Михайлова Ирина Александровна, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского и предпринимательского права Российской государственной академии интеллектуальной собственности.
Все последние месяцы внимание юридической общественности было приковано к изменениям, которые предполагается внести в Гражданский кодекс РФ (далее — ГК РФ). Активные научные дискуссии продолжаются и после принятия 30 декабря 2012 г. Федерального закона N 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» <1> (далее — Федеральный закон N 302-ФЗ). Среди наиболее интересных и значимых новелл части первой ГК РФ следует отметить кардинальное изменение правового значения категории «добросовестность», речь о которой идет уже в ст. 1 новой редакции ГК РФ, установившего, что «при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно». ——————————— <1> СЗ РФ. 2012. N 53 (ч. 1). Ст. 7627.
Закрепление этой категории среди основных начал гражданского права означает, по сути, возведение в ранг его принципов. Рассматриваемая новелла имеет настолько важный, сложный и многоаспектный характер, что нуждается в глубоком и всестороннем анализе, причем не только с цивилистических, но и философских и социально-психологических представлений. Во-первых, следует попытаться хотя бы в общих чертах раскрыть содержание данного термина, состоящего из двух понятий — «совесть» и «добро». С позиции философии «добро есть высшее благо как конечная цель, а также восходящая к ней пирамида промежуточных целей, к достижению которых человек должен стремиться» <2>. В свою очередь, совесть определяется как «целостное образование (интеллектуальное, эмоциональное, волевое), являющееся духовным сосредоточием нравственной жизни», как «внутренний суд праведного человека (по Аристотелю)», как «важнейшая составная и движущая сила нравственного совершенствования личности» <3> и т. д. ——————————— <2> Краткий философский словарь. 2-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А. П. Алексеева. М.: Проспект, 2004. С. 98. <3> Там же. С. 354.
Если ориентироваться на приведенные дефиниции, приходится признать, что в Федеральном законе N 302-ФЗ закреплена обязанность всех участников гражданского оборота действовать, руководствуясь «духовным сосредоточием нравственной жизни» и стремлением к «достижению добра как высшего блага», что далеко не в полной мере соответствует характеру гражданско-правовых отношений в отечественных реалиях рыночной экономики. Представляется, что гораздо более удачно содержание рассматриваемой категории в ее цивилистическом аспекте было раскрыто еще в римском частном праве, в знаменитой триаде Ульпиана: «Предписания права суть следующие: жить честно, не чинить вреда другому, воздавать каждому все то, что ему принадлежит» <4>. ——————————— <4> Дигесты Юстиниана / Пер. с лат.; отв. ред. Л. Л. Кофанов. М.: Статут, 2002. С. 87.
Для многих субъектов гражданских правоотношений именно такая модель поведения является единственно возможной, но немало и тех, кто руководствуется только собственными интересами, для удовлетворения которых приемлемыми считаются любые действия, в том числе и явно недобросовестные. В этом убеждают материалы судебной практики по гражданским делам, так как подавляющее большинство гражданско-правовых споров обусловлено именно недобросовестным поведением как физических, так и юридических лиц, не исполняющих или ненадлежащим образом исполняющих свои обязательства, нарушающих права и интересы других субъектов, неосновательно обогащающихся за счет других лиц, отказывающихся возмещать причиненный ими вред и т. д. Едва ли легальное закрепление в ГК РФ принципа добросовестности радикально изменит поведение недобросовестных субъектов гражданского оборота, поэтому целесообразность обсуждаемого изменения вызывает большие сомнения. Рассматриваемая новелла вызывает еще один важный вопрос: как соотносится добросовестность как принцип с презумпцией добросовестности, закрепленной в п. 5 ст. 10 ГК РФ? Добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются. Сложность решения этого вопроса носит логико-казуистичный характер: эта презумпция основана на императивном требовании добросовестного поведения всех субъектов гражданских правоотношений, но установление данного требования означает, что законодатель признает возможность и недобросовестных действий как физических, так и юридических лиц, что, в свою очередь, приводит к тому, что презумпция добросовестности теряет свою обоснованность и достоверность и превращается в чисто декларативное положение. Еще более сложно определить соотношение презумпции добросовестности с другой презумпцией, закрепленной в ГК РФ, — презумпцией вины (презумпцией виновности), сохраненной в неизменном виде (п. 2 ст. 401 ГК РФ). Следует согласиться с Е. В. Богдановым, поднявшим данный вопрос, что «добросовестность и виновность характеризуют поведение субъекта гражданского права в плане его отношения к своим действиям и их последствиям… поэтому обе эти презумпции одновременно существовать не могут, взаимно исключая друг друга. Исходя из смысла п. 3 ст. 10 ГК РФ можно сделать вывод, что в гражданских правоотношениях презумпция добросовестности имеет место лишь тогда, когда закон связывает защиту гражданских прав с добросовестностью участника правоотношения. Следовательно, если из закона не вытекает прямая связь между защитой права и добросовестностью участника правоотношения, в данном случае нет и презумпции добросовестности» <5>. Но такое решение, в свою очередь, оставляет открытым вопрос о том, возможно ли фрагментарное, применимое только к отдельным видам правоотношений, действие общей презумпции. ——————————— <5> Богданов Е. Категория добросовестности в гражданском праве // http://www. lawmix. ru/comm/7407.
Характеристика добросовестности как нового принципа гражданского права обусловливает необходимость обсуждения и решения и других теоретических проблем, однако гораздо более важным представляется вопрос о том, насколько новому принципу гражданского права соответствуют нормы действующего гражданского законодательства насколько они отвечают общепринятым представлениям о добросовестном поведении и насколько эффективно его стимулируют. К сожалению, в настоящее время в ГК РФ имеются отдельные положения, не только не отвечающие названным требованиям, но, напротив, непосредственно провоцирующие недобросовестное поведение некоторых субъектов гражданских обязательств. Речь идет о договоре коммерческого найма жилых помещений. В ГК РФ, несмотря на критические высказывания <6>, в неизменном виде сохранены положения, предусмотренные ст. 687 ГК РФ о порядке и условиях расторжения этого договора, в соответствии с которой собственник жилого помещения (наймодатель) вправе требовать выселения нанимателя в судебном порядке в случае невнесения им платы за жилое помещение за шесть месяцев, если договором не установлен более длительный срок, а при краткосрочном найме — в случае невнесения платы более двух раз по истечении установленного договором срока платежа. ——————————— <6> Подробнее см.: Михайлова И. А. Особенности прекращения обязательств по найму жилого помещения // Законы России: опыт, анализ, практика. 2010. N 12. С. 59 — 64.
При этом в соответствии с абз. 4 п. 2 ст. 687 ГК РФ «по решению суда нанимателю может быть предоставлен срок не более года для устранения им нарушений, послуживших основанием для расторжения договора найма жилого помещения». Это означает, что наймодатель должен выжидать целый год для того, чтобы начать новое судебное разбирательство, так как повторное обращение в суд допускается только при условии, если «в течение срока, установленного судом, наниматель не устранит допущенных нарушений или не примет всех необходимых мер для их устранения». Однако даже если суд удовлетворит требование наймодателя и вынесет решение о расторжении договора и о выселении нанимателя, это судебное разбирательство вновь может закончиться фактически в его пользу, на этот раз в связи с тем, что по просьбе нанимателя суд может отсрочить исполнение решения о расторжении договора и вновь на срок не более года. Таким образом, недобросовестные наниматели, злостно нарушающие условия заключенного договора и нормы гражданского законодательства, в соответствии с названными положениями могут безвозмездно проживать в жилом помещении, принадлежащем другому лицу, как минимум два с половиной года, а нередко и значительно дольше. Затягивание процесса расторжения договора с недобросовестными нанимателями на такой длительный срок означает нарушение субъективных прав и законных интересов собственника жилого помещения, добросовестно исполнившего принятые на себя обязательства, причинение ему имущественного и морального вреда, причем ни одной нормы, устанавливающей ответственность нанимателей за допущенные нарушения, продолжавшиеся на протяжении такого длительного времени, в гл. 35 ГК РФ не содержится. Индифферентное (вернее — поощрительное) отношение законодателя к недобросовестным действиям нанимателей жилых помещений, принадлежащих частным лицам, еще более отчетливо проявляется в ситуациях, когда наниматель или другие граждане, за действия которых он отвечает, разрушают занимаемое жилое помещение либо систематически нарушают права и интересы соседей. В соответствии с абз. 4 п. 2 ст. 687 ГК РФ и в этих обстоятельствах суд может предоставить нанимателю срок для исправления не более года, а затем отсрочить исполнение решения о его выселении еще на один год. Остается неясным, почему собственник жилого помещения должен свыше двух с половиной лет ожидать выселения нанимателя, который разрушает занимаемое жилое помещение или создает невыносимые условия для жизни соседей, нарушая права и законные интересы и этих лиц. Явно несправедливый правовой механизм, закрепленный в данной норме <7>, остался практически незамеченным в современной литературе, поэтому особое значение имеет положение, сформулированное в учебнике под редакцией профессора Е. А. Суханова, в соответствии с которым «наймодатель, несмотря на доказанность фактов разрушения или порчи жилого помещения нанимателем или лицами, за действия которых он отвечает, должен терпеть такое нарушение договора и нарушение его права собственности около трех лет» и «принципу справедливости больше соответствовало бы выселение нанимателя… без назначения ему столь продолжительных сроков «на исправление» <8>. ——————————— <7> Подробнее см.: Михайлова И. А. Указ. соч. С. 59 — 64. —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «Российское гражданское право: В 2 т. Обязательственное право» (том 2) (отв. ред. Е. А. Суханов) включен в информационный банк согласно публикации — Статут, 2011 (2-е издание, стереотипное). —————————————————————— <8> Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: БЕК, 2000. Т. II. С. 493.
Рассматриваемое положение закона противоречит закрепленному в п. 5 ст. 1 ГК РФ положению о том, что «никто не должен извлекать преимущества из своего незаконного или недобросовестного поведения». Применительно к рассматриваемой ситуации явные и весьма значительные преимущества нанимателей, действующих и незаконно, и недобросовестно, созданы самим законодателем, что представляется особенно неприемлемым и нетерпимым, поэтому установленный ст. 687 ГК РФ порядок расторжения данного договора следует незамедлительно изменить, что будет соответствовать правам и интересам наймодателей и новому принципу гражданского права — принципу добросовестности.
Пристатейный библиографический список
1. Богданов Е. Категория добросовестности в гражданском праве // http://www. lawmix. ru/comm/7407. —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «Российское гражданское право: В 2 т. Обязательственное право» (том 2) (отв. ред. Е. А. Суханов) включен в информационный банк согласно публикации — Статут, 2011 (2-е издание, стереотипное). —————————————————————— 2. Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: БЕК, 2000. Т. II. 3. Краткий философский словарь / Под ред. А. П. Алексеева. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2004. 4. Михайлова И. А. Особенности прекращения обязательств по найму жилого помещения // Законы России: опыт, анализ, практика. 2010. N 12.
