа или разбоя) к потерпевшему было применено насилие и при этом потерпевшему причиняется физическая боль или телесные повреждения, то за причиненные физические страдания в соответствии со ст. 151, 1101 Гражданского кодекса РФ может быть взыскана денежная компенсация в счет возмещения морального вреда, причиненного потерпевшему, с учетом характера причиненных физических и нравственных страданий. При определении размера компенсации вреда должны учитываться требования разумности и справедливости. Характер физических и нравственных страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего.
——————————————————————
Вопрос: Возможно ли приватизировать жилое помещение без согласия одного из совместно проживающих членов семьи нанимателя? («Прокурор», 2013, N 1)
Вопрос: Возможно ли приватизировать жилое помещение без согласия одного из совместно проживающих членов семьи нанимателя?
Ответ: В соответствии со ст. 2 Закона Российской Федерации от 4 июля 1991 г. (в редакции от 11.06.2008) «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации» граждане Российской Федерации, занимающие жилые помещения на условиях социального найма, вправе с согласия всех совместно проживающих совершеннолетних членов семьи, а также несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет приобрести эти помещения в собственность на условиях, предусмотренных законом, иными нормативными актами Российской Федерации и субъектов Российской Федерации. Жилые помещения передаются в общую собственность либо в собственность одного из совместно проживающих лиц, в том числе несовершеннолетних. Согласно ч. 4 ст. 69 Жилищного кодекса Российской Федерации, если гражданин перестал быть членом семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма, но продолжает проживать в занимаемом жилом помещении, за ним сохраняются такие же права, какие имеют наниматель и члены его семьи.
