Кузнецова Любовь Викторовна Кандидат юридических наук, заместитель генерального директора по правовым вопросам ЗАО «Славимпэкс». Родилась 27 декабря 1976 г. в г. Самаре. Закончила юридический факультет Самарского государственного университета. В 2003 г. в Казанском государственном университете защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Специалист в области корпоративного и договорного права. Основной круг научных интересов: вопросы осуществления и защиты гражданских прав, корпоративное, обязательственное право. Автор более 20 научных публикаций в ведущих юридических изданиях, среди которых монография «Преимущественные права в гражданском праве России» (2007), статьи «Защита преимущественных прав в цивилистике: проблемы теории и правоприменения» (Вестник ВАС РФ. 2005), «Обращение взыскания на ценные бумаги» (Закон. 2006), «Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью» (Вестник ВАС РФ. 2006), «Спорные вопросы прекращения обязательства совпадением должника и кредитора в одном лице» (Вестник ВАС РФ. 2008).
Ответственность за деликт, т. е. внедоговорная ответственность за правонарушение, выраженное в причинении вреда, представляет собой один из видов гражданско-правовой ответственности наряду, например, с договорной или кондикционной. Вместе с тем деликтная ответственность имеет наиболее ярко выраженный универсальный характер и служит одной из самых эффективных составляющих механизма защиты абсолютных прав, прежде всего права собственности. Несмотря на значимость такой ответственности в системе защиты гражданских прав, а также весьма подробное законодательное регулирование обусловленных ею отношений, до настоящего времени институт деликтной ответственности остается связанным с целым рядом спорных и неоднозначных проблем и вопросов, разрешение которых чрезвычайно значимо и для судебной практики, и для правильного понимания как деликтной, так и гражданско-правовой ответственности в целом.
Деликтная ответственность и деликтные обязательства: спорные вопросы соотношения
Одним из сложных вопросов рассматриваемой темы до настоящего времени остается проблема соотношения деликтной ответственности с обязательствами из причинения вреда, или, иначе, с деликтными обязательствами. В литературе и судебной практике понятия «деликтное обязательство» и «деликтная ответственность» часто смешиваются, употребляются как тождественные или взаимозаменяющие <1>. Кроме того, деликтная ответственность оценивается судами в качестве элемента содержания деликтного обязательства <2> или, напротив, само обязательство рассматривается как содержание ответственности за причинение вреда <3>. ——————————— <1> См., например: Постановления ФАС Северо-Западного округа от 22 июля 2003 г. по делу N Ф04/3371-629/А70-2003; ФАС Восточно-Сибирского округа от 25 октября 2005 г. по делу N А19-6173/04-7-Ф02-5227/05-С2 и др. <2> См., например: Постановления ФАС Поволжского округа от 4 октября 2007 г. по делу N А12-6718/06-С62; ФАС Северо-Западного округа от 24 июня 2008 г. по делу N А56-21029/2007 и др. <3> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 6 октября 2003 г. по делу N Ф04/5142-864/А75-2003.
Основание такой неопределенности составляет сам закон. В рамках гл. 59 ГК РФ «Обязательства вследствие причинения вреда» речь идет только о деликтной ответственности. Принято считать, что отмеченное употребление рассматриваемых понятий не содержит противоречия, поскольку обусловлено их тесной взаимосвязью <1>. Как отмечается, последняя связана с тем, что именно деликтная ответственность составляет содержание обязательства из причинения вреда, поскольку «в данном случае ответственность не дополняет, не «сопровождает» какое-то другое обязательство (как при договорной ответственности), она составляет содержание обязанности правонарушителя в обязательстве, возникшем вследствие причинения вреда» <2>. ——————————— <1> Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 2. Полутом II / Под ред. Е. А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 561. <2> Там же.
Не оспаривая факта безусловной взаимосвязи, существующей между деликтной ответственностью и обязательствами из причинения вреда, следует, однако, обратить внимание на необходимость иначе расставлять акценты в вопросе о характеристике соотношения названных юридических институтов. Известно, что деликтные обязательства (обязательства из причинения вреда) представляют собой разновидность гражданско-правовых обязательств, в силу которых одна сторона (причинитель вреда, делинквент) обязана возместить причиненный ею другой стороне (потерпевшему) имущественный вред (в натуре или путем возмещения убытков), а также в предусмотренных законом случаях компенсировать неимущественный (моральный) вред, приостановить или прекратить производственную деятельность, а потерпевший вправе требовать от причинителя вреда исполнения указанной обязанности <1>. ——————————— <1> См., например: Гражданское право: Учебник. Часть вторая / Отв. ред. В. П. Мозолин. М.: Юристъ, 2004. С. 312.
В таком обязательстве потерпевший выступает в качестве кредитора, а причинитель вреда (делинквент) — в качестве должника. Основанием возникновения деликтного обязательства, а именно гражданско-правовой обязанности причинителя вреда по возмещению последнего и встречного субъективного права потерпевшего требовать соответствующего возмещения от делинквента в силу положений подп. 6 п. 1 ст. 8 ГК РФ, является юридический факт причинения вреда или, иначе, деликт. В свою очередь, ответственность по гражданскому праву, в том числе деликтная как ее частное проявление, представляет собой применение к правонарушителю определенных законом мер принуждения — санкций или мер ответственности, которые характеризуются исключительно имущественным содержанием и выражаются в возложении на правонарушителя дополнительных обязанностей, имеющих с точки зрения имущественной сферы последнего негативное значение. Таким образом, как и гражданско-правовая ответственность в целом, деликтная ответственность имеет своим фактическим содержанием имущественную обязанность, а именно обязанность делинквента возместить причиненный потерпевшему вред. Указанная обязанность выступает при этом составным элементом правоотношения по возмещению вреда и возникает, как и правоотношение в целом, из юридического факта его причинения (из деликта). Другими словами, правильнее говорить не о том, что имущественная ответственность выступает как содержание обязательства из причинения вреда, а, напротив, о необходимости характеризовать обязанность делинквента по возмещению вреда, являющуюся элементом содержания соответствующего деликтного обязательства, в качестве возлагаемой на правонарушителя деликтной ответственности и в итоге оценивать последнюю именно через указанную обязанность, а не наоборот. Анализируемая обязанность возместить причиненный вред не всегда может рассматриваться как ответственность. Так, не может оцениваться в названном качестве обязанность возместить вред, причиненный в результате правомерных действий (см. п. 3 ст. 1064 ГК РФ), а также возмещение вреда, причиненного в состоянии необходимой обороны либо крайней необходимости. В названных случаях законодатель либо вовсе отказывает в возмещении причиненного вреда, либо, устанавливая соответствующую обязанность, преследует цель компенсации потерпевшему понесенных им потерь <1>. ——————————— <1> Гражданское право: Учебник. Т. 2 / Под ред. О. Н. Садикова. М.: ИНФРА-М, 2007. С. 451.
Таким образом, понятие «деликтная ответственность» по своему содержанию представляет собой характеристику (с точки зрения института защиты гражданских прав) обязанности делинквента возместить причиненный им вред, существующей в рамках обязательства по возмещению вреда (деликтного обязательства). Такая характеристика свойственна названной обязанности на всем протяжении развития обязательства, несмотря на то что само обязательственное правоотношение, возникающее вследствие причинения вреда, может быть подвержено изменению, например, при уступке права (требования) или переводе долга. Другими словами, рассматриваемая обязанность делинквента должна характеризоваться в качестве деликтной ответственности вне зависимости даже от того, перед кем соответствующая обязанность существует. Обусловлен такой вывод содержанием самого понятия ответственности, определяемого как возложение на правонарушителя дополнительных обязанностей, имеющих негативное имущественное значение для причинителя вреда. Деликтное обязательство, как уже отмечалось выше, всегда складывается как следствие наступления юридического факта причинения вреда. И с самого начала существования обязательства обязанность делинквента по возмещению вреда, составляющая содержание такого обязательства, возникает и характеризуется в дальнейшем как имущественная ответственность причинителя вреда за совершенное им правонарушение. Данная обязанность может быть исполнена делинквентом добровольно, в противном случае потерпевший вправе обратиться с требованием о возмещении причиненного ущерба в суд. Возможность подобного государственного принуждения к исполнению обязанности является качеством, свойственным почти любому обязательственному правоотношению, и не связана с характеристикой рассматриваемой обязанности в качестве ответственности. Особенностью является то, что сама ответственность в данном случае выступает существом и смыслом обязательства, а значит, судебная защита прав потерпевшего осуществляется не в форме привлечения делинквента к ответственности, а как принуждение к исполнению обязанности в натуре. Впрочем, вопрос об ответственности за неисполнение деликтного обязательства тоже может быть поставлен и решен положительно. Однако в отличие от другого вида внедоговорных обязательств, например обязательств вследствие неосновательного обогащения (гл. 60 ГК РФ), в деликтных обязательствах ответственность за неисполнение делинквентом обязанности по возмещению вреда (т. е. нереализацию механизма имущественной деликтной ответственности) прямо нормативно не установлена. Так, согласно, например, п. 1 и 2 ст. 1107 ГК РФ лицо, которое неосновательно получило или сберегло имущество, обязано не только вернуть последнее потерпевшему, но и возместить ему все доходы, которые оно извлекло, или уплатить потерпевшему проценты за пользование чужими средствами (ст. 395 ГК РФ) на сумму неосновательного денежного обогащения с того времени, когда приобретатель узнал или должен был узнать о своем неосновательном обогащении. Вместе с тем отсутствие прямого законодательного закрепления правила об ответственности причинителя вреда за неисполнение им обязанности по его возмещению не отменяет возможности применения к нему такой ответственности на основании общих положений гражданского законодательства о возмещении убытков (ст. 15, 393 ГК РФ) или уплате процентов за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК РФ). Так, причиненный вред может быть возмещен в натуре (путем предоставления вещи того же рода и качества, исправления поврежденной вещи и т. п.) или путем возмещения причиненных убытков по правилам ст. 15 ГК РФ. Проблема состоит в том, что, исходя из смысла ст. 1082 ГК РФ, вопрос о том, в какой именно форме должен быть возмещен причиненный вред, решается исключительно по усмотрению суда в соответствии с конкретными обстоятельствами дела. Названная особенность, конечно, не означает, что обязательство по возмещению вреда возникает только в силу судебного решения и вследствие его принятия (известно, что решение суда признается самостоятельным юридическим фактом, способным порождать гражданские права и обязанности) (см. подп. 3 п. 1 ст. 8 ГК РФ). Основанием анализируемого обязательственного правоотношения служит деликт. Однако конкретная форма возмещения вреда, а значит, и выражения обязанности, служащей содержанием деликтной ответственности, определяется только по соглашению (устному или письменному) участников обязательства из причинения вреда <1> либо на основании судебного решения. Это, с одной стороны, создает теоретическую проблему оценки такой формы «уточнения» обязанности делинквента, с другой — служит причиной недостаточно эффективного применения мер ответственности за нарушение обязанности причинителя вреда по его возмещению, что, конечно, не содействует реализации механизма деликтной ответственности. ——————————— <1> Несмотря на формулировку ст. 1082 ГК РФ, прямо устанавливающей, что вопрос о способе возмещения вреда решает суд, представляется недопустимым ограничивать возможность участников гражданских правоотношений решить данный вопрос на основании свободного соглашения причинителя вреда и потерпевшего. Указанный вывод тем более верен, что прямого или косвенного запрета на подобное разрешение названного вопроса закон не содержит.
Что касается первой из обозначенных проблем, то следует признать, что обязанность по возмещению вреда, составляющая содержание деликтной ответственности, сама по себе возникает непосредственно из деликта как факта причинения вреда другому лицу (потерпевшему), однако находит изменение и (или) дополнение на основании других юридических фактов (сделки или решения суда). Такое изменение не влияет на сущность и содержание обязанности по возмещению вреда, а значит, и деликтной ответственности, тем более не влечет возникновения нового обязательства, однако непосредственно влияет на форму реализации ответственности (способ исполнения обязанности). Применительно к проблеме ответственности за неисполнение деликтного обязательства необходимо отметить, что соглашение сторон такого обязательства или решение суда о способе возмещения причиненного вреда определяют не только то, будет ли вред возмещен в натуре или путем взыскания убытков, но и, что немаловажно, момент времени, с которого участники соответствующих правоотношений вправе вести отсчет возникновения права потерпевшего на привлечение делинквента к ответственности за неисполнение обязанности по возмещению вреда и, конечно, возникновения корреспондирующей обязанности причинителя вреда. Так, ОАО «Пензадизельмаш» (истец) обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании с ОАО «Российские железные дороги» (ответчик) процентов за пользование чужими денежными средствами на основании ст. 395 ГК РФ. Как следует из материалов дела, с ответчика в пользу истца была взыскана сумма ущерба, причиненного недостачей груза, перевозимого ответчиком. Решение суда о возмещении причиненного вреда вступило в законную силу, однако не было исполнено ответчиком надлежащим образом. За период просрочки в исполнении указанного решения суда истец заявил требование о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами. Суд кассационной инстанции, отменяя состоявшиеся по делу судебные акты и удовлетворяя требования истца, указал на ошибочность выводов судов нижестоящих судебных инстанций. Суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу, что решение о взыскании причиненного истцу недостачей вреда не являлось основанием возникновения обязанности по уплате ответчиком истцу стоимости недостачи груза, так как им было лишь установлено обстоятельство, подтверждающее, что обязанность ответчика по уплате стоимости недостачи действительно имеет место, в то время как сама обязанность по уплате ответчиком стоимости недостачи возникла, согласно подп. 6 п. 1 ст. 8 ГК РФ, вследствие причинения ответчиком вреда истцу. В связи с изложенным суд кассационной инстанции, удовлетворяя требования истца, сослался на положения ст. 395 ГК РФ, а также на п. 23 совместного Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ N 13/14, согласно которому «при разрешении судами споров, связанных с применением ответственности за причинение вреда, необходимо учитывать, что на основании статьи 1082 Кодекса при удовлетворении требования о возмещении вреда суд вправе обязать лицо, ответственное за причинение вреда, возместить вред в натуре (предоставить вещь того же рода и качества, исправить поврежденную вещь и т. п.) или возместить причиненные убытки (пункт 2 статьи 15 Кодекса). В том случае, когда суд возлагает на сторону обязанность возместить вред в деньгах, на стороне причинителя вреда возникает денежное обязательство по уплате определенных судом сумм. С момента, когда решение суда вступило в законную силу, если иной момент не указан в законе, на сумму, определенную в решении при просрочке ее уплаты должником, кредитор вправе начислить проценты на основании пункта 1 статьи 395 Кодекса. Проценты начисляются и в том случае, когда обязанность выплатить денежное возмещение устанавливается соглашением сторон» <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Поволжского округа от 26 февраля 2008 г. по делу N А55-5065/2007.
Представляется, что выводы судов первой и апелляционной инстанций по приведенному делу в целом верны, за тем исключением, что решение суда о возмещении причиненного потерпевшему вреда с точки зрения возможности применения тех или иных установленных законом мер ответственности за неисполнение обязанности по его возмещению действительно имеет правоустанавливающую роль, с обозначенным выше содержанием. Что касается выводов, сделанных в судебных актах судов высших судебных инстанций, на наш взгляд, нельзя утверждать, что в том случае, когда суд возлагает на сторону обязанность возместить вред в деньгах, на стороне причинителя вреда возникает новое денежное обязательство по уплате определенных судом сумм. В указанной ситуации обязательство делинквента по возмещению вреда, конечно, сохраняется, приобретая конкретную форму своего выражения и исполнения. Никакого нового обязательства в данном случае не возникает, поскольку это потребовало бы постановки вопроса о прекращении ранее образовавшегося деликтного обязательства или о его существовании параллельно с новым обязательством (денежным или обязательством по предоставлению определенного имущества, выполнению определенных работ, призванных устранить причиненный вред), чего, безусловно, не происходит. Выше уже отмечалось, что в обязательстве вследствие причинения вреда в качестве сторон выступают потерпевший — лицо, которому причинен вред (кредитор), и должник — непосредственный причинитель вреда либо лицо, отвечающее за действия непосредственного причинителя вреда. Для должника возлагаемая на него законом обязанность по возмещению причиненного потерпевшему вреда, будучи составным элементом соответствующего обязательства, является одновременно и деликтной ответственностью, т. е. имущественной ответственностью, возлагаемой на причинителя вреда за допущенное им правонарушение. Такая характеристика названной обязанности не меняет, по существу, ни ее содержания, ни особенностей ее исполнения. Однако, учитывая то обстоятельство, что данная обязанность выступает одновременно и содержанием имущественной ответственности, необходимо ответить на вопрос о том, распространяются ли на случаи ее исполнения, например, правила гражданского законодательства о переводе долга (ст. 391 ГК РФ) или о возможности исполнения обязательства третьим лицом (ст. 313 ГК РФ). Перевод долга делинквента на иное (третье) лицо следует признать возможным и допустимым. Как и во всех прочих случаях перевода долга, в рассматриваемой ситуации такой перевод осуществляется лишь с согласия кредитора (п. 1 ст. 391 ГК РФ), чем обеспечиваются соблюдение интересов потерпевшего и учет влияния личности должника. Что же касается возможности исполнения такого деликтного обязательства третьим лицом по правилам ст. 313 ГК РФ, то следует учитывать, что в деликтных отношениях личность должника может иметь существенное значение для потерпевшего, что отражается и на исполнении данного обязательства. Например, закон допускает возможность учета имущественного положения причинителя вреда при определении размера возмещения (ст. 1083 ГК РФ), если вред причинен гражданином по неосторожности. В указанном, а также в иных случаях, когда личность делинквента может иметь существенное значение с точки зрения особенностей возложения на него деликтной ответственности и ее реализации, исполнение обязательства, составляющего содержание такой ответственности, третьим лицом следует признать недопустимым. Основанием такого вывода может служить и п. 1 ст. 313 ГК РФ, согласно которому «исполнение обязательства может быть возложено должником на третье лицо, если из закона, иных правовых актов, условий обязательства или его существа не вытекает обязанность должника исполнить обязательство лично». Таким образом, возможность исполнения обязанности по возмещению вреда в рамках деликтного обязательства третьим лицом необходимо оценивать в каждом конкретном случае и с учетом особенностей причинения вреда и существа названного обязательства. Наконец, еще один важный вопрос, имеющий касательство к проблеме соотношения деликтной ответственности и деликтного обязательства, — вопрос о способах возмещения причиненного вреда (о конкретной форме реализации деликтной ответственности), уже отчасти затронутый выше. В действующем законодательстве, к сожалению, отсутствуют однозначные ответы на вопросы о том, должен ли делинквент по общему правилу возместить причиненный вред в натуре или сделать это путем возмещения причиненных убытков (в денежной форме), а также вправе ли причинитель вреда сам определить конкретный способ его возмещения или это может быть сделано только с согласия потерпевшего. На наш взгляд, обязательство из причинения вреда в данном отношении отвечает признаку альтернативности и потому должно подчиняться общему регулированию исполнения альтернативного обязательства. Так, согласно ст. 320 ГК РФ «должнику, обязанному передать кредитору одно или другое имущество либо совершить одно из двух или нескольких действий, принадлежит право выбора, если из закона, иных правовых актов или условий обязательства не вытекает иное». Применение к деликтным обязательствам данного правила означает, что причинитель вреда, добровольно возмещающий причиненный вред, вправе сделать это любым из названных, допускаемых законом способов, а потерпевший в свою очередь обязан принять от делинквента такое исполнение как надлежащее. Другими словами, если обязанность делинквента отвечать определенным конкретным способом не закреплена прямо в соглашении сторон обязательства и не установлена решением суда, потерпевший не вправе требовать возмещения вреда в натуре, если вред возмещен делинквентом в денежной форме и наоборот, а также ссылаться на ненадлежащее возмещение причиненного вреда.
Спорные вопросы основания и условий деликтной ответственности
Основание деликтной ответственности. Говоря об основании деликтной ответственности, необходимо учитывать, что само понятие «основание» характерно для теории гражданского правоотношения и определяется как юридический факт, порождающий, изменяющий или прекращающий гражданские права и обязанности. Поэтому представляется, что основанием деликтной ответственности, учитывая вышеизложенное о соотношении последней и деликтного обязательства, является юридический факт, порождающий такое обязательство и, как его ключевой элемент, обязанность делинквента по возмещению вреда, служащую содержанием деликтной ответственности. Поэтому основание у деликтного обязательства и деликтной ответственности одно и то же — правонарушение или деликт. Деликт является одним из самых неоднозначных и малоразработанных на сегодняшний день в науке гражданского права понятий. Юридическая древность названного правового явления и его кажущаяся простота обеспечили, к сожалению, почти полное отсутствие теоретического анализа понятия «деликт», определения места и роли деликта во внедоговорных обязательствах, выделения отдельных видов деликтов, а также конструирования их системы в современном гражданском праве. Вместе с тем известно, что любое знание, не основанное на тщательном анализе краеугольных понятий и лишенное стройной системы, не может быть в достаточной мере теоретически полным и практически значимым. Деликт представляет собой одно из тех правовых явлений, которые относятся к самому глубокому юридическому прошлому человечества. Чрезвычайно распространено мнение о том, что обязательства в целом, во всем своем нынешнем многообразии, возникли именно из деликта. Как отмечал по этому поводу выдающийся русский цивилист и исследователь римского права И. А. Покровский, «древнейший зародыш обязательственных отношений кроется в той области, которую мы в настоящее время называем гражданскими правонарушениями или деликтами; договор как самостоятельный источник обязательств появляется значительно позднее…» <1>. При всей спорности указанной, «деликтной», теории происхождения обязательств <2> значимость самого деликта для формирования и развития гражданского права отрицать сложно. ——————————— <1> Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998. С. 236. <2> См., например: Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М.: Юрайт-Издат, 2007. С. 654 — 655.
Деликт — от латинского delictum, что в буквальном переводе означает «погрешность», «ошибка», «беззаконие», «грех», «преступление» или «проступок». Авторы одного из самых популярных учебников римского права под редакцией И. Б. Новицкого и И. С. Перетерского одновременно с понятием «delicta» упоминают и термин «maleficia», который, вероятно, использовался наряду с первым и переводится как «чары», в значении различных претерпеваемых людьми, животными или имуществом повреждений или беспокойства. Таким образом, в римском праве «деликт — это противоправное действие, правонарушение» <1>. ——————————— <1> Римское частное право: Учебник / Под ред. И. Б. Новицкого и И. С. Перетерского. М.: Юристъ, 2004. С. 327.
Отмеченное поддерживается и другими авторами, например М. Х. Хутызом <1>. Некоторые исследователи римского права определяют деликт как «произвольное нарушение закона» <2>. М. Бартошек так характеризует рассматриваемое понятие: деликт с точки зрения римского права — правонарушение, причинение вреда отдельному лицу, его семье или имуществу нарушением правового установления или запрета, в результате чего независимо от воли правонарушителя возникают новые права и правовые обязанности <3>. ——————————— <1> Хутыз М. Х. Римское частное право: Курс лекций. М.: Былина, 1994. С. 137. <2> См., например: Маккензи А. Римское право сравнительно с законами Франции, Англии и Шотландии / Пер. с англ. М.: Тип. Л. И. Степановой, 1864. С. 256. <3> Бартошек М. Римское право: понятия, термины, определения / Пер. с чешского. М.: Юрид. лит., 1989. С. 92.
Деликты в римском праве подразделялись на delicta publica (публичные деликты) и delicta privata (деликты частные). Первые «признавались нарушающими интересы государства в целом и влекли за собою телесное наказание, а иногда и смертную казнь — crimina capitalia — или имущественное взыскание, по общему правилу поступавшее в доход государства» <1>. Частные деликты, которые и представляют для нас интерес, заключали в себе посягательство исключительно на интересы частных лиц, несмотря на то что последствиями их могли быть как штрафы или возмещение вреда (имущественные последствия), так и телесные наказания <2>. ——————————— <1> Римское частное право: Учебник / Под ред. И. Б. Новицкого и И. С. Перетерского. С. 327. <2> См.: Косарев А. И. Римское право. М.: Юрид. лит., 1986. С. 32.
Никакого общего родового понятия о деликте в римском праве не существовало. Интерес с точки зрения правоприменения представляли только отдельные разновидности деликтов, каковых насчитывалось достаточно большое количество. Это, в частности: injuria (в пер. с лат. — насилие, оскорбление, повреждение, ущерб: включал в себя все формы посягательства на личность, на ее жизнь и здоровье, другие нематериальные блага, а также на личные неимущественные права); furtum (в пер. с лат. — разбой, обман, мошенничество: деликт против имущественных прав потерпевшего); damnum injuria datum (в пер. с лат. — утрата, созданная причинением ущерба: касался причинения имущественного вреда, не сопряженного, однако, с обогащением для делинквента); rapina (в пер. с лат. — грабеж: был выделен из состава furtum главным образом в связи с особенностями ответственности делинквента); metus и dolus (в пер. с лат. — угроза и обман: деликт, предполагающий причинение имущественного вреда в результате поименованных действий делинквента); fraus creditorum (в пер. с лат. — мошенничество против кредиторов: специальный деликт, совершаемый с целью укрыть имущество должника от его кредиторов). Сколько-нибудь стройная система деликтов, а тем более общие критерии отнесения к деликтам того или иного деяния в римском праве, по сути, отсутствовали, хотя в процессе развития публичные деликты окончательно отделились от деликтов частных и полностью переместились в сферу регулирования уголовного и административного права, а частные деликты сформировались как самостоятельная и единая группа явлений исключительно цивилистического характера. История развития представлений о деликте в Средние века, да и в дальнейшем, определялась активной рецепцией римского права, с соответствующей адаптацией местных законов, обычаев и прецедентов <1>. Но, по существу, ни прогресс законодательства, ни эволюция научной мысли почти ничего не добавили в решение проблемы о понятии деликта, его критериях или о системе деликтов. ——————————— <1> Об этом см. подробнее: Виноградов П. Г. Римское право в средневековой Европе. М.: Изд. А. А. Карцева, 1910. С. 99.
Представляется, что сходную ситуацию мы вынуждены наблюдать и по сей день. Несмотря на интенсивное развитие цивилистической науки и гражданского законодательства, учение о деликте не ушло далеко вперед со времен римского права. И речь прежде всего идет об отсутствии единого, универсального и в необходимой степени глубокого понимания такой дефиниции, как «деликт». Сегодня деликт определяется в научной литературе и практике так же, как и во времена римского права, — в качестве причиняющего вред правонарушения или самого факта причинения вреда <1>. В практике арбитражных судов в подавляющем большинстве случаев деликт расценивается как «правонарушение» <2>, в отдельных случаях — как «неправомерное причинение вреда» <3>. Тем самым подчеркивается правовой результат деликта в виде наступления вреда и специально указывается его противоправность. Однако такое скудное определение, безусловно, не дает представления ни о действительном содержании оцениваемого понятия, ни о потенциале его практического применения. ——————————— <1> См., наприме р: Гражданское право: Учебник. Часть вторая / Отв. ред. В. П. Мозолин. С. 355; Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 2. Полутом II / Под ред. Е. А. Суханова. 2005. С. 437. <2> См., в частности: Постановления ФАС Уральского округа от 3 июля 2000 г. по делу N Ф09-873/2000-ГК; ФАС Северо-Западного округа от 21 июня 2006 г. по делу N А56-43996/2005. <3> См.: Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 7 июля 1999 г. по делу N Ф04/1376-290/А75-99.
Прежде всего, следует отметить, что деликт — это деяние, т. е. совершаемое делинквентом (причинителем вреда) действие или бездействие. Таким образом, с точки зрения теории обязательств деликт представляет собой юридический факт, т. е. конкретное, определенное жизненное обстоятельство, факт реальной действительности, с которым действующие законы и иные правовые акты связывают возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, т. е. гражданских правоотношений <1>. Поэтому с точки зрения анализа такого понятия, как «деликт», принципиально важно в первую очередь определиться в вопросе о том, что именно представляет собой оцениваемый институт в качестве юридического факта. ——————————— <1> См., например: Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. Е. А. Суханов. М.: БЕК, 1998. С. 324.
То обстоятельство, что деликт — юридический факт может характеризоваться как действие, несомненно. Одновременно с этим и бездействие лица также может быть, при наличии всех необходимых признаков, оценено в качестве деликта. Так, по одному из дел, удовлетворяя требование о возмещении убытков в связи с предоставлением льгот по оплате природного газа отдельным категориям граждан, арбитражный суд указал, что гражданское правонарушение выразилось в рассматриваемом случае в незаконном бездействии Министерства финансов республики, не выполнявшего надлежащим образом обязанностей по компенсации поставщикам газа убытков, образовавшихся в связи с предоставлением указанных выше льгот <1>. ——————————— <1> См.: Постановление ФАС Уральского округа от 4 декабря 2003 г. по делу N Ф09-444/2003-ГК.
Событие как разновидность юридического факта, безусловно, само по себе не может выступать в качестве деликта и тем самым являться основанием деликтной ответственности. Деликт в качестве правового явления имеет значение лишь как юридический факт, способный породить правовую связь между делинквентом и потерпевшим, вне этой способности нет места и самому деликту. Если речь идет о событии, т. е. об обстоятельстве, не зависящем от воли людей, в таких отношениях нет и не может быть субъекта (делинквента), а значит, и само такое событие, пусть оно и способно породить какие-либо иные правоотношения, не может быть оценено как деликт. Следовательно, в качестве деликта — юридического факта может выступать лишь действие (бездействие) и его следствие — относительное событие. Кстати, вопрос о воле и ее выражении является одним из самых сложных в деликтной теории. Важно учитывать, что обозначенная обязательность наличия воли и ее проявления в деликте имеет одну существенную особенность — определение того, на что именно такая воля должна быть направлена. Воля делинквента в действительности ориентирована прежде всего на возникновение того юридического факта (события или действия), которое в дальнейшем характеризуется нами как деликт, во вторую очередь, в зависимости от оценки вины делинквента, на наступление тех или иных правовых последствий в виде вреда, но никогда на возникновение самого деликтного внедоговорного обязательства по возмещению вреда. Как верно отмечает по этому поводу М. Бартошек, обязанность по возмещению вреда всегда возникает независимо от воли правонарушителя <1>. ——————————— <1> Бартошек М. Указ. соч. С. 92.
Вместе с тем событие довольно часто имеет место в деликтных обязательствах. В подтверждение сказанному приведем несколько примеров из арбитражной практики. Истец обратился в арбитражный суд с иском о возмещении убытков в размере стоимости сгоревшего имущества. Как было установлено судом, между истцом и ответчиком был заключен договор купли-продажи имущества. После поставки и разгрузки товара на складе истца произошел пожар (событие — с точки зрения теории юридических фактов). По результатам экспертизы было выявлено, что причиной пожара является самовозгорание поставленного товара из-за наличия окислителя (пятен масла) на полу контейнера, в котором груз перевозился по железной дороге. Суд установил, что возгорание товара произошло не вследствие естественных его свойств, а в связи с нарушениями, допущенными ответчиком при погрузке товара <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 20 сентября 2000 г. N А19-11829/99-22-Ф02-1668/00-С2.
По другому делу суд признал законным и обоснованным обращенное к собственнику арендованного здания требование о возмещении убытков, причиненных затоплением водой (событие) помещений, занимаемых предприятием арендатора-истца, и расценил такое требование в качестве требования из деликта <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Уральского округа от 3 июля 2000 г. по делу N Ф09-873/2000-ГК.
Еще одним примером может служить причинение вреда в результате падения с крыши дома снега или наледи (событие), наступившее в результате ненадлежащего исполнения ответчиком своих обязанностей по обслуживанию жилого дома <1>. ——————————— <1> Определение ВАС РФ от 19 марта 2008 г. N 2962/08.
Во всех перечисленных случаях юридическим обстоятельством, с которым связывается наступление вреда, является событие, хотя последнее в каждой из названных ситуаций имеет характер относительного, т. е. непосредственного, и решающим образом зависит от воли соответствующего субъекта гражданского права. Представляется, что в рассматриваемой ситуации деликтом в действительности следует признавать действие (бездействие), послужившее причиной возникновения события (именно поэтому речь может идти только об относительных событиях). Сказанное необходимо учитывать и при характеристике причинно-следственной связи между деликтом и наступившим вредом: в данном случае не будет необходимого признака непосредственности между самим действием, причиняющим вред, и его наступившими вредоносными последствиями. Дело в том, что в указанной цепочке появляется в таких обстоятельствах еще один юридический факт — относительное событие. С учетом изложенного в анализируемой ситуации необходимо исходить из того, что основанием деликтной ответственности, а значит, и соответствующего обязательства по возмещению вреда служит сложный юридический состав, включающий не только сам деликт, выраженный в данном случае в виде действия или бездействия, но и обусловленное им относительное событие, которое хотя и существует как самостоятельный юридический факт, но в качестве основания деликтной ответственности выступает лишь как элемент сложного юридического состава. Еще один вопрос, который необходимо обсудить применительно к проблеме анализа деликта как основания деликтной ответственности, — это вопрос о генеральном и специальном деликте. Конечно, в данном случае речь не идет о каких-то особых видах деликта, скорее о принципах оценки деликта в целом и в каждом отдельном случае. Принцип генерального деликта, положенный в основу деликтного права, формулируется в литературе применительно к деликтной ответственности следующим образом: «…согласно этому принципу причинение вреда одним лицом другому само по себе является основанием возникновения обязанности возместить причиненный вред». Следовательно, потерпевший не должен доказывать ни противоправность действий причинителя вреда, ни его вину. Наличие их презюмируется. В связи с этим причинитель вреда может освободиться от ответственности, лишь доказав их отсутствие. Считается, что принцип генерального деликта получил наиболее полное выражение в ст. 1382 Гражданского кодекса Франции, согласно которой «какое бы то ни было действие человека, которое причинило другому ущерб, обязывает того, по вине которого ущерб произошел, к возмещению ущерба» <1>. ——————————— <1> Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 2. Полутом II / Под ред. Е. А. Суханова. С. 442.
Другими словами, указанный принцип выражает то обстоятельство, что любой вред предполагается противоправным и подлежащим возмещению. Для нас же важно, что из рассматриваемого принципа напрямую следует, что уже сам факт причинения вреда характеризует действие (бездействие) или событие, в результате которого вред наступил, в качестве деликта. Данное обстоятельство определяет презумпцию противоправности деликта, но, безусловно, не предрешает вопроса о виновности причинителя вреда или о наличии причинно-следственной связи между действиями (бездействием) причинителя вреда и самим вредом. Соответствующим образом должна перераспределяться и обязанность по доказыванию при рассмотрении требования о возмещении вреда: потерпевший обязан доказать прежде всего факт причинения ему вреда и наличие причинно-следственной связи между действиями (бездействием) причинителя вреда и наступившим вредом, но свободен от необходимости доказывать противоправность и вину делинквента; обязанность по доказыванию их отсутствия лежит на последнем. Таким образом, принцип генерального деликта означает только то, что любой вред является противоправным и соответственно характеризует действия (бездействие) или событие в качестве деликта и подлежит возмещению. Вместе с тем сегодня и в теории, и в судебной практике принято считать, что в объем понятия «генеральный деликт» входят, в качестве обязательных его элементов, противоправность поведения причинителя вреда, причинная связь между его противоправным поведением и вредом, а также вина причинителя вреда <1>. ——————————— <1> См., например: Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 25 октября 2005 г. N А19-6173/04-7-Ф02-5227/05-С2.
На наш взгляд, такая точка зрения в корне ошибочна. Дело в том, что перечисленные признаки составляют условия деликтной ответственности, т. е. условия исполнения обязанности делинквента (причинителя вреда) претерпевать неблагоприятные последствия своего противоправного поведения, имеющего результатом причинение потерпевшему вреда. Другими словами, они вовсе не составляют содержание генерального деликта, а определяют те дополнительные условия, наличие которых в силу закона является обязательным для наступления деликтной ответственности: причиненный вред, согласно правилу генерального деликта, всегда должен быть возмещен — именно такой принцип следует из необходимости безусловной защиты прав и законных интересов участников гражданского оборота и сохранения его стабильности. Однако конкретное лицо может быть как обязано к такому возмещению, так и освобождено от него в связи с наличием или отсутствием перечисленных выше условий деликтной ответственности. Кстати, исходя из сказанного, можно утверждать, что понятия «специальный деликт» нет и не может существовать вовсе. Дело в том, что деликт как действие (бездействие) или событие, имеющее своим результатом причинение вреда, не может иметь ни общий, ни специальный характер. Правильнее в данном случае говорить о «специальных условиях деликтной ответственности», при которых могут отсутствовать отдельные общие условия ответственности за причинение вреда (например, вина в случае причинения вреда источником повышенной опасности; ст. 1079 ГК РФ) или присутствовать дополнительные (особые условия, характеризующие вину потерпевшего или его имущественное положение; ст. 1078, 1083 ГК РФ). Сам же причиненный вред может подлежать возмещению даже в том случае, когда делинквент (причинитель вреда) не несет за него ответственности в силу отсутствия необходимых условий такой ответственности (например, деликтоспособности): лучше всего это можно продемонстрировать на тех случаях, когда вред причинен несовершеннолетним или недееспособным гражданином. Учитывая изложенное выше, неверной выглядит такая, например, трактовка терминов деликтного права: «…указанная норма права содержит специальный деликт в виде невиновной ответственности истца…» <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 14 июня 2000 г. по делу N А19-12484/99-14-Ф02-1020/00-С2.
Противоправность действий по причинению вреда как условие деликтной ответственности
Известно, что действия как юридические факты также могут быть подвергнуты дихотомическому делению и по признаку соответствия их нормам объективного права классифицируются на правомерные и неправомерные. Общим мнением является то, что деликт — это всегда противоправное деяние. Более того, «противоправность поведения причинителя вреда» <1> рассматривается в судебной практике в качестве обязательного и неотъемлемого свойства деликта и деликтной ответственности. По общему правилу, основанному на буквальном понимании п. 3 ст. 1064 ГК РФ, вред, причиненный правомерными действиями, не подлежит возмещению. Соответствующие примеры довольно многочисленны в судебной практике. Так, по одному из дел суд прямо указал, что «вред, причиненный правомерными действиями, возмещению не подлежит. Материалами дела установлено, что… таможня (причинитель вреда. — Л. К.) действовала в соответствии с действующим… законодательством…» <2>. ——————————— <1> Определение ВАС РФ от 19 марта 2008 г. N 2962/08. <2> Постановление ФАС Московского округа от 18 февраля 2002 г. по делу N КГ-А40/448-02.
Таким образом, вред, причиненный делинквентом при соблюдении последним норм и требований объективного права, действующим законодательством не признается подлежащим возмещению. Случаев установления обязательности возмещения вреда, причиненного правомерными действиями, можно встретить немало. Прежде всего следует упомянуть довольно часто встречающееся в практике возмещение убытков, причиненных обеспечением иска. Статья 98 АПК РФ предусматривает, что ответчик и другие лица, которым причинены убытки обеспечением иска, после вступления в законную силу судебного акта арбитражного суда об отказе в удовлетворении иска вправе требовать от лица, ходатайствующего об обеспечении иска, возмещения убытков путем предъявления соответствующего иска. Так, по одному из дел ВАС РФ указал, что из материалов дела следует и судами установлено, что в результате принятия мер по обеспечению иска по заявлению ответчика в другом деле истцу и его кредиторам причинены убытки. Со ссылкой на п. 3 ст. 1064 ГК РФ и ст. 98 АПК РФ суд по данному основанию иск о возмещении убытков удовлетворил <1>. ——————————— <1> Определение ВАС РФ от 12 октября 2007 г. N 12724/07.
К этой же категории возмещения убытков, причиненных правомерными действиями, следует отнести и случаи возмещения судебных расходов (гл. 9 АПК РФ). Далее, в ряду примеров деликтов, не обладающих признаками противоправности, можно упомянуть и Закон РФ от 14 мая 1993 г. N 4979-1 «О ветеринарии» <1> (в ред. от 21 июля 2007 г.). Согласно ст. 19 названного Закона при ликвидации очагов особо опасных болезней животных по решениям высших исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации могут быть изъяты животные и (или) продукты животноводства с выплатой собственнику животных и (или) продуктов животноводства стоимости животных и (или) продуктов животноводства за счет средств бюджета соответствующего субъекта Российской Федерации и выдачей этому собственнику соответствующего документа о таком изъятии. ——————————— <1> Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. N 24. Ст. 857.
О деликте, состоящем в совершении правомерных действий, упоминается и в ст. 242 ГК РФ («Реквизиция»), согласно которой в случаях стихийных бедствий, аварий, эпидемий, эпизоотий и при иных обстоятельствах, носящих чрезвычайный характер, имущество в интересах общества по решению государственных органов может быть изъято у собственника в порядке и на условиях, которые установлены законом, с выплатой ему стоимости этого имущества. Еще один пример: случай, предусмотренный ст. 57 Земельного кодекса РФ <1>, согласно которой собственникам, землепользователям, землевладельцам и арендаторам земельных участков возмещаются убытки, включая упущенную выгоду, причиненные правомерным изъятием земельных участков для государственных или муниципальных нужд. ——————————— <1> СЗ РФ. 2001. N 44. Ст. 4147.
Все изложенное выше позволяет нам утверждать, что деликтная ответственность может наступить и как следствие совершения противоправного действия (бездействия), что изначально определено самой правовой природой деликта, и действия (бездействия) правомерного, т. е. соответствующего требованиям и предписаниям закона и иных правовых актов. Любой вред a priori противоправен и подлежит возмещению, поскольку представляет собой нарушение (уничтожение, прекращение или умаление) субъективных прав и законных интересов других лиц, что с точки зрения основных принципов гражданского права недопустимо, за исключением возможного ограничения гражданских прав на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ст. 1 ГК РФ). Теоретическим выражением данного правила является так называемый принцип генерального деликта. Другими словами, любой юридический факт, результатом которого является причинение вреда, презюмируется противоправным и должен признаваться деликтом. Поэтому то обстоятельство, что при правомерном причинении вреда (при правомерном деликте) не возникает деликтной ответственности и вред не подлежит возмещению, является исключением и именно в качестве такого исключения закреплено в п. 3 ст. 1064 ГК РФ. Другими словами, в качестве исключения следует рассматривать не те случаи, в которых вред, причиненный правомерными действиями, подлежит возмещению, а те, в которых такой вред возмещению не подлежит. Представляется, что с точки зрения деликтной теории «противоправность» следует понимать широко, в качестве понятия, охватывающего нарушение не только норм объективного права, но и любых субъективных гражданских прав и законных интересов участников оборота. А сам деликт, будучи, с учетом сказанного выше, всегда противоправным, с точки зрения нарушения норм объективного права может быть охарактеризован и как соответствующее таким нормам, и как противоречащее им деяние (действие или бездействие). В подтверждение сказанному можно привести положения ст. 1067 ГК РФ («Причинение вреда в состоянии крайней необходимости»). Согласно названной статье вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, т. е. для устранения опасности, угрожающей самому причинителю вреда или другим лицам, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена иными средствами, должен быть возмещен лицом, причинившим вред. Таким образом, законодатель, по сути, признал, что деликт (причинение вреда) в данном случае является противоправным, а потому и вред подлежит возмещению, несмотря на то что в силу прямого допущения ст. 14 ГК РФ самозащита гражданских прав допускается при условии, что способы самозащиты должны быть соразмерны нарушению и не выходить за пределы действий, необходимых для его пресечения. Причиной такого нормативного решения может быть только то, что в действительности любой деликт противоправен, поскольку противоправен и сам вред, в любом случае нарушающий субъективные гражданские права и (или) законные интересы потерпевшего.
Вред как условие деликтной ответственности (понятие и характеристика)
Значение вреда с точки зрения деликтной ответственности так велико, что его очень часто ошибочно характеризуют даже в качестве ее основания. Как правило, «под вредом как основанием деликтной ответственности понимаются неблагоприятные для субъекта гражданского права имущественные или неимущественные последствия, возникшие в результате повреждения или уничтожения принадлежащего ему имущества, а также в результате причинения увечья или смерти гражданину (физическому лицу)» <1>. При этом понятие «ущерб» оценивается как синоним слова «вред», а под убытком понимается денежная оценка имущественного вреда, т. е. тот же вред, только выраженный в деньгах <2>. ——————————— <1> Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 2. Полутом II / Под ред. Е. А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 439. <2> Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 2. Полутом II / Под ред. Е. А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 439.
Приведенная традиционная точка зрения представляется нам не вполне соответствующей как деликтной теории, так и сложившейся практике применения действующего законодательства. Прежде всего при видимой простоте понятия «вред» его сегодняшнее толкование в теории гражданского права совершенно не однозначно. В особенности отмеченное проявляется в вопросе об имущественном вреде. С одной стороны, под имущественным вредом понимаются только последствия, возникшие в результате повреждения или уничтожения имущества потерпевшего, с другой стороны, любые отрицательные последствия, наступающие при нарушении имущественного права или блага лица, которые могут быть выражены не только в повреждении или утрате вещи, но и, например, в «неполучении доходов, которые потерпевший получил бы, если бы не было вредоносного действия» <1>. ——————————— <1> Гражданское право. Часть вторая: Учебник / Отв. ред. В. П. Мозолин. С. 358.
На наш взгляд, необходимость охватывать оцениваемым понятием не только последствия в виде уничтожения или повреждения чужого имущества, но и неполученные потерпевшим доходы вызывает большие сомнения. С одной стороны, имущественный вред в буквальном смысле этого слова — повреждение в той или иной форме и степени имущественной сферы потерпевшего или, иначе, нарушение существующего имущественного положения последнего без учета неполученных им доходов. С другой стороны, недопустимо понимать вред лишь в узком смысле, как уничтожение или повреждение чужого имущества. Ведь вред может быть причинен не только в связи с указанными обстоятельствами, но и, например, вследствие нарушения очередности погашения требований кредиторов при ликвидации юридического лица: такой вред носит не «физический», а исключительно «экономический» характер. Интерес представляет и характеристика имущественного вреда в судебной практике. Чаще всего имущественный вред оценивают как фактически понесенные потерпевшим расходы независимо от того, как оценивается причиненный имуществу фактический ущерб, т. е. независимо от того, на сколько именно уменьшилась стоимость поврежденного имущества. Например, по одному из дел, рассмотренных ВАС РФ, ответчик по делу возместил истцу вред, причиненный автомобилю истца с учетом износа пострадавшего транспортного средства, т. е. исходя из того, на сколько уменьшилась стоимость поврежденного имущества. ВАС РФ, указав на правильность взыскания с ответчика суммы фактических расходов истца, которые оказались выше, чем сумма уменьшения стоимости поврежденного имущества, отметил, что нет необходимости учитывать состояние, «в котором находилось имущество в момент причинения вреда. Подобное ограничение противоречило бы положению гражданского законодательства о полном возмещении убытков» <1>. ——————————— <1> Определение ВАС РФ от 28 февраля 2008 г. N 17730/07 «Об отказе в передаче дела в Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации».
В других случаях при определении вреда суд, напротив, указывает на недопустимость исходить из фактически понесенных истцом расходов и при вынесении решения отталкивается от тех доходов, которые не были получены истцом. Так, муниципальное предприятие обратилось в арбитражный суд к Российской Федерации в лице Министерства финансов РФ с иском о возмещении расходов на перевозку отдельных категорий граждан по льготным тарифам. Суд первой инстанции в удовлетворении иска отказал. Суды апелляционной и кассационной инстанций оставили решение суда без изменений. При этом, отказывая в удовлетворении иска, суды исходили из следующего: «…предприятие документально не подтвердило размера фактически понесенных расходов по перевозке льготной категории пассажиров, поскольку согласно пункту 5 статьи 790 Гражданского кодекса Российской Федерации подлежат возмещению именно расходы перевозчика, а не стоимость (цена) льготных проездных билетов, на основании которой фактически и была рассчитана сумма иска… сумма иска рассчитана исходя из предельного тарифа (стоимости) билета на перевозку пассажиров, а не из фактически понесенных расходов» <1>. ——————————— <1> Постановление Президиума ВАС РФ от 5 февраля 2008 г. N 16069/07.
ВАС РФ посчитал состоявшиеся по делу судебные акты подлежащими отмене и, в частности, указал: «…организации, непосредственно предоставившие потребителям услуги бесплатно или по льготной цене, имеют право получить с надлежащего публично-правового образования компенсации в виде не полученной с потребителей платы… Российская Федерация, установив законом… льготы в виде бесплатного проезда, приняла на себя обязанность полного возмещения транспортным предприятием расходов по предоставлению данных льгот за счет средств федерального бюджета» <1>. Таким образом, в рассматриваемом случае суд признал необходимым оценивать вред не исходя из тех фактических расходов, которые понес перевозчик в связи с перевозкой пассажиров, имеющих право на льготный проезд, а отталкиваясь от неполученной перевозчиком в полном объеме цены реализации проездных билетов. Однако такой вред нельзя расценивать как упущенную выгоду — это реальный ущерб, поскольку нарушение права истца связано не с перевозкой пассажиров по льготным тарифам, а с тем, что сумма неполученной перевозчиком платы за проезд не была надлежаще возмещена за счет казны вследствие незаконного бездействия компетентного государственного органа. ——————————— <1> Постановление Президиума ВАС РФ от 5 февраля 2008 г. N 16069/07.
Все изложенное выше позволяет нам утверждать, что вред — это неблагоприятные последствия, выраженные в прекращении или умалении имущественного или личного неимущественного субъективного гражданского права лица или принадлежащих ему нематериальных благ. Вред является последствием деликта, его фактическим (материальным) и правовым результатом. Понятие «ущерб» можно, вероятно, признать полным синонимом понятия «вред», с тем же самым, обозначенным выше содержанием. Так, по одному из дел ВАС РФ прямо указал, что «понятие «ущерб»… охватывает как ущерб, определяемый по правилам статьи 15 Гражданского кодекса Российской Федерации, так и неблагоприятные последствия, связанные с ущемлением чести, достоинства и деловой репутации» <1>, т. е. может иметь как имущественное, так и неимущественное наполнение. ——————————— <1> Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 13 августа 2004 г. N 83 «О некоторых вопросах, связанных с применением части 3 статьи 199 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации».
Вместе с тем расценивать убытки как простое обозначение денежной оценки имущественного вреда или ущерба, безусловно, нельзя, поскольку убытки — понятие, конечно, более широкое. И главное, на что необходимо обратить внимание в вопросе о понятии «убытки» в его соотношении с понятием «имущественный вред», — это то обстоятельство, что убытки, кроме собственно вреда в его стоимостной оценке, включают еще и неполученные потерпевшим доходы, другими словами, упущенную выгоду. Недопустимость охвата понятием «вред» еще и упущенной выгоды объясняется тем, что вред в любом случае выражается в прекращении или умалении имущественного или личного неимущественного субъективного гражданского права лица или принадлежащих ему нематериальных благ. Существование же субъективного гражданского права на получение дохода, само по себе возможное, означает, что его нарушение повлечет за собой причинение потерпевшему реального ущерба; упущенная выгода — последствие нарушения законного интереса участника оборота, не обеспеченного встречной субъективной обязанностью, что наиболее наглядно можно представить, в частности, на примере абстрактной упущенной выгоды <1>. ——————————— <1> По этому поводу см., например: Егоров А. В. Упущенная выгода: проблемы теории и противоречия практики // Убытки и практика их возмещения: Сборник статей / Отв. ред. М. А. Рожкова. М.: Статут, 2006. С. 78.
Таким образом, деликт в качестве своего последствия может иметь не только вред, но и упущенную выгоду. Сказанное дает нам, в частности, основание утверждать, что название гл. 59 ГК РФ — «Обязательства вследствие причинения вреда» — не в полной мере отражает особенности названной категории обязательств, возникающих не только в связи с возмещением вреда, но и вследствие возникновения у потерпевшего упущенной выгоды. Наконец, еще один вопрос, который мы полагаем важным обсудить в рамках анализа деликтной ответственности, — это вопрос о соотношении таких понятий, как «деликт» и «долг». Сам названный термин («долг») чрезвычайно широко используется гражданским законодательством применительно к самым разным отношениям. В целом под ним понимается любая обязанность должника (передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п. либо воздержаться от определенного действия), хотя чаще всего долг в гражданском праве — это денежное обязательство. Понятие «долг» имеет еще и общефилософское значение, в рамках которого «долг» — это этическая категория, в которой выражается нравственная задача определенного индивида или группы лиц (сообщества) в конкретных социальных условиях, становящаяся для них внутренне принимаемым обязательством. Интересно и то обстоятельство, что первоначальным значением латинского «culpa» (в пер. с лат. — вина, являющаяся одним из ключевых понятий деликтного права) было именно «долг (выраженный в денежном или другом материальном эквиваленте)» (= aes alienum), откуда должно предполагать появление значений «(объективная) необходимость отдать взятое взаймы» > «сознание необходимости вернуть долг, (внутренне) состояние должника»; сохранившиеся тексты фиксируют историю слова…: «ответственность (за совершение чего-то недолжного)…» > «чувство вины»… > «вина» <1>. ——————————— <1> Солопов А. И. Этимология и первоначальное значение латинского culpa // Древнее право. IVS ANTIQVVM. N 1(3). 1998. М.: Спарк, 1998. С. 83.
Анализируя понятие «деликт» в его соотношении с понятием «долг», можно утверждать, что долг наряду с вредом (ущербом) или убытками составляет одно из правовых последствий деликта. Долг как обязанность возместить вред — это последствие деликта, имеющее ту отличительную особенность, что возникает он на стороне делинквента (причинителя вреда), в то время как вред (ущерб или убытки) характеризуют последствия деликта со стороны потерпевшего (кредитора). При этом следует учитывать, что именно долг характеризует деликтную ответственность как особый институт гражданского права, в рамках которого возложение на лицо обязанности (долга) происходит вне воли на то самого указанного лица (делинквента): как уже отмечалось выше, воля делинквента никогда не направлена на возникновение обязанности по возмещению вреда, а всегда, за некоторыми исключениями, только на причинение этого последнего. Интересно, что исходя, например, из общего смысла п. 3 ст. 308 ГК РФ права могут возникать у участников оборота, в том числе независимо от их воли, как это имеет место, в частности, в случае с деликтом и возникновением обязательства вследствие причинения вреда, а значит, и соответствующего права требования со стороны потерпевшего. Однако возникновение обязанности помимо воли по общему правилу невозможно. Деликт же характеризуется той особенностью, что при его совершении обязанность по возмещению вреда (долг) возникает в силу закона вне зависимости и даже вопреки воле на то делинквента. Именно этой особенностью и характеризуется долг в рамках деликтных правоотношений: он представляет собой последствие деликта, имеющее характер гражданско-правовой обязанности, возникающей на стороне делинквента и независимо от воли последнего, т. е. деликтной ответственности. Кроме долга (в виде обязанности по возмещению вреда, являющейся содержанием деликтной ответственности), последствием деликта для делинквента может оказаться и возникающее на его стороне имущественное обогащение. Как верно отмечается в литературе, «из закона никак не вытекает невозможность возлагать на лицо ответственность по правилам о деликтах, если оно извлекло для себя имущественную выгоду, причинив ради этого другому вред. Такому пониманию обязательств из причинения вреда противоречит вся наша многолетняя судебная практика» <1>. Однако для правильной оценки прав и обязанностей в данном случае важна в первую очередь направленность воли участников отношений — последняя состоит именно в причинении вреда, пусть даже с целью обогащения делинквента, но не наоборот. ——————————— <1> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (часть вторая) / Под ред. О. М. Козырь, А. Л. Маковского, С. А. Хохлова. М.: МЦФЭР, 1996. С. 236.
Для наиболее полного анализа понятия «вред» и оценки его места и роли как условия деликтной ответственности необходимым является, на наш взгляд, и обсуждение вопроса о, будем говорить, глубине имущественного деликта, т. е. не о характере, а о степени причиненного вреда, определяемой в виде отношения стоимости причиненного ущерба к общей стоимости имущества. Анализ указанного вопроса может иметь и очень большое практическое значение, поскольку от глубины деликта часто зависят особенности возмещения вреда. Имущественный деликт может быть выражен в уничтожении имущества, т. е. в полном прекращении его материального существования, в повреждении имущества, которое исключает возможность дальнейшего использования такого имущества по назначению и, следовательно, извлечение из него полезных в обороте свойств и качеств, а также в таком повреждении, которое дальнейшее его использование не исключает. При этом следует учитывать, что в том случае, когда имущество в результате причинения вреда утрачено полностью, не может быть заявлено требование о взыскании стоимости расходов на его восстановление. Так, индивидуальный предприниматель обратился в арбитражный суд с иском к обществу о возмещении ущерба, причиненного имуществу (автомобилю) истца в результате дорожно-транспортного происшествия, случившегося по вине водителя автомобиля ответчика. Иск был удовлетворен, однако сумма, взысканная на ремонт поврежденного автомобиля, оказалась вдвое больше полной стоимости автомобиля такой же марки и такого же качества. Указанное обстоятельство послужило поводом для обжалования решения суда первой инстанции. Суд апелляционной инстанции, оценив все имеющиеся в деле материалы и доводы сторон, пришел к выводу, что спорный автомобиль был истцом утрачен (утилизирован), а поэтому его восстановление невозможно. Учитывая, что истцом заявлялись требования о взыскании затрат на ремонт имущества, которое фактически утрачено, а не о возмещении стоимости этого имущества, суд счел заявленный иск необоснованным и отказал в его удовлетворении. Суд кассационной инстанции, отменяя постановление апелляционной инстанции, указал, что в силу ст. 15 ГК РФ истец правомерно потребовал возмещения убытков в размере расходов, которые он должен будет произвести для восстановления нарушенного права. Так как истец, в соответствии с требованиями ст. 1064, 1079 ГК РФ, доказал причинение вреда его имуществу, противоправность поведения причинителя вреда и причинную связь между таким поведением и наступившим вредом, а ответчик не представил доказательств отсутствия его вины, отказ в удовлетворении заявленного иска, по мнению суда кассационной инстанции, произведен неправомерно. При этом выводам суда апелляционной инстанции о том, что поврежденный автомобиль истцом утилизирован и предполагаемые расходы на его ремонт не имеют под собой реального основания, судом не была дана надлежащая правовая оценка. ВАС РФ, отменяя состоявшиеся по делу судебные акты, в частности, указал, что истец должен был доказать, что предполагаемые расходы на ремонт имущества реальны, т. е. имеется вещь, на восстановление которой им будут понесены такие расходы: «При полной утрате имущества, которому причинен ущерб, требование о возмещении расходов на его восстановление нельзя рассматривать как имеющее под собой правовое основание» <1>. ——————————— <1> Постановление Президиума ВАС РФ от 13 июня 2000 г. N 8904/99.
Таким образом, если вред, причиненный в результате совершения деликта, влечет за собой полное уничтожение имущества, то возмещение вреда путем заявления требования о выплате суммы расходов на его восстановление невозможно. В этом случае вред может быть возмещен либо в натуре (путем предоставления имущества того же рода и качества), либо в денежной форме (посредством выплаты стоимости такого имущества). Приведем еще один пример, иллюстрирующий названную проблему глубины деликта с обратной стороны. Так, истец взыскивал с ответчика в порядке возмещения вреда стоимость поврежденного имущества. При рассмотрении дела судом было установлено, что имущество сохранилось во владении истца и последний продолжает фактически использовать его по назначению. Учитывая данные обстоятельства, суд в иске отказал и обратил внимание на следующее: «…при такой ситуации вред возмещается в размере суммы, на которую понизилась стоимость имущества. В размере стоимости имущества вред возмещается в случае его утраты или непригодности для использования по назначению с определением юридической судьбы поврежденного имущества в целях предотвращения неосновательного обогащения потерпевшего» <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Уральского округа от 3 июля 2000 г. N Ф09-873/2000-ГК.
Рассматривая обозначенную проблему, мы сталкиваемся с еще одним вопросом, требующим внимания, — с вопросом о юридической судьбе того имущества, которое было повреждено, но не утрачено полностью, хотя и не может использоваться по своему назначению. Соответствующая проблема весьма часто возникает, например, в практике страхования. Так, при наступлении страхового случая в результате причинения вреда страхователь зачастую после возмещения вреда страховщику требует передачи ему поврежденного имущества или соответствующей части имущества (например, деталей поврежденного автомобиля). Законодатель не предлагает решения поставленной проблемы, однако необходимость его сегодня очевидна. Единственным средством, доступным в настоящее время для участников оборота при разрешении указанного вопроса, является договор, в частности включение соответствующих условий в договор страхования. Однако договорное регулирование возможно далеко не всегда. В любом случае, на наш взгляд, при определении юридической судьбы поврежденного имущества (в случае возмещения потерпевшему его полной стоимости) следует исходить из недопустимости неосновательного обогащения потерпевшего и поэтому, если имущество в результате причинения вреда не может использоваться по назначению, однако не уничтожено полностью и в силу этого продолжает представлять собой некоторую стоимостную ценность, лицо, обязанное к возмещению вреда, вправе либо потребовать передачи ему такого имущества, либо уменьшить сумму возмещения на оценочную стоимость такого поврежденного имущества или его соответствующей части. Таковы некоторые спорные вопросы, связанные с основанием и условиями деликтной ответственности.
Спорные вопросы субъектного состава деликтного обязательства
Одним из самых сложных и неоднозначно решаемых вопросов, связанных с деликтной ответственностью, является проблема определения потерпевшего в ситуации, когда подлежащий возмещению вред причинен имуществу, интерес в сохранности которого имеется сразу у нескольких лиц. Такая ситуация имеет место, например, в случае, когда вред причинен арендованному имуществу, имуществу, находящемуся в доверительном управлении или безвозмездном пользовании, имуществу, переданному по договору хранения, при передаче имущества в залог и в других подобных случаях. При причинении вреда имуществу в названных ситуациях возникает вопрос о том, кто в действительности приобретает в данном случае право на возмещение вреда: непосредственный владелец имущества или его собственник (лицо, наделенное в отношении данного имущества иным вещным правом)? Приведем пример. ОАО «Алтайская шинная компания» обратилось в арбитражный суд с иском к ЗАО «Барнаулметаллургмонтаж» о взыскании в порядке регресса денежной суммы, выплаченной ранее истцом в пользу ОАО «Алтайский шинный комбинат». Как было установлено материалами дела, между истцом и ОАО «Алтайский шинный комбинат» был заключен договор аренды, по условиям которого во временное владение и пользование ОАО «Алтайский шинный комбинат» был передан водопровод промышленной воды, принадлежащий истцу на праве собственности. В ходе выполнения ответчиком земляных работ и в результате грубого нарушения правил их проведения указанный водопровод был поврежден. В связи с указанными событиями и руководствуясь нормами гражданского законодательства об аренде, ОАО «Алтайский шинный комбинат» обратилось в арбитражный суд с иском к ОАО «Алтайская шинная компания» о возмещении причиненных убытков (включая упущенную выгоду), связанных с восстановлением арендованного имущества, простоем персонала. Истец указанные требования признал, а в дальнейшем обратился с иском к непосредственному причинителю вреда — ЗАО «Барнаулметаллургмонтаж», определив размер причиненного вреда исходя из тех расходов, которые истец понес в связи с выплатами в пользу арендатора (ОАО «Алтайский шинный комбинат»). Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения и апелляционным судом, иск был удовлетворен. Однако суд кассационной инстанции в иске отказал по следующим основаниям: «Как видно из материалов дела, принадлежащий ОАО «Алтайская шинная компания» на праве собственности водопровод передан ОАО «Алтайский шинный комбинат» по договору аренды… Вред причинен ОАО «Алтайский шинный комбинат» (арендатору. — Л. К.) вследствие повреждения водопровода ответчиком. В силу пункта 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Законом обязанность возмещения вреда может быть возложена на лицо, не являющееся причинителем вреда… Отношения ОАО «Алтайский шинный комбинат» и ОАО «Алтайская шинная компания», вытекающие из договора аренды, не имеют отношения к обязательствам вследствие причинения вреда… Судом установлено, что лицом, которому причинен вред, является ОАО «Алтайский шинный комбинат» <1> (выделено мной. — Л. К.). ——————————— <1> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 18 сентября 2008 г. по делу N Ф04-3012/2008(9548-А03-16).
Таким образом, суд признал, что потерпевшим в рассматриваемой ситуации следует считать арендатора. Собственнику же поврежденного имущества в праве на удовлетворение иска о возмещении вреда было, по существу, отказано. Другими словами, суд, видимо, посчитал, что собственник от факта повреждения переданного в аренду имущества не пострадал, поскольку в любом случае имеет право на возвращение имущества при прекращении договора аренды в том состоянии, в котором он его получил, с учетом нормального износа или в состоянии, обусловленном договором (п. 1 ст. 622 ГК РФ). С названных позиций логика суда вполне понятна и обоснованна. Однако и арендатор в данном случае защищен договорными механизмами, так как, во-первых, имеет право на предоставление в аренду имущества в состоянии, соответствующем условиям договора и назначению имущества (ст. 611 ГК РФ), и, в продолжение этого общего права, наделен правомочиями требовать устранения недостатков, уменьшения арендной платы, расторжения договора, а также вправе удержать сумму расходов, понесенных им в связи с устранением недостатков, из арендной платы (ст. 612 ГК РФ), а во-вторых, арендатор защищен еще и установленной законом обязанностью арендодателя производить в отношении арендованного имущества капитальный ремонт (п. 1 ст. 616 ГК РФ). Другими словами, с одной стороны, собственник, безусловно, заинтересованный в сохранности принадлежащего ему имущества, защищен обязательством арендатора по возвращению имущества при прекращении договора в надлежащем состоянии, с другой — арендатор, также имеющий интерес в обеспечении сохранности того же имущества, находящегося в его непосредственном владении, также защищен обязательственными инструментами, т. е. установленными законом обязанностями арендодателя (собственника) по содержанию арендованного имущества и устранению недостатков. Конечно, в сохранении имущества в рассматриваемой нами ситуации заинтересованы оба участника арендных отношений: и арендодатель, и арендатор. Первый — поскольку имущество принадлежит ему на праве собственности и представляет собой одну из составляющих его имущественной сферы, второй — так как чаще всего является непосредственным владельцем, осуществляет в отношении имущества пользование и заинтересован в продолжении извлечения из такого имущества полезных свойств и качеств. И, на наш взгляд, не будет верно ставить вопрос таким образом, чтобы решение определяло, кто из участников оцениваемых правоотношений в большей степени заинтересован в сохранении такого имущества и соответственно кто имеет право на возмещение причиненного имуществу вреда. Представляется, что с точки зрения оценки экономических интересов участников оборота потерпевшими в данном случае следует признать как арендатора, так и арендодателя, поскольку оба они, хотя и в разной мере, испытывают известные неудобства в связи с причинением вреда принадлежащему им на праве аренды или собственности имуществу. Однако в законе нет однозначного решения вопроса о том, кто именно — арендатор или арендодатель — должен нести имущественные последствия причинения вреда в рассматриваемом случае. На наш взгляд, решение указанного вопроса напрямую зависит от того, на кого именно законом возложен риск случайной гибели или повреждения имущества. Риск как опасность возникновения неблагоприятных последствий имущественного или личного характера, относительно которых не известно, наступят они или нет, в договорных отношениях характеризуется как «вероятность не подлежащих компенсации за счет другой стороны обязательства убытков или иных расходов, условием возникновения которых не является вина лица, на чью имущественную сферу они будут отнесены в силу закона или договора» <1>. Иначе говоря, решая вопрос о том, кого именно следует признавать потерпевшим при причинении вреда имуществу, переданному в аренду, необходимо опираться на то, к чьей именно имущественной сфере (арендодателя или арендатора) относятся неблагоприятные последствия такого вреда, другими словами, кто из них двоих несет риск случайной гибели или повреждения имущества. ——————————— <1> Архипов Д. А. Опыт теории риска в договорном обязательстве // Актуальные проблемы гражданского права. Вып. 9. М.: Норма, 2005. С. 399.
Обозначенная проблема по-разному решается применительно к различным арендным отношениям. Так, согласно ст. 669 ГК РФ, регулирующей отношения финансовой аренды (лизинга), риск случайной гибели или случайной порчи арендованного имущества переходит к арендатору в момент передачи ему арендованного имущества, если иное не предусмотрено договором финансовой аренды. В противоположность отмеченному по общему правилу риск случайной гибели или повреждения имущества несет арендодатель <1>. ——————————— <1> Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 2. Полутом I / Под ред. Е. А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 478.
Исходя из сказанного, потерпевшим при причинении вреда имуществу, переданному в аренду, необходимо признавать арендодателя, за исключением случаев с финансовой арендой, при которой в силу прямого указания закона риск случайной гибели или повреждения имущества несет арендатор. Правильность сформулированного тезиса подтверждается еще и тем, что в соответствии со ст. 639 ГК РФ, регулирующей отношения, связанные с арендой транспортного средства с экипажем, в случае гибели или повреждения арендованного транспортного средства арендатор обязан возместить арендодателю причиненные убытки только при том условии, если последний докажет, что гибель или повреждение транспортного средства произошли по обстоятельствам, за которые арендатор отвечает в соответствии с законом или договором аренды. Таким образом, по общему правилу риск случайной гибели или повреждения имущества несет арендодатель; он же, исходя из принятой выше логики, должен признаваться потерпевшим в деликтных правоотношениях. Другими словами, в приведенном выше деле суд сделал неверный вывод о том, что при причинении вреда имуществу, переданному в аренду, вред считается причиненным арендатору; вред в такой ситуации должен считаться причиненным арендодателю как собственнику имущества. Исходя из сказанного, мы можем сделать два вывода, значимых с точки зрения характеристики деликтной ответственности. Во-первых, потерпевшим при причинении вреда арендованному имуществу следует признавать арендодателя, а не арендатора. Во-вторых, при определении размера причиненного вреда, а значит, и имущественного эквивалента деликтной ответственности должны учитываться только неблагоприятные последствия для имущественной сферы собственника имущества, но не влияние вреда на имущественное положение арендатора. Однако и арендатору при таком положении вещей также может быть причинен имущественный внедоговорный вред, обусловленный прежде всего невозможностью использования арендованного имущества и извлечения из такого имущества полезных качеств и свойств. Кроме того, при причинении вреда арендованному имуществу вред может быть попутно причинен и имуществу самого арендатора (например, отделимым улучшениям арендованного имущества или имуществу, находящемуся в арендованных помещениях). Так, по одному из дел суд признал обоснованными и подлежащими удовлетворению требования арендатора о возмещении вреда, причиненного собственному имуществу арендатора в результате затопления арендованного помещения <1>. В указанных выше случаях вред, выраженный в упущенной выгоде арендатора или в реальном ущербе, причиненном имуществу, принадлежащему арендатору на праве собственности, подлежит возмещению делинквентом в пользу самого арендатора. Соответственно и требования о возмещении такого вреда могут быть предъявлены только арендатором. ——————————— <1> Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 25 мая 2007 г. по делу N А28-2558/2006-146/9.
Вправе ли арендодатель возместить вред арендатору в рассматриваемой ситуации, руководствуясь при этом ст. 612 ГК РФ и тем соображением, что образовавшиеся в результате повреждения недостатки препятствуют пользованию имуществом? Ответ на данный вопрос в целом должен быть положительным. Ведь арендодателя связывает и обусловленная существующим обязательством необходимость передать арендатору имущество, пригодное для установленного договором использования, и обязанность осуществлять в отношении этого имущества капитальный ремонт, если того требует фактически сложившаяся необходимость (ст. 616 ГК РФ). Однако у арендодателя отсутствует обязанность возмещать вред в виде упущенной выгоды арендатора или тот вред, который причинен собственному имуществу арендатора, поскольку указанные убытки не связаны с неисполнением (ненадлежащим исполнением) арендодателем своих обязательств по договору аренды. Таким образом, в рассматриваемом нами в самом начале настоящего раздела судебном споре отказать арендодателю следовало только в части его требований, а именно в тех, которые основаны на возмещении убытков арендатора, выразившихся в простое его персонала и образовании упущенной выгоды, но не в тех, которые связаны с восстановлением арендатором самого поврежденного имущества (водопровода). Соответственно в этой, последней, части арендодатель вправе был обратиться к делинквенту с требованием о возмещении вреда. Исходя из сказанного, можно утверждать, что одни и те же действия делинквента могут порождать обязательства по возмещению вреда перед различными лицами, при этом субъектный состав таких обязательств будет определяться не только принадлежностью поврежденного имущества тому или иному лицу, но и характером причиненного потерпевшим вреда, и в частности тем, выражен ли такой вред в реальном ущербе или в упущенной выгоде. Вопрос о праве арендодателя в рассматриваемой ситуации возместить арендатору причиненный вред в полном объеме и обратиться с иском в порядке регресса к непосредственному причинителю вреда не является однозначно решаемым. Так, в рассмотренном выше судебном споре суд отказал арендодателю, возместившему арендатору причиненный вред в полном объеме (включая и ту часть, которая определяется расходами на восстановление поврежденного имущества), ссылаясь при этом на то обстоятельство, что арендодатель не является лицом, на которое законом возложена обязанность возмещения вреда. При этом суд указал, в частности, что «законом обязанность возмещения вреда может быть возложена на лицо, не являющееся причинителем вреда (абзац 2 пункта 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации). Отношения ОАО «Алтайский шинный комбинат» (арендатор. — Л. К.) и ОАО «Алтайская шинная компания» (арендодатель. — Л. К.), вытекающие из договора аренды, не имеют отношения к обязательствам вследствие причинения вреда. Иной закон, на основании которого обязанность возмещения вреда должна быть возложена на лицо (ОАО «Алтайская шинная компания»), не являющееся причинителем вреда, истцом не приведен. Судом установлено, что лицом, которому был причинен вред, является ОАО «Алтайский шинный комбинат». Учитывая вышеизложенное, арбитражный суд обоснованно пришел к выводу, что истец не доказал, что имеет право обратного требования (регресса)…» <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 18 сентября 2008 г. по делу N Ф04-3012/2008(9548-А03-16).
Другими словами, суд расценил, что лицо, возместившее причиненный вред потерпевшему, имеет право обратного требования (регресса) к непосредственному причинителю оцениваемого вреда только в том случае, если законом на указанное лицо прямо возложена обязанность возмещать вред, причиненный потерпевшему, и такая обязанность существует вне сложившихся между сторонами договорных правоотношений. В противном случае, по мнению суда, лицо, возместившее вред, лишено права обратного требования (регресса) к причинителю вреда. К сожалению, суд в оцениваемом споре не дал правовой оценки тем отношениям, которые сложились между арендатором и арендодателем вследствие возмещения последним первому причиненного вреда. Вероятно, учитывая, что арендодатель не являлся ни причинителем вреда, ни лицом, обязанным по закону возместить вред, по изложенной выше логике суда полученные арендатором в возмещение денежные средства следовало бы, вероятно, расценивать как его неосновательное обогащение (ст. 1102 ГК РФ). На наш взгляд, решение суда, отказывающее арендодателю в рассматриваемой ситуации в праве обратного требования (регресса) к делинквенту, является в корне ошибочным. Во-первых, возмещая арендатору причиненный вред, арендодатель действовал в правовом поле, определенном договорными отношениями аренды, руководствуясь при этом вытекающими из таких отношений обязанностями осуществлять, по мере необходимости, капитальный ремонт арендованного имущества и обеспечивать арендатору возможность пользоваться таким имуществом беспрепятственно и установленным договором образом. Во-вторых, п. 1 ст. 1081 ГК РФ прямо не устанавливает таких ограничений, как необходимость установления законом обязанности по возмещению вреда в отношении лица, фактически возместившего вред и не являющегося при этом его причинителем (делинквентом). По буквальному тексту указанной нормы «лицо, возместившее вред, причиненный другим лицом (работником при исполнении им служебных, должностных или иных трудовых обязанностей, лицом, управляющим транспортным средством, и т. п.), имеет право обратного требования (регресса) к этому лицу в размере выплаченного возмещения, если иной размер не установлен законом». Некоторые сомнения, однако, могут быть вызваны приведенными в статье конкретными примерами и указанием на то, что все иные случаи, на которые распространяется действие оцениваемой нормы, должны быть «подобными». Полагаем, что законодатель, конечно, не мог исходить из того, что любое лицо без всяких установленных на то правовых оснований вправе возместить вред, причиненный третьим лицом, и затем обратиться к этому последнему в порядке регресса. Вместе с тем положение о том, что обязанность лица возместить причиненный потерпевшему вред должна вытекать лишь из норм закона, регулирующих обязательства из причинения вреда, явно ничем не оправдано. Такая обязанность в равной степени может вытекать и из иных норм закона, и даже из договора. Важно, что у такой обязанности должно быть необходимое правовое основание. Конкретные же требования к характеристикам такого правового основания законодателем не устанавливаются. Другими словами, в рассматриваемой нами ситуации с причинением вреда арендованному имуществу по общему правилу (если иное не установлено законом или договором) обязанность арендодателя по возмещению причиненного арендатору вреда (в части расходов на восстановление поврежденного арендованного имущества) вытекает из ст. 612, 616 ГК РФ, и потому за арендодателем, возместившим причиненный вред в указанной части, должно признаваться право обратного требования (регресса) к делинквенту. В подтверждение сказанного приведем пример из иной договорной области — договора хранения. Известно, что по общему правилу хранитель отвечает перед поклажедателем за утрату или повреждение переданного на хранение имущества (ст. 891, 902 ГК РФ). Несмотря на то что обязанность хранителя возместить причиненный вред вытекает из договорных отношений, судебная практика исходит из того, что хранитель наделен в этом случае правом обратного требования к причинителю вреда (делинквенту). По одному из дел, судебные акты по которому были впоследствии отменены по иному основанию, судом были сделаны именно такие выводы. Так, ООО «Мастер» обратилось в арбитражный суд с иском к ОАО «Металлоптторг» о взыскании денежной суммы в порядке п. 1 ст. 1081 ГК РФ. К участию в деле в качестве третьего лица было привлечено ООО «Стройдом». Как было установлено судом, между ОАО «Металлоптторг» (арендодатель) и ООО «Мастер» (арендатор) был подписан договор аренды нежилых помещений, используемых арендатором в качестве складских, в том числе для хранения имущества ООО «Стройдом». В силу условий договора хранения хранитель (ООО «Мастер») отвечал за утрату, недостачу или повреждение принятого на хранение товара, если не докажет, что такие утрата, недостача или повреждение произошли вследствие обстоятельств непреодолимой силы либо в результате умысла или грубой неосторожности поклажедателя. В указанном складском помещении произошел пожар, в результате которого часть хранящегося в нем товара была уничтожена, другая часть повреждена. ООО «Мастер», руководствуясь условиями договора хранения, приняло на себя обязанность по возмещению вреда, причиненного поклажедателю — ООО «Стройдом», после чего, ссылаясь на возникновение пожара по вине арендодателя (ОАО «Металлоптторг»), ООО «Мастер» обратилось в суд с иском о возмещении причиненного вреда в порядке регресса на основании п. 1 ст. 1081 ГК РФ. Суды всех инстанций, разрешая указанный спор, исходили из того, что право обратного требования о возмещении вреда к делинквенту в рассматриваемой ситуации, бесспорно, должно признаваться за хранителем <1>. ——————————— <1> Постановление ФАС Центрального округа от 5 октября 2006 г. по делу N А14-23079/2005/726/9.
Таким образом, уполномоченным лицом в деликтном обязательстве должен признаваться субъект, наделенный имущественным интересом в сохранении поврежденного имущества. Таковы некоторые спорные вопросы института деликтной ответственности, относительно которых в практике и теории гражданского права нет четких и однозначных решений, необходимость в которых тем не менее существует.
