Материал подготовлен с использованием правовых актов
по состоянию на 14 ноября 2012 года
А. В. КИСЕЛЕВ
Киселев А. В., ведущий специалист Отдела урегулирования убытков филиала ОСАО «Ингосстрах».
Семья как единица общества призвана быть основой нормального развития личности человека. Для осуществления своей функции она должна находиться под правовой защитой на всех уровнях: от национального до международного.
Так, в соответствии с п. 1 ст. 38 Конституции РФ материнство и детство, семья находятся под защитой государства.
А п. 1 ст. 23 Конституции России охраняет неприкосновенность тайны семейной жизни. Ограничение этого права в соответствии со ст. 55 Конституции допустимо только федеральным законом и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Статья 16 Европейской Социальной Хартии признает право на создание необходимых условий для всестороннего развития семьи, являющейся основной единицей общества и требует от государств-участников развития экономической, правовой и социальной защиты семейной жизни посредством социальных и семейных льгот, создания особенностей налогообложения, обеспечения семей жильем, льгот недавно вступившим в брак и иных пригодных инструментов защиты.
Статья 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод требует уважения личной и семейной жизни, охраняет конфиденциальность межличностных отношений, право на неприкосновенность со стороны третьих лиц; ограничение осуществления этого права возможно только в соответствии с законом и в предусмотренных в п. 2 ст. 8 Конвенции целях.
Также семья получила защиту на уровне документов ООН.
Собственно семейные отношения между супругами и их детьми в России регулируются Семейным кодексом Российской Федерации и законами ее субъектов, являясь сферой совместного ведения.
Получила ли семья в России всестороннюю правовую защиту?
I. Ограничения по субъектам
В соответствии со ст. 13 СК РФ установлен возрастной ценз — 18 лет — как общее правило, из которого есть исключения, связанные с беременностью, этническими традициями народов России. В соответствии со ст. 14 Кодекса обстоятельства, препятствующие вступлению в брак: близкое родство, наличие общих родственников, наличие уже зарегистрированного брака, психическое заболевание, исключающее вменяемость. Пункт 3 статьи 15 относит сокрытие венерических заболеваний к основаниям недействительности брака. Но достаточно ли этих критериев?
На наш взгляд, следует быть честным и законодателю и адресату норм и правоприменителю, что этой ценностью может обладать далеко не каждый гражданин, даже достигший брачного возраста, как некого формального показателя социальной зрелости. Практически каждый считает себя способным создать семью, являющуюся не столько продуктом биологического происхождения, сколько социально-экономическим единством. Бывают и ошибки в самооценке, цена которых — расторжение брака с правовой стороны, психологическая травма ее членов — с другой, уводящая их развитие порой по непредсказуемому руслу. Другой причиной распада семьи часто бывает обусловливание вступления в интимную близость заключением брака, что не только аморально, но и просто создает правовую основу для признания брака фиктивным (и, значит, недействительным) в силу ст. 27 Семейного кодекса. Поэтому одним из направлений защиты семьи является недопущение к брачному союзу непригодных или не готовых для этого субъектов права, а также создание условий для нежелающих вступать в брак лишь с целью удовлетворения биологических инстинктов. Но как при этом не войти в противоречие с правом на создание семьи, гарантированным и Конституцией и ст. 14 Европейской Конвенции о защите прав человека?!
На наш взгляд, в действующем законодательстве может быть найден достойный ответ. Это — создание альтернативного вида брака, отличающегося от традиционного, пожалуй, только целью рождения и воспитания детей.
В современности стал популярным гражданский брак, не признаваемый семейным законодательством как незарегистрированный в органах ЗАГСа и не порождающий прав и обязанностей его участников, предусмотренных в Семейном кодексе. С точки зрения гражданского права такой «брак» — устная сделка, предмет которой — любые не запрещенные законом действия, связанные с удовлетворением бытовых потребностей. В отличие от ст. 27 СК РФ статья 178 ГК РФ не связывает недействительность сделки с заблуждением относительно мотивов. Даже если в заблуждение одна сторона была введена другой стороной.
Если стороны сделки решат закрепить обязательства документально, как это делается в европейских государствах, то остается лишь определить форму исполнения своих обязательств как можно конкретнее, чтобы возможно было требовать этого, в том числе в принудительном порядке. В процессе разбирательства в суде доказательствами возникновения обязательств являются, например, свидетельства совместного проживания, совместного ведения домашнего хозяйства, несения расходов за другого. Если участник таких отношений будет твердо уверен, что закон стоит на его стороне, возможно, он не станет настаивать на заключении традиционного брака. Основным отличием семейных отношений от гражданского брака стало бы рождение и воспитание детей. А учитывая свободу договора, можно предположить, что стороны гражданского брака могут договариваться о чем угодно, лишь бы это не было противно общественной нравственности и правопорядку. Расторжение гражданского брака как сделки в силу норм Гражданского кодекса не требует каких-либо формальностей и происходит по инициативе одной или одновременно обеих сторон при существенном нарушении условий, как и в случае с обычным коммерческим договором в соответствии со ст. ст. 450, 451 ГК РФ. Иное дело с расторжением в судебном порядке, ибо сделка имеет черты фидуциарной. Но, как правило, подобного рода споры на публику стороны не выносят.
В итоге за сторонами остается волеизъявление.
Брак по расчету: писаные права и обязанности
Широко распространившееся правило, что союз мужчины и женщины должен сопровождаться несением мужчиной расходов за женщину и на нее (т. е. по смыслу ст. 504 ГК РФ — дарением), принято толковать как мораль общества, нарушение которой способно вызвать даже разрыв отношений. При этом инициатором несения расходов, по мнению многих, должен быть опять мужчина. Конечно, исполнение семейных обязанностей требует определенного достатка будущего супруга: брачный союз должен быть экономически состоятельным. Поэтому не удивительно, что многие обращают внимание на доходы возможного супруга. Но не первый ли это шаг к прекращению союза?! Здесь главное — мера.
Если гражданский брак — договор, то в силу положений п. 3 ст. 423 ГК РФ он предполагается возмездным, т. е. по которому сторона должна получить плату или иное встречное предоставление за исполнение своих обязанностей. Зачем еще заключать договор, если не для того, чтоб получить что-либо взамен переданному, предоставленному?! Тем более что гражданское законодательство не содержит иных императивных норм относительно целей сделки, кроме недопущения мнимых и притворных сделок, а также противоречия целей нормам морали и нравственности. Каждая сторона сама решает, какие цели она преследует, заключая такой договор. Например, если мужчина и женщина стремятся решить бытовые вопросы, целью их договора становится совместное ведение домашнего хозяйства. Тогда им остается договориться о форме вклада каждого в домоводство.
Корыстный мотив заключения гражданского брака, таким образом, не может быть рассмотрен как противоречие нормам морали и нравственности, т. е. никто не сможет применить последствий, предусмотренных ст. 169 ГК РФ. Однако поведение стороны, направленное на одностороннее извлечение выгоды из сделки, явно противоречит нормам морали и нравственности и может быть основанием признания ее недействительной и применения предусмотренных законом последствий. За эгоизм виновная сторона, соответственно, при наличии допустимых и относимых доказательств получает санкцию.
Заключение брака по СК РФ и гражданского брака, как мы видим, может влечь разные обязанности, хотя ничто не запрещает вносить в гражданский брак элементы традиционного. Кроме того, отсутствие каких-либо положений об отчуждении имущества в гражданском договоре не исключает дарения по внутренним убеждениям. Главное, что не обязывает к нему.
Неимущественные соглашения
Действующий Семейный кодекс, следуя европейской традиции, признает право супругов определить порядок пользования общим имуществом и распределение его в случае развода. С этой целью был создан институт брачного контракта. Рецепция была неполной, так как большинство европейских стран предусмотрели возможность включения в договор условий неимущественного характера и любых других условий, не вступающих в противоречие с законом. Российский законодатель этого не сделал. Между тем идея сделать неимущественные права и блага предметом соглашения не чужда нам. Например, работник согласно ст. 56 ТК РФ по договору не только выполняет трудовую функцию, результатом которой является создание обороноспособного продукта, но и подчиняется локальным актам работодателя. Что есть подчинение, если не неимущественное право работодателя требовать выполнения приказов и распоряжений?! Основное отличие договора неимущественного характера от договора имущественного характера лежит — в регулировании пользования и распоряжения нематериальных благ, которые стороны договора могут предоставить друг другу, а также возникновении обязательств частного характера, не имеющих экономической ценности. Именно этот нюанс и призван сделать договор основным регулятором отношений между сторонами.
Семейный кодекс не предусматривает разделения обязанностей в неимущественной сфере: например, супруги в равной степени обязаны и заботиться о детях. В равной степени несут обязательства из причинения вреда. Он имеет иной предмет и другую функцию! Брачный договор в основном действует на случай развода, а не служит созданию и существованию союза. Гражданское право имеет своим предметом в том числе и определение судьбы неимущественных благ и прав, что расширяет его возможности по сравнению с семейным союзом. Поэтому и гражданский договор является более гибким инструментом регулирования отношений. Поскольку гражданский договор имеет возможность регулировать отношения сторон по поводу неимущественных благ, и лишь публичный порядок (равенство прав и обязанностей сторон) может ограничить его свободу, по его условиям во избежание дискриминации возможно включить положения, взаимоограничивающие в какой-либо деятельности или взаимообязывающие к ней, чтобы исключить нежелательные для обоих ситуации или, наоборот, получить удовлетворение личных неимущественных потребностей. Например, можно обязаться научиться вождению автомобиля и обязаться выучить иностранный язык; или ограничение использования сети Интернет получить взамен ограничения одиночного посещения баров, клубов и т. п. Невыполнение обязанностей влечет расторжение договора.
Но прецеденты заключения таких договоров нам не известны, так как культура их составления (часто включаются положения об отказе от прав), заключения (продавливание обязанностей) и исполнения (переменчивость воли), а также практика признания судами обязательств из них (судебная практика сведена к нулю) вообще в России пока не сложилась. К этому добавляется и парадоксальная объективная невозможность обязать по договору сторону удовлетворить биологические потребности. Более того, предоставление права возлагать на сторону договора обязательства неэкономического характера, но исполнение которых имеет значимость для обеих сторон либо только для одной, кажется сомнительным именно из-за непроработанности соответствующей главы Гражданского кодекса, его деликтно-экономической направленности. Все это и осложняет создание альтернативы.
Вмешательство третьих лиц
Нередко созданный брак распадается из-за постороннего вторжения во внутренние дела супругов. Напомним в этой связи, что согласно прецедентной практике Европейского суда по правам человека п. 1 статьи 8 Конвенции предусматривает не только негативную обязанность государства воздержаться от вторжения в семейную жизнь индивида, но и позитивную — создать надежный механизм защиты в частных отношениях индивида с другими. К такому выводу пришел Суд, рассматривая жалобу «Х. и У. против Нидерландов» (§ 32 Постановления). Эта же статья требует создания эффективной защиты от домашнего насилия, описанного в Постановлениях по делам «А. против Хорватии», «Опуз против Турции», «E. S. и другие против Словакии». Таким образом, государство обязано создать механизм защиты семьи от попыток третьих лиц разрушить создавшиеся отношения.
Никого так не выбирают как супруга. Личный характер брака как соглашения заставляет присматриваться к его или ее личности. Каждая деталь становится важной, особенно — репутация.
Обратимся опять к практике Европейского суда. Суд неоднократно отмечал, что объектом защиты ст. 8 является свободное развитие личности, развитие контактов с внешним миром без не оправданного законом и ситуацией вмешательства. Такое развитие не будет возможным или сильно затруднится, если репутация, доброе имя человека будут поставлены под сомнение. Именно репутация человека создает необходимый градус симпатии, запускающий отношения, тем более личные. В практике Суда имеются постановления по жалобам, касающиеся признания репутации объектом защиты статьи 8 Конвенции. Например, ложное сообщение о совершении преступления наверняка способно разрушить отношения, так же как разглашение супружеской измены. Логично предположить, что государство обязано организовать средства защиты репутации супругов друг перед другом, а также репутации самой семьи как ее субъекта. Несомненно, что нанесение вреда доброму имени одного из супругов может сильно повлиять на их семейную жизнь.
Ни уголовное, ни административное законодательства сегодня не содержат запретов на посягательство на семью, что нельзя назвать правильным. Статья 137 УК РФ лишь охраняет тайну семейной жизни, то есть только информацию. Семья является полноправным субъектом защиты своих неимущественных прав, закрепленных в ст. 151 ГК РФ, но распад семьи может быть спровоцирован и другими действиями, не связанными с подрывом репутации ее членов. Это могут быть и факты насильственного «отчуждения привязанности», известные в некоторых штатах США, но, увы, отрицаемые как феномен в большинстве стран Европы и в России. В отсутствие статей о запрете подобного рода актов супруги лишены возможности в суде отстаивать свои права.
На основании этого можно сделать вывод, что текущее состояние гражданского законодательства и правоприменительной практики не позволяет в полной мере защитить семью как особо ценный объект и одновременно субъект права.
Создание правовой альтернативы для непригодных или нежелающих вступать в брак, ликвидация эгоизма из отношений, выращивание культуры договора и защита от внешних деструктивных сил — небольшая часть приемлемых мер, направленных на защиту семьи, не доведенных до необходимого уровня.
