(Сергеев А. П., Терещенко Т. А.) («Закон», 2012, N 7)
НАЧАЛО ТЕЧЕНИЯ ИСКОВОЙ ДАВНОСТИ ПО ИСКУ ИЗ НЕОСНОВАТЕЛЬНОГО ОБОГАЩЕНИЯ
А. П. СЕРГЕЕВ, Т. А. ТЕРЕЩЕНКО
Сергеев Александр Петрович, профессор кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУЭиФ, доктор юридических наук.
Терещенко Татьяна Алексеевна, доцент кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУЭиФ, кандидат юридических наук.
В статье рассматриваются специфика отношений из неосновательного обогащения (сбережения) и ее влияние на характер течения давностного срока, а также исследуется соотношение кондикционных и реституционных требований в контексте течения исковой давности для целей предотвращения обхода закона. Отвечая на вопрос, с какого дня следует исчислять срок исковой давности по кондикционным требованиям, авторы исходят из того, что в силу особенностей сложного юридического состава кондикционного обязательства знание о нарушении собственных прав не тождественно знанию о нарушении как особом юридическом факте, являющемся основанием возникновения кондикционного обязательства.
Ключевые слова: срок исковой давности, начало течения срока, кондикционные требования, неосновательное обогащение, реституционные требования.
Российское гражданское право не содержит особых правил о начале течения срока исковой давности по обязательству из неосновательного обогащения. Следовательно, напрашивается вывод о том, что должно применяться общее правило, согласно которому течение исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (п. 1 ст. 200 ГК РФ, п. 11 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 12.11.2001 N 15/18 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности» (далее — Постановление N 15/18)) <1>. ——————————— <1> Вопрос обоснованности закрепленного в законодательстве правила о начале течения исковой давности оставлен за рамками настоящей статьи, поскольку представляет собой самостоятельный предмет исследования. Кроме того, следует отметить, что давно обсуждаемая в теории и на практике проблема обоснованности правил о начале течения исковой давности нашла более или менее приемлемое решение в новой редакции п. 1 ст. 200 ГК РФ: «Если законом не установлено иное, течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права» (проект Федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации» // www. rg. ru (далее — проект изменений в ГК РФ 2012 г.)). В любом случае проблема обоснованности положений ст. 200 ГК РФ о начале течения исковой давности не является препятствием для анализа особенностей начала течения исковой давности по кондикционным требованиям.
При этом предполагается, что лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права в момент его нарушения. Изъятия из этого порядка определения начала течения давностного срока могут устанавливаться лишь законодательными актами. Тем не менее анализ особенностей кондикционного обязательства и правоприменительной практики позволяет заключить, что специфика отношений из неосновательного обогащения (сбережения) все-таки оказывает влияние на порядок исчисления исковой давности, но это не всегда принимается во внимание судебной практикой и порождает спорные ситуации.
Общая характеристика особенностей заявления кондикционных требований
Для анализа указанных особенностей нужно отметить условия, необходимые и достаточные по смыслу ст. 1102 ГК РФ для предъявления иска из неосновательного обогащения. Во-первых, требуется, чтобы должник неосновательно обогатился, т. е. произошло приращение в его имущественной сфере или сбережение им своего имущества. При этом под имуществом в данном случае понимаются любые вещи, имущественные права, денежные средства и любые иные имущественные блага. Во-вторых, необходимо, чтобы это произошло за счет другого лица, которое лишилось своего имущества или не получило того, что ему причиталось. В-третьих, обогащение должно быть неосновательным, т. е. не вытекающим из закона, иного правового акта или сделки. При этом основания для обогащения могут как отсутствовать с самого начала, так и отпасть впоследствии. Для удовлетворения иска достаточно наличия самого факта неосновательного обогащения. Поэтому не требуется доказывать вину и даже знание должника о том, что он неосновательно обогатился. Не имеет также значения, произошло ли неосновательное обогащение в результате непосредственного взаимодействия потерпевшего и неосновательно обогатившегося лица или стало результатом действий третьих лиц, выступавших в качестве посреднических звеньев. Неосновательное обогащение также может быть результатом событий. Главенствующее значение имеет установление того, что обогащение должника произошло в итоге за счет потерпевшего. Если это произошло благодаря действиям других лиц, которые не обогатились при этом сами, иск из неосновательного обогащения предъявляется потерпевшим непосредственно к тому лицу, которое обогатилось. Лица, способствовавшие обогащению ответчика, обычно привлекаются к участию в деле не в качестве ответчиков, а в качестве третьих лиц на стороне ответчика, не заявляющих самостоятельных требований на предмет спора. Делается это в целях установления того, имелись ли законные основания для приобретения (сбережения) имущества ответчиком (а это, как правило, невозможно сделать без юридической оценки действий лиц, способствовавших его обогащению).
Особенности исчисления исковой давности по кондикционным требованиям
Опираясь на изложенные выше положения, мы можем констатировать следующее. Вопрос о начале течения исковой давности по иску из неосновательного обогащения сводится к выяснению двух связанных друг с другом моментов, а именно: а) когда право потерпевшего должно считаться нарушенным; б) когда потерпевший узнал или должен был узнать о нарушении своего права. Очевидно, что о нарушении прав потерпевшего в случае неосновательного обогащения можно говорить лишь тогда, когда присутствуют все три условия, образующие в совокупности неосновательное обогащение. Поясним это на двух примерах. Если потерпевшему причинен вред, но причинитель вреда в результате этого сам не обогатился, потерпевший может предъявить к нему лишь деликтный иск. Моментом нарушения прав потерпевшего в этом случае будет момент причинения вреда, с которого и начнется исчисление исковой давности по деликтному иску. Но если выяснится, что в результате действий причинителя вреда неосновательно обогатилось другое лицо, потерпевший может предъявить к этому лицу иск из неосновательного обогащения. При этом право будет считаться нарушенным со стороны этого лица тогда, когда соответствующее благо поступило в его имущественную сферу, т. е. произошло его неосновательное обогащение. С этого момента и начинается течение исковой давности по иску из неосновательного обогащения, если, конечно, потерпевший не докажет, что узнал об этом факте позднее. Другой пример. Имущество истца поступило в собственность ответчика на каком-либо основании, которое, однако, впоследствии отпало (например, в результате признания сделки недействительной, отмены вышестоящим судом решения нижестоящего суда о присуждении имущества и т. п.). Обогащение будет считаться неосновательным лишь с момента отпадения для него законных оснований, а не с момента поступления имущества в имущественную сферу должника. Следовательно, если истец будет защищать свои нарушенные права с помощью иска из неосновательного обогащения, исковая давность по нему будет исчисляться не с момента, когда потерпевший лишился своего имущества или оно поступило в имущественную сферу должника, а с момента, когда отпали основания для перехода его к ответчику <2>. ——————————— <2> Данный вывод находит подтверждение в судебной практике (см., напр.: Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 28.12.2009 по делу N А32-7122/2009, оставленное без изменения Постановлением Президиума ВАС РФ от 12.10.2010 N 5243/10, о том, что началом течения исковой давности по кондикционному требованию следует считать дату вступления решения суда в законную силу, в результате которого отпало правовое основание; аналогичные выводы сделаны в Постановлении ФАС Московского округа от 26.03.2012 по делу N А40-88369/11-89-588).
Сказанное позволяет сделать вывод о том, что подобное нарушение прав потерпевшего складывается из ряда последовательных действий, итоговым результатом которых становится неосновательное обогащение ответчика. Право потерпевшего при этом будет считаться нарушенным лишь тогда, когда сформировался полный состав неосновательного обогащения. Напомним, что при определении начала течения срока исковой давности российское право по общему правилу придает решающее значение не объективному (т. е. нарушению самого права), а субъективному моменту (т. е. знанию потерпевшего о нарушении его права). При этом действует презумпция, что потерпевший узнает или должен узнать о нарушении своего права в момент его нарушения. Если потерпевший докажет, что он не знал и не мог узнать о нарушении своего права в этот момент, срок исковой давности будет исчисляться с того момента, когда он об этом фактически узнал. Данное обстоятельство имеет особую важность применительно к вопросу о начале течения исковой давности по иску из неосновательного обогащения. Ведь часто бывает так, что потерпевший узнает о том, что кто-то неосновательно обогатился за его счет, значительно позднее того момента, когда ему становится известно о потерях в его собственной имущественной сфере. Иначе говоря, особенности сложного юридического состава, порождающего кондикционное обязательство, создают ситуацию, когда само по себе знание о некоем уменьшении собственной имущественной сферы, т. е. о нарушении собственных прав, не тождественно знанию о нарушении в формально-юридическом смысле (неосновательное обогащение третьего лица за счет уменьшения имущественной сферы потерпевшего), т. е. о нарушении как особом юридическом факте, являющемся основанием для возникновения кондикционного обязательства. Пока потерпевшему неизвестно, что кто-то обогатился за его счет, он лишен возможности предъявить иск из неосновательного обогащения к ответчику, которым является лицо, обогатившееся в результате тех или иных действий или событий. Поэтому, хотя в отношении обязательств из неосновательного обогащения действует общее правило о начале течения исковой давности (п. 1 ст. 200 ГК РФ), оно должно применяться с учетом специфики данного нарушения гражданских прав. Иными словами, по общему правилу исковая давность по иску из неосновательного обогащения начинает течь со дня, когда потерпевшему стало известно или должно было стать известно о том, что за его счет без правовых оснований произошло неосновательное обогащение конкретного лица, к которому только и может быть адресован иск. В связи с этим стоит отметить, что подход судебных инстанций к данному вопросу трудно назвать обоснованным, а выводы правоприменителей создают почву для споров и последующего неверного толкования. Так, в Определениях ВАС РФ от 28.04.2009 N 5033/09, 5034/09 по делам N А45-6966/2008-35/161, А45-6967/2008-35/162 суд подтвердил позицию нижестоящих судов о том, что по кондикционному обязательству началом течения данного срока следует считать момент безосновательной передачи спорного имущества, поскольку при передаче имущества должник должен был знать об отсутствии у него обязательств перед кредитором, а факт признания в судебном порядке соглашения об отступном незаключенным ввиду невозможности определить индивидуализирующие признаки передаваемого имущества (предмета договора) в данном случае не имеет правового значения. Представляется, что в контексте сложного юридического состава возникновения кондикционных обязательств акцент на передачу имущества, с которой связывается течение исковой давности, вряд ли стоит считать уместным и способствующим формированию единообразного подхода к исчислению исковой давности в кондикционных обязательствах.
Соотношение правил о начале течения исковой давности по кондикционным обязательствам с подобными правилами по недействительным сделкам
Выше отмечалось, что неосновательное обогащение может возникнуть в результате признания сделки недействительной. При этом законодатель напрямую допускает субсидиарное заявление иска из неосновательного обогащения вместе с требованиями о возврате исполненного по недействительной сделке (п. 1 ст. 1103 ГК РФ). Это порождает ряд вопросов. В частности, возможна ли ситуация, при которой исковая давность по требованиям, связанным с недействительными сделками, и по кондикционным требованиям начинает течь в разное время? Если да, не создает ли это потенциальную возможность обхода требований закона о начале течения исковой давности по недействительным сделкам? Следует ли вообще говорить о приоритете тех или иных правил, учитывая, что формально требования, связанные с недействительными сделками и с возвратом неосновательного обогащения (сбережения), являются самостоятельными? Для иллюстрации проблемы и возможных ответов на поставленные вопросы обратимся сначала к нормам ГК РФ, регулирующим особенности течения исковой давности по недействительным сделкам, а также к анализу судебной практики. Течение срока исковой давности по требованию о применении последствий недействительности ничтожной сделки начинается со дня, когда началось исполнение этой сделки (п. 1 ст. 181 ГК РФ). Срок исковой давности по требованию о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности начинается со дня прекращения насилия или угрозы, под влиянием которых была совершена сделка, либо со дня, когда истец узнал или должен был узнать об иных обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной (п. 2 ст. 181 ГК РФ; согласно п. 9 Постановления N 15/18 данные правила являются исключением из положений ст. 200 ГК РФ). Иначе говоря, в случае с применением последствий недействительности ничтожной сделки исковая давность начинает течь со дня, когда началось исполнение сделки, т. е. не подлежит применению общее правило ст. 200 ГК о том, что давность течет со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права. Кроме того, закон в этом плане не придает значения тому, когда была совершена сделка. При этом, если не началось исполнение ничтожной сделки, не началось и течение исковой давности для требования о применении последствий ее недействительности. В случае с применением последствий недействительности оспоримой сделки, напротив, в основном действует общее правило о начале течения исковой давности, т. е. ее начало привязано к субъективному моменту — дню, когда истец узнал или должен был узнать об основаниях для признания сделки недействительной. Лишь для сделок, совершенных под влиянием насилия или угрозы, годичный срок исчисляется с момента, когда угроза миновала, насилие прекратилось и т. п. <3>. ——————————— <3> Подробнее об этом см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая: Учеб.-практ. комментарий (постатейный) / Под ред. А. П. Сергеева. М., 2010. С. 481 (автор комментария к ст. 181 — А. П. Сергеев).
Отдельно необходимо оговориться о специфике требований о признании сделки недействительной. Здесь мы оставляем в стороне давно подвергающийся сомнению подход законодателя к ничтожным сделкам, недействительность которых якобы не требует специального признания, особенно учитывая известную произвольность деления всех сделок на оспоримые и ничтожные. На практике для целей применения последствий недействительности ничтожной сделки все равно приходится признавать ее в качестве таковой <4>. Кроме того, любое требование о признании сделки недействительной носит установительный характер, что свидетельствует о невозможности применения исковой давности ввиду специфики ее погашающего действия. Так, если допустить, что исковая давность применяется к установительным требованиям, в мотивировочной части судебного решения суд был бы вынужден констатировать наличие факта, а в резолютивной части должен был бы отказать в его признании, если строго следовать логике п. 2 ст. 199 ГК РФ, согласно которому истечение исковой давности влечет отказ в удовлетворении иска. Очевидно, что в случае с установительными требованиями такое развитие событий невозможно, так как в этом случае резолютивная часть судебного акта противоречила бы мотивировочной. Иными словами, установлением какого-либо обстоятельства уже достигается цель заявления установительного требования <5>. ——————————— <4> Следует отметить, что в проекте изменений ГК РФ 2012 г., несмотря на видоизменение редакций ст. 166 и п. 1 ст. 181 ГК РФ, концептуальный подход законодателя к особенностям ничтожной сделки сохранился. <5> См. также: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. С. 481, 518 (автор комментария к ст. ст. 181, 208 — А. П. Сергеев). К сожалению, проблема невозможности применения исковой давности к установительным требованиям не нашла отражения в проекте изменений ГК РФ 2012 г.
Подытоживая сказанное, можно сделать вывод о том, что формально в силу закона начало течения исковой давности по иску о применении последствий недействительности сделки не совпадает с началом течения исковой давности по кондикционным искам, особенно если принимать во внимание сложный юридический состав возникновения обязательства из неосновательного обогащения. Это влечет такие ситуации, когда исковая давность уже истекла по требованию о применении последствий недействительности сделки, но еще не истекла (а иногда даже не начала течь) по кондикционному требованию. В связи с этим необходимо определить область действия требований о применении последствий недействительности сделки и требований о возврате неосновательного обогащения, расставив соответствующие приоритеты. Не углубляясь в дискуссию о правовой природе реституционного и кондикционного требований <6>, которая в настоящее время далека от завершения, обратим внимание на следующее. ——————————— <6> Подробный анализ и критику существующих точек зрения относительно природы реституционных и кондикционных требований см., напр.: Новак Д. В. Неосновательное обогащение в гражданском праве. М., 2010 (§ 2 главы 4).
В целом все позиции, касающиеся соотношения реституционного и кондикционного требований, могут быть сведены к трем основным: а) реституционное требование представляет собой специальную разновидность кондикционного требования <7>; ——————————— <7> См., напр.,: Белов В. А. Гражданское право: Общая и Особенная части. М., 2003. С. 911; Туктаров Ю. Е. Требование о возврате полученного по недействительной сделке // Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика: Сб. ст. / Отв. ред. М. А. Рожкова. М., 2006. С. 164.
б) реституционное требование является так называемой собирательной категорией для разных средств защиты, т. е. может быть кондикционным или виндикационным требованием по природе <8>; ——————————— <8> См., напр.: Рабинович Н. В. Недействительность сделок и ее последствия. Л., 1960. С. 116 — 117; Гутников О. В. Недействительные сделки в гражданском праве: теория и практика оспаривания. М., 2003. С. 237; Тузов Д. О. Реституция и виндикация: проблемы соотношения // Вестник ВАС РФ. 2002. N 3. С. 133.
в) реституционное требование самостоятельно и не может быть сведено к виндикационному, кондикционному либо иному известному виду требований <9>. ——————————— <9> См., напр.: Ровный В. В. Эвикция: проблемы конкуренции исков и права собственности // Правоведение. 2000. N 5. С. 129 — 130; Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М., 2007. С. 852 — 853 (автор очерка — Р. С. Бевзенко).
Однако, какого бы мнения мы ни придерживались, можно отметить, что общим для любой из точек зрения является признание, прямо или косвенно, реституционного требования в качестве специального по отношению к иным средствам защиты (как минимум исходя из места в системе правового регулирования, поскольку законодатель выделил реституционные требования в самостоятельный институт — ст. 167 ГК РФ). Сказанное подтверждается положениями ст. 1103 ГК РФ о том, что правила о неосновательном обогащении подлежат применению к требованиям о возврате исполненного по недействительной сделке, поскольку иное не установлено ГК РФ, другими законами или иными правовыми актами и не вытекает из существа соответствующих отношений (ст. 1103 ГК РФ). Таким образом, с учетом положений п. 2 ст. 167 ГК РФ о том, что при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) — возместить его стоимость в деньгах <10>, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом, можно сделать следующий вывод. ——————————— <10> В проекте изменений ГК РФ 2012 г. указание «в деньгах» предлагается исключить, однако это не меняет существа сделанных выводов.
Правила о неосновательном обогащении используются в отношении требований о применении последствий недействительности сделки только как дополняющие (кумулятивно), поскольку реституционное требование в принципе за счет сферы своего применения не позволяет охватить (устранить) все последствия исполнения по недействительной сделке <11>. ——————————— <11> Данный вывод находит подтверждение в судебной практике (см., напр.: Определение ВАС РФ от 22.02.2011 N ВАС-1312/11 по делу N А40-49956/09-64-357 // СПС «КонсультантПлюс», в котором указано, что «правило пункта 1 статьи 1103 Гражданского кодекса Российской Федерации является дополнительным последствием недействительности сделки, помимо последствий, установленных пунктом 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации»).
Например, когда в результате подобного исполнения соответствующая сторона получила доходы, которые формально не охватываются диспозицией п. 2 ст. 167 ГК, поскольку последняя привязана, в сущности, только к непосредственному предоставлению по недействительной сделке, которое было ее предметом. Следовательно, можно сделать вывод о том, что, хотя исковая давность начинает течь по реституционным и кондикционным требованиям в разное время, это не создает предпосылки для фактического обхода закона ввиду специфики субсидиарного применения требования о возврате неосновательного обогащения с учетом области его действия применительно к требованиям о возврате исполненного по недействительной сделке. Иными словами, истечение исковой давности по требованию о применении последствий недействительности сделки не позволяет получить исполненное по подобной недействительной сделке за счет предъявления кондикционного требования.
