КОЛЛИЗИОННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЛИЧНЫХ НЕИМУЩЕСТВЕННЫХ И ИМУЩЕСТВЕННЫХ ПРАВ И ОБЯЗАННОСТЕЙ СУПРУГОВ <1>
О. Ю. МАЛКИН
——————————— <1> Международные юридические чтения: Материалы научно-практической конференции. Омский юридический институт, 2007. Ч. III. С. 72 — 75.
Малкин О. Ю. — доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Уральского филиала РАП, канд. юрид. наук.
В современных условиях наблюдается рост числа браков, заключаемых российскими гражданами с иностранцами. Однако далеко не все из лиц, вступающих в интернациональные браки, осознают правовые последствия их заключения. Главная сложность связана с тем, что отечественная модель регулирования прав и обязанностей супругов может отличаться от той, которой придерживаются законодатели зарубежных стран (страны, гражданином которой является второй супруг; страны, в которой супруги имеют совместное место жительства, и т. д.). Так, в целом ряде стран законодательно закреплена обязанность супругов быть взаимно верными (ст. 84 Гражданского кодекса Латвии 1937 г., ст. 212 французского Гражданского кодекса 1804 г.), не известная Семейному кодексу РФ 1995 г. В отличие от СК РФ, который не ограничивает во времени возможность брачным договором изменить установленный законом режим совместной собственности (ст. 42), французский ГК устанавливает, что если брак заключен, то изменить режим имущества супруги по соглашению между собой могут только по истечении двух лет его применения (ст. 1396 — 1397). Обозначенные различия обусловливают актуальность исследования вопросов коллизии правопорядков, претендующих на регулирование личных неимущественных и имущественных отношений между супругами. В соответствии с п. 1 ст. 161 СК РФ личные неимущественные и имущественные права и обязанности супругов определяются законодательством государства, на территории которого они имеют совместное место жительства, а при отсутствии совместного места жительства — законодательством государства, на территории которого они имели последнее совместное место жительства. Личные неимущественные и имущественные права и обязанности супругов, не имевших совместного места жительства, определяются на территории Российской Федерации законодательством Российской Федерации. При заключении брачного договора или соглашения об уплате алиментов друг другу супруги, не имеющие общего гражданства или совместного места жительства, в силу п. 2 ст. 161 СК РФ могут избрать законодательство, подлежащее применению для определения их прав и обязанностей по брачному договору или по соглашению об уплате алиментов. В случае если супруги не избрали подлежащее применению законодательство, к брачному договору или к их соглашению об уплате алиментов применяются положения п. 1 ст. 161 СК РФ. Анализ коллизионных норм п. 1 ст. 161 СК РФ позволяет заключить, что отечественный законодатель придерживается «территориального» подхода в регулировании прав и обязанностей супругов при осложнении соответствующих отношений иностранным элементом. В литературе указанный подход в основном критикуется. Одновременно предлагается отношения между супругами «привязать» к закону их гражданства. Подобная позиция, в частности, объясняется тем, что «личные и имущественные отношения супругов-иностранцев, имеющих или недавно имевших общее гражданство, связаны с правом страны их гражданства не менее тесно, чем с российским правом…» <1>. Еще более категоричен В. Л. Толстых: «…если супруги являются соотечественниками, их отношения всегда тяготеют к государству общего гражданства» <2>. ——————————— <1> Слепакова А. В. Правоотношения собственности супругов. М.: Статут, 2005 // СПС «КонсультантПлюс». Раздел «КомментарииЗаконодательства». <2> Толстых В. Л. Международное частное право: коллизионное регулирование. СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004. С. 468.
Вместе с тем данные выводы не учитывают зависимости связи иностранной супружеской пары с правопорядком государства — места их жительства от срока проживания супругов на территории соответствующего государства. Не случайно Федеральный закон от 27 июля 2002 г. «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» различает временно пребывающих, временно проживающих и постоянно проживающих иностранных граждан, устанавливая для них различный правовой режим пребывания на территории России. При этом постоянно проживающий иностранный гражданин по своему статусу более близок к российскому гражданину, чем временно пребывающий и временно проживающий иностранец. В частности, на постоянно проживающих в Российской Федерации иностранных граждан не распространяются ограничения по выбору места своего проживания (ст. 11), в отношении их не действует разрешительный порядок осуществления трудовой деятельности (ст. 13), в случаях и порядке, которые предусмотрены федеральными законами, они имеют право избирать и быть избранными в органы местного самоуправления, а также участвовать в местном референдуме (ст. 12). Согласно ч. 2 ст. 8 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» до получения вида на жительство, который подтверждает статус постоянного проживания иностранного гражданина на территории РФ, последний обязан прожить в Российской Федерации не менее одного года на основании разрешения на временное проживание. Таким образом, одним из факторов установления и усиления связи лица с определенным правопорядком является срок нахождения лица на определенной территории. При отказе от коллизионного критерия совместного места жительства супругов этот фактор учитываться не будет. По мнению сторонников отхода от территориального критерия и учета критерия национального, соответствующая необходимость вытекает также из положений ГК РФ, который, закрепляя личный закон физического лица, отдает предпочтение привязке lex patriae. Действительно, генеральное правило ст. 1195 ГК РФ устанавливает, что личным законом физического лица считается право страны, гражданство которой это лицо имеет (п. 1). Но далее оговаривается, что российское право является личным законом иностранного гражданина, имеющего место жительства в Российской Федерации (п. 3). При этом в качестве условия применения этой нормы не называется срок проживания иностранного гражданина в Российской Федерации. Не указан он и в п. 1 ст. 20 ГК РФ, где говорится, что местом жительства признается место постоянного или преимущественного проживания гражданина. Поскольку при проживании иностранной супружеской пары в России каждый супруг будет являться иностранным гражданином, имеющим место жительства в Российской Федерации, в целях проведения аналогии между нормами СК РФ и ГК РФ сравниваемой нормой ГК РФ должна быть норма п. 3 ст. 1195, а не п. 1 ст. 1195. Изложенное позволяет утверждать, что ГК РФ в отношении иностранцев, проживающих на территории Российской Федерации, наоборот, отдает предпочтение территориальному критерию. Еще более непонятна позиция сторонников национального критерия в свете регламентации правоотношений собственности супругов. А. В. Слепакова считает вполне логичным, чтобы правоотношения собственности супругов, гражданско-правовые по своей юридической природе, регулировались в первую очередь на основании национального критерия, а потом уже — территориального <1>. Но обращение в целях сопоставления подходов к нормам ГК РФ позволяет усомниться в этой «логичности». Основной коллизионной привязкой при определении содержания права собственности, его осуществления, защиты, возникновения и прекращения является закон места нахождения вещи (ст. 1205, 1206 ГК РФ). Поэтому говорить о преимуществе в таких случаях национального критерия можно лишь применительно к ситуациям, когда имущество находится за рубежом (в стране гражданства супругов). ——————————— <1> См.: Слепакова А. В. Правоотношения собственности супругов.
Кроме того, во многих актах содержатся специальные коллизионные нормы, определяющие применимое право для отношений супругов по поводу недвижимого имущества. Так, Конвенция СНГ о правовой помощи 1993 г. закрепляет, что правоотношения супругов, касающиеся их недвижимого имущества, определяются по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой находится это имущество (ч. 5 ст. 27). Получается, что и в регламентации данного аспекта правоотношений супругов необходимость отсылки только к законодательству страны гражданства супругов отсутствует. Нельзя не отметить, что процессуальное законодательство, определяя подсудность по делам с участием иностранных лиц, как правило, не ставит решение этого вопроса в зависимость от гражданства стороны спора (тем более общего гражданства сторон), отдавая предпочтение критерию территориальному. Так, ГПК РФ устанавливает, что суды в Российской Федерации рассматривают дела с участием иностранных лиц, если гражданин-ответчик имеет место жительства в Российской Федерации. Суды в Российской Федерации вправе также рассматривать дела с участием иностранных лиц в случае, если ответчик имеет имущество, находящееся на территории Российской Федерации; по делу о расторжении брака истец имеет место жительства в Российской Федерации или хотя бы один из супругов является российским гражданином (п. 2, 3 ст. 402). При этом к исключительной подсудности судов в Российской Федерации относятся дела о праве на недвижимое имущество, находящееся на территории Российской Федерации (п. 1 ст. 403). Аналогичным образом решены вопросы подсудности в Конвенции СНГ о правовой помощи 1993 г., которая в п. 6 ст. 27 определяет, что по делам о личных и имущественных правоотношениях супругов компетентны учреждения Договаривающейся Стороны, законодательство которой подлежит применению в соответствии с п. 1 — 3, 5 ст. 27. В последних же следует обращение к территориальному критерию. В таких условиях отказываться от критерия места жительства нецелесообразно, но необходимо исключить возможность установления случайной связи с каким-либо правопорядком. Поэтому привязку к последнему совместному месту жительства представляется возможным дополнить условием о том, что один из супругов все еще имеет место жительства в этом государстве, как поступил законодатель Украины (п. 1 ст. 60 Закона о международном частном праве Украины 2005 г.). Недопустимо игнорирование в некоторых случаях и критерия гражданства, поскольку если супруги несколько десятилетий прожили у себя на Родине, то, прожив в другом государстве несколько месяцев, они еще не установили прочной связи с его правопорядком. С учетом изложенного можно рекомендовать отечественному законодателю «смягчение» позиции по этому вопросу, что возможно, в частности, путем обращения к критерию наиболее тесной связи. Используя его, редакцию п. 1 ст. 161 СК РФ можно изложить следующим образом: «Личные неимущественные и имущественные права и обязанности супругов определяются законодательством государства, с которым оба супруга имеют наиболее тесную связь. Законодательством государства, с которым оба супруга имеют наиболее тесную связь, считается, если иное не вытекает из закона либо совокупности обстоятельств дела, законодательство государства, на территории которого они имеют совместное место жительства, а при отсутствии совместного места жительства — законодательство государства, на территории которого супруги имели последнее совместное место жительства при условии, что хотя бы один из супругов все еще имеет место жительства в этом государстве». Предложенный подход вполне учитывает современные тенденции развития международного частного права и подтверждается обращением к законодательству таких стран, как Германия, Украина. В последних критерий наиболее тесной связи (в узком смысле) вступает в действие на последнем этапе определения права, применимого к правам и обязанностям супругов, если у супругов отсутствует общий личный закон и последнее совместное место жительства (п. 1 ст. 14 Вводного закона к ГГУ, п. 1 ст. 60 Закона о международном частном праве Украины 2005 г.). Закрепление его в качестве первичной объективной привязки означает возможность обращения к законодательству общего гражданства супругов как вытекающего из совокупности обстоятельств дела, например, при непродолжительности пребывания в новом государстве. Обращаясь к анализу правового регулирования выбора права самими супругами, следует сделать предварительное уточнение: соблюдение обязательного — наличие в правоотношении иностранного элемента — и одного из двух факультативных условий, названных в п. 2 ст. 161 СК РФ: отсутствие общего гражданства или совместного места жительства, — еще не означает возможность выбора к соглашениям в семейно-правовой сфере применимого права. Известно, что регулированию семейных правоотношений посредством коллизионного метода посвящен целый ряд двух — и многосторонних международных соглашений. Поэтому важно установить в международных правовых актах, в сферу действия которых попадают отношения супругов, допустимость выбора права при заключении брачного договора и соглашения об уплате алиментов. В этой связи хотелось бы отметить, что во всех заключенных Россией договорах о правовой помощи отсутствуют нормы, закрепляющие возможность выбора права к соглашениям в семейно-правовой сфере. При этом можно выделить два подхода к решению соответствующей проблемы. Первый подход состоит в отказе от использования автономии воли в коллизионном регулировании отношений, опосредуемых брачным договором или соглашением об уплате алиментов. Он имеет преобладающее значение и характерен для Конвенций СНГ о правовой помощи 1993 и 2002 гг., договоров о правовой помощи с Азербайджаном (1992), Албанией (1995), Вьетнамом (1998), Грузией (1995), Кыргызстаном (1992), Кубой (2000), Латвией (1993), Литвой (1992), Мали (2000), Молдовой (1993), Польшей (1996), Эстонией (1993). В указанных актах, как правило, закреплена система коллизионных норм, согласно которым личные и имущественные правоотношения супругов определяются законодательством Договаривающейся Стороны, на территории которой они имеют совместное местожительство (гражданами которой они являются; на территории которой они имели свое последнее совместное местожительство). Второй подход выражается в полном отсутствии в международных правовых актах среди положений, посвященных коллизионному регулированию брачно-семейных отношений, норм, касающихся прав и обязанностей супругов. Он присущ двусторонним договорам о правовой помощи с Египтом (1997), Индией (2000), Ираном (1996), Монголией (1999). Анализ обоих подходов позволяет сделать не очень утешительный вывод о том, что на фоне вполне современного коллизионного регулирования обязательств, возникающих из брачного договора и соглашения об уплате алиментов, во внутреннем законодательстве России имеется несоответствие ему подходов, отраженных в международных договорах с участием нашего государства. Соответственно реально участники соглашений в семейно-правовой сфере, осложненных иностранным элементом, могут избрать применимое к ним право не только тогда, когда соблюдаются условия, обозначенные в ст. 161 СК РФ, но и при отсутствии с соответствующим государством международного договора, оперирующего в решении обозначенной проблемы объективными привязками (страны первой группы). При применении нормы п. 2 ст. 161 СК РФ неизбежно возникнет и другой вопрос: возможна ли через выбор соответствующего законодательства регламентация брачным договором личных неимущественных отношений супругов, вопросов содержания и воспитания детей, которые не могут составлять предмет брачного договора по российскому семейному законодательству (п. 3 ст. 42)? В качестве примера соответствующего законодательства можно указать на Кодекс о браке и семье Республики Беларусь 1999 г., который предусматривает возможность определения супругами форм, методов и средств воспитания детей, место проживания последних и другие вопросы содержания и воспитания детей (ст. 13). И. Б. Миронов признает правомерным выбор права, допускающего регламентацию брачным договором личных неимущественных прав и обязанностей супругов <1>. Эта позиция поддерживается и другими авторами, обосновывающими ее тем, что в п. 2 ст. 161 СК РФ нет упоминания об имущественном характере прав и обязанностей по брачному договору <2>. ——————————— <1> См.: Постатейный комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации / Под ред. П. В. Крашенинникова. М.: Статут, 2006 // СПС «КонсультантПлюс». Раздел «Комментарии законодательства». <2> См.: Слепакова А. В. Правоотношения собственности супругов.
Следует заметить, что в п. 2 ст. 42 СК РФ также используется выражение «права и обязанности, предусмотренные брачным договором» и отсутствует упоминание об их имущественном характере. Все потому, что оно встречается в норме п. 1 этой статьи. Более того, в ст. 161 СК РФ не говорится о правах и обязанностях супругов в отношении детей, и в силу названия статьи — «Личные неимущественные и имущественные права и обязанности супругов» — эти вопросы прямо исключаются из сферы ее действия, как ранее они были изъяты из предмета брачного договора (п. 3 ст. 42 СК РФ), что вряд ли может свидетельствовать о возможности расширения предмета брачного договора путем выбора иностранного законодательства. Напротив, В. А. Канашевский и И. Г. Медведев отмечают: если брачный договор, подчиненный иностранному закону, регулирует личные неимущественные отношения между супругами, права и обязанности супругов в отношении детей, то такие положения договора не будут применяться в России, поскольку противоречат императивным нормам российского права <1>. ——————————— <1> См.: Канашевский В. А. Международное частное право. М.: Международные отношения, 2006. С. 541; Медведев И. Г. Международное частное право и нотариальная деятельность. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 209.
С мнением авторов о противоречии императивным нормам трудно не согласиться, поскольку положения п. 3 ст. 42 СК РФ действительно формулируют категоричное предписание, отступление от которого не допускается. Однако этих качеств нормы еще недостаточно для ее причисления к числу тех, которые будут вытеснять нормы иностранного права в процессе правоприменения. Дело в том, что в ст. 1192 ГК РФ, обращение к которой следует на основании ст. 4 СК РФ, говорится не просто об императивных нормах, а о тех из них, «императивная сила которых не ограничивается лишь невозможностью прямо исключить их действие по соглашению сторон…» <1>. Такие «сверхимперативные» нормы обладают повышенной «устойчивостью» в правоприменении вследствие указания об этом в них самих либо ввиду их особого значения. Но в положениях п. 3 ст. 42 СК РФ ничего не говорится о том, что они регулируют отношения независимо от подлежащего применению права, поэтому остается единственный вариант признания спорных норм «сверхимперативными»: через установление их особого значения. В данном случае критерием включения положений п. 3 ст. 42 СК РФ в число «сверхимперативных» может считаться непосредственная реализация ими основных начал семейного законодательства, выраженных в ст. 1 СК РФ. Исследователями, однако, отмечается обратное и предлагается исключить из п. 3 ст. 42 СК РФ положение, которое касается регламентации личных неимущественных отношений, оговорив его в п. 1 этой же статьи как составляющее предмет брачного договора. При этом подчеркивается, что такие изменения будут соответствовать п. 3 ст. 1 СК РФ, закрепляющему принцип разрешения внутрисемейных споров по взаимному согласию, а также требованиям п. 1 ст. 7 СК РФ, согласно которым граждане по своему усмотрению распоряжаются принадлежащими им правами, вытекающими из семейных отношений <2>. Поэтому утверждение о противоречии положений брачного договора, регулирующих личные неимущественные отношения между супругами, права и обязанности супругов в отношении детей, императивным нормам российского права (в смысле ст. 1192 ГК РФ) следует признать сомнительным. ——————————— <1> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Отв. ред. Н. И. Марышева, К. Б. Ярошенко. М.: Контракт; Инфра-М, 2004. С. 382. <2> См.: Смолина Л. А. Правовое регулирование отношений супругов и бывших супругов: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2006. С. 11.
В то же время следует согласиться с высказыванием Н. И. Марышевой, которая полагает, что «избрание сторонами права допускается только по поводу имущественных отношений, так как заключение брачного договора, согласно ст. 40 СК РФ, предусмотрено только применительно к имущественным отношениям супругов» <1>. ——————————— <1> Международное частное право: Учебник / Отв. ред. Н. И. Марышева. М.: Юристъ, 2004. С. 476.
Подобный вывод о недопустимости расширения предмета брачного договора путем выбора права уже не аргументируется обращением к институту императивных норм. Он, очевидно, следует из правил о квалификации юридических понятий при определении права, подлежащего применению, согласно которым толкование понятий осуществляется в соответствии с российским правом, если иное не предусмотрено законом (п. 1 ст. 1187 ГК РФ). Учитывая, что законом применительно к рассматриваемому случаю «иное» не предусмотрено, отечественным правоприменительным органам предлагается исходить из понимания брачного договора как имущественной сделки и невозможности выбора права для регулирования неимущественных отношений. В то же время, если аналогичный вопрос будет рассмотрен в иностранном государстве, решение проблемы определения предмета брачного договора может быть иным. К числу проблемных при применении п. 2 ст. 161 СК РФ относится также вопрос о том, в какой момент — заключения названных сделок или позднее — возможен выбор права. От этого, как будет показано далее, зависит решение еще одного вопроса — о форме соглашения о применимом праве к брачному договору и соглашению об уплате алиментов. Ключевым для решения обозначенных проблем является толкование предлога «при», который в русском языке имеет несколько смысловых значений. Он, в частности, может обозначать время, в момент которого совершается что-нибудь, а может — условие осуществления действия <1>. В первом случае можно утверждать, что момент заключения брачного договора или соглашения об уплате алиментов и выбора к нему применимого права будут совпадать, соответственно выбор впоследствии права иного, чем то, что было первоначально согласовано сторонами, не будет иметь юридической силы. Во втором случае стороны брачного договора или соглашения об уплате алиментов могут переизбрать уже однажды выбранное право. Кроме того, если в первом случае условие о применимом праве включается в нотариально удостоверенные сделки, то во втором неизбежно возникнет вопрос о форме такого выбора: возможно ли избрание права в простой письменной форме с учетом автономного характера соглашения о применимом праве? ——————————— <1> См.: Лапатухин М. С. Школьный толковый словарь русского языка: Пособ. для учащихся / М. С. Лапатухин, Е. В. Скорлуповская, Г. П. Снетова; Под ред. Ф. П. Филина. М.: Просвещение, 1981. С. 283.
Если обратиться к предписаниям о выборе права сторонами договора, содержащимся в ст. 1210 ГК РФ, то в последней также употребляется предлог «при». Как сказано в этой статье, «стороны договора могут при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право…». Отсюда следует, что законодатель использовал предлог для обозначения момента времени, в который возможен выбор права. Но такое значение предлога «при» следует из наличия в норме ст. 1210 ГК РФ оговорки о том, что стороны могут выбрать применимое право и в последующем. В СК РФ подобного уточнения нет, что, однако, не дает оснований для решения вопроса о смысловом значении спорного предлога по аналогии с нормой ГК РФ, поскольку в самом СК РФ словосочетание «при заключении» встречается еще три раза, и не всегда в значении времени. В одном случае говорится, что при заключении брака супруги по своему желанию выбирают фамилию одного из них в качестве общей фамилии, либо каждый из супругов сохраняет свою добрачную фамилию, либо, если иное не предусмотрено законами субъектов Российской Федерации, присоединяет к своей фамилии фамилию другого супруга (п. 1 ст. 32), и здесь предлог «при» используется для указания на момент регистрации брака <1>. В другом случае формулируются гарантии прав кредиторов при заключении, изменении и расторжении брачного договора (ст. 46), соответственно вышеназванный предлог обозначает уже условие действия гарантий (в противном случае следовало бы признать их действие только в моменты соответственно заключения, изменения и расторжения договора). В третьем — указывается, что недействительность брака, заключенного на территории Российской Федерации или за пределами Российской Федерации, определяется законодательством, которое в соответствии со ст. 156 и 158 СК РФ применялось при заключении брака (ст. 159 СК РФ). Предлог «при» в последнем случае снова используется во временном значении. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации (под ред. И. М. Кузнецовой) включен в информационный банк согласно публикации — БЕК, 1996. —————————————————————— <1> См.: Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. И. М. Кузнецова. М.: Юристъ, 2000. С. 119.
Смысл использовать предлог «при» в значении времени при формулировании ст. 161 СК РФ мог состоять только в том, чтобы не допустить смены статута брачного договора и соглашения об уплате алиментов, а также придать соглашению о применимом праве к этим сделкам нотариальную форму. Но в зарубежном коллизионном праве и международных договорах, наоборот, очень часто прямо указывается на возможность изменения выбора применимого права участниками семейно-правовых сделок. Так, Закон Украины о международном частном праве 2005 г. устанавливает, что избранное право изменяется с согласия сторон в случае изменения личного закона или обычного места пребывания того из супругов, к личному закону или обычному месту пребывания которого было привязано избранное право (ч. 2 ст. 61). В Конвенции 1978 г. о праве, применимом к режиму имущества супругов, указывается на то, что супруги в период брака могут подчинить режим их имущества иному закону, чем закон, до этого применявшийся. В ГК РФ отмечается, что стороны договора могут выбрать применимое право и в последующем (п. 1 ст. 1210). Как видно, предполагаемое значение времени не подтверждается обращением к актам, регулирующим аналогичные или схожие правоотношения. Что же касается стремления законодателя придать выбору права к соглашениям в семейно-правовой сфере нотариальную форму, то этот довод также представляется сомнительным. Из обращения на основе ст. 4 СК РФ к норме ст. 1215 ГК РФ, определяющей сферу действия применимого права, видно, что на основе избранного сторонами права определяются, в частности, вопросы, касающиеся прекращения договора и последствий его недействительности. Подобное положение недвусмысленно допускает ситуацию, когда брачный договор или соглашение об уплате алиментов будут признаны недействительными, а оговорка о применимом праве останется в силе и будет определять правовые последствия такого признания, из чего следует ее независимый характер. Соответственно при наличии в брачном договоре или соглашении об уплате алиментов условия о применимом праве нотариальная форма последнего соблюдается лишь потому, что оно совпадает по времени с заключением основной сделки. В остальных случаях вопрос о форме соглашения о применимом праве к брачному договору или соглашению об уплате алиментов в отсутствие специальных материальных и коллизионных норм должен решаться через обращение к коллизионной норме ст. 1209 ГК РФ. В силу последней форма сделки подчиняется праву места ее совершения. Однако сделка, совершенная за границей, не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования российского права. При этом в п. 2 ст. 1210 ГК РФ содержатся определенные установления относительно формы выбора права: он должен быть прямо выражен или определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. Значит, выбор применимого права, в том числе к соглашениям в семейно-правовой сфере, может облекаться и в простую письменную форму. Придерживаясь точки зрения о неограниченном во времени выборе права, М. М. Богуславский обосновывает ее также тем, что «СК допускает вообще в любое время изменение соглашения» <1>. Дополняя ее, можно отметить, что необходимость существования временных ограничений по выбору права нивелируется возможностью сторон вновь заключить брачный договор или соглашение об уплате алиментов, а прежние сделки признать утратившими силу. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник М. М. Богуславского «Международное частное право» включен в информационный банк согласно публикации — Юристъ, 2005. —————————————————————— <1> Богуславский М. М. Международное частное право: Учебник / М. М. Богуславский. М.: Юристъ, 2004. С. 417.
Подводя итог, можно утверждать, что законодатель неудачно выразил положение о времени осуществления выбора права к брачному договору и соглашению об уплате алиментов, в связи с чем оно подлежит редактированию. Более обеспечивающей интересы участников соглашений в брачно-семейной сфере видится следующая редакция нормы п. 2 ст. 161 СК РФ: «Супруги, не имеющие общего гражданства или совместного места жительства, могут при заключении брачного договора или соглашения об уплате алиментов либо в последующем избрать законодательство, подлежащее применению для определения их прав и обязанностей по брачному договору или по соглашению об уплате алиментов». При таком подходе предлог «при» приобретает единственное значение времени, но при этом соответствующий период жестко не ограничивается благодаря оговорке о том, что супруги могут избрать применимое к своим соглашениям право и позднее, после их заключения. Еще один вопрос применения норм о выборе права участниками брачного договора или соглашения об уплате алиментов касается территориальных пределов осуществления соответствующего выбора. СК РФ, обусловливая выбор права определенными условиями, вместе с тем придерживается концепции абсолютной автономии воли, т. е. не ограничивает возможный выбор права сторонами брачного договора или соглашения об уплате алиментов законодательством каких-либо государств, в то время как за рубежом весьма распространена концепция ограниченной автономии воли. Так, в ст. 15 Закона Израиля «Об имущественных отношениях между супругами» 1973 г. сформулировано следующее правило: «В отношении имущественных отношений между супругами действуют положения закона места проживания супругов на момент заключения брака. Супруги вправе установить в соглашении между ними, что урегулирование их имущественных отношений будет осуществляться в соответствии с положениями законодательства места проживания супругов на момент составления соглашения». Статья 15 Вводного закона к Германскому гражданскому уложению 1896 г. устанавливает, что супруги могут выбрать для имущественно-правовых последствий брака: 1) право государства, гражданином которого является один из них; 2) право государства, в котором один из них имеет место обычного пребывания, или 3) для недвижимого имущества — право места его нахождения. Практически идентичный подход использован в Законе о международном частном праве Украины 2005 г. Согласно ст. 59 и 61 упомянутого Закона стороны брачного договора могут избрать для регулирования имущественных последствий брака право личного закона одного из супругов или право государства, в котором один из них имеет обычное место пребывания, или относительно недвижимого имущества — право государства, в котором это имущество находится. Идеи, заложенные в германском и украинском законодательствах, обладают определенной привлекательностью для отечественного законодателя, поскольку их учет позволил бы несколько сгладить противоречие между неограниченным территориально по СК РФ выбором применимого права и общепринятым подходом в коллизионном регулировании сделок с недвижимостью, согласно которому в отношении договоров по поводу недвижимого имущества, находящегося на территории РФ, применяется российское право (п. 2 ст. 1213 ГК). Имеется в виду, что в той части, в какой нормы СК РФ допускают выбор применительно к недвижимости в России законодательства государства, иного, нежели места ее нахождения, они противоречат концептуальным подходам ГК РФ. Такое несоответствие, безусловно, нуждается в своем устранении. Впрочем, не исключены и иные модели коллизионного регулирования, позволяющие учитывать традиционный постулат международного частного права о наиболее тесной связи сделок с недвижимостью с правом государства, на территории которого она находится. Так, в Конвенции СНГ 1993 г. (п. 5 ст. 27), Конвенции СНГ 2002 г. (п. 5 ст. 30) и Договоре о правовой помощи с Латвией (п. 5 ст. 27) имеется норма, в которой указано, что к правоотношениям супругов, касающимся недвижимости, применяется законодательство той Договаривающейся Стороны, на территории которой находится это имущество. Обозначенный подход по сравнению с приведенным выше является менее гибким в силу полного исключения воли сторон, но вместе с тем он обеспечивает полную корреляцию коллизионных подходов, выраженных в нормах семейного и гражданского законодательств.
