(Тарусина Н. Н.) («Законы России: опыт, анализ, практика», 2013, N 4)
СЕМЕЙНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО РОССИИ И СТРАН БЛИЖНЕГО ЗАРУБЕЖЬЯ ОБ ОПЕКЕ И ПОПЕЧИТЕЛЬСТВЕ: СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПОДХОДОВ
Н. Н. ТАРУСИНА
Тарусина Надежда Николаевна, кандидат юридических наук, профессор, заведующая кафедрой социального и семейного законодательства Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова.
В статье дается сравнительный анализ семейного законодательства России и ряда стран ближнего зарубежья о формах попечения над детьми, оставшимися без родительской заботы.
Ключевые слова: ребенок; опека; попечительство; приемная семья; иные формы попечения.
Comparative study of different approaches to the family legislation on guardianship in Russia and states of the former USSR N. N. Tarusina
Tarusina Nadezhda Nikolaevna, candidate of laws, professor, head of the social and family legislation department of Demidov Yaroslavl State University.
The article is concerned with the comparative analysis of the family legislation on types of guardianship concerning children left without parents’ care in Russia and several states of the former USSR.
Key words: child; guardianship; foster home; other types of guardianship.
Принятие ФЗ от 24 апреля 1998 г. N 48-ФЗ «Об опеке и попечительстве» <1> является фактом и, видимо, на обозримые грядущие времена, поэтому сожаления о его существовании и критика действующего варианта могут быть конструктивными лишь в контексте его усовершенствования, а не принципиального изменения, тем более — отмены. Тем не менее мы солидарны с А. М. Нечаевой <2> и другими критиками данного Закона в том, что объединение в предмет его ведения столь различных субъектов (детей и совершеннолетних граждан), усиление договорного и возмездного начала отношений по опеке и попечительству над детьми, отсутствие права субъектов Российской Федерации на расширение перечня форм попечения над детьми (при том, что на практике такие формы по-прежнему существуют, в том числе в рамках широко трактуемого патронатного воспитания) — отнюдь не способствуют положительной эволюции института опеки и попечительства над детьми. При этом гл. 20 Семейного кодекса РФ отныне выстроена с точки зрения системности подхода к проблеме противоречиво: в ней содержатся то отсылки к ФЗ «Об опеке и попечительстве» и Гражданскому кодексу (в последнем случае — не всегда ясные и допустимые в контексте нормы ст. 4 СК РФ о правилах применения гражданского законодательства к отношениям с семейным элементом), то положения-дублеры, воспроизводящие тексты специализированного закона, то слабо объяснимые пустоты, заполняемые указанным Законом. ——————————— <1> СЗ РФ. 2008. N 17. Ст. 1755. <2> См.: Нечаева А. М. О Федеральном законе «Об опеке и попечительстве» // Законы России: опыт, анализ, практика. 2009. N 7. С. 85 — 90.
Анализ соответствующего законодательства государств постсоветского пространства (кроме стран Балтии и Грузии, не состоящих в тесном договорном сотрудничестве и союзах с Россией) свидетельствует о существенном различии в подходах к правовому регулированию отношений по опеке и попечительству над детьми. Во-первых, в этих странах главным нормативно-правовым источником в указанной области остается кодифицированное семейное законодательство <3>. При этом в ряде из них понятия «детство», «опека», «опекун», «патронат» даются в Общих положениях (например, в ст. 1 Закона Республики Казахстан «О браке и семье»). Как известно, именно в этом плане критикуется Общая часть Семейного кодекса РФ, в которой не определены основные понятия <4>, в том числе и названные. ——————————— <3> Кодекс Республики Беларусь о браке и семье от 9 июля 1999 г. N 278-З // http://www. tammby. narod. ru/belarus/belarus-zakon_brak. htm; Закон Республики Казахстан от 17 декабря 1998 г. N 321-I «О браке и семье» // http://www. zakon. kz/212247-zakon-o-brake-i-seme. html; Семейный кодекс Азербайджанской Республики от 28 декабря 1999 г. // http://woman-az. ru/viewtopic. php? f=95&t;=478&sid;=42718c98d8892360b60d44d90b34bcf1; Семейный кодекс Республики Армения (принят 9 ноября 2004 г. N НО-123) // http://base. spinform. ru/show_doc. fwx? rgn=8661; Семейный кодекс Республики Молдова (принят 26 октября 2000 г. N 1316-XIV) // http://base. spinform. ru/show_doc. fwx? rgn=3480; Семейный кодекс Туркменистана (принят 21 января 2012 г.) // http://www. turkmenembassy. ru/sites/default/files/СЕМЕЙНЫЙ%20КОДЕКС. doc; Семейный кодекс Республики Узбекистан (введен в действие с 1 сентября 1998 г.) // http://fmc. uz/legisl. php? id=k_sem; Семейный кодекс Украины от 10 января 2002 г. // http://meget. kiev. na; Семейный кодекс Кыргызской Республики от 26 июня 2003 г. // http://www. adviser. kq. <4> См., например: Мананкова Р. П. Пояснительная записка к концепции проекта нового Семейного кодекса Российской Федерации // Семейное и жилищное право. 2012. N 4. С. 27; Тарусина Н. Н. Российский семейный закон: между конструктивностью и неопределенностью. Ярославль: ЯрГУ, 2012. С. 11 — 16 и др.
Безусловного внимания заслуживают положения всех семейных законов (кроме украинского) об учете при устройстве детей-сирот, оставшихся без попечения родителей, этнического происхождения ребенка, его родного языка, принадлежности к определенной религии и культуре, возможности обеспечения преемственности в воспитании и образовании (см., например, ч. 2 ст. 118 Кодекса Республики Беларусь о браке и семье). Российский законодатель косвенным образом упоминает также о подобных обстоятельствах в ст. 6 Федерального закона «О государственном банке данных о детях, оставшихся без попечения родителей» (ч. 2, п. 5): в анкету ребенка включается информация о его этническом происхождении. Существенно отличается позиция российского законодателя по проблеме учета мнения ребенка при назначении опекуна (попечителя). Так, в соответствии с нормой ч. 3 ст. 244 Семейного кодекса Украины при назначении опекуна в том числе учитывается «желание самого ребенка» (это положение коррелирует с общим указанием ч. 2 ст. 171: «Ребенок, который может высказать свое мнение, должен быть выслушан…»). Норма ст. 152 Кодекса Республики Беларусь о браке и семье устанавливает, что при выборе опекуна или попечителя учитывается, «если это возможно, желание подопечного». Аналогичное правило содержится в норме ч. 2 ст. 135 Семейного кодекса Республики Армения и т. д. Своеобразное «промежуточное» положение в вопросе учета мнения ребенка занимают казахский и кыргызский законодатели. Так, общее правило ст. 54 Закона Республика Казахстан «О браке и семье» предусматривает обязательность учета мнения ребенка, достигшего 10-летнего возраста (если это не противоречит его интересам), и согласие ребенка на совершение в отношении его ряда семейно-правовых актов, в том числе на передачу его в патронажную семью (ч. 2 ст. 122), однако при назначении опекуна (попечителя) действует диспозитивная норма абз. 2 ч. 3 ст. 108 («…если это возможно, желание самого ребенка»). В соответствии с нормой ст. 161 Семейного кодекса Кыргызской Республики требуется согласие 10-летнего ребенка на передачу в приемную семью. Несовпадение подходов при решении вопроса о содержании права ребенка на учет его мнения, разумеется, обусловлено различным пониманием законодателями характера семейной правосубъектности ребенка в целом. С одной стороны, нормы ст. 56 и 57 Семейного кодекса РФ (в сравнении с КоБС РСФСР) о праве ребенка на выражение мнения по семейно-правовым вопросам и обязанности родителей и других попечителей учитывать его, с 10 лет испрашивать согласие ребенка на совершение ряда юридических актов, касающихся его правового положения, с 14 лет — самостоятельно защищать свои субъективные семейные права и законные интересы — существенно изменили содержание семейной правоспособности и дееспособности данного субъекта права и правоотношений. С другой стороны, законодатель, не конкретизировав вопрос о частичной семейной дееспособности ребенка, в том числе и с 10-летнего возраста, и в этой связи как бы допустив предположение о возможности применения к семейным правоотношениям с детским элементом конструкции гражданской дееспособности, которая указанного возрастного барьера не имеет, не решил проблему специального семейно-правового положения ребенка (специальной правосубъектности и специального статуса). В контексте данного толкования ребенок, дающий согласие (в нашем случае — на назначение конкретного опекуна или передачу в приемную семью), до 14 лет полностью недееспособен, вправе совершать лишь мелкие бытовые сделки и т. п. (п. 1 ст. 28 Гражданского кодекса РФ), что явно не соответствует смыслу нормы ст. 57 Семейного кодекса РФ. Впрочем, относительно указанной степени самостоятельности детей в науке семейного права высказываются сомнения. Так, А. М. Нечаева полагает, что диспозитивный характер ранее действовавших правил, сходных, кстати, с приведенными нами ранее положениями семейного законодательства ряда стран ближнего зарубежья, гораздо более отвечает реальной способности ребенка оценить ситуацию; тем более что опека (попечительство) не прекращает правовой связи несовершеннолетнего с его родителями — в отличие от усыновления <5>. ——————————— <5> См.: Нечаева А. М. Указ. соч. С. 88.
В ряде семейно-правовых актов предусмотрена большая вариативность, чем в российском семейном законодательстве, форм попечения над детьми; в частности, кроме приемной семьи, предложены патронат и детский дом семейного типа (например, в Украине). При этом нормы ч. 3 ст. 256-3 и ч. 3 ст. 256-7 Семейного кодекса Украины допускают пребывание в приемной семье или детском доме семейного типа до окончания воспитанником профессионально-технического учебного заведения или вуза (I — IV уровней аккредитации). Полагаем, что и у нас этот вопрос должен быть решен на федеральном уровне — с возможностью последующего творческого подхода регионов при определении форм попечения. «Закрывая» известную дискуссию о комплексной природе статуса воспитателей в приемной семье и патронате, белорусский законодатель правилами ст. 169 и 179 Кодекса Республики Беларусь о браке и семье предписывает заключение с ними трудового договора. В п. «к» ст. 143 Семейного кодекса Республики Молдова устанавливается дополнительное препятствие для назначения опекуном: «состояние в трудовых отношениях с учреждением, в котором находится ребенок, нуждающийся в опеке (попечительстве)». В семейном законодательстве стран ближнего зарубежья отсутствует положение об обязательном предоставлении ежегодного отчета опекуна о своей опекунской деятельности. Противоположную позицию занял российский законодатель: нормой ст. 25 ФЗ «Об опеке и попечительстве» таковой отчет предусмотрен. Как отмечает А. М. Нечаева, подобное усложнение не только делает более сложным осуществление главной миссии опекуна ребенка — воспитательной, но даже «способно парализовать желание заменить несовершеннолетнему родителей» <6> (в то же время следует заметить, что подобное требование в мировой практике отнюдь не эксклюзивно. Так, например, в соответствии с правилами ч. 1 ст. 171 Семейного кодекса Болгарии <7> опекун (попечитель) обязан представить в опекунский совет ежегодный отчет; аналогичное требование адресуется данному субъекту и при освобождении от опекунских (попечительских) обязанностей). ——————————— <6> Там же. С. 89. <7> Семеен кодекс. Солотон, 2009 (принят 23 июня 2009 г.).
Таким образом, общий сравнительно-правовой анализ демонстрирует нам существенные различия в тенденциях развития семейного законодательства об опеке и попечительстве России и стран ближнего зарубежья как в целом, так и в отдельных деталях. Полагаем, что значительная часть специфических компонентов рассматриваемого института имеет статус информации к размышлению, а, возможно, и внедрению в российские семейно-правовые нормативные федеральные акты.
Библиографический список
1. Мананкова Р. П. Пояснительная записка к концепции проекта нового Семейного кодекса Российской Федерации // Семейное и жилищное право. 2012. N 4. 2. Нечаева А. М. О Федеральном законе «Об опеке и попечительстве» // Законы России: опыт, анализ, практика. 2009. N 7. 3. Тарусина Н. Н. Российский семейный закон: между конструктивностью и неопределенностью. Ярославль: ЯрГУ, 2012.
