(Барсамов В. А.) («Государственная власть и местное самоуправление», 2006, N 1)
СТРУКТУРНО-ПРИЧИННЫЕ КОНЦЕПЦИИ КРИЗИСА И РЕВОЛЮЦИИ: ТЕОРИЯ И СОВРЕМЕННАЯ ПРАКТИКА <*>
В. А. БАРСАМОВ
——————————— <*> В основу данной публикации положено исследование автора, опубликованное в Аналитическом вестнике Совета Федерации N 21(273) «Развитие России: сценарии и угрозы».
Барсамов В. А., начальник ситуационного отдела Аналитического управления Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, доцент, кандидат философских наук.
После серии так называемых цветных революций в Грузии, на Украине и в Киргизии, попытки восстания в Узбекистане и раскрытия подготовки переворота в Азербайджане ясно, что тенденция дестабилизации региона в 2003 — 2005 гг. не только не случайна, а является ярко выраженной и не останавливающейся перед формой своего выражения. Это отражается и в терминологии: понятие постсоветского пространства, с его очевидными логически вытекающими иерархиями для стран этого пространства, под американским информационным влиянием заменяется на более политически нейтральное «Евразия». «Цветные революции» изменили вектор развития в слабых звеньях постсоветского пространства. В более сильных — применяются более сильные и комбинированные методы, пока с отрицательным результатом. Революции, представившие успешные примеры смены власти, в отличие от восстаний и попыток переворотов дают больше исследовательского материала для понимания того, почему эти события происходят, поскольку сами они более открыты, а то, что в данных странах зарождалось, получило свое развитие. В настоящее время дискуссии о «цветных революциях» пошли по третьему и четвертому кругу. От «кто», «где» и «почему» к тому «как с ними бороться», что нужно сделать, чтобы «они произошли» или «не произошли у нас», и далее к их «переоценке» и их предварительным «итогам». Большинство политически активных субъектов определили свое отношение к этим событиям. Уровень полемики поднялся до государственного. Сделаны заявления, принят первый круг контрмер. Оценки официальных кругов России и Запада в этом вопросе оказались диаметрально противоположны. Сформулированная в президентском Послании Федеральному Собранию Российской Федерации в 2005 г. идея того, что «цивилизаторская миссия российской нации на Евразийском континенте должна быть продолжена», испытывает сильнейший вызов. Если Президент В. В. Путин высказался против «экспорта революции» достаточно осторожно: «Демократию нельзя экспортировать из одной страны в другую. Так же как нельзя экспортировать революцию, так же как нельзя экспортировать идеологию» <*>, то директор ФСБ Н. П. Патрушев обозначил конкретные пути подготовки дестабилизации со стороны спецслужб и организаций иностранных государств. ——————————— <*> Путин высказывается против попыток «экспорта демократии» // Интерфакс. 2005. 18 сентября.
Еще ранее глава Администрации Президента обозначил угрозу России: «коллапс» и «исчезновение единого государства» <*>. ——————————— <*> Медведев Д. Сохранить эффективное государство в существующих границах // Эксперт. 2005. 4 апреля.
Получили оценку и сами события смены власти. Заместитель главы Администрации Президента В. Ю. Сурков не считает события в Грузии, на Украине и в Киргизии революциями. С его точки зрения, «там революции состоялись в девяностые годы». Относительно России высказана уверенность, что «у нас восстаний не будет» <*>. ——————————— <*> Сурков В. Запад не обязан нас любить // Шпигель. 2005. 20 июня. http://www. inosmi. ru/translation/220396.html.
Эту точку зрения поддержал и глава ЦИКа А. А. Вешняков: «Произошедшие в этих странах перемены революциями в точном смысле этого слова не являются, поскольку ни их целью, ни их результатом не было изменение общественно-экономической системы — по сути, в этих странах произошла лишь замена правящих элит (или их части) новыми конкурировавшими группами со своими экономическими и политическими интересами» <*>. ——————————— <*> Глава ЦИК России считает перемены в ряде стран СНГ не революциями, а сменой правящих элит // Интерфакс. 2005. 16 сентября.
Официальные круги США оценивают «цветные революции» как часть развития демократического процесса, «обретение свободы». В практическом плане наиболее часто используется терминология, принятая в тех странах, где эти события произошли: «революция роз», «оранжевая революция». Американские власти не смущаются называть «цветные революции» революциями. Так, Кондолиза Райс в ходе визита в Среднюю Азию назвала события в Киргизии «необыкновенной, исключительной революцией» <*>. ——————————— <*> Райс похвалила киргизскую революцию // Segodnia. ru. 2005. 12 октября.
Такой подход отчасти отвечает и наиболее распространенным американским теоретическим подходам в социологической и политической науках — позитивизму (стремлению изучать примеры — case studies) и психологизму. Суждения о «цветных революциях» станут более обоснованны, если рассматривать их сквозь призму современных структурно-причинных теорий социологии революции, теорий социально-политического кризиса, несостоявшегося (неудавшегося) государства, государственного коллапса и распада.
Теория и практика революций
Теория революций развивалась в последние сто лет в двух основных направлениях, которые в последнее десятилетие начали смыкаться. Раскол мира на две системы — социализма и капитализма — создал два основных научных и одновременно идеологических подхода — объяснения и две практические концепции революций. С первой точки зрения, революции — это «локомотивы истории», использующие энергию масс и законы общественного развития и потому быстро выводящие общества на передовые рубежи. Со второй точки зрения, революции — это «аномалии развития», возникающие из-за совокупности негативных факторов и отбрасывающие общества на десятилетия назад. Первая — это концепция политического и идеологического наступления, вторая — обороны. Первая — базировалась на ленинской модели революции, причем на практике использовалась модель как социальной революции, так и политической, не делая на первых порах в практической плоскости особого различия между ними. Практическая сторона модели оказалась чрезвычайно эффективной и применимой далеко не только к странам с развитым пролетариатом, а практически к любым странам с закрытыми или полузакрытыми политическими системами и внутренними проблемами. Создание концепций слабого звена в цепи империализма, передовой, авангардной партии нового типа, революционной ситуации, вооруженного восстания и «армии революции» сделали эту модель широко используемой в мире в XX в. В первую очередь использовалось учение о партии нового типа. Наличие социалистической системы и циркуляция соответствующих идей заменяли многолетнюю работу по пропаганде социалистических идей в отдельной стране, упрощали создание и необходимость сплочения партии из представителей различных социальных групп, создание базы поддержки и поиска союзников. Например, национально-освободительные революции использовали эту модель в значительно большей степени, чем собственно гражданские социально-классовые революции. Политические группы во многих страх стали завороженными поклонниками и успешными реализаторами этой модели революции. Вторая — опиралась на опыт противодействия революции, опыт установления военных режимов, переворотов, теорию противоповстанческой борьбы, а позднее — на разрабатываемую теорию и практику мирной ненасильственной, или «бархатной», революции, как стадии или основы революции. Западные теоретики революции рассматривают по крайней мере три поколения в развитии теорий революции, обсуждая возможность появления четвертого <*>. ——————————— <*> Goldstone J. Theories of Revolution: The Third Generation // World Politics. 1980. 3; Toward a Fourth Generation of Revolutionary Theory // The Annual Review of Political Science. 2001. 4; Foran J. Theories of Revolution Revisited: Toward a Fourth Generation? // Sociological Theory. 1993. 11; Selbin E. Modern Latin American revolutions. Boulder, Colorado: Westview press, 1999. P. 2 — 10.
Первое поколение, скорее, достаточно подробно описывало революции как явления, чем объясняло, почему революции возникали. Второе поколение создало и развило различные направления теории революции: марксистское, социально-психологическое, элитистское (Москва, Парето) и др., акцентировало внимание на различных внутренних противоречиях и конфликтах, соединило теоретические представления и практику революции. Третье поколение в 70 — 80-х гг. XX в. сделало особый акцент на причинах революций, которые виделись в слабых или уязвимых для государства политических, социальных и экономических структурах (элиты, крестьянские общины и т. д.), пыталось дать целостное представление о революциях, обсуждало необходимые и достаточные причинные факторы революций. Четвертое поколение, как сами его сторонники считают, продолжало сравнительно систематизировать и описывать факторы революции на новых опытах, привлекло отброшенные на третьем этапе субъективные стороны революций — вопросы лидерства, идеологии, идентификации — как важнейшие факторы революции. Меньше уделяя внимания пополнению или пересмотру перечня «причин» революций, они сосредотачивались на первичной стадии, стадии начала революции, рассматривая факторы стабильности и нестабильности власти. Сегодня сосуществуют субъективистская, марксистско-ленинская, структурная, функционалистская, элитистская, социально-психологические (растущих ожиданий, ограничения потребностей), политические концепции революции. Вместе с тем создаются и интегрирующие модели многофакторной динамики.
Социальные и политические революции
Дискуссия о том, являются ли т. н. цветные революции революциями, разделила сторонников и противников революций и приняла, таким образом, еще и идеологический характер. Споры о признании за теми или иными явлениями имени революций не новы. Вслед за Л. Д. Троцким, который заявлял, что «те, которые теряют от революции, редко склонны признать за ней ее настоящее имя», можно сказать, что те, кто хочет приобрести, склонны прикрывать свои желания объективностью революционных процессов. Для теории революций эта проблема не является сколь-либо новой ни в идеологическом, ни в теоретическом отношении, и решается она в рамках понимания и классификации революций. Есть социальные революции и политические революции, есть восстания, мятежи, путчи и перевороты. Отдельно стоят реформы и т. н. революции сверху. Реальное причисление конкретных революций к тому или иному виду — вопрос отдельный. Но очевидно следующее. На одной стороне классификации находятся т. н. великие, центральные, социальные революции, цель которых — создание нового типа общества в новых условиях, с глубочайшими преобразованиями после победы, а на другой — вторичные, периферийные, локальные, политические революции, разрешающие не совокупность, «клубок», а лишь отдельные противоречия. Даже марксистская школа рассматривает часть политических революций как не обязательно закономерные, магистральные, как не обязательные события, попятные или боковые. Само разделение на социальные и политические революции имеет более чем стопятидесятилетнюю историю и в различных научных школах трактуется по-разному: одна революция как составная часть другой, как этапы — стадии революции, как более или менее глубокие явления, как разноуровневые явления в человеческой истории, как направления перемен и т. д. Ханна Арендт, рассматривая события Парижской коммуны 1871 года, цитирует суждение Одиссея Барро об основном отличии между новой формой правления, к которой стремилась Коммуна, и старым режимом, который скоро был восстановлен в отличном, немонархическом, обличье: «Как социальная революция 1871-го восходит непосредственно к 1793-му, который он продолжал и призван был завершить… как политическая революция, напротив, 1871-й есть реакция против 1793-го и возврат к 1789-му» <*>. ——————————— <*> Арендт Х. О революции // http://onrevolution. narod. ru/arendt/index. html.
Маркс достаточно четко сформулировал свою позицию: «Социальная революция есть нечто совершенно иное, чем происходившие до сих пор политические революции: в отличие от них она направлена не против собственности монополии, а против монополии собственности; социальная революция — это открытая война бедных против богатых» <*>. ——————————— <*> Эльберфельдские речи // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 2. С. 552 — 553.
В относительно недавней теоретической истории споры об оценке событий как революций и как переворотов хорошо известны. Это дискуссии относительно революций 1989 г. в Центральной и Восточной Европе. Первоначально две группы ученых дискутировали по поводу того, являются ли эти события революциями. Аргументы «против» были примерно такими же, как и в отношении нынешних событий: неясен социальный характер революций, зависимость революций от внешних событий, слабое участие массовых организаций в отдельных странах и т. д. Согласно обобщенному пониманию, суммирующему различные подходы к тому, что есть революция, можно выделить группу характеристик-критериев для великой или идеальной революции: 1) эпохальность и глубина событий, изменений; 2) переход власти от одного класса к другому, смена элиты; 3) изменение ценностей и мифов общества; 4) изменение в социальной структуре; 5) изменение политических и социальных институтов; 6) изменение социального лидерства; 7) переход власти (незаконно или с нарушением закона) к иной правящей группе; 8) наличие насильственного поведения или угроза насилием, приводящие к катастрофе прежнего строя; 9) участие в революции и изменениях широких масс; 10) революция задает стандарт для других стран, становится примером. «Цветные революции» с этой точки зрения выглядят следующим образом. Являются ли «цветные революции» эпохальными явлениями, когда уходит один строй и на его место приходит другой? Нет, не являются. Имеется ли социально-классовый конфликт в назревающих революциях? Да, имеется. Перехода власти от одного класса к другому нет, смена элит частична. Смена власти осуществлялась в пользу части представителей прежней правящей группы: Саакашвили, Бурджанадзе, Жвания, Ющенко, Тимошенко, Бакиев, Кулов, Отунбаева — все они или занимали важные посты в прежней власти, или были от нее отстранены на определенном этапе. Имеются ли изменения ценностей и мифов общества? Принципиальных изменений не произошло, но ряд ценностных ориентаций изменился. Происходят ли серьезные изменения в социальной структуре общества? Нет. Происходят ли изменения политических и социальных институтов? Да, косметические, но не принципиальные. Имеется ли изменение социального лидерства? Трудно ответить на этот вопрос. Был ли переход власти (незаконно или с нарушением закона) к иной правящей группе? Да. Использовалось ли насильственное поведение или угроза насилием, приводящие к катастрофе прежнего строя. Да, в разной степени. Было ли участие в революции и изменениях широких масс? Да, в смене власти. Революция задает стандарт для других стран, становится примером? В целях — да, но не в их реализации после смены власти. Кризис предшествует революции. Общественно-политический и революционный кризис Теоретические представления о политических кризисах, так же как и концепции революции, прошли период выделения отдельных факторов кризиса и выведения причин кризиса из отдельных подсистем общества. Наиболее часто политический кризис рассматривается как дисфункция подсистем или институтов социума (кризис идеологии, кризис управления, кризис партийной системы…) или кризисных отношений между отдельными элементами системы (кризисы легитимности, кризисы идентичности…). Общественно-политический кризис предшествует революции, и революция является лишь одним из возможных выходов из него. Общественно-политических кризисов без революций значительно больше, чем имеющих в качестве последствия революцию. Кризисная динамика общества описана в различных концепциях: Смуты В. О. Ключевского, революционной ситуации В. Ленина <*>, политического кризиса Д. Голдстоуна, государственного распада и революции Т. Скочпол, общественного коллапса Дж. Тайнтнера, энергетической модели системного кризиса Э. Н. Ожиганова <**> и др. <***> ——————————— <*> Казалось бы, неплохо изученная концепция революционной ситуации на самом деле не так проста, как кажется: «низы — не хотят», «верхи — не могут». В отношении «низов» используется интенция («не хотят»), в отношении «верхов» — оценка действия («не могут»). А активность масс — это уже субъективный фактор, действия низов, которые и переводят кризисное состояние в другую, революционную, плоскость. <**> Ожиганов Э. Н. Сумерки России. М.: Русский двор, 1996. С. 61 — 158. <***> Об основных концепциях кризиса см.: Барсамов В. А. Политические кризисы и смуты (история, теория и современность). М.: МГУПС, 1996.
В использовании В. О. Ключевского Смута является именем собственным по отношению к событиям начала XVII в., но по совокупности рассмотренных факторов может быть представлена как типологическое явление. При рассмотрении Смуты и истории Ключевский отходит от традиционного для прежних историков подхода рассмотрения царствований, а существенно дополняет его объяснениями, анализом действия различных социальных сил, действия различных факторов экономического, политического и духовного порядка, причин и следствий. В соответствии с пониманием историков XIX в. Смута, или Смутное время, включает череду взаимосвязанных и углубляющихся политических и социальных конфликтов. Факторная динамика Смуты начала XVII в. включает в себя следующие позиции: 1. Модернизация (централизация) страны в годы Ивана Грозного, исчезновение прежней вотчинной системы общества в результате опричнины, утрата обществом прежней структуры, определенное перемешивание населения. 2. Политический кризис легитимности: пресечение династии. Пресечение династии и выборы царя порождали мысли о земной основе власти, появлялась возможность сравнения и размышления о лучшем варианте правления. Уже будучи переписчиком книг у патриарха Иова, Григорий Отрепьев говорил: «Ежели бы я царь был, я б де лучше, нежели Годунов, правил» <*>. ——————————— <*> Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. 5 — 6. М.: Ладомир, 1996. С. 297.
3. Скрытая борьба за влияние на царя между боярами становится открытой. Проявляется раскол и публичность борьбы групп в правящем слое. 4. Общественный кризис: расширяется недовольство населения, появляются отдельные выступления недовольных. Основой недовольства является усиление тягла и голод. Формируется «армия Смуты», масса свободных людей, часто вооруженных, воров, беглых от неурожаев крестьян, казаков, которые живут за счет грабежей и которые постепенно втягиваются в военные операции на стороне различных сил. 5. Деградация сил порядка: государственной машины, армии, полицейских сил. Смена военачальников, критика армии. 6. Постепенно организуется вторая власть — соперник. Как правило, для этого нужен некоторый период или вмешательство иностранного государства, которое поставляет добровольцев-солдат и денежные ресурсы. 7. Столкновение сторон ослабляет власть и приводит к ее смене: появляется вера в возможность легкой смены власти, организуются заговоры и перевороты, неоднократные и недостаточно легитимные за короткие промежутки времени. 8. В это же время происходит мобилизация политически активного населения: стрельцы, казаки, создание массовых вооруженных отрядов сторон. 9. Разворачивается полномасштабная гражданская война — появление двух и более центров власти, считающих военно-силовое решение проблем единственно возможным, идет организованное столкновение сил с различными программами. 10. Систематическое насилие приводит к фрагментации и втягиванию многих слоев населения в военные действия: армия Смуты в лице казачества, беглого от голода населения, дворянства. 11. Усиливается фрагментация общества и территорий. Насилие становится обычной практикой. Появляются местные правительства и местная независимая власть. Появляются многочисленные самозванцы. 12. Усиливается иноземная интервенция (вмешательство) в силу распада власти, растет число сил и центров власти. Чем более сильны и чем более важную роль играют лидеры-сверхдержавы или сильные соседи в мире, тем больше влияния на внутреннюю дестабилизацию страны (или ее стабилизацию) они оказывают (или могут оказывать). Чем больше внутренняя дестабилизация, тем большую роль играют иностранные державы. Основными общими характеристиками смуты являются: 1) значительный временной промежуток, который занимает смута; 2) достаточно частые и недостаточно легитимные смены верховной власти; 3) постепенное включение в смуту основных классов и социальных групп общества, сверху вниз; 4) использование прямого насилия в ходе социально-политических столкновений, характеризующее высокий уровень противостояния групп; 5) вмешательство внешних сил в дела государства; 6) доведение общества до состояния распада, когда отделяются (отпадают) отдельные территории или на них появляется своя независимая власть. Более современные подходы исходят из анализа не одного, пусть и масштабного, явления, а из анализа многих, близких, но отличающихся друг от друга явлений. Так, Дж. Голдстоун полагает, что распад государства происходит тогда, когда кризис государства ведет к широкому открытому конфликту, включая комбинацию элитных выступлений, внутриэлитной борьбы и народных восстаний. Он предлагает и восьмифакторную модель, с помощью которой он описывает любые мятежи и революции. Джек Голдстоун формулирует следующие факторы политического кризиса и революции: 1) широкое распространение элитных и народных верований в то, что государство неэффективно, несправедливо или устарело, что производит широко распространяющиеся потерю доверия государству и утерю преданности ему; 2) элитное восстание против государства; 3) народное восстание, как городское, сельское, так и совместное, против государства и власти элиты; 4) широкое распространение насилия или гражданская война; 5) изменение политических институтов; 6) изменение в статусе и власти традиционных элит, преимущественно владельцев земли (помещиков) в аграрных обществах; 7) изменение в базисных формах экономической организации и собственности; 8) изменение символов и верований, которые оправдывают распределение власти, статуса и богатства. Голдстоун приводит целый ряд примеров, с его точки зрения характеризующих различные выступления и революции. Наличие фактора обозначается единицей, отсутствие — нулем. 11111111 — это Русская и Китайская революции. 11111101 — это Французская революция. 00000000 — стабильность. 10001000 — мирные реформы правительства. 01000000 — переворот. 11001111 — элитная революция. 01010000 — династическая гражданская война. 11011001 — гражданская война за отделение типа американской Гражданской войны. 11111001 — Английская революция 1640 г. <*> ——————————— <*> См.: Goldstone J. Revolution and rebellion in the early Modern World. Berkeley, etc.: University of California press, 1991. P. 10 — 11.
Факторы революции и перспективы России
Концепции общественно-политического кризиса и революции вместе образуют единую группу, из которой может быть выделена группа причинных факторов революции. Что же составляет разницу между общественно-политическим кризисом и революцией? Вне всякого сомнения, она существует. Существенное отличие общественно-политического кризиса от революции заключается в первую очередь в состоянии субъектной сферы (субъективного фактора). А именно: наличия, организованности, сплоченности и готовности политических субъектов произвести перемены. «Власть никогда не упадет, пока ее не уронят», — не без оснований утверждал классик революции В. И. Ленин. Кризис может длиться достаточно долго и не переходить в революцию. Поэтому многие факторы, нередко включаемые в причинные факторы революции, на самом деле относятся не к ней, а к кризису <*>. ——————————— <*> См.: Барсамов В. А. Структура общественно-политического кризиса. М.: МГУПС, 2003.
Это относится к таким важным факторам, как разрыв в доходах между высшими и низшими группами, финансовый кризис, недовольство масс, наличие этнических движений, коррумпированность, несвобода СМИ, даже делегитимизация власти — это фактор, причина, скорее, для верхушечного переворота, а не революции, которая без участия масс не происходит (речь, конечно, не о революциях, проводящихся «сверху»). Отдельные факторы революции могут компенсировать недостаток других, что также служит трудностью выделения именно факторов революции. Крайняя слабость государственного противодействия факторам революции по одной из позиций может стать причиной обвального поражения для других. Круг факторов, который можно выделить, исходя из такого видения, следующий: 1. Условием революции является общественно-политический кризис как состояние общества или слабое, «несостоявшееся государство». 2. Распространение утопии (по Мангейму) — иного образа будущего, чем тот, который предлагается властью, и широкая его пропаганда. Это может быть образ идеального будущего или пример соседних стран. 3. Раскол элит и их готовность перевести внутренний конфликт в массовое столкновение. 4. Конфронтационная агитация и пропаганда. 5. Внешнее давление. Этому фактору не случайно уделяется столь много внимания. Если этот фактор силен, то он способен компенсировать недостаток других факторов революции (или кризиса). Так, он способен заменять полностью или частично, серьезно усиливая факторы 2, 4, 6, 7, 8. 6. Парализация органов охраны порядка, безопасности и армии (идущая война, военный проигрыш и т. д.). 7. Идеологизированные, или иначе — мотивированные, и относительно сплоченные группы руководителей оппозиции. Внимание большинства аналитиков и политиков сосредотачивается преимущественно на состоянии политических субъектов: сторонников статус-кво и оппозиции, однако История знает примеры того, когда революционный кризис и революция начинались без сформировавшейся сплоченной оппозиции, власть тогда сама создавала ее. Кроме того, быстрое создание оппозиции не является чем-то исторически новым, хотя новые возможности по организационному, политическому и финансовому обеспечению несравненно большие, чем, скажем, 400 лет назад, когда при поддержке Польши была создана «негосударственная организация» сторонников Лжедмитрия I, успешно занявшего российский трон. 8. «Армия революции». Наличие свободных и готовых к силовым действиям людей. Ими нередко выступают бывшие участники войн, военизированных, этнических организаций. 9. Активность масс, опыт участия в массовых действиях. Дополнительных, но необязательных факторов немало. Например, одним из них является наличие успешных примеров революций. Общественно-политические кризисы нередко охватывают не одну страну, а несколько, причем такое явление характерно не только современной эпохе массовых коммуникаций, но и древности. Так, Римскую империю в 115 — 117 гг. сотрясали волнения одновременно в Вавилонии, Месопотамии, Сирии, Палестине, в Египте и в Ливии, нам же более знакомы массовые выступления, охватывавшие Европу в 1830 — 1832 гг., 1848 — 1849 гг., 1917 — 1918 гг., 1967 — 1969 гг., 1989 — 1990 гг. Даже первичный анализ вышеприведенного набора факторов революции показывает, что Россия достаточно отстоит от революции. И не потому, что в ней революция произошла раньше. Предыдущие революции не являются страховкой, более того, как правило, являются усугубляющим фактором кризиса. Дело в другом. Нет главного условия революции — достаточного числа факторов общественно-политического кризиса. Именно достаточного, поскольку некоторые из них присутствуют. Наши собственные ежегодные зондажные лонгитюдные исследования оценки политическим сознанием студенческой молодежи факторов кризиса, ведущиеся почти 10 лет, показывают, что за последние 4 года отмечается устойчивое падение значений факторов-характеристик кризиса, т. е. кризисные характеристики студенческим сознанием фиксируются все меньше <*>. ——————————— <*> Методику см.: Барсамов В. А. Структура общественно-политического кризиса. М.: МГУПС, 2003.
И хотя эта методика охватывает лишь оценку сознанием кризисной составляющей динамики общества, тем не менее это не только субъективные оценки. За последние несколько лет удалось ослабить или устранить многие внешние проявления — симптомы кризиса, но часто не внутренние причины. Следствием этого является то, что кризисная симптоматика — проявления — может достаточно быстро расти как за счет внешнего давления (создание неблагоприятной ресурсно-экономической конъюнктуры, создание и/или поддержка субъектов оппозиции и т. д.), так и за счет просчетов во внутренней политике.
