Системный анализ правоприменительной практики арбитражных судов и службы судебных приставов в спектре правового иммунитета, предоставленного религиозным организациям в силу ч. 5 ст. 21 Федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях»

(Арламенков А. Ю.) («Исполнительное право», 2011, N 4)

СИСТЕМНЫЙ АНАЛИЗ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКИ АРБИТРАЖНЫХ СУДОВ И СЛУЖБЫ СУДЕБНЫХ ПРИСТАВОВ В СПЕКТРЕ ПРАВОВОГО ИММУНИТЕТА, ПРЕДОСТАВЛЕННОГО РЕЛИГИОЗНЫМ ОРГАНИЗАЦИЯМ В СИЛУ Ч. 5 СТ. 21 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА «О СВОБОДЕ СОВЕСТИ И РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ»

А. Ю. АРЛАМЕНКОВ

Арламенков А. Ю., аспирант МГУПИ, помощник судьи Московского городского суда.

Рецепция — относительно новое понятие в российской правовой науке, и до настоящего времени его содержание определяется неоднозначно. В изучении канонического и церковного права и его непосредственной роли в праве светском необходим системный анализ взаимной рецепции норм. Рецептирование норм канонического и церковного права в материальные и процессуальные источники права России четко прослеживается в период формирования первоисточников и памятников русского права. На начальном этапе формирования и развития права Древней Руси явно отмечается уголовно-правовой способ регулирования отношений, который трансформировался в нормы административного, гражданского, а впоследствии и корпоративного, торгового права. С ходом истории право естественным образом развивалось и трансформировалось в самостоятельные отрасли, далекие от канонического права, по причине отделения церкви от государства, или, точнее, религиозных институтов от государственного управления и иных светских дел. Выработка общесоциальной концепции христианской церкви привела к тому, что первоисточники теологического учения, а также канонического и церковного права стали активно внедряться в светские источники материального и процессуального права. Уголовное право и уголовный процесс в Европе начиная с IX в. имели благодатную почву для формирования и развития. В период с IX по XV вв. суды инквизиции католической церкви развивали указанные отрасли путем непосредственной рецепции норм канонического и церковного права в источники светского уголовного права. Четкая грань между светским и каноническим правом отсутствовала, подсудность пока еще не была очевидной, а где-то и вовсе не имела места по причине недостаточного развития общего представления о праве и общесоциальной политике государства. Большую роль играла религиозно-конфессиональная принадлежность правителя — светского главы государства, поскольку его вера становилась обязательной для каждого подданного, проживающего на территории страны. Лицо, совершившее преступление против веры или церкви, могло дважды подвергнуться суду, первоначально церковному, как виновное в ереси, т. е. в совершении преступления, предусмотренного каноническими и церковными источниками права, а впоследствии и суду светскому, как преступившее закон в части измены монарху, предательства, совершенного в отношении веры правителя. Единство вероисповедания монарха и подданных создавало между ними непосредственную связь: «Помазанник Божий, ведущий народ свой к спасению путем предупреждения и последующего пресечения нарушения норм социального общежития, а равно права, созданного им по воле венчавшего его на царствование Бога». Церковный суд, а вместе с ним процессуальное каноническое и церковное право имеют под собой неоднозначную природу развития. Канонисты приходят к единому выводу, что для изучения уголовно-процессуального права в каноническом аспекте следует отталкиваться от Библии и иных первоисточников теологического учения, а также социальной доктрины и современных актов управления христианской церкви. Первая позиция. Церковный суд вправе давать оценку понятию греха в деяниях лиц или целых государств, однако в общесоциальном ключе каждое преступление имеет в себе греховное начало, а потому мирская церковь вправе вершить суд над неправедниками, нарушившими заповеди Бога. Вторая позиция частично исходит из предшествующей, однако имеет под собой более нормативно-каноническое регламентирование. Вселенский Собор как институт высшей церковной власти, явивший себя в целях создания нормативной базы Вселенской христианской церкви, а также совершения суда праведного, имеет исключительные права <1>. ——————————— <1> Павлов А. С. Курс церковного права. СПб., 2002. С. 204.

С учетом естественного исторического развития каноническое и церковное право получает новое рождение в реципированных источниках права Византии, сборниках императорского права по делам церкви и веры. Взаимная неслиянная связь между церковью и государством в лице императора приводит к применению канонического и церковного права в гражданских делах. Однако не стоит расценивать данный факт как формирование исключительной юрисдикции христианской церкви по делам, вытекающим из гражданско-правовых отношений, напротив, данное понятие намного шире и подразумевает применение канонов и положений церковного права во всех правоотношениях, складывающихся в Византийской империи между субъектами права: административные, уголовные, а также гражданские во всей своей полноте и многообразии. Именно это многообразие канонов по гражданским (корпоративным) правоотношениям неминуемо привело к выделению в самостоятельный институт церковного права, в понимании взаимно реципированных источников по регулированию внутренних отношений религиозного института — Церкви. На современном этапе развития реципированного церковного права следует обратить внимание на имущественное положение церкви как юридического лица. Церковь и ее учреждения осуществляют полный перечень прав, предоставленных юридическому лицу, в т. ч. представлять свои интересы в судах федеральной судебной системы Российской Федерации в качестве истца, ответчика и третьего лица. В частности, церковь как организация вправе обращаться с исками и иными заявлениями в рамках следующих категорий дел: — вытекающих из публично-правовых отношений; — по имущественным спорам; — о признании (установлении) права; — об установлении юридически значимого факта и др. Споры по заявлениям христианской церкви, в рамках осуществляемой ею деятельности, рассматриваются арбитражными судами Российской Федерации. Церковь как юридическое лицо и вместе с тем социальный институт общества вправе оспаривать нормативные и ненормативные правовые акты уполномоченных органов и должностных лиц. Изложенные обстоятельства и факты отражают непосредственное наличие в Российской Федерации специфических норм, правил, порядка и конструкций регулирования отношений между государством и церковью, взаимного рецептирования норм, что обусловливает необходимость формирования особой процедуры рассмотрения дел с участием религиозных организаций. Однако для настоящего исследования наиболее важным является рассмотрение дел имущественного характера, в рамках которых осуществляется взыскание денежных средств и имущества религиозных организаций, с применением положений ч. 5 ст. 21 Федерального закона от 26.09.1997 N 125-ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях». Данную категорию дел представляется возможным рассмотреть на примере материалов судебной практики арбитражных судов Российской Федерации. Так, в Постановлении Третьего арбитражного апелляционного суда от 24.08.2009 по делу N А33-6653/2009-03АП-2589/2009 указано: «Местная иудейская религиозная организация «Красноярское еврейское религиозное объединение» (далее — заявитель) обратилась в Арбитражный суд Красноярского края с заявлением к судебному приставу-исполнителю межрайонного отдела судебных приставов по исполнению особых исполнительных производств <…> о признании незаконными действий по обращению взыскания и наложению ареста на имущество должника: «Объект незавершенного строительства», <…> <2>. ——————————— <2> Официальный сайт Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. URL: www. arbitr. ru.

Третьему арбитражному апелляционному суду надлежало рассмотреть следующие доводы заявителя: — в силу п. 5 ст. 21 Федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях» если имущество религиозной организации является движимым или недвижимым и используется для богослужебных целей, то обращение взыскания на него невозможно. Независимо от того, утвержден ли Правительством Российской Федерации перечень видов имущества богослужебного назначения; — судебному приставу-исполнителю, прежде чем обращать взыскание на пристройку к зданию синагоги <…>, следовало установить, используется ли этот объект в богослужебных целях; — до тех пор, пока Правительством Российской Федерации не установлен перечень видов имущества богослужебного назначения, следует руководствоваться понятием такого имущества, данным в Постановлении Правительства Российской Федерации от 30.06.2001 N 490″ <3>. ——————————— <3> СПС «КонсультантПлюс».

Первый довод содержит неточность в толковании нормы материального права. Поскольку, как следует из указанного Постановления и материалов дела, уполномоченный представитель местной религиозной организации не смог доказать факта использования «объекта незавершенного строительства» в богослужебных целях, подписал акт ареста указанного объекта недвижимости и возражений не изложил. Следовательно, до момента предъявления документов или иных доказательств, подтверждающих факт использования «объекта незавершенного строительства» в богослужебных целях, судебный пристав-исполнитель был вправе наложить арест в целях обеспечения требований по исполнительному документу, но только в срок, предоставленный для добровольного исполнения требований исполнительного документа, который не может превышать пяти дней с момента получения должником постановления судебного пристава-исполнителя о возбуждении исполнительного производства и содержит указание на порядок совершения исполнительных действий, совершения мер принудительного исполнения, предусмотренных Федеральным законом от 02.10.2007 N 229-ФЗ «Об исполнительном производстве». Учитывая тот факт, что судебным приставом-исполнителем возбуждено исполнительное производство 19 ноября 2008 г., а акт описи и ареста имущества должника составлен 7 апреля 2009 г., т. е. через пять месяцев и семь дней, без учета максимального срока для добровольного исполнения требований исполнительного документа, действия должностного лица Федеральной службы судебных приставов приобрели характер принудительных мер исполнительного характера, но никак не исполнительных действий по обеспечению требований исполнительного документа. Также необходимо учитывать тот факт, что позиция взыскателя и должника по рассматриваемому делу относительно установления наличия права собственности на спорный объект строительства единодушна: право собственности отсутствует. Однако в нарушение норм материального права и актов его толкования (ст. 130 Гражданского кодекса Российской Федерации, а также п. 17 информационного письма Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 16.02.2001 N 59 «Обзор практики разрешения споров, связанных с применением Федерального закона «О регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним») судебным приставом-исполнителем наложен арест на недвижимое имущество. При системном анализе указанных норм объект незавершенного строительства не может быть продан с публичных торгов в порядке исполнительного производства до тех пор, пока право собственности должника на данный объект не будет зарегистрировано самим должником или судебным приставом-исполнителем в соответствии со ст. 25 Федерального закона «О регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним». Также не учтено требование ст. ст. 218 и 219 ГК РФ — право собственности на новую вещь, изготовленную или созданную лицом для себя с соблюдением закона и иных правовых актов, приобретается этим лицом. Право собственности на здание, сооружение и другое вновь создаваемое недвижимое имущество подлежит государственной регистрации и возникает с момента такой регистрации. С учетом изложенного выше и требований ст. 94 Федерального закона «Об исполнительном производстве» установлен особый порядок обращения взыскания на имущество должника-организации. Положения указанной статьи судебным приставом-исполнителем были также проигнорированы, поскольку абзац первый ч. 1 ст. 94 указанного Закона содержит непосредственный запрет обращения взыскания на имущество, на которое в соответствии с законодательством Российской Федерации не может быть обращено взыскание. Приведенная норма находится в непосредственной логической связи с ч. 5 ст. 21 ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях», с учетом особого статуса субъекта исполнительного производства необходимо применять особый порядок обращения взыскания на имущество должника — религиозной организации, не применяя общих норм ФЗ «Об исполнительном производстве», которые не учитывают специфику взаимоотношений различных правовых систем и правоотношений между религиозными организациями и государством в лице уполномоченных органов исполнительной власти. Также против того, что судебным приставом-исполнителем были выполнены исполнительные действия, свидетельствует взаимосвязь п. п. 7 и 14 ч. 1 ст. 64 ФЗ «Об исполнительном производстве». Представляется, что п. 7 ч. 1 ст. 64 ФЗ «Об исполнительном производстве» допускает возможность наложения ареста на имущество, меньшее по значимости или равное денежным средствам и ценным бумагам, а также обусловленное соразмерностью требованиям исполнительного документа. Иными словами, данный пункт раскрывает свое действие лишь относительно недвижимого имущества и не содержит предпосылок для расширительного толкования, а также не противоречит требованиям ч. 1 ст. 94 ФЗ «Об исполнительном производстве» применительно к правоотношениям, складывающимся в рамках исполнительного производства, где должником является религиозная организация. С учетом взаимосвязи с п. 14 ч. 1 ст. 64 ФЗ «Об исполнительном производстве», который предписывает судебному приставу-исполнителю «обращаться в орган, осуществляющий государственную регистрацию прав на имущество и сделок с ним <…>, для проведения регистрации на имя должника принадлежащего ему имущества в случаях и порядке, которые установлены настоящим Федеральным законом», видится, что в соответствии с настоящей специальной нормой в сочетании с иными нормами материального права судебный пристав-исполнитель не вправе обратить взыскание или наложить арест на недвижимое имущество, в т. ч. на объект незаконченного строительства, пока не удостоверится в наличии зарегистрированного права собственности на данное имущество (или судебный пристав-исполнитель самостоятельно обратится в регистрирующий орган для проведения в установленном порядке государственной регистрации), а также по совокупным доказательствам и материалам (до введения Перечня имущества богослужебного и религиозного назначения, на которое не может быть обращено взыскание по требованиям кредиторов) целевом назначении движимого и недвижимого имущества религиозных организаций. Учитывая изложенное, считаем возможным перейти и дать оценку второму доводу должника. Судебный пристав-исполнитель, равно как и иное должностное лицо, в настоящее время не в состоянии установить или отнести конкретные виды имущества к категориям религиозного или богослужебного имущества, из чего естественным образом вытекает обязанность субъектов исполнительного производства, а точнее должника и взыскателя, самостоятельно доказывать те обстоятельства, на которые они ссылаются, что также следует из ст. ст. 55 и 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации N 138-ФЗ от 14.11.2002, ст. ст. 64 и 65 АПК РФ, а также ст. 50 ФЗ «Об исполнительном производстве». Нормы ГПК РФ, АПК РФ и ФЗ «Об исполнительном производстве» являются нормами процессуального права. Если нормы поведения прямо не предусмотрены ФЗ «Об исполнительном производстве», то они могут быть восполнены нормами указанных источников процессуального права в соответствии со ст. 1 ГПК РФ, ст. ст. 3 и 13 АПК РФ и ст. 3 ФЗ «Об исполнительном производстве». В настоящее время отсутствует четкая грань, разделяющая процессуальное право и исполнительное производство. Большинством источников права, а также специализированной литературой определяются две позиции относительно статуса норм исполнительного производства в системе права Российской Федерации. Первая позиция. Исполнительное производство есть заключительная стадия гражданского, арбитражного, административного или уголовного процесса, в рамках которой приводится в исполнение судебный акт или акт иного органа, должностного лица с целью правового обеспечения и защиты прав, свобод и законных интересов взыскателя, а также обеспечения требования российского процессуального права об обязательности судебных актов. В защиту данной позиции говорит и действующее процессуальное право Российской Федерации: глава 45, раздел VI ГПК РФ, раздел VII АПК РФ и ст. 3 ФЗ «Об исполнительном производстве». Вторая позиция. Исполнительное производство является самостоятельной отраслью права, поскольку обладает совокупностью признаков, присущих отраслям права Российской Федерации. Данная позиция не выдерживает критики, если учесть тот факт, что в соответствии со ст. 3 ФЗ «Об исполнительном производстве» на нормы того же Закона распространяются такие понятия ГПК РФ и АПК РФ, как аналогия права и аналогия закона. Также необходимо иметь в виду, что в соответствии с иерархией нормативных правовых актов Российской Федерации над ФЗ «Об исполнительном производстве» стоят Федеральные законы кодифицированной формы, имеющие большую юридическую силу, в частности ГПК РФ, АПК РФ, КоАП РФ, УПК РФ и др. Указанные источники права содержат нормы, регулирующие порядок исполнения судебных актов, актов иных органов и должностных лиц, что ставит ФЗ «Об исполнительном производстве» в разряд нормативных правовых актов конкретизирующего характера, более подробно по сравнению с приведенными процессуальными законами раскрывающих порядок исполнения (принудительного исполнения) судебных актов, актов иных органов и должностных лиц, с учетом системного анализа норм процессуального законодательства Российской Федерации. Учитывая изложенное, а также отсутствие источника права, который бы конкретизировал виды религиозного и богослужебного имущества, в настоящее время для избежания впредь ситуаций, подобных рассматриваемой в настоящем исследовании, нашедшей свое отражение в судебных актах арбитражных судов Российской Федерации, представителям религиозных организаций, групп, общин и иных объединений граждан (физических лиц), как особой категории субъектов гражданских и различных процессуальных правоотношений, необходимо аргументированно обосновать целевое назначение конкретных видов имущества, на которое в соответствии с законом не может быть обращено взыскание по претензиям кредиторов, поскольку это непосредственная обязанность субъектов процессуальных правоотношений. В случае злоупотребления правом или игнорирования предписаний действующего законодательства уполномоченные должностные лица вправе наложить штраф на процессуальных участников или субъектов исполнительного производства. Что же касается третьего довода заявителя, считаем необходимым остановиться на нем более подробно, поскольку ему не дана надлежащая оценка судом, а заявителем использовано бытовое толкование нормы права, содержащейся в Постановлении Правительства Российской Федерации от 30.06.2001 N 490 «О порядке передачи религиозным организациям находящегося в федеральной собственности имущества религиозного назначения». Пункт 1 Положения «О передаче религиозным организациям находящегося в федеральной собственности имущества религиозного назначения» гласит: «Настоящее Положение определяет порядок передачи религиозным организациям в собственность либо пользование находящегося в федеральной собственности недвижимого имущества религиозного назначения (здания и сооружения с относящимися к ним земельными участками, в том числе монастырские и иные культовые комплексы, построенные для совершения и обеспечения богослужений, молитвенных и религиозных собраний, других религиозных обрядов и церемоний, а также профессионального религиозного образования) и движимого имущества религиозного назначения (предметы внутреннего убранства культовых зданий и сооружений или предметы, предназначенные для богослужебных и иных религиозных целей). Указанное имущество передается религиозным организациям безвозмездно для использования его в функциональных целях». В приведенном пункте Положения четко определены пределы правовых предписаний, которые регулируют порядок передачи в собственность или пользование находящегося в федеральной собственности недвижимого и движимого имущества религиозного назначения. Норма указанного пункта Положения не дает отсылок к возможности расширительного толкования, а потому приведенные виды имущества являются уточнением видов имущества, подлежащего передаче в собственность или пользование религиозных организаций, но не отнесением их к категориям религиозного или богослужебного имущества. Применительно к религиозным организациям, по аналогии с иными категориями юридических лиц, право собственности регулируется ст. ст. 8 и 9 Конституции Российской Федерации, разделом II ГК РФ, ст. 25 Федерального закона от 12.01.1996 N 7-ФЗ «О некоммерческих организациях», ст. 30 Федерального закона от 19.05.1995 N 82-ФЗ «Об общественных объединениях», а также ст. ст. 21 и 22 ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях». В Постановлении ВАС РФ Восточно-Сибирского округа от 29 апреля 2009 г. N А33-5791/07-Ф02-1602/09 особое место занимает применение религиозно-правовых источников, а именно Списка действующих Синагог Федерации Еврейских обществ России, который содержит в себе правовую норму, и Письма Главного Раввина России Бер-Лазара от 03.08.2009, от лица уполномоченного применять нормы религиозного права. В том же Постановлении указано: «В предмет доказывания по делу об оспаривании ненормативных правовых актов, решений и действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц входят следующие обстоятельства: — несоответствие оспариваемого ненормативного правового акта, решения, действия (бездействия) закону или иному нормативному правовому акту; — нарушение оспариваемым ненормативным правовым актом, решением и действием (бездействием) прав и законных интересов заявителя в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности». Первое приведенное обстоятельство предмета доказывания по данной категории дел нашло свое полное отражение в Постановлении Третьего арбитражного апелляционного суда и настоящей статье. Что же касается второго обстоятельства, то оно представляется весьма спорным по причине того, что действующим законодательством не дана соответствующая оценка статусу религиозных организаций, групп и иных объединений. Указанные некоммерческие организации и общественные объединения не имеют основной целью осуществление предпринимательской деятельности, хотя и могут осуществлять ее в порядке, предусмотренном действующим законодательством, — без распределения прибыли между учредителями, участниками или членами указанных образований. Однако в соответствии с ч. 5 ст. 21 ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях» необходимо учитывать императивное определение вида имущества, на которое не может быть обращено взыскание по претензиям кредиторов, — это богослужебное движимое и недвижимое имущество. Представляется возможным сделать вывод о том, что данный вид религиозного имущества имеет более узкопрактическое применение, нежели более глобальная категория религиозного имущества. Считаем, что религиозное имущество — это полная масса движимого и недвижимого имущества религиозной организации, группы или иного объединения, которое в том числе может иметь многоцелевое функциональное назначение и, как результат, различное применение в рамках осуществления уставных видов деятельности указанных некоммерческих организаций или общественных объединений. В отличие от религиозного имущества богослужебное имущество — это строго определенный перечень материальных объектов из числа религиозного имущества, которое определено единой формой, видом и целью применения в рамках осуществления богослужебной, а также иной церемониальной, ритуальной и культовой деятельности. Богослужебное движимое и недвижимое имущество ни при каких условиях не должно быть использовано с целью извлечения прибыли, т. е. в осуществлении предпринимательской деятельности. В случае использования недвижимого религиозного имущества в предпринимательских целях на его фасадах, элементах дизайна, а также иных архитектурно-строительных элементах недвижимого комплекса или же отдельного здания, сооружения не должно быть объектов движимого имущества богослужебного назначения. При обращении взыскания и наложении обременения на имущество религиозных организаций необходимо знакомиться с характеризующей объект имущественной массы документацией и обращать внимание на основное целевое назначение религиозного имущества. Например, если речь идет об объекте религиозного недвижимого имущества — помещении духовной семинарии, то обеспечительные меры, исполнительные действия и меры принудительного исполнения могут быть совершены в полном объеме, поскольку основное назначение указанного имущественного комплекса — образовательная деятельность, а также потому, что помещения семинарии могут быть сданы в аренду или переданы в пользование третьим лицам в соответствии с нормами ГК РФ и заключенного в соответствии с ним гражданско-правового договора. Последующие судебные акты, выносимые по рассмотренному делу, в незначительной мере изменяли положения установочной и мотивировочной части, но в целом остались при едином мнении о недопустимости обращения ареста на указанный объект имущества, равно как и иной религиозной организации, группы или объединения, что породило возможность аналогичного применения данных норм, руководствуясь целью сформировать единообразную правоприменительную практику. Как видно из проведенного исследования, нормы религиозного права активно внедряются в быт светской судебной системы и подлежат применению в исключительном порядке. Для правильной работы в указанном направлении считаем необходимым: — систематизировать и упорядочить нормы материального и процессуального права Российской Федерации с учетом льготных положений и иммунитетов, предоставленных религиозным организациям, группам и иным объединениям; — издать и утвердить перечень видов имущества богослужебного назначения, на которое не может быть обращено взыскание по требованиям кредиторов, с четким определением категорий имущества религиозного назначения и имущества богослужебного назначения; — придать списку перечня видов имущества богослужебного назначения статус федерального закона, распространив на него норму ч. 2 ст. 446 ГПК РФ по аналогии.

——————————————————————