Представления о суициде в молодежной среде

(Бовина И. Б., Банников Г. С., Вихристюк О. В., Дворянчиков Н. В., Коноплева И. Н.) («Юридическая психология», 2013, N 1)

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О СУИЦИДЕ В МОЛОДЕЖНОЙ СРЕДЕ <*>, <1>

И. Б. БОВИНА, Г. С. БАННИКОВ, О. В. ВИХРИСТЮК, Н. В. ДВОРЯНЧИКОВ, И. Н. КОНОПЛЕВА

——————————— <*> Bovina I. B., Bannikov G. S., Vikhristyuk Q. V., Dvoryanchikov N. V., Konopleva I. N. Perceptions on suicide among young people. <1> Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Наркомания и суицид в молодежной среде: междисциплинарное исследование» (N 12-06-00719а).

Бовина Инна Борисовна, доцент, профессор кафедры криминальной психологии факультета юридической психологии Московского городского психолого-педагогического университета, доктор психологических наук. Банников Геннадий Сергеевич, зав. лабораторией «Научно-методического обеспечения экстренной психологической помощи» Центра экстренной психологической помощи Московского городского психолого-педагогического университета, кандидат медицинских наук. Вихристюк Олеся Валентиновна, руководитель Центра экстренной психологической помощи Московского городского психолого-педагогического университета, кандидат психологических наук. Дворянчиков Николай Викторович, доцент, декан факультета юридической психологии Московского городского психолого-педагогического университета, кандидат психологических наук. Коноплева Инга Николаевна, доцент кафедры юридической психологии факультета юридической психологии Московского городского психолого-педагогического университета, кандидат психологических наук, доцент.

В центре внимания в настоящей работе анализ проблемы суицида в молодежной среде. В рамках динамического подхода теории социальных представлений предпринимается первый этап исследования представлений о суициде. Полученные результаты позволяют говорить о «карте» общих точек зрения по проблеме суицида.

Ключевые слова: суицид, теория социальных представлений, «карта» общих точек зрения, молодежь.

The present article concerns the analysis of the problem of suicide among young people. Within the framework of dynamic approach of the theory of social perceptions the authors make the first attempt of a study ofperceptions on suicide. The received results allow to discuss the «map» of common viewpoints on the problem of suicide.

Key words: suicide, theory of social perceptions, «map» of common viewpoints, youth.

Данные ВОЗ позволяют говорить о том, что суицид является одной из двадцати ключевых причин смертности во всем мире. Ежегодно по этой причине человечество теряет один миллион человек, другими словами: каждые сорок секунд на планете совершается один суицид [18]. Хотя и есть основания говорить о преобладании этой причины смертности в определенных половозрастных группах, тем не менее на протяжении последних сорока пяти лет специалистами ВОЗ был зафиксирован повсеместный рост смертности от суицидов, причем в различных возрастных группах [18]. В реальности ситуация еще более критическая, ибо только в США, по замечанию М. Сильвермана [15], реальные показатели уровня суицида в два раза выше по сравнению с официальными цифрами. Это объясняется затруднениями, которые возникают у специалистов в связи с констатацией смерти в случае суицида. Россия занимает достаточно высокое (шестое) место по числу суицидов, показатели, соответствующие подростковой среде, еще выше (второе место) [4]. Сказанное выше свидетельствует о серьезности и глобальности этой проблемы общественного здоровья, а также указывает на необходимость разработки мер, которые позволили бы каким-то образом изменить сложившуюся тенденцию. На основе анализа различных профилактических и превентивных программ в области здоровья можно утверждать, что разработка этих программ является достаточно сложной задачей, особенно когда в фокусе внимания — взрослые люди [10]. Среди прочих причин: отсроченность последствий проблемного поведения, а также использование человеком целой палитры средств для снижения вреда того или иного поведения. Укажем некоторые из них: атрибутивные процессы, феномен нереалистического оптимизма, «вера в справедливый мир», стратегии социального сравнения, конструирование соответствующих социальных представлений в отношении угрозы и пр. [1]. Люди хорошо владеют подобными средствами, ибо это защищает их от опасностей и не требует изменения поведения. В случае превентивных программ в области суицида имеется еще и дополнительная специфика. Дело в том, что совершение суицида связано с целым рядом взаимодействующих факторов — от социокультурных до психосоциальных и биологических <2>. В частности, исследователями указываются следующие: процессы, связанные с метаболизмом серотонина, особенности автобиографической памяти (запоминание специфических событий), негативные жизненные события, безнадежность, депрессивность, аффективные расстройства, дефицит навыков, необходимых для решения межличностных проблем, суицидальные попытки и саморазрушающее поведение в целом, развод родителей, насилие над детьми, семейное насилие, буллинг, безработица, экономический кризис и пр. [6, 7, 16]. И это всего лишь несколько причин, список не является полным и исчерпывающим. Судя по литературным источникам, имеющимся на настоящий момент, важнее говорить о том, какова иерархия этих факторов, как они взаимодействуют друг с другом, в какую модель, объясняющую совершение суицида, укладываются. ——————————— <2> Успехи в области нейробиологических исследований дают основания для того, чтобы говорить о возможностях выявления биологической основы суицидального поведения. Но такого рода открытия оборачиваются для нас новой проблемой: можем ли мы делать прогнозы, что человек, имеющий эту биологическую составляющую, не имеет шансов на то, чтобы не совершить суицид? С этой «биологизаторской» позицией едва ли могут согласиться представители социогуманитарных дисциплин. Очевидно, что попытка изучить «мозг суицидента» удобна в том случае, если речь идет о медикаментозном вмешательстве как способе предотвращения суицида. Однако необходимо учитывать, что требуется уточнение — медикаментозная стратегия оправдывает себя в возрастной группе после 64 лет, однако повышает риск суицида в группе до 25 лет. Кроме того, сама эта биологическая предрасположенность преломляется через социокультурный контекст, факт, который игнорируется когнитивными нейронауками [22].

Более того, превентивные программы, разрабатываемые в области здоровья, основываются на той или иной модели, которая позволила бы прогнозировать изменения поведения. Ситуация с разработкой программ, направленных на предотвращение суицида, усложняется еще одним обстоятельством. Несмотря на значительное количество эмпирических работ, исследователи по-прежнему озадачены вопросом о том, как соотносятся мысли о суициде, интенция к его совершению и собственно его совершение. По оценкам Шведского национального совета по предотвращению суицида, соотношение между суицидом, попытками суицида и мыслями о суициде примерно таково: 1:10:100 [14]. Несомненно, что интенция является важным конструктом для предсказания суицида, а имеющиеся попытки суицида только делают этот конструкт более сильным, а значит, точнее предсказывают поведение. Не принимая во внимание тот факт, что эта пропорция изменяется в различных возрастных группах, хотя возраст является очень важным «маркером» суицидального риска [3], заметим, что в идентичности соотношения интенции к действию и мыслей о суициде к интенции можно усмотреть некоторую парадоксальность. Все дело в том, что мысли о суициде и интенция к действию являются конструктами одного и того же — когнитивного, внутреннего уровня, в то время как само поведение и интенция к его выполнению — конструкты различных уровней, когнитивного и поведенческого, а этот переход — от внутреннего к внешнему — достаточно драматичен в психологии. М. Сильверман [15] призывает представителей различных дисциплин, в фокус внимания которых попадает проблема суицида, к выработке консенсуса в отношении ключевых понятий, ибо это позволит быть эффективными при разработке превентивных мер. Оставляя в стороне обсуждение реализуемости данного предложения, сделаем одно важное для нашего исследования замечание — научное знание, имеющееся на настоящий момент по проблеме суицида, характеризуется наличием разнообразных моделей и подходов, направленных на изучение этого поступка. В фокусе внимания нашего исследования оказывается анализ того, какое объяснение получает суицид на уровне не научного, а обыденного мышления (причины, образ человека, совершающего суицид, профилактика этого поведения). Для реализации этой цели среди ряда подходов (будь то подход теории атрибуции (Ф. Хайдер, Г. Келли и др.), подход обыденных представлений, разрабатываемый в рамках социального познания (А. Круглянски и др.), подход теории социальных представлений (С. Московиси и др.), предпочтение было отдано теории социальных представлений. В фокусе внимания этой теории находятся обыденные представления, на которые люди опираются, коммуницируя друг с другом, принимая решение о выполнении (невыполнении) того или иного действия, вступая в социальные отношения. Из различных подходов, разрабатываемых в рамках теории социальных представлений, для ответа на наши вопросы предпочтение отдается в пользу динамического подхода, разрабатываемого В. Дуазом с коллегами (так называемая Женевская школа) [1, 2, 5]. В рамках этого подхода социальные представления можно определить как обыденное знание об общих предметах обсуждения, будь то психоанализ, здоровье, СПИД, Интернет, преступление и пр., которые оказываются в фокусе повседневной коммуникации [13]. Заметим, что суицид как раз и принадлежит к ряду аффективно окрашенных категорий, которые попадают в фокус внимания индивидов в повседневной жизни и порождают многочисленные коммуникации. В этих дискуссиях и обсуждениях люди совместно конструируют объяснения пугающим явлениям повседневной жизни, таким образом защищаясь, пусть и на символическом, а не реальном уровне, от угрозы. При этом в дискурсе о суициде люди могут вырабатывать различные модели объяснения, апеллируя к психиатрическим, психологическим, социальным, политическим, юридическим и религиозным контекстам. В. Дуаз с коллегами отмечает, что социальные представления можно рассматривать как «организующие принципы символических отношений между индивидом и группой» [11]. Организующие принципы стоят над различиями в позициях, занимаемых индивидами. Систематические различия в позициях между индивидами объясняются тем, что эти позиции связываются с различными коллективными символическими реальностями, социально-психологическим опытом, разделенным в различной степени индивидами. Методологическая стратегия изучения социальных представлений в рамках этого подхода включает три этапа: 1) изучение организации поля представления; 2) выявление организующих принципов, которые надстраиваются над различиями между индивидами; 3) анализ якорения в соответствующих символических системах значений [17]. Цель первого этапа заключается в выявлении «карты» общих точек зрения, в реконструкции общей лексики, используемой для обсуждения исследуемого вопроса. В результате этого этапа выявляются элементы, которые в наибольшей степени разделены, а также те, которые в меньшей степени разделяются респондентами. Как отмечает А. Клеманс [8, 9], на первом этапе ничего не говорится о тех людях, которые являются носителями информации, ибо в фокусе внимания находится только сама информации, ее содержание и соотношение частей между собой. Цель второго этапа заключается в изучении социального позиционирования. Позиция, которую занимает индивид, связана и управляется более общими принципами мышления. Степень структурированности этих принципов определяется тем, насколько он вовлечен в дискуссию с другими. А. Клеманс подчеркивает, что в поле, выявленном на первом этапе, люди занимают различные позиции. Они не могут все знать и понимать в отношении того или иного обсуждаемого объекта; соответственно, одни уделяют внимание одним аспектам, другие — другим [8, 9]. В результате второго этапа представляется возможным строить предположения относительно того, какие переменные обусловливают разницу в позициях. Наконец, цель третьего этапа состоит в том, чтобы изучить структуру и происхождения этих позиций. Принятие одних позиций сопровождается отвержением других; таким образом, посредством систематического анализа связей между позициями индивидов открывается возможность выявить представления в отношении интересующего объекта (т. е. изучить организующие принципы). В настоящей работе мы излагаем только первый этап исследования, соответственно, нашей целью было выявление «карты» общих точек зрения, которую используют респонденты в обсуждении проблемы суицида, другими словами, составление словаря значений, который используется респондентами при трансформации абстрактного в конкретное. Объектом исследования выступали различные группы молодежи. Выборку составили представители ряда групп молодежи (студенческой и работающей, со средним специальным, незаконченным высшим или высшим образованием) в возрасте от 17 до 35 лет (М = 23,65 лет, SD = 4,67 года), 68 женщин и 33 мужчины. Предметом исследования были представления о суициде. Мы не выдвигали гипотезы, хотя исходили из общего предположения о том, что «карта» общих точек зрения о суициде будет объединять психологический, медицинский, социальный, юридический и религиозный контексты. Основным методом был опрос в варианте анкеты. В соответствии с избранным подходом исследования ключевыми методиками, которые мы использовали в исследовании, были: методика свободных ассоциаций, а также методика «незаконченных предложений». Обратим особенное внимание на тот факт, что в русском языке используются два понятия — «суицид» и «самоубийство», первое понятие является заимствованным (восходит к латинскому) и скорее принадлежит медицинской и юридической терминологии, второе понятие принадлежит собственно русскому языку. В обоих случаях определение, которое можно почерпнуть в Толковом словаре, соответствует «намеренному лишению себя жизни». Нас же интересует то, как на уровне обыденного сознания используются эти понятия и имеют ли они идентичное толкование. Обращение к четырем поисковым системам дало нам следующие результаты: в системе «Yandex. ru» — 8 млн. упоминаний соответствует понятию «суицид», 17 млн. — понятию «самоубийство», в системе «Rambler. ru» — соответственно 11 и 19,63 млн., в системе «Google. ru» — 3,11 и 7,32 млн. соответственно, наконец, в системе «Mail. ru» — соответственно 4 и 8 млн. Таким образом, более используемым является понятие «самоубийство». Таким образом, в нашем исследовании мы использовали два вида анкет — с ключевыми понятиями «суицид» и «самоубийство», при этом вопросы были идентичными. 54 респондента ответили на вопросы в случае понятия «суицид» (группа 1), 47 респондентов ответили на вопросы в случае понятия «самоубийство» (группа 2).

Описание и анализ результатов

В группе 1 была высказана 241 ассоциация с понятием «суицид», самыми частотными были следующие <3>: безысходность — 18, смерть — 13 упоминаний, глупость и слабость — по 10 упоминаний, отчаяние, подросток — по 7 упоминаний, страх — 5 упоминаний. ——————————— <3> Здесь обсуждаются только те понятия, которые указываются не менее чем 10% респондентов.

В группе 2 было высказано 222 ассоциации с понятием «самоубийство», причем наиболее частотными здесь были такие ответы, как: отчаяние и слабость — 11 упоминаний, страх — 8 упоминаний, боль и смерть — по 7 упоминаний, горе и одиночество — по 6 упоминаний, безысходность, глупость, депрессия, ужас — по 5 упоминаний. С одной стороны, несложно заметить, что большая часть понятий совпадает (смерть, безысходность, глупость, слабость, отчаяние, страх), с другой стороны, среди несовпадающих в группе 1 — подросток, в группе 2 — боль, горе, одиночество, депрессия, ужас. Для более определенного ответа требуется сравнить результаты частотно-смыслового анализа. На основе результатов частотно-смыслового анализа по каждой группе все высказанные ассоциации были сгруппированы следующим образом: кризисные состояния — 37 упоминаний в группе 1 и 20 — в группе 2; причины суицида — 36 упоминаний в группе 1 и 44 — в группе 2; характеристики субъекта — по 33 упоминания в каждой группе, осуждение суицида — 25 и 5 упоминаний соответственно; эмоциональные реакции — 17 и 31 упоминание соответственно; способы совершения суицида — 13 и 17 упоминаний соответственно; групповая принадлежность человека, совершающего суицид, — 12 и 4 упоминания соответственно; психическое здоровье индивида — по 10 упоминаний в каждой группе; реакция ближайшего окружения на суицид — 6 и 3 упоминания. Среди способов совершения суицида чаще всего речь идет о прыжках с крыши или из окна. Сравнение частот категорий с помощью фи-критерия позволяет говорить, что разница существует только в трех случаях — осуждение суицида, кризисные состояния, эмоциональные реакции и групповая принадлежность (фи-критерий = 3,87, p < 0,05), (фи-критерий = 2,13, p < 0,05), (фи-критерий = -2,46, p < 0,05), (фи-критерий = 1,93, p < 0,05). Другими словами, поведение индивида подвергается большему осуждению со стороны респондентов в группе 1, чем в группе 2. Кроме того, объект представления в большей степени ассоциируется с кризисными состояниями тогда, когда он представлен с помощью понятия «суицид», чем с помощью понятия «самоубийство», и, наоборот, в случае заданности объекта представления с помощью понятия «самоубийство» у респондентов возникает больший ряд эмоциональных реакций, чем в случае понятия «суицид». Наконец, в случае заданности объекта с помощью понятия «суицид» у респондентов возникает ассоциация с определенной социальной категорией — подростки, чего не происходит в случае понятия «самоубийство». За исключением этих случаев трактовка понятий «суицид» и «самоубийство» не различается, что позволяет говорить о том, что в целом трактовки понятий близки. Другой любопытный факт, полученный нами, касается образа человека, совершающего суицид. В группе 1 индивиду чаще всего приписывались следующие характеристики (из 136 упоминаний): замкнутость — 16 упоминаний, слабохарактерность — 12 упоминаний, импульсивность — 12 упоминаний, демонстративность, неуверенность в себе — по 6 упоминаний, решительность и эмоциональная неустойчивость — по 5 упоминаний. Менее выраженными оказались следующие характеристики — депрессивность, склонность к одиночеству, перфекционизм — по 4 упоминания; агрессия, безответственность, наличие низкой или заниженной самооценки и психическая неуравновешенность — по 3. В группе 2 картина была следующей: замкнутость — 11 упоминаний, слабохарактерность — 10 упоминаний, депрессивность — 9 упоминаний, восприимчивость — 8 упоминаний, импульсивность — 7 упоминаний. Менее согласованными были такие следующие характеристики: наличие низкой или заниженной самооценки, инфантилизм, эгоизм — по 4 упоминания, безразличие, нервозность, неуверенность в себе и психическая неустойчивость — по 3 упоминания. Опять же среди частотных характеристик много совпадений, сравнение с помощью фи-критерия не дало значимых различий. Полученные результаты позволяют предполагать, что у респондентов есть несколько образов индивидов, совершающих суицид. Полученные результаты говорят в пользу того, что респонденты используют преимущественно медицинский и психологический контексты для трактовки суицида, остальные контексты не используются. Итак, наша основная цель — получение «карты» общих точек зрения достигнута, что позволит нам на втором этапе исследования выяснить, каковы позиции индивидов, имеющих и не имеющих опыта совершения суицида.

Список литературы

1. Бовина И. Б. Социальные представления о здоровье и болезни: структура, динамика, механизмы: Дис. на соиск. степ. д-ра психол. наук. М., 2009. 2. Емельянова Т. П. Конструирование социальных представлений в условиях трансформации российского общества. М., 2006. 3. Насилие, направленное против собственной жизни и здоровья // Насилие и его влияние на здоровье. Доклад о ситуации в мире / Под ред. Э. Г. Круга, Л. Л. Дальберг, Дж. А. Мерси и др. М.: Весь мир, 2003. С. 189 — 220. 4. Холмогорова А. Б., Воликова С. В. Основные итоги исследований факторов суицидального риска у подростков на основе психосоциальной многофакторной модели расстройств аффективного спектра // Медицинская психология в России. 2012. N 2(13). URL: http://www. medpsy. ru/mprj/archiv_global/2012_2_13/nomer/nomer11.php. 5. Apostolidis T. sociales et triangulation: enjeux // des sociales / J-C. Abric. Ramonville Saint-Agne, 2003. P. 13 — 35. 6. Bae S., Ye R., Chen S., Rivers P. A., Singh K. P. Risky behaviors and factors associated with suicide attempt in adolescents // Archives of suicide research. 2005. Vol. 9. N 2. P. 193 — 202. 7. Bursztein C., Apter A. Adolescent suicide // Current opinion in psychology. 2008. Vol. 22. N 1. P. 1 — 6. 8. A. L’analyse des principes organisateurs des sociales // Les des sciences humaines / Sous la dir. S. Moscovici, F. Buschini. P., 2003. P. 393 — 410. 9. A. Sens et analyse des dans les sociales // Methodes d’etude des sociales / J-C. Abric. Ramonville Saint-Agne, 2003. P. 165 — 178. 10. Doise W., A., Lorenzi-Cioldi F. sociales et analyses de . Grenoble, 1992. 11. Durif-Bruckert C. Le transfert des savoirs de vers le grand public: et enjeux psychosociaux // Les savoirs du quotidien /Sous la dir. V. Haas, Rennes: Presses Universitaires de Rennes, 2006. P. 137 — 156. 12. Lorenzi-Cioldi F., A. Group process and the construction of social representations // Blackwell handbook of socail psychology: group processes / Eds. M. A. Hogg, R. S. Tindale. Malden, 2003. P. 311 — 333. 13. Там же. 14. McAuliffe C. M. Suicidal ideation as an articulation of intent: a focus for suicide prevention // Archives of suicide research. 2002. Vol. 6. N 4. P. 325 — 338. 15. O’Sullivan M., Fitzgerald M. Suicidal ideation and acts of selfharm among Dublin school children // Journal of adolescence. 1998. Vol. 21. P. 427 — 433. 16. Rossow I., Moan I. S. Parental intoxication and adolescent suicidal behavior // Archives of suicide research. 2012. Vol. 16. N 1. P. 73 — 84. 17. Spini D., Doise W. Organising principles of involvement in human rights and their social anchoring in value priorities // European journal of social psychology. 1998. Vol. 28. P. 603 — 622. 18. WHO: Mental health: suicide prevention (SUPRE), 2012. URL: http://www. who. int/mental_health/prevention/suicide/suicideprevent/en/index. html.

——————————————————————