(Доржиева С. В.) («История государства и права», 2012, N 15)
РЕАЛИЗАЦИЯ ПРАВА ДЕТЕЙ НА СЕМЕЙНОЕ ВОСПИТАНИЕ ПО ОБЫЧНОМУ ПРАВУ БУРЯТ XVIII — XIX ВВ. <*>
С. В. ДОРЖИЕВА
——————————— <*> Dorzhieva S. V. Implementation of children’s right to family education under the common law of buryats in XVIII — XIX centuries.
Доржиева Светлана Владимировна, старший преподаватель кафедры гражданского права и процесса юридического факультета Бурятского государственного университета.
Статья посвящена исследованию исторического опыта устройства детей в замещающие семьи в бурятском обществе в период XVIII — XIX вв. по нормам обычного права.
This article is devoted to research of historical experience in placement of children in substitute families of Buryat society during the XVIII — XIX centuries on standards of customary law.
Конституция РФ, провозгласив защиту детства одним из приоритетных направлений деятельности государства, в последние годы уделяет особое внимание праву детей жить и воспитываться в семье, что соответствует положениям Конвенции ООН о правах ребенка <1>. Как отметил Президент РФ Д. А. Медведев, в нашей стране еще 130 тыс. ребят остаются вне семейной заботы. У них нет ни родителей, ни опекунов, они лишены главного — семейного тепла. И нужно еще многое сделать, чтобы само понятие «брошенные дети» уходило из нашей жизни <2>. Перед государством стоит эта серьезная социальная проблема, для решения которой совершенствуются формы устройства детей — сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. ——————————— <1> Конвенция о правах ребенка (одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 20.11.1989) (вступила в силу для СССР 15.09.1990) // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLVI. 1993. <2> Из Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации 30 ноября 2010 г. // Вестник образования России. 2011. N 1. С. 9.
Недостаточность принимаемых государством мер для реализации всеми детьми права жить и воспитываться в семье побуждает интерес к изучению истории данного вопроса, поскольку исторический опыт является важным элементом научного анализа этой проблемы. Многими исследователями бурятского общества XVIII — XIX вв. отмечалось отсутствие сиротства и нищенства среди коренного населения. Наиболее выдающимися памятниками писаного права бурят являются сборники «степных законов» селенгинских бурят 1775 г., 1823 г., 1841 г., хоринских бурят — 1808 г., 1823 г., 1851 г., балаганских бурят — 1818 г., верхоленских бурят — 1823 г., кударинских бурят — 1860 г. и некоторые другие <3>. Из них следует, что «у бурят существует обычай усыновлять чужих детей, что, конечно, чаще делают бездетные буряты. Усыновляют как детей, так и взрослых. Усыновленный пользуется имуществом усыновителя, как родной сын» <4>, т. е. правовые последствия в результате усыновления были такими же, как и в настоящее время: усыновленные дети и их потомство по отношению к усыновителям и их родственникам, а усыновители и их родственники по отношению к усыновленным детям и их потомству приравнивались в личных неимущественных и имущественных правах и обязанностях к родственникам по происхождению. Это означало обязанность усыновителей воспитать усыновленного как родного, женить его, выплатив калым или выдать замуж, наделив приданым. У усыновленных возникала обязанность заботиться об усыновителях в старости. При этом имело существенное значение, чьи дети подлежали усыновлению. Так, при усыновлении детей близких родственников «договор усыновления носил, как правило, устный характер и закреплялся, по наблюдениям этнографов, подношением символических подарков родителям усыновляемого» <5>. В то время как ст. 100 Уложения 1823 г. 11 хоринских родов предусматривала, что «если кто возьмет на воспитание чужого ребенка для передачи наследства, то оба [родителя], как берущий, так и дающий ребенка, должны составить письменное подтверждение и засвидетельствовать у должностных лиц отока» <6>, т. е. в данном случае речь уже шла о письменной форме договора. ——————————— <3> Цыбиков Б. Д. Обычное право селенгинских бурят. Улан-Удэ, 1970. С. 3. <4> Хангалов М. Н. Собрание сочинений. Улан-Удэ, 1958. Т. 1. С. 195. <5> Тумурова А. Т. Обычное право бурят (Селенгинское уложение 1775 г.). Улан-Удэ, 2004. С. 55 — 56. <6> Обычное право хоринских бурят: Памятники старомонгольской письменности / Пер. с монг. Новосибирск: ВО «Наука», 1992. С. 78 (оток — род, клан).
Более сложная процедура предусматривалась в случаях усыновления детей из других отоков, даже если они приходились усыновителю внуком от дочери. Уложение требовало официального свидетельства сайтов <7> отока, утверждения письменного договора приложением личной печати тайши <8>. Этой же процедуры требовали случаи усыновления с целью наследования имущества богатого человека или его должности <9>. ——————————— <7> Сайты — собирательное название родовых начальников. <8> Тайша — глава нескольких территориально-родовых объединений. <9> Тумурова А. Т. Указ. соч. С. 56.
Обычному праву бурят не было известно понятие тайны усыновления, дети могли свободно общаться с биологическими родителями, тем более что чаще всего все они приходились друг другу кровными родственниками и оказывали взаимную поддержку. Ввиду этого обстоятельства законодательные акты подробно регулировали отношения наследования на случай смерти усыновителя. Так, ст. 31 Положения 11 хоринских родов 1808 г. по управлению внутренними делами и судопроизводству устанавливала: «Если кто имеет много сыновей и после выдела сыновей дед усыновит кого-либо из любимых внуков и воспитает его, а перед смертью заявит, что этот его внук имеет право наряду с другими [наследниками] на его имущество, и это будет подтверждено свидетелями или письменным документом, засвидетельствованным сайтами отока, то этот внук наравне с его [деда] сыновьями должен наследовать имущество» <10>. Статьей 132 Селенгинского уложения 1823 г. предусматривалась другая ситуация: «Если родители при жизни отдадут приемному сыну по духовному завещанию или без удостоверения [что-либо из имущества], то родной сын не должен требовать его обратно. Если по степному обыкновению [они] запишут на свое имя как усыновленного сына старшего или младшего брата или других родственников, то тот, находясь при своих родителях, а не у тех, кто записал в усыновление, помощи и пользы [им] не приносил, то от имущества приемных родителей ничего не должен брать» <11>. ——————————— <10> Обычное право хоринских бурят. Указ. соч. С. 31. <11> Цыбиков Б. Д. Указ. соч. С. 68.
Из этой нормы обычного права следует вывод о том, что усыновление могло быть прекращено в связи с возвращением усыновленного к своим родителям. В этом случае усыновитель освобождался не только от выдела наследства, но и от обязанности женить усыновленного с выплатой калыма. У родителей же, наоборот, возникало обязательство произвести денежную компенсацию усыновителю за понесенные расходы, связанные с воспитанием их ребенка. Так, ст. 67 Селенгинского уложения 1775 г. за воспитание чужого ребенка устанавливала примерно такую плату: до одного года — 1 руб. 50 коп.; за двухлетнего — 3 руб.; за трехлетнего — 2 руб. 50 коп.; за четырехлетнего — 2 руб., за пятилетнего — 1 руб. 50 коп., за шестилетнего — один рубль, за семилетнего — 50 коп. <12>. ——————————— <12> Там же. С. 42.
Статья 39 Положения 11 хоринских родов 1808 г. уже более широко регулировала данный вопрос и предусматривала: если кто-либо отдал другому на воспитание своего ребенка, то за воспитание годовалого ребенка кормилица может взять 7 руб. за год, двухлетнего — 6 руб., трехлетнего — 5 руб., четырехлетнего — 4 руб., пятилетнего — 3 руб., шестилетнего — 2 руб., семилетнего — 1 руб., восьмилетний живет за одежду и пропитание, девятилетний мальчик должен получать 1 руб. заработка, десятилетний — 2 руб., одиннадцатилетний — 3 руб., двенадцатилетний — 4 руб., тринадцатилетний — 5 руб., четырнадцатилетний — 6 руб., пятнадцатилетний — 7 руб., а после сего этот мальчик пусть уже своими силами ищет заработок <13>. Здесь учитывались не только расходы воспитателя на содержание ребенка, но и польза, которую он приносил воспитателю по мере взросления. По нашему мнению, вышеперечисленные нормы могли распространяться не только на случаи прекращения усыновления, но и на случаи фактического воспитания чужого ребенка. ——————————— <13> Обычное право хоринских бурят. С. 32.
Усыновление предусматривалось и в случае рождения ребенка у девушки вне брака. В этом случае на ее родителей возлагалась обязанность бережно принять младенца при родах и усыновить его <14>. ——————————— <14> Там же. Ст. 46 Уложения 1823 г. 11 хоринских родов. С. 70.
Анализ норм обычного права бурят свидетельствует о том, что основной, а следовательно, и приоритетной формой передачи детей на воспитание являлось усыновление. Вместе с тем из ст. 42 Уложения 1823 г. 11 хоринских родов следует вывод о том, что наряду с усыновлением существовала и такая форма устройства детей-сирот, как опека. Приведем выдержку из этой статьи: «Если в семье умрет муж, а жена, имеющая сына, захочет жить [у родственников мужа], наследуя имущество, то может остаться жить. Если не захочет, то может, оставив сына и имущество, с ведома сайтов вернуться к родителям. Того оставленного сына родные и сайты должны воспитать» <15>. Прямого указания на обязанность кого-либо из родственников умершего мужа усыновить ребенка здесь нет, акцент делается на его воспитании, поэтому могла применяться и опека. Данная норма развивает общее положение, присущее всем предыдущим законодательным актам обычного права бурят о том, что в случае ухода матери ребенка из семьи своего умершего мужа сын оставался в семье отца. ——————————— <15> Там же. С. 69.
Признаки безвозмездной опеки у бурят мы наблюдаем и в ст. 104 Уложения 1823 г. 11 хоринских родов, согласно которой относительно осиротевших младенцев или бездетных старцев — людей, которые не в состоянии прокормить себя, должны старшины отоков решать, кому отдать их для бесплатного содержания: или состоятельным родственникам, или наиболее богатым внутри отока, или поочередно им» <16>. ——————————— <16> Обычное право хоринских бурят. Указ. соч. С. 78.
Анализ вышеизложенных законодательных актов обычного права бурят свидетельствует о гибкой системе применения различных форм устройства детей, в которых кроме безвозмездной опеки и усыновления наблюдаются признаки возмездности. По справедливому предположению А. Т. Тумуровой, «несостоявшееся усыновление, ввиду реализации усыновленным своего права вернуться к родным, принимало форму «воспитания чужого ребенка», когда следовала обязанность родителей возместить расходы на содержание их ребенка» <17>. ——————————— <17> Тумурова А. Т. Указ. соч. С. 57.
Из вышеизложенного следует, что нормы обычного права подробно регулировали вопросы устройства сирот и других лиц, которые в силу возраста или иных причин не могли самостоятельно заботиться о себе, чем и объясняется отсутствие в бурятском обществе беспризорных детей и нищих. Этому способствовало и то обстоятельство, что до 25 лет бурятам запрещалось пить вино даже на свадьбах и пирах. Свободное употребление спиртного разрешалось только лицам старше 40 лет, поэтому отсутствовало и понятие социального сиротства. Общество характеризовалось крепостью родовых связей, где отсутствие призрения по отношению к нуждающимся родственникам являлось позором для всего отока и в то же время воспитание достойных продолжателей рода являлось гарантией его сохранения. Это обстоятельство, по нашему мнению, является актуальным и в настоящее время, в связи с чем укрепление институтов семьи, брака, материнства и отцовства должно быть предметом неустанной заботы со стороны государства. Таким образом, рассмотренные нормы говорят о широком применении обычным правом бурят различных форм воспитания и семейного устройства детей, которые приносили положительный результат. Полагаем, что некоторые положения этого исторического опыта можно использовать на практике и в настоящее время для наиболее эффективной реализации права детей жить и воспитываться в семье.
