Д. Серов, доцент, заведующий кафедрой государственно-правовых наук Новосибирского государственного университета экономики и управления.
Как известно, свою историю отечественная прокуратура ведет с эпохи Петра I. Однако чем дальше отодвигаются от нас в потоке времени бурные годы петровских реформ, тем более оказываются в забвении события, связанные с зарождением российских органов прокурорского надзора. Сохранившиеся архивные документы позволяют не допустить этого забвения, высвечивая как исходные принципы построения отечественной прокуратуры, так и имена первых наших прокуроров.
Организационные основы национального прокурорского надзора были заложены Петром I в Указах от 12 и 18 января 1722 г. В них предусматривалось создание прокуратур, во-первых, при Сенате, во-вторых, при коллегиях, в-третьих, при надворных судах (гофгерихтах). Несколько позднее, 11 мая, император распорядился образовать прокуратуру также при Святейшем Правительствующем Синоде.
Первое, что следует сказать о структуре тогдашнего прокурорского надзора, — это его разделенность на две взаимонезависимые части: сенатскую и синодальную. Иными словами, обер-прокурор Святейшего Синода никоим образом не подчинялся генерал-прокурору Правительствующего Сената, замыкаясь напрямую на верховную власть. Такая организационная расщепленность прокуратуры была, думается, не прихотью или недоработкой законодателя. Неподчиненность главы синодальной прокуратуры генерал-прокурору, несомненно, отражала равноправие поднадзорных им учреждений — Сената и Синода.
Обе части прокуратуры разделялись, в свою очередь, на два уровня. Первый составляли высшие надзорные учреждения — генерал-прокуратура Сената и обер-прокуратура Синода, второй — нижестоящие прокуратуры центральных ведомств и надворных судов. При этом равноправие синодальной и сенатской частей прокуратуры не означало их равновеликости. Если к исходу 1722 г. под началом у генерал-прокурора находились прокуроры десяти коллегий, Главного магистрата и шести надворных судов, то у синодального обер-прокурора — единственно прокурор Монастырского приказа.
Нельзя не обратить внимание и на не вполне логичное с формальной стороны иерархическое равноправие прокуратур коллегий и надворных судов. Дело в том, что надворные суды были территориальными органами Юстиц-коллегии, всецело подчиненными ей как в судебном, так и в административном отношении. Тем самым можно было бы ожидать, что прокуроры надворных судов будут по аналогии поставлены в зависимость от прокурора Юстиц-коллегии. Но Петр I отчего-то предпочел остановиться именно на двухступенчатой структуре национального прокурорского надзора.
Не будучи специально регламентирован каким-либо нормативным актом, порядок назначения должностных лиц прокуратуры складывался на практике двояко. Прокуроров назначал как император, так и тогдашний высший орган государственной власти — Правительствующий Сенат. Именными указами были определены генерал — и обер-прокуроры Сената, прокуроры восьми коллегий.
По указу Петра I оказался в прокуратуре Главного магистрата и М. Воейков, а вот его преемник Ф. Барятинский попал в Магистрат уже по указу Сената. По сенатским указам получили должности все прокуроры надворных судов, но также и прокуроры Монастырского приказа, Малороссийской и Вотчинной коллегий. Самое удивительное, что именно Правительствующий Сенат назначил и обер-прокурора Правительствующего Синода (император находился тогда в Персидском походе, но утвердить у него это кадровое решение технически не составляло проблем).
Прокуроров Сенат определял главным образом по предложениям генерал-прокуратуры. Мимо генерал-прокурора прошло единственное назначение в прокуратуру Малороссийской коллегии — М. Хрущева. Примечательно, что в некоторых случаях имела место процедура личного представления кандидата в прокуроры сенаторам.
Как бы то ни было, окончательно сформировавшаяся к исходу 1722 г. отечественная прокуратура оказалась структурно и численно невелика. На всю Россию приходилось тогда 20 прокуроров: 17 в центральных органах управления и надворных судах, трое — в генерал-прокуратуре Сената и обер-прокуратуре Синода. Не отличались раздутостью и штаты самих прокуратур («прокурорских кантор», как их тогда называли).
При коллежском и надворном прокуроре обыкновенно состояли один-два канцелярских служащих, и только в непосредственном подчинении генерал-прокурора Сената — семеро (канцелярист и шесть копиистов). Лишь на третьем году существования прокуратуры генерал-прокурор П. Ягужинский сумел впервые добиться увеличения штатной численности своей «канторы». По указу Сената от 12 марта 1724 г. в генерал-прокуратуре была введена должность секретаря.
Кому же суждено было стать российскими прокурорами «первого призыва»? Как удалось установить по архивным источникам, за период с января 1722 до января 1725 г. (когда скончался Петр I) произошло 27 прокурорских назначений. На должностях прокуроров за эти годы перебывало в общей сложности 24 человека (трое в генерал-прокуратуре Сената, один в обер-прокуратуре Синода, 13 в прокуратурах центральных органов, семеро в прокуратурах надворных судов).
По роду прежних занятий подавляющую часть прокуроров составили военнослужащие. К моменту назначения в прокуратуру воинские звания имели 22 человека, и лишь П. Вельяминов и Т. Кутузов продолжали носить старинный чин стольника. Гвардейских офицеров в прокуратуру попало семь человек, причем двое — И. Козлов и М. Хрущев — прямо со строевых должностей в Семеновском полку. Еще три прокурора некогда проходили в гвардии солдатскую службу.
Самых высоких «рангов» достигли к 1722 г. И. Болтин и И. Отяев, пришедшие в прокуратуру полковниками, а также Г. Скорняков-Писарев, определенный в обер-прокуроры Сената в тройном звании бомбардирского капитан-поручика, гвардии майора и «полевого» полковника. С другой стороны, Ф. Барятинский и А. Радищев стали прокурорами будучи армейскими поручиками. Остальные прокурорские вакансии заполняли капитаны, капитан-поручики и три «полевых» майора.
За плечами почти всех прокуроров остались походы и сражения Великой Северной войны, драматической Прутской кампании. А вот опытом работы в гражданской администрации обладали только И. Бибиков, В. Гагарин, Т. Кутузов и И. Отяев. Впрочем, общая ситуация с юридической подготовленностью лиц тогдашнего прокурорского надзора выглядела не столь мрачно.
Дело в том, что троим прокурорам — И. Бибикову, И. Козлову и Е. Пашкову — довелось серьезно ознакомиться с законодательством в бытность асессорами в «майорских» следственных канцеляриях. Но самый длительный стаж следственной деятельности образовался, несомненно, у прокурора Камер-коллегии П. Вельяминова, работавшего с 1715 г. в следственной канцелярии ведения И. Плещеева, а с 1719 г. — И. Дмитриева-Мамонова.
Стоит, наконец, добавить, что ко времени вступления в должность часть прокуроров имела далеко не лучшее здоровье. Из документов второй половины 1720-х гг. известно, что В. Гагарин был «одержим головною болезнию и одышкой». Он же затрудненно владел левой рукой. Аналогично «головной болезнию» страдал и прокурор Коммерц-коллегии С. Гурьев (попутно медики выявили у него «склонность к чахотной болезни» (туберкулезу)). А прокурор Юстиц-коллегии А. Ржевский жаловался на то, что «имею болезни чечюйную и головную, и глазом одним не вижу, и бываю в беспамятстве…».
Нельзя не отметить изрядной личной смелости ряда прокуроров при исполнении ими служебных обязанностей. Бесстрашно выступал против могущественного президента Юстиц-коллегии П. Апраксина вчерашний драгунский майор А. Ржевский, как мог, пытался обуздать неправедных судей в Московском гофгерихте В. Гагарин. Неустанно разоблачал сановных казнокрадов прокурор Штатс-контор-коллегии А. Жолобов.
Стоит также отметить, что прокуроры выступали подчас с серьезными инициативами, демонстрировали подлинно государственное мышление. Так, В. Гагарин предложил учредить в Московском надворном суде для разбора дел по фискальским доношениям особое структурное подразделение. Прокурор Курского гофгерихта И. Камынин выдвинул идею ввести в штате надворных судов особых контролеров для проверки финансовой деятельности местных учреждений.
Как представляется, генерал-прокурор П. Ягужинский имел основания — пусть и несколько приукрашивая — написать Петру I в октябре 1722 г., что «в коллегиях которые определены прокуроры не токмо должность звания своего исправляют прилежно, но и сверх того тщатся, где что могут видеть и исправить к интересу вашего императорского величества… «. Замечательно емко о прокуратуре первой четверти XVIII в. выразился в 1889 г. известный правовед и государственный деятель, будущий генерал-прокурор Н. Муравьев: в нашей стране «впервые явилась сила, громко, словом и делом призывавшая к законности должностных действий и требовавшая соблюдения порядка в учреждениях». Не стоит забывать этих слов и честных, подчас самоотверженных трудов первых прокуроров России.
