(Русинова В. Н.) («Военно-юридический журнал», 2006, N 5)
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШЕННЫХ В НЕМЕЖДУНАРОДНЫХ КОНФЛИКТАХ, НА ОСНОВЕ УНИВЕРСАЛЬНОГО ПРИНЦИПА ЮРИСДИКЦИИ
В. Н. РУСИНОВА
Русинова В. Н., LL. M. (Геттинген, Германия), ассистент кафедры международного и европейского права Российского государственного университета имени И. Канта.
I. Дело об ордере на арест (Конго против Бельгии)
Проблема соответствия уголовного преследования военных преступлений, совершенных в немеждународных вооруженных конфликтах, на основании универсального принципа нормам международного права в 2002 г. стала предметом обсуждения в Международном суде ООН, который рассматривал дело об ордере на арест (Республика Конго против Бельгии) <*>. В 1993 г. в Бельгии был принят специальный закон, который предусматривал уголовную ответственность за военные преступления, совершенные как в международных, так и в немеждународных вооруженных конфликтах, и который уполномочивал правоохранительные органы Бельгии преследовать эти нарушения на основании принципа универсальной юрисдикции. Именно на основании этого закона в 2000 г. бельгийский судья выдал международный ордер на арест г-на Йеродия Ндомбаси, который обвинялся в совершении нарушений международного гуманитарного права во время вооруженного конфликта в Конго в 1998 г. Конго направило в Международный суд обращение, в котором обвинило Бельгию в нарушении международного права в связи с тем, что, выдавая ордер на арест министра иностранных дел Конго, Бельгия нарушила норму международного права об иммунитете высших должностных лиц государства и неправомерно инициировала преследование на основании универсального принципа. ——————————— <*> ICJ, Arrest Warrant-Case (Democratic Republic of the Congo v. Belgium), Judgment of 14 February 2002. P. 17. Para. 45. http://www. icj-cij. org/icjwww/idocket/iCOBE/iCOBEframe. htm.
Вряд ли можно поспорить с тем, что вопросы иммунитета и юрисдикции тесно связаны между собой: иммунитет следует понимать как «иммунитет от юрисдикции» <*>. Поэтому представляется, что Международный суд должен был сначала исследовать, могла ли в данном случае Бельгия осуществлять уголовное преследование в отношении лица, подозреваемого в совершении преступлений во время вооруженного конфликта немеждународного характера, на основании универсального принципа, и лишь затем приступать к рассмотрению вопроса об иммунитете. Тем не менее Международный суд ограничился разрешением вопроса о предполагаемом нарушении иммунитета. Такой подход был неоднозначно оценен многими судьями этого же Суда и подвергся весьма жесткой критике в литературе <**>. ——————————— <*> ICJ, Arrest Warrant-Case, Joint Separate Opinion of Judges Higgins, Kooijmans and Buergenthal. Р. 2. Рara. 3. <**> Cassese A. When May Senior State Officials be Tried for International Crimes? Some Comments on the Congo v. Belgium Case // European Journal of International Law. 2002. Vol. 13. N. 4. Р. 855 et seq.; Weiв W. Vоlkerstrafrecht zwischen Weltprinzip und Immunitаt //Juristische Zeitung. 2002. N. 14. S. 698.
Следует отметить, что после вынесения Международным судом ООН решения по делу об ордере на арест, несмотря на то что суд не признал применение универсального принципа уголовной юрисдикции противоправным, в 2003 г. Бельгия внесла изменения в свое законодательство. В частности, в законе о преследовании нарушений международного гуманитарного права положение об универсальной юрисдикции было заменено перечислением других видов уголовной юрисдикции. Среди них случаи, когда преступление совершено на территории Бельгии, когда лицо, совершившее деяние, имеет бельгийское гражданство и когда потерпевшие являются бельгийскими гражданами или не менее трех лет проживают на территории Бельгии <*>. ——————————— <*> Art. 7 § 1 de la Loi de 1993 telle que modifiеe par la loi du 23 avril 2003 relative а la rеpression des violations graves du droit international humanitaire et l’article 144 ter du Code judiciaire, http://www. ulb. ac. bl/droit/cdi/2003.html.
II. Правомерность применения универсального принципа юрисдикции
В отличие от нарушений международного гуманитарного права, совершаемых в международных конфликтах, само уголовное преследование нарушений общей ст. 3 Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г. <1> и Второго Дополнительного протокола <2> является не обязанностью государств, а их правом, и в указанных источниках международного гуманитарного права ничего не говорится о принципах юрисдикции, на основании которых национальные суды могут преследовать подобные нарушения. Однако правомерность применения принципа универсальной юрисдикции к военным преступлениям, совершаемым в немеждународных конфликтах, можно вывести из Женевских конвенций 1949 г. Как установил в своем решении по делу Никарагуа против США Международный суд ООН, общая ст. 1 Женевских конвенций, по которой государства обязаны не только соблюдать, но и «заставлять соблюдать» конвенции, применима к общей ст. 3 <3>, что приводит к тому, что не затронутые конфликтом государства также наделены правом обеспечивать соблюдение этих международных договоров. На основании этого можно утверждать, что Высокие Договаривающиеся Стороны могут осуществлять уголовное преследование нарушений международного гуманитарного права, совершенных на территории другого государства. Понятно, что подобное уголовное преследование будет возможно только на основании экстерриториальных принципов <4>. ——————————— <1> Женевские конвенции от 12 августа 1949 г. об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях; об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море; об обращении с военнопленными; о защите гражданского населения во время войны // Действующее международное право / Сост. Ю. М. Колосов, Э. С. Кривчикова. В 3-х т. М., 1999. Т. 2. С. 603, 625, 634, 681. <2> Дополнительный протокол II к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера от 8 июня 1977 г. // Действующее международное право. Т. 2. С. 793. <3> ICJ, Case concerning Military and Paramilitary Activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. United States of America), Judgment of 27 June 1986. Para. 220. http://www. icj-cij. org/icjwww/icases/inus/inusframe. htm. <4> Bowett D. W. Jurisdiction: Changing Patterns of Authority over Activities and Resources // British Yearbook of International Law. 1982. Vol. 53. P. 12.
При отсутствии договорной нормы международного права, которая прямо предусматривала бы преследование таких нарушений на основе принципа универсальности, можно воспользоваться и другим способом для определения, правомерно это или нет: установить, существует ли норма, которая это запрещает. Правомерность применения такого метода была обоснована еще Постоянной палатой международного правосудия в 1927 г. при рассмотрении дела о пароходе «Лотос» <*>. В частности, судебный орган Лиги Наций указал в этом решении следующее: «Несомненно, юрисдикция является территориальной; она не может применяться государством за пределами его территории, если на то нет разрешающего правила, происходящего из международного обычая или конвенции. Однако это не означает, что международное право запрещает государству осуществлять юрисдикцию за пределами своей территории в отношении любого случая, который относится к действиям, произошедшим за рубежом, при отсутствии разрешающего правила международного права… оно [международное право] оставляет им (государствам)… широкую свободу действий, которая ограничена только в определенных случаях запрещающими правилами» <**>. ——————————— <*> Permanent Chamber of International Justice, Lotus-Case (Republic France v. Turkey), Judgment of 7 September 1927 // P. C.I. J. Series A. 1927. N 10. P. 18 et seq. (Далее сокр. — PCIJ, «Lotus»-Case, Judgment.) <**> PCIJ, «Lotus»-Case, Judgment. P. 18 — 19.
Со времени принятия этого решения выражение «принцип «Лотоса» стало нарицательным для обозначения изначальной свободы государств поступать согласно максиме «все, что не запрещено, разрешено». Это воззрение стало основой так называемой имманентной доктрины международного права, которая базируется на постулате о том, что суверенитет государств первичен, а международное право вторично; государства облечены естественной свободой действий, и возложение, равно как и снятие, ограничений с их юрисдикции — всегда акт их собственной деятельности, государство является единственным создателем международного права. Противоположную позицию заняли приверженцы «атрибутивной» теории. По их мнению, государство всегда должно доказывать, что существует международное правило, наделяющее его правом действовать определенным образом <*>. Эта же философско-правовая проблема возникла и при рассмотрении Международным судом ООН дела о правомерности применения или угрозы применения ядерного оружия, когда суд не нашел норм права, которые вводили бы абсолютный запрет на применение ядерного оружия <**>. ——————————— <*> См.: Reydams L. Universal Jurisdiction. International and Municipal Legal Perspectives. Oxford, 2003. P. 13 — 14. <**> ICJ, Advisory Opinion on Legality of the Threat or Use of Nuclear Weapons of 8 July 1996, http://www. icj-cij. org/icjwww/icases/ iunan/iunanframe. htm.
Применяя правовую позицию, высказанную Международным судом ООН по делу «Лотос» по вопросу о правомерности преследования нарушений международного гуманитарного права, можно прийти к выводу, что государства имеют достаточно широкую свободу действий, и при отсутствии уполномочивающей нормы применение универсального принципа только в том случае будет нарушать международное право, если существует соответствующий запрет в международном праве. В качестве такого запрета можно было бы рассматривать принцип суверенного равенства государств и принцип невмешательства <*>. Однако государства, выразив согласие на обязательность для них международных договоров по международному гуманитарному праву, создали режим, при котором нарушения международного гуманитарного права, совершенные как в международных, так и в немеждународных конфликтах, являются преступлениями, посягающими на интересы всего международного сообщества, а следовательно, эти преступления вышли из исключительной компетенции отдельных государств. Поэтому апелляция к тому, что нарушены вышеназванные принципы, не может быть признана состоятельной. Следовательно, уголовное преследование нарушений международного гуманитарного права на основе универсального принципа следует признать правомерным <**>. ——————————— <*> Cм.: Bremer K. Nationale Strafverfolgung internationaler Verbrechen gegen das Humanitаre Vоlkerrecht. Frankfurt am Main/Berlin/Bern/Bruxelles/ New York/Wien, 1999. S. 11. <**> См.: ICJ, Arrest Warrant-Case, Joint Separate Opinion of Judges Higgins, Kooijmans and Buergenthal. P. 14. Para. 54.
III. Национальное законодательство и судебная практика
Исследование законодательства различных государств показывает, что они вводят принцип универсальности в национальное законодательство, как правило, с помощью отсылочной нормы. В качестве типичного примера можно привести формулировку ч. 3 ст. 12 Уголовного кодекса Российской Федерации, в соответствии с которой привлечь к уголовной ответственности за нарушения международного гуманитарного права на основании универсального принципа можно только на основании соответствующего предписания международного договора, в котором участвует Российская Федерация. Закрепление подобной нормы в национальном законодательстве не позволяет применять универсальный принцип при осуществлении уголовного преследования нарушений международного гуманитарного права, совершенных в немеждународных вооруженных конфликтах. Следует отметить, что в свое время различными организациями предпринимались попытки составить рамочную модель для имплементации международного гуманитарного права, в которой был бы закреплен универсальный принцип уголовной юрисдикции в отношении преступлений, совершенных как в международных, так и в немеждународных вооруженных конфликтах <*>. Однако инициативы Международного конгресса по уголовному праву и Международного Комитета Красного Креста так и не нашли должной поддержки со стороны государств. ——————————— <*> International Law Association, Final Report on the Exercise of Universal Jurisdiction in Respect of Gross Human Rights Offences. P. 11.
Что касается Римского статута Международного уголовного суда <*>, то он «нейтрален» в отношении юрисдикции национальных судов в отношении закрепленных в нем составов преступлений: он не запрещает применять принцип универсальности, но и не уполномочивает государства на это. Анализ актов по имплементации статута показывает, что государства по-разному подошли к установлению принципов юрисдикции в отношении нарушений международного гуманитарного права. Так, из двадцати государств, которые приняли акты по имплементации Римского статута, универсальный принцип в отношении нарушений международного гуманитарного права, совершенных в немеждународных конфликтах, закрепили только Германия, Канада, Австралия, Нидерланды и ЮАР. ——————————— <*> Римский статут Международного уголовного суда // UN Doc. A/CONF. 183/9.
Сложившееся положение с законодательным закреплением возможности преследования нарушений, совершенных в немеждународных конфликтах, на основе универсального принципа связано в первую очередь с отсутствием специального предписания в международном праве, будь то обязывающая или разрешающая норма. Боязнь государств вводить универсальную юрисдикцию для таких нарушений обусловлена и опасением нарушить принцип nulla poena sine lege. Это позволяет говорить о необходимости принятия соответствующей нормы, что может быть сделано в форме отдельной конвенции или путем дополнения уже существующих международных договоров. В период после Второй мировой войны и до начала девяностых годов прошлого столетия не было ни одного случая применения принципа универсальности в отношении нарушений международного гуманитарного права <*>. Вместе с тем считается, что в течение этого периода имели место два случая использования принципа универсальности для преследования других международных преступлений. Имеются в виду дела Эйхмана и Демьянюка, рассмотренные в Израиле. Особенности возникновения этого государства привели к необходимости обосновать именно действием принципа универсальности привлечение к ответственности лиц, совершивших международные преступления во время Второй мировой войны за пределами территории Израиля и в отношении евреев, которые тогда еще не приобрели гражданство этой страны. Демьянюк привлекался к ответственности, а Эйхман был осужден за «преступления против еврейского народа» и «преступления против человечности». В данном случае Израилю было совсем не обязательно прибегать к принципу универсальности, так как можно было применить реальный принцип, однако Верховный Суд Израиля решил дело на основании универсального принципа. После этого прецедента в течение холодной войны подобных процессов больше не повторялось. В этот период любая попытка применить универсальную юрисдикцию была бы осуждена как политически мотивированная атака одной великой державы или ее союзников в отношении другой <**>. ——————————— <*> См.: Sandoz Y. Penal Aspects of International Humanitarian Law, in: Bassiouni Ch. M. International Criminal Law. 1986. Vol. 1. P. 230. <**> Kontorovich E. The Piracy Analogy: Modern Universal Jurisdiction’s Hollow Foundation // Harvard International Law Journal / Vol. 45. N 1. P. 198.
Настоящий «всплеск» судебной активности государств произошел после учреждения Советом Безопасности ООН уголовных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде <1>; и это даже несмотря на то, что компетенция обоих трибуналов базируется на принципе приоритета над национальными судами. С этого времени в разных государствах прошло около двадцати уголовных процессов, основанных на универсальном принципе. Среди них были и дела в отношении нарушений международного гуманитарного права. В 1994 г. Р. Сарич — боснийский серб, находившийся на территории Дании с целью получить убежище, за убийства и пытки пленных в боснийском лагере был приговорен к восьми годам заключения. При этом суд квалифицировал его действия как серьезные нарушения ст. 129 и 130 Третьей Женевской конвенции, ст. 146 и 147 Четвертой Женевской конвенции в совокупности со ст. 8 (5) Уголовного кодекса Дании <2>. Верховный Суд Баварии (ФРГ) признал боснийца Дьяжича виновным в четырнадцати эпизодах убийств, основываясь на п. 1 пар. 6 Уголовного кодекса ФРГ («убийство») и ст. 3, 146, 147 Четвертой Женевской конвенции 1949 г. <3>. Подобные дела были рассмотрены и немецкими судами: в делах Прокурор против Соколовича и Прокурор против Йоргича суд Дюссельдорфа признал обвиняемых виновными в совершении геноцида и военных преступлений, также основываясь на Уголовном кодексе ФРГ и положениях Женевских конвенций 1949 г. <4> Однако позже Верховный Суд Германии снял с Соколовича все обвинения. 11 ноября 1997 г. Верховный Суд Нидерландов за военные преступления, совершенные в отношении мусульман в Боснии и Герцеговине, осудил боснийского серба Д. Кнешевича <5>. В 1997 г. в Швейцарии проходил процесс по делу Г. Габрежа, который обвинялся в совершении серьезных нарушений международного гуманитарного права, совершенных в концентрационных лагерях Боснии и Герцеговины. Военный трибунал г. Лозанна оправдал обвиняемого в связи с недоказанностью присутствия Габрежа в лагерях <6>. Этот же военный трибунал приговорил к пожизненному заключению гражданина Руанды Ф. Ньонтезе, который был признан виновным в военных преступлениях, совершенных в Руанде в 1994 г. <7> Этот приговор был подтвержден Кассационным военным трибуналом Швейцарии. ——————————— <1> International Law Association. Op. cit. P. 8. <2> Merlung E. National Implementation: the Universal Jurisdiction. The Saric Case, in: The Punishment of War Crimes: International Legal Perspective. Report of a Conference organized by the Belgian Red Cross and the Belgian Ministry of Foreign Affairs, 9 October 1996. P. 12 — 13. <3> Bayerisches Oberstes Landesgericht, 23. Mai 1997 // Neue Juristische Wochenschrift. 1997. S. 392, 395. <4> См.: Сафаров Н. А. Имплементация Римского статута Международного уголовного суда: новый немецкий кодекс преступлений против международного права // Московский журнал международного права. 2004. N 2 (54). С. 143. <5> Reydams L. Op. cit. P. 172. <6> Ibid. P. 196. <7> Ibid. P. 196, 197.
Как видно из приведенных примеров, уголовное преследование нарушений международного права на основе принципа универсальности было апробировано судами нескольких государств. Кроме того, прослеживается несколько тенденций: во-первых, практически все процессы были возбуждены правоохранительными органами европейских государств; во-вторых, они проходили в отношении граждан так называемых failed states, как-то: бывшая Югославия и Руанда, и подкреплялись параллельно проходящими уголовными процессами в соответствующих международных трибуналах. Следует отметить, что такая ситуация обусловлена рядом юридических препятствий, к которым относятся, конечно, ненадлежащая или неполная имплементация составов преступлений в национальном законодательстве, действие иммунитетов по международному и по национальному праву, неэффективный международный надзор за имплементацией международного гуманитарного права. К этому перечню стоит добавить и препятствия другого порядка — организационные: отсутствие профессиональных кадров, сложность сбора доказательств, незнание международного права, недостаточную языковую подготовку юристов <*>. Все это затрудняет процесс привлечения виновных в совершении значительных нарушений международного гуманитарного права к уголовной ответственности на основании принципа универсальной юрисдикции. Вместе с тем, несмотря на развитие международной уголовной юстиции, основное бремя уголовного преследования международных преступлений, включая и военные преступления, по-прежнему остается на национальных судах, что не может не подчеркивать важность осуществления преследования на основании принципа универсальной юрисдикции. ——————————— <*> International Law Association. Op. cit. P. 10.
