Зурабов Михаил Юрьевич — Министр здравоохранения и социального развития Российской Федерации.
Уважаемые коллеги!
Возможно, вопросы, которые я сегодня попытаюсь затронуть в своем выступлении, покажутся вам не соответствующими той проблематике, ради которой вы сегодня собрались. Я, конечно, поздравлю Институт, но сделаю это в конце, а сейчас хочу попробовать продолжить в известном смысле выступление Андрея Александровича с пересказа, предельно краткого, анекдота. Приходит мальчик к папе и говорит: «Папа, у меня к тебе два вопроса. Первый вопрос. Дай мне, пожалуйста, денег на карманные расходы, и второй вопрос. Почему нет?» У нас есть не только папа, у нас есть еще и мама. И мама объясняет нам, почему папа прав, когда он говорит «нет». В известном смысле положение отраслевых министров как раз и заключается в том, что, с одной стороны, нам объясняют, почему нет денег на то, что мы предлагаем, а с другой стороны, нам объясняют, почему мы не можем потратить эти деньги так, как нам кажется это было бы сделать правильно, потому что это просто противоречит положениям действующего законодательства и изменить его таким образом, чтобы потратить их так, как это следовало бы, практически невозможно. Если кто-нибудь из вас знает, что такое бюджетный процесс, я вам скажу, что окно возможностей в бюджетном процессе открывается не на полгода, не на квартал, оно открывается на часы. И если вы знаете этот час, то у вас есть шанс в этот конкретный час попасть туда, где принимается решение о том, можно это или нельзя. А затем вам нужно быть еще и настолько изобретательным, чтобы вписать это в положения действующего законодательства. В порядке иллюстрации того, о чем я сказал, упомяну одну из серьезнейших, с моей точки зрения, проблем, к решению которой, наверное, мы приблизимся, а может быть, обстоятельства сложатся менее удачно. Вообще я уже давно рассуждаю о термине «окно возможностей». К сожалению, оно открывается крайне редко. Уверяю вас, уважаемые друзья, что вся решимость, с которой мы на научных конференциях обсуждаем реально складывающиеся проблемы, в большинстве случаев мало чем заканчивается. Перед нами четырнадцать лет в стране работали квалифицированные экономисты, юристы, работали люди неравнодушные. Вероятно, им удалось сделать немало, между тем дня не хватит, чтобы перечислять те проблемы, в отношении которых мы практически еще ничего не сделали. Это как раз потому, что окно возможностей бывает, как правило, открыто очень непродолжительно, и как только оно закрывается, мы вступаем в ситуацию, когда нам больше внимания и больше времени приходится направлять на решение текущих проблем. Говоря о некоторых системных вызовах в стране, я бы сказал о следующем. Став открытой страной и живя в условиях глобализации, государство должно дать себе отчет в том, что население в этих условиях не всегда и необязательно будет подстраивать свое поведение под те правила, которые в данной конкретной стране оформлены в виде законов. И когда я говорю об этом, я ведь имею в виду не столько теорию, сколько абсолютно конкретную практику, и сколько бы мы ни дискутировали по поводу того, насколько эта конкретная практика вписывается в хорошо продуманные и сбалансированные правовые нормы, от этого ситуация никак не изменится. Конкуренция давно перешла на глобальный уровень. Если мы думаем, что только в России есть проблемы, которые к 2050 году могут обратиться для страны серьезнейшим демографическим кризисом, то ровно такие же проблемы существуют практически во всех европейских странах. Конкуренция за человека и сейчас, и в дальнейшем не только не будет снижаться, она станет предельно острой. И когда мы говорим о том, кто может в этой конкурентной борьбе выжить как государство, надо иметь в виду, что выживет та страна, которая создаст для людей наиболее благоприятные и комфортные условия для жизни. Это не проблема экономического роста. Вы никогда не решите проблемы экономического роста, если одновременно с этим не будете удерживать в памяти огромный блок проблем социального характера, который в первую очередь предопределяется проблемой демографического свойства. И даже то, что мы наблюдаем в последние полтора-два года, — заметный отток трудовых мигрантов из Российской Федерации, обусловленный тем, что страны, непосредственно соприкасающиеся с Российской Федерацией, начинают создавать условия, при которых и стоимость рабочей силы, и уровень социальной защиты становятся сопоставимым с тем, что предлагает Россия. При этом замечу, что мы в целом ряде случаев отказываемся ответить на предельно простой вопрос. Я хотел бы его задать применительно к здравоохранению. Лечебные учреждения для кого? Для врачей или для пациентов? Вот суть того, что нам сейчас приходится делать — это не только ответить на вопрос «для кого?», но и объяснить и одним, и другим то, как мы понимаем правильный ответ на этот вопрос. И, по всей видимости, предстоит завоевать еще достаточное количество сторонников, для того чтобы этот ответ не повис в воздухе и не вызвал бы затем абсолютно бесперспективную и безрезультативную дискуссию, которая закончится именно дискуссией, а не принятием конкретных мер и действий. Я хотел бы, говоря о здравоохранении, указать на одну из ключевых проблем, к решению которой мы пока еще всерьез не приступили. Конституция РФ дает ответ на вопрос, имеет ли гражданин право на бесплатную медицинскую помощь и где такая бесплатная медицинская помощь должна быть ему оказана. Согласно ст. 41 Конституции, бесплатная медицинская помощь оказывается в государственных и муниципальных лечебных учреждениях. Казалось бы, это вполне исчерпывающая норма. Только на самом деле эта норма не дает объяснения, за что граждане в Российской Федерации платят, когда им оказывают медицинскую помощь, когда 95% лечебных учреждений являются государственными и муниципальными. Это не признак того, что социальная сфера или же здравоохранение в данном конкретном случае адаптируются к тем реалиям, в которых они вынуждены функционировать. Я затрудняюсь объяснить, каким образом судебная система, каким образом граждане Российской Федерации воспринимают эту данность как неизбежность. Вполне понятно, что мы платим за надежду, за надежду получить качественную медицинскую помощь. Вообще говоря, у государства в этом случае есть два подхода: попытаться это сохранить, потому что надежда на то, что вы можете получить качественную социальную услугу или качественную медицинскую помощь, существует прежде всего у тех, кто это никогда не получал, потому что у тех, кто ее уже пытался один раз получить, надежд на то, что она может быть достаточного качества, уже нет. Возникает парадокс, заключающийся в том, что тот, кто не на практике оказывался вовлеченным в правоприменение по поводу данной конкретной нормы, продолжает думать, что эта норма закона действует и она даст ему возможность получить определенную социальную защиту, но те, кто этим пользовался, уже понимают, что она скорее всего эту гарантию ему не даст. К кому мы обращаемся, когда предлагаем те или иные реформы? Мы обращаемся к тем, кто уже попробовал неэффективность социальной политики в этой сфере, или к тем, кто надеется на то, что со временем государство сможет выполнить свои обязательства. Таким образом, момент, когда государство это сможет сделать, совпадет с тем моментом, когда такого рода социальная помощь или защита или медицинское обслуживание ему потребуется. Совсем недавно мы получили результаты в отношении того, кто выбрал на будущий год льготы натурального выражения. Их оказалось приблизительно 50%/50%: 50% согласились их монетизировать, 50% согласились их оставить. Это очень точный срез. Вот приблизительно в отношении всего у нас 50% граждан продолжают считать, что есть возможность реально у государства, тем более что оно располагает все большими и большими средствами к тому, чтобы нормы, которые были прописаны и реализовывались в той же самой логике, в которой они реализовывались в последнее десятилетие, включая Советский Союз, могут быть в конечном итоге реализованы — это приблизительно такая же норма, как обеспечение каждого гражданина Советского Союза квартирой к 2000 году. А часть людей прекрасно понимает, что это не администрируется. С точки зрения конкретного управления ту норму, в том варианте, в котором она присутствует не в праве, а в сознании, реализовать невозможно. Поэтому предложения, с которыми мы выступаем, трактуются неоднозначно.
И последнее замечание: я полагаю, что те решения или те определения Конституционного Суда, которые последнее время по положениям Закона N 122-ФЗ Конституционный Суд принимает, в определенном смысле стали возможными именно потому, что, формируя новое законодательство, мы предоставили, я считаю, возможность реализовать абсолютно новаторскую идею, суть которой в том, что государство не способно определить эквивалентность для каждого человека того или иного; государство должно предоставить возможность человеку самому определить ее. И вот то, что заложено в нормы указанного Закона, хотя он, конечно, абсолютно не об этом. Это Закон, который реализует положения ранее принятого законодательства о разграничении полномочий. Но его считают основополагающим для формирования перспективной социальной политики, именно поэтому он дает возможность человеку выбирать. В этом смысле свобода правовая становится свободой экономической.
