Бубон К. В., адвокат коллегии «Форум» (г. Хабаровск).
В реалиях правовой системы современной России философская разница между тайной и секретом, на мой взгляд, практически определяется следующим образом: тайна — это то, что неизвестно, хотя при желании все равно познаваемо тем или иным способом, а секрет — это то, что известно всем желающим, но чему трудно или невозможно найти документальное подтверждение. Дав ироническое определение двум словесным фигурам, попытаемся наполнить их живым практическим содержанием.
В соответствии со статьей 10 Федерального закона от 20 февраля 1995 г. N 24-Ф3 «Об информации, информатизации и защите информации» информационные ресурсы разделены по категориям доступа на открытые (общедоступные) и ресурсы с ограниченным доступом, а по условиям ее правового режима информация в свою очередь подразделяется на информацию, отнесенную к государственной тайне, и конфиденциальную.
Открытые (общедоступные) государственные информационные ресурсы в контексте настоящей работы большого интереса не представляют, поскольку все заинтересованные пользователи, как физические, так и юридические лица, обладают равными правами на доступ к ним.
Что же касается информации с ограниченным доступом, то интерес к ней продиктован практической необходимостью. Порядок накопления и обработки документированной информации с ограниченным доступом, правила ее защиты, и порядок доступа к ней определяются органами государственной власти, ответственными за определенные виды и массивы информации, в соответствии с их компетенцией либо непосредственно ее собственником в соответствии с законодательством.
Наибольший практический интерес представляет именно порядок доступа к исследуемой разновидности информации. Дело в том, что сама мысль о предоставлении конфиденциальной информации адвокату вызывает у чиновника такой ужас, будто речь идет не о представителе важного органа по защите прав человека, входящего в правовую систему России, а о бородатом пособнике террористических организаций.
Эта боязнь вполне понятна — задачи деятельности адвокатуры, которые заключаются в защите прав граждан и юридических лиц, зачастую кардинально расходятся с целями и задачами деятельности государственных органов, как их понимают многие государственные служащие. В их понимании смысл деятельности государственного органа заключается в защите интересов самого государства, — в меру собственного разумения и независимо от интересов граждан.
Следует подчеркнуть, что правоохранительные и иные силовые и несиловые структуры (милиция, налоговые и таможенные службы и т. д.) проблем с получением информации не имеют. А как же тогда равенство сторон в гражданском и уголовном судопроизводстве и принцип состязательности? Наивный вопрос с учетом окружающих нас реалий, но все же…
Мне могут возразить: получение конфиденциальной информации возможно путем заявления адвокатом соответствующего ходатайства в гражданском и уголовном процессе. Например, в соответствии с ч. 1 ст. 57 ГПК РФ суд по гражданскому делу обязан оказывать сторонам содействие в собирании и истребовании доказательств, если представление доказательств затруднительно для сторон.
Подобного рода соображение дает автору возможности для последующих рассуждений. Так, закон не дает никакого ответа на вопрос: как быть, если информация необходима потенциальной стороне судебного спора еще до начала процесса для решения вопроса, стоит или не стоит предъявлять иск, какова должна быть цена иска и так далее. Очевидно, что самостоятельное решение вопроса о предъявлении иска является правом гражданина (истца, заявителя), а обоснование, расчет цены иска является его обязанностью в соответствии со ст. 132 ГПК РФ.
Более того, нередко информация необходима для оказания правовой помощи, не связанной с обращением в суд (имеется в виду консультирование, написание жалоб, заявлений и обращений в административном порядке, даже обращение в правоохранительные органы и прокуратуру).
Далее предположим, что информация, недоступная для адвоката, добывается путем заявления им ходатайства в суд, ведущий гражданское судопроизводство или в правоохранительные органы, проводящие расследование в порядке УПК РФ. Сам по себе этот порядок получения сведений адвокатом в гражданском или уголовном процессе является нарушением прав той стороны, интересы которой призван защищать адвокат, заявивший ходатайство.
Почему? Ответ прост: все дело в том, что когда адвокат заявляет перед судом или правоохранительными органами ходатайство об истребовании тех или иных документов, то документы, истребованные по ходатайству адвоката, поступают непосредственно в суд или правоохранительный орган, который направлял запрос.
Однако предъявление доказательств является правом, а не обязанностью стороны как в гражданском, так и в уголовном процессе. Оборотной стороной этого права является возможность также и не предъявлять доказательства, которые сторона имеет в своем распоряжении. Об этом же свидетельствует, если вдуматься, и ст. 51 Конституции РФ.
Как уже показано выше, на практике имеет место совершенно противоположная ситуация. Адвокат заявляет ходатайство об истребовании определенных материалов, но далеко не всегда знает, каков будет результат и какие сведения дадут истребованные документы. Правоохранительные органы или суд, в свою очередь, истребуют материалы и приобщают их к делу, оценивая их по своему усмотрению. После заявления ходатайства адвокат, равно как и представляемое им лицо, практически теряет возможность решать, имеет ли смысл предъявлять суду или правоохранительным органам полученные документы.
Существует единственная возможность для урегулирования ситуации, сложившейся в гражданском процессуальном и уголовном процессуальном праве, — это дать возможность адвокату самостоятельно собирать информацию и уже после ее сбора самому решать, предъявлять ли ее следствию или суду. Вопрос только в том, до какой степени секретности могут простираться возможности адвоката по истребованию документов.
По степени ограниченности доступа наименьшей «закрытостью» характеризуется конфиденциальная информация. К конфиденциальной относится, в частности, информация, составляющая так называемую налоговую тайну.
В соответствии со ст. 102 НК РФ налоговую тайну составляют любые полученные налоговым органом, органами внутренних дел, органом государственного внебюджетного фонда и таможенным органом сведения о налогоплательщике, за исключением сведений:
1) разглашенных налогоплательщиком самостоятельно или с его согласия;
2) об идентификационном номере налогоплательщика;
3) о нарушениях законодательства о налогах и сборах и мерах ответственности за эти нарушения;
4) предоставляемых налоговым (таможенным) или правоохранительным органам других государств в соответствии с международными договорами (соглашениями), одной из сторон которых является Российская Федерация, о взаимном сотрудничестве между налоговыми (таможенными) или правоохранительными органами (в части сведений, предоставленных этим органам).
Отдельный круг конфиденциальных сведений фактически очерчивает Федеральный закон от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (ст. 7). В соответствии с указанным нормативным актом устанавливаются существенные ограничения на оборот сведений о содержании правоустанавливающих документов, обобщенных сведений о правах отдельного лица на имеющиеся у него объекты недвижимости, а также выписок, содержащих сведения о переходе прав на объект недвижимости.
Как и во многих подобных случаях, указанные ограничения не распространяются на длинный перечень органов государственной власти и управления, правоохранительных и фискальных органов. А вот на адвоката ограничения права на получение информации распространяются.
Более «закрытой» по сравнению с конфиденциальной является информация, составляющая государственную тайну. В соответствии с Законом от 21 июля 1993 г. N 5485-1 «О государственной тайне» (ст. 8) устанавливаются три степени секретности сведений, составляющих государственную тайну, и соответствующие этим степеням грифы секретности для носителей указанных сведений: «особой важности», «совершенно секретно» и «секретно».
Информация, составляющая государственную тайну, отличается от конфиденциальной прежде всего по степени вреда, который может принести ее разглашение. Помимо этого, отличия присутствуют в основаниях и порядке отнесения сведений к государственной тайне, а также в особом порядке доступа к сведениям, составляющим государственную тайну, предполагающем систему допуска.
Кроме того, очевидно, что информация, составляющая государственную тайну, относится главным образом к деятельности, системе организации, обеспечения и финансирования государственных органов, которые по своему предназначению относительно редко выступают субъектами хозяйственного оборота. Конфиденциальная информация, напротив, относится преимущественно к физическим и юридическим лицам, которые не только активно участвуют в экономической и хозяйственной деятельности, но и часто вступают в различные споры между собой. Следовательно, доступ к конфиденциальной информации имеет для юридической защиты важное практическое значение, а государственные тайны обычно не представляют интереса.
Таким образом, доступ адвоката к сведениям, составляющим государственную тайну, обычно не целесообразен в силу специфики самой информации, а также специфики доступа к ней. Что же касается доступа к конфиденциальным сведениям, не составляющим государственной тайны, ограничения, налагаемые на адвоката в этой сфере, не вполне понятны. Вернее, такие ограничения почти не поддаются объяснению с точки зрения здравого смысла, но у государственных органов нередко своя логика.
Подозрительность по отношению к лицу, представляющему права граждан, тоже имеет свою оборотную сторону. Имея в руках монополию на сбор конфиденциальной информации, сотрудники правоохранительных органов сами нередко используют открывающиеся возможности для достижения целей, далеких от служебной деятельности. Примеры тому бывают и смешными, и страшными.
Мой личный опыт за время работы обогатился примерами разного сорта, начиная с получения молодой сотрудницей ОВД справки о наличии венерического заболевания у другого лица с целью дискредитации соперницы в амурных делах и заканчивая нездоровым интересом сотрудников ОБЭП к коммерческой информации фирм для организации дальнейших «подходов». Думаю, читатель понимает, о чем я…
В конце концов, пиратские диски, продающиеся по всей стране на каждом углу и содержащие всю возможную «исподнюю» информацию на всех, тоже имеют свое конкретное происхождение. Я не призываю к информационной вакханалии, открывающей сведения о гражданах и фирмах для всех и вся. Я всего лишь говорю о том, что монополия государства на конфиденциальные сведения не делает мир ни комфортнее, ни безопаснее.
Зато в тех случаях, когда для защиты прав требуется справка для официального подтверждения того, что зачастую и так всем известно, можно наткнуться на строжайший запрет. Что Вы! Да мы никогда никому!!! Это же конфиденциальная информация, тс-с-с-с…
Будучи реалистом, я прекрасно понимаю, что доступ адвоката к конфиденциальным информационным ресурсам будет открыт по меньшей мере нескоро. Препятствием тому являются как застарелые шаблоны мышления, так и доходность монополии, открывающей перед отдельными чиновниками столько замечательных перспектив.
По этой причине мне хотелось бы порассуждать еще об одном — какой порядок можно было бы предложить, чтобы он позволял адвокату преодолевать застарелое недоверие, и по мере надобности получать конфиденциальные сведения, как бы страшно это ни звучало для отдельных ушей.
Полагаю, что порядок, приемлемый для современных нам условий, может быть только один — судебный. Гражданское и уголовное процессуальное законодательство может быть дополнено нормой о возбуждении адвокатом в суде процедуры запроса в орган, обладающий конфиденциальной информацией. Отличие такого порядка от ныне существующего заключается в том, что предлагаемая процедура запроса не должна быть связана с наличием или отсутствием в производстве суда или правоохранительного органа какого-либо гражданского или уголовного дела.
Суд решает только вопрос о санкционировании адвокатского запроса или об отказе в его санкционировании. Адвокат, возбудивший процедуру запроса, в свою очередь, должен обосновать только необходимость получения информации именно в связи с оказанием правовой помощи, а не по иным, «непрофессиональным» причинам. Ответ на такой запрос поступает непосредственно адвокату, возбудившему процедуру запроса, и он решает вопрос об использовании или неиспользовании полученных сведений в дальнейшем.
Принципиально важно, чтобы в случае, если одновременно с направлением адвокатского запроса в суде рассматривается гражданское или уголовное дело, в связи с которым направляется запрос, вопрос о санкционировании запроса адвоката решал не тот судья, в производстве которого находится дело. Логично, если запросы адвокатов санкционировались бы по месту нахождения адвокатского образования, возможно, мировыми судьями.
Хотелось бы сделать оговорку в отношении ситуаций, когда гражданам или адвокатам отказывают в предоставлении открытой информации. Такие случаи не имеют прямого отношений к теме статьи, поскольку регулируются законодательством, связанным с оспариванием неправомерных действий и решений органов государственной власти.
Конечно же, существует информация, которую надлежит квалифицировать как особо конфиденциальную, то есть не подлежащую разглашению в предлагаемом порядке. К таковой относится, например, информация о частной жизни гражданина, о состоянии его здоровья. Но ведь понятно, что такие сведения для адвоката и не представляют профессиональной ценности.
Тот порядок получения конфиденциальной информации адвокатом, который здесь предлагается, является по существу полумерой. На самом деле государство либо доверяет адвокату как защитнику гражданских прав, которого оно само включило в специальный реестр, либо не доверяет ему.
Однако, реально оценивая невысокую готовность «системы» включить адвоката в круг «доверенных» лиц, следует сделать вывод, что на современном этапе в законе требуется отдельная процедура, которая гарантировала бы адвокату должное информационное обеспечение.
