(Земцов Б. Н.) («История государства и права», 2012, N 18)
СПЕЦИФИКА ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ РОССИИ <*>
Б. Н. ЗЕМЦОВ
——————————— <*> Zemtsov B. N. Specificity of the Russian political ideas.
Земцов Борис Николаевич, профессор кафедры истории факультета социально-гуманитарных наук Московского государственного технического университета им. Н. Э. Баумана, доктор исторических наук.
В статье предпринята попытка создания периодизации политической мысли России. С одной стороны, эта попытка вызвана наличием большого числа уязвимых положений в существующей историографии. С другой — за последние годы в науке накопилось много новелл, которые остаются вне широкого обобщающего анализа. Кроме того, автор предлагает собственные подходы к изучению политической мысли России.
Ключевые слова: политические учения, правовая культура.
The article attempts to create the periodization of the political idea of Russia. From the one hand this attempt was caused by presence of the great amount of the voidable clauses in existing historiography. From another hand in recent years a lot of novels have been accumulated in science and wide overall analysis doesn’t involve them. Moreover, the author offers his own approaches to the examination of the Russian political idea.
Key words: political doctrines, legal culture.
К числу проблем, являющихся квинтэссенцией политической истории России, относится проблема периодизации ее политических учений, политической культуры масс. Для западноевропейских ученых вопрос периодизации их политической истории не является столь острым. Процесс периодизации их политической истории завершился в XIX в., и в дальнейшем шло лишь уточнение. Научные гипотезы, новые методологические подходы XX в. не перечеркивали сделанного учеными предшествующих веков. С Россией все гораздо сложнее. Сегодня в соответствии с утвержденными Министерством образования и науки РФ стандартами история политических и правовых учений изучается в рамках европоцентричной историософии, созданной учеными Европы XVI — XVII вв.: деление истории на Древний мир, Средневековье и Новое время. То есть, в соответствии с этими стандартами фактически считается, что все страны мира проходят одни и те же этапы: рабовладельческий строй, феодальный и капиталистический. Между тем даже западные исследователи всегда подчеркивали, что исторические пути развития русской государственности, культуры, экономики пролегали далеко не в русле западных обществ <1>. В разных странах всегда были свои механизмы развития и свое мировосприятие. ——————————— <1> Лал Д. Непреднамеренные последствия: влияние обеспеченности факторами производства, культуры и политики на долгосрочные экономические результаты. М., 2007. С. 117 — 120.
Их объективный, адекватный анализ очень важен, поскольку позволяет разобраться в современных политических процессах. Разумеется, на протяжении тысячи лет политические представления менялись. Но среди них можно выделить две черты, которые в целом сохранялись в течение столетий. Во-первых, русская политическая мысль апологетична. В сравнении с государством политические институты в стране практически всегда были настолько слабыми, что впору ставить вопросы: существовала ли в России политика в ее современном понимании (как сфера взаимоотношений крупных социальных групп и политических институтов), может ли безгласный субъект быть субъектом политики? Поскольку любое государство — это уже изначально определенная политическая система, то ответ на эти вопросы мог бы быть таким: политические институты в России, конечно, были, но не как субъекты, противостоящие государству. В равной степени в России существовали свои устойчивые традиции, принципы, правила политического поведения. И состояли они в единении всех политических институтов с государством. Второй чертой русской политической мысли являлось ее донаучное содержание. В науке под «учением» понимается совокупность теоретических положений о каких-либо явлениях, система воззрений ученого, мыслителя. В период существования Киевской Руси даже в Западной Европе науки еще не существовало, тем более этого не могло быть у нас. Но в Западной Европе в те столетия в результате политической борьбы римско-католической церкви с государствами возникли клерикальные политические доктрины. В Киевской же Руси на политической арене фактически царствовал один субъект — государство. Церковь как политический институт существовала, но в политическую борьбу с государством она никогда не вступала. Православная русская церковь являлась составной частью византийской политической модели, а там отношения между властью и церковью были иными. Не было в России до начала XVIII в. и университетов. Творение Петра — это творение государства, а не общества. То есть и в образовании у общества не было потребности. В результате национальные политические и правовые учения, которые анализировали бы национальные, российские политические и правовые процессы, до XIX в. возникнуть не могли. Как отмечает С. В. Переведенцев, русская политическая мысль была не столько политической, сколько духовно-политической мыслью, она была направлена не в светлое будущее, не на решение житейских проблем, а стремилась к сохранению традиции <2>. С. В. Переведенцев делает оговорку, что речь идет как минимум о периоде до XVIII в. Но его вывод смело можно применить и к последующему времени. ——————————— <2> Переведенцев С. В. Духовно-политическая концепция царя Ивана IV Грозного // http://www. portal-slovo/ru/history/40312.php? PRINT=Y.
В результате всех этих особенностей национальная политическая мысль на уровень доктрины так и не вышла, она была не учением в его научном понимании, а идеологией, политическими взглядами отдельных исторических личностей, опиравшимися на необобщенную, донаучную основу. Политическая мысль второй половины XIX — начала XX вв. осталась уделом академических кругов. С содержательной точки зрения политическая мысль России имеет мало общего с западноевропейской. В политической истории России всегда были свои проблемы и специфические, особенные взгляды на политику; естественно, иной должна быть и периодизация политической мысли. Ее можно было бы разделить на четыре периода. Первый период: IX в. — первая половина XVIII в. Условно его можно было бы определить как апологетический. Древнерусская политическая мысль зародилась в первой половине XI в. Она представляла собой не столько анализ существующих политических процессов и предложений по их корректировке, сколько представления об этих процессах. Они разбросаны по разным источникам: летописям, правовым памятникам, произведениям литературы, поучениям, молениям и т. д. В Удельные времена (XII — XV вв.) в силу целого комплекса причин политическая мысль была парализована: — во-первых, большинство князей до середины XIV в. сотрудничали с завоевателями, но обосновать это было невозможно; — во-вторых, книги были рукописными, и заказать их с целью изложения собственных взглядов могли единицы — князья и митрополиты. Первые заказывали летописи, вторые — духовную литературу. Даже если в этих кругах появлялись мыслители, провоцировать Золотую Орду на недовольство оппозиционными идеями было опасно; — в-третьих, оккупация привела к консолидации социальных слоев и групп. Критически настроенных по отношению к власти сочинений с их стороны появиться не могло. Существуют определенные закономерности появления политических учений. Их объективной основой во все времена были политические процессы. После них возникает интуитивное, во многом неосознанное более или менее широкое политическое движение. К этому времени в обществе в виде теологической или университетской интеллектуальной среды должны существовать субъективные возможности для анализа. И лишь в этих условиях возникает политическая и правовая мысль. Ничего этого в России до XIX в. фактически не было. Особенностями истории политической и правовой мысли XVI — первой половины XVIII вв. являлось следующее. В условиях концентрации власти в руках государства, слабости всех политических институтов, отсутствия в стране университетской или богословской интеллектуальной среды, отсутствия минимальной возможности для возникновения иной социально-политической системы в России появлялись не учения, а политическая публицистика. То есть это был не теоретический анализ разных вариантов развития, а изложение индивидуальной позиции фактически по одному вопросу — устройству центральных органов власти. Критическое отношение к российской действительности могло возникнуть лишь у иностранцев. Публицисты XVI — первой половины XVIII вв. (А. М. Курбский, И. С. Пересветов, С. Полоцкий, И. Т. Посошков, Ф. Прокопович) представляли разные группы служилого дворянства и духовенства. Но при этом все они были едины в определении существующего строя как логичного и правильного. Никто из них (за исключением князя А. М. Курбского) до критики существующего строя не поднимался. Второй период: вторая половина XVIII в. — начало XX в. Пытаясь выявить его наиболее характерную черту, которая и является основанием для выделения этих двух с половиной веков в самостоятельный период, можно было бы определить его как период рецепции западноевропейских политических идей. В течение второй половины XVIII — начала XX в. политическая мысль России развивалась в том же направлении, что и в Западной Европе: консерватизм, либерализм и социализм. Но если консерватизм имел внутреннюю социально-политическую основу, то либерализм и социализм в основном являлись рецепцией западноевропейских либеральных и социалистических теорий. Национальная специфика в них была представлена слабо. Либеральные политические идеи появились в виде произведений Новикова и А. Н. Радищева. Их источником, как и источником социалистических идей, была рецепция западноевропейских политических учений. Эти учения ложились на подготовленную интеллектуально, но неподготовленную политически почву. Поэтому они не могли быть реализованы. Заимствование чужих теорий не могло стать надежной основой для появления собственных идей. Если применительно к Западной Европе политические и правовые учения можно трактовать и как научные теории, и как мировоззренческие принципы, лежащие в основе политики и права, то в отношении России — это в основном мировоззренческие принципы. Со второй половины XVIII в., в связи с политикой просвещенного абсолютизма Екатерины II, появилась политическая публицистика. Но политическое учение появляется на более высоком уровне противостояния, когда, с одной стороны, сформировались альтернативные политические позиции, с другой — возникла возможность (относительно) беспристрастного, то есть в определенной степени отстраненного, научного анализа. Эта ситуация в России сложилась лишь в начале XX в. Поэтому мыслителей, посвятивших свой труд изучению политической и правовой специфики России, практически нет (тогда как страстных и ярких публицистов было много). Третья специфическая черта русской политической мысли являлась продолжением второй: социальной базой идеологов политических учений, независимо от содержания учений, было дворянство. Если приверженность дворян консерватизму являлась логичной, то дворянское происхождение революционеров было парадоксальным. Но главное в другом: дворянская оппозиционность — пусть самая высокая и чистая, жертвенная, либеральная или революционная — не имела в стране широкой социальной базы. Поэтому политические реформы могли проходить или в союзе с самодержавием (что обосновывали русские либералы-конституционалисты), или как насилие (на путь которого, ради радикального решения социальных проблем, вступили социалистические партии). Третий период — советский. Теоретической основой советской политической системы являлся «марксизм-ленинизм». Этот термин, несмотря на его широкое использование, не имел научного обоснования. Под ним подразумевалось учение, с одной стороны, сохраняющее преемственность по отношению к теории классиков марксизма, с другой — представляющее собой теорию, развивающуюся в соответствии с практикой социалистического строительства. На самом деле в СССР марксизм представлял собой не учение, с помощью которого можно было понять возникающие проблемы, а политический ориентир, курс на создание общества с характеристиками, которые теоретически вывели К. Маркс и Ф. Энгельс. В отличие от философии К. Маркса и Ф. Энгельса, пытавшихся научно предопределить пути решения социальных проблем, марксизм-ленинизм представлял собой упрощенную идеологию, призванную обосновать правомерность нахождения КПСС у власти. Это упрощение и идейное обеднение марксизма было вызвано прежде всего стремлением ВКП(б) — КПСС остаться у власти. Партии требовалось создать духовное единство народа и государства и одновременно исключить возможность появления теоретически сложных вопросов. Научные же дискуссии могли поставить под сомнение теоретическую основу власти. Кроме того, политическую практику СССР теоретически обосновать было невозможно. В результате в марксизме-ленинизме отсутствовали многие важные для К. Маркса и Ф. Энгельса темы: предпосылки создания социалистического общества, проблемы гуманизма, гражданского общества, демократии и др. Но появились новые: обоснование особой роли революционной партии, возможность построения социализма в одной отдельно взятой стране, усиление классовой борьбы по ходу строительства социализма. Как отмечает А. А. Ивин, «К. Маркс настаивал на том, что его концепция является открытой и должна постоянно трансформироваться под воздействием новых социальных факторов, а не застывать в догмах и стереотипах», тогда как в СССР марксизм превратился в схоластику <3>. ——————————— <3> Ивин А. А. Марксизм-ленинизм // Философский энциклопедический словарь. М., 2003; http://relig. info/marksizm-leninizm.
В условиях развития общемировых процессов, глобализации международных отношений, решения одних внутренних проблем и появления других, движения по пути, не имевшем в мире аналогов, марксистская теория, конечно, должна была развиваться. Это развитие могло существовать лишь в виде широких научных дискуссий, поскольку политики не столько развивают теорию, сколько являются представителями одного из теоретических направлений. Но приход и закрепление во власти одной из политических партий заблокировал возможности ведения научных дискуссий. В течение советского периода, конечно, появлялись новые взгляды на государство и политический режим. Но, во-первых, они исходили не из партийной, а из академической среды, во-вторых, эти новеллы существовали лишь до тех пор, пока не превращались в идеологическую угрозу для КПСС. Четвертый период — современный (90-е гг. XX в. — начало XXI в.). Рассуждая о восприятии политических процессов, о правопонимании, мы в отношении допетровской истории говорим о представлениях, а не учениях. И такой подход правильно отражает исторические реалии. Но в отношении последующих периодов мы невольно искажаем ситуацию. В рамках XIX — начала XX в. и в советский период мы изучаем именно правовые и политические доктрины, оставляя за рамками восприятие этих доктрин массами. Оставаясь на этих позициях в отношении современного периода, мы неосознанно ставим знак равенства между политической идеологией и политической психологией. По всей видимости, альтернативы западноевропейской правовой системе, государственному механизму и рыночной экономике на теоретическом и историческом уровне нет. Это зафиксировано в Конституции 1993 г. и во всех последующих кодексах. И в 90-е гг. XX в. в академических кругах это считалось безусловным достижением. Но полученные в те же 90-е гг. и в первом десятилетии XXI в. социально-политические результаты показывают, что выбор той или иной доктрины — даже не полдела, а лишь его начало. Новое законодательство можно создать быстро. И в течение 90-х гг. XX в. оно было создано. Однако чтобы закон заработал, он должен быть востребован обществом. В новой же России общества, которому нужно было бы рыночное законодательство и демократическая конституция, фактически не было. Не нуждалась в новом законодательстве и власть. Разумеется, это не означает, что новые кодексы не следовало принимать. Их значение в процессе формирования новой России трудно переоценить. Речь о другом: о востребованности новой философии права и политики основной массой населения. Право состоит не просто из собрания законов, но и из правовой культуры, а здесь сегодня между этой культурой и законодательством по-прежнему большой разрыв. Поскольку в СССР доминировало позитивистское, а не естественно-правовое правопонимание, то естественно-правовым ценностям в сознании масс просто неоткуда было взяться. Правовое сознание может возникнуть в условиях гражданского общества, основой которого является мелкий и средний собственник. В России же создание этих слоев не рассматривалось как политическая задача, в результате этот слой формируется с большим трудом. Поэтому простые люди по-прежнему ощущают себя не гражданами, а подданными. Частично эту ситуацию можно отнести к негативным историческим традициям. «Русская правовая мысль, — пишет В. В. Лапаева, — развивалась во многом под влиянием системоцентристской в своей основе византийской духовной традиции, в рамках которой право трактовалось как стоящая над индивидом и подчиняющая его форма духовного единения людей на базе правды-справедливости, божественной благодати, христианской этики и так далее… Доминировавшие в отечественной философии приверженцы морально-религиозного течения, которых можно, по-видимому, рассматривать в качестве выразителей неких фундаментальных особенностей российского менталитета, трактовали общее благо как форму проявления стоящих над индивидом нравственно-религиозных ценностей милосердия, правды, социальной справедливости и т. д.» <4>. ——————————— <4> Лапаева В. В. Российская философия права в свете актуальных задач политико-правовой практики // Философия права в начале XXI столетия через призму конституционализма и конституционной экономики. М., 2010. С. 102 — 113.
Но дело, конечно, не только в историко-правовых традициях. Очень велика и ответственность власти. Например, О. М. Здравомыслова считает, что в 90-е гг. перед властью стояла задача создания правового государства, именно она досталась в наследство президенту Б. Н. Ельцину от президента М. С. Горбачева, но в новой, посткоммунистической России она была сужена до создания рыночного общества. В результате политические итоги 90-х гг. XX в. оказались незначительными: население (прежде всего молодое поколение) лишь поверхностно усвоило представления о ценности права и универсальности правовых норм. Фактически в массовом сознании происходит воспроизведение традиционной для России неправовой концепции власти, которая выше закона и не считается с правом. Анализ, проведенный в Институте социологии РАН, показывает, что в начале XXI в. в массовом сознании утверждается мнение, что западный путь развития России не подходит <5>. То, что идеи правового государства и гражданского общества, свободного рынка и приоритета прав личности не воспринимаются большинством россиян, подтверждают и другие исследователи <6>. Социологические опросы показывают, что основная масса молодежи отрицательно относится к полученной в ходе реформ реальности. В то же время культурно-историческая самобытность России интерпретируется не как «проклятие», а как непреходящая базовая ценность. «Россияне не имеют ничего против рыночной экономики и связанных с нею понятий (прибыль, частная собственность, конкуренция, эффективность), — отмечает Н. Тихонова. — Впрочем, нашу готовность к принятию новых «правил игры» не стоит абсолютизировать. Даже более половины модернистов, в том числе молодежь, отрицательно относятся к термину «капитализм» <7>. ——————————— <5> Тихонова Н. Ментальность народа // Российская Федерация сегодня. 2008. N 1. <6> Гулина О. Р. Исторические корни и особенности правового нигилизма в современной России: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Уфа, 2002. <7> Тихонова Н. Указ. соч.
Низкий уровень жизни в совокупности с одной из ключевых черт национальной ментальности — стремлением к справедливости — давно породили еще одну черту — правовой нигилизм. Как в дореволюционной, так и в советской истории жизнь человека не рассматривалась как ценность. Вроде бы нынешний подход законодателя принципиально иной. Однако в реальности социальная справедливость нарушается (в виде существования узкого, но богатого слоя людей и низкого уровня жизни основной массы населения), продолжает существовать коррупция, государственный механизм работает не всегда эффективно. Немаловажное влияние на эту ситуацию оказывает и опасное противоречие между продекларированным курсом власти на укрепление прав и свобод человека и современным правопониманием. В результате нигилизм остается чуть ли не доминирующей чертой правовой культуры. Согласно проведенному в 2002 г. опросу, 34,9% молодых россиян считали, что в России нельзя жить по закону. Не согласны с ними были только 9,3% респондентов, остальные затруднились ответить. Проведенный среди студентов юридических вузов опрос показал: 45% опрошенных считали оправданным нарушение закона в определенных жизненных ситуациях; 41% — склонялись к мнению, что умный человек всегда найдет способ обойти закон, если он ему мешает; а 28% полагали, что выжить в сложившейся в стране ситуации, не нарушив закон, практически невозможно <8>. ——————————— <8> Малешин Д. Я. Причины правового нигилизма в России // Закон. 2009. N 1. С. 145.
Наибольшее число проблем лежит в концептуальной нестыковке рационализма западной философско-правовой традиции с национально-правовой русской ментальностью. Эта ментальность запутывается и усложняется распространением национальных философских доктрин, основанных на идеях соборности, евразийства, византийства, державности, управляемой или суверенной демократии и так далее. «Все эти направления социально-политической мысли так или иначе оспаривают универсальный характер прав человека и пытаются обосновать авторитарную самобытность российского права и демократии тяготением общества к системоцентрическому пониманию общего блага» <9>. ——————————— <9> Там же.
Хотя, конечно, есть и явные позитивные подвижки. Так, в сознании молодого поколения прежняя традиционная для российского массового сознания анархическая концепция свободы (свобода без границ, свобода как воля) уступает место модернизированному представлению о свободе, имеющей правовые границы <10>. Очень большие надежды рождает Болотная площадь. Но о значении ее политического потенциала говорить пока рано. ——————————— <10> Там же.
