О виндикации имущества, отчужденного директором компании помимо ее воли, или в каких случаях действия директора не являются выражением воли компании (британский опыт для российской практики)

(Назыков А. Л.) («Закон», 2013, N 1)

О ВИНДИКАЦИИ ИМУЩЕСТВА, ОТЧУЖДЕННОГО ДИРЕКТОРОМ КОМПАНИИ ПОМИМО ЕЕ ВОЛИ, ИЛИ В КАКИХ СЛУЧАЯХ ДЕЙСТВИЯ ДИРЕКТОРА НЕ ЯВЛЯЮТСЯ ВЫРАЖЕНИЕМ ВОЛИ КОМПАНИИ (БРИТАНСКИЙ ОПЫТ ДЛЯ РОССИЙСКОЙ ПРАКТИКИ)

А. Л. НАЗЫКОВ

Назыков Артем Леонидович, помощник судьи Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда, кандидат юридических наук.

В статье анализируются отдельные прецеденты британской судебной практики, рассматривающей директоров как трасти собственности компании. Английские суды разработали принципы, регулирующие последствия нарушения директорами их фидуциарных обязанностей, в основе которых — правило о недопустимости извлечения директорами личной выгоды из занимаемой ими должности, несовместимой с интересами компании.

Ключевые слова: директор, трасти, бенефициар, правила вменения, конструктивный траст, превышение полномочий, порок воли, оспоримые сделки.

При отчуждении имущества юридическим лицом действия его директора, внешне выражающие волю юридического лица как направленную на переход права собственности к контрагенту, не исключают постановки вопроса о выбытии вещи из владения юридического лица помимо воли последнего. В российской арбитражной практике к таким случаям можно отнести отчуждение активов общества в условиях корпоративного конфликта, в том числе выражающегося в форме утраты одним из участников корпоративного контроля над обществом; признание недействительным решения общего собрания участников общества об избрании единоличного исполнительного органа; отчуждение активов организации по крупным сделкам (с заинтересованностью), признанным впоследствии недействительными в связи с непроведением общего собрания об их одобрении. В упомянутых ситуациях действия единоличного исполнительного органа формально выражают волю юридического лица на отчуждение вещи, однако совершение соответствующей сделки директором общества еще не исключает вывода о выбытии имущества из владения общества помимо его воли. В российской арбитражной практике длительное время преобладал подход, в соответствии с которым недействительность решения общего собрания участников общества о совершении крупной сделки, в том числе в связи с отсутствием необходимого для его принятия кворума, не свидетельствует о выбытии имущества из владения общества помимо его воли. В Постановлении Президиума ВАС РФ от 18.12.2007 N 10665/07 по делу N А40-57495/06, ставшем основным прецедентом для подобных споров, ООО «Торговая фирма «ФЛОРА 21 век» истребовало в порядке ст. 302 ГК РФ из незаконного владения ООО «Альком-Строй» ряд нежилых помещений в Москве. В августе 2003 г. указанные помещения были проданы истцом обществу «Солаз» на основании решения общего собрания участников от 18.08.2003. В 2005 г. решением Арбитражного суда г. Москвы указанное решение общего собрания участников ООО «Торговая фирма «ФЛОРА 21 век» и договор продажи нежилых помещений между истцом и ООО «Солаз» были признаны недействительными в связи с отсутствием кворума, необходимого для принятия решения о совершении крупной сделки. При рассмотрении данного дела Президиум ВАС РФ сформулировал следующий подход, получивший широкое распространение в арбитражной практике: «Признание недействительным решения общего собрания участников общества об одобрении сделки, равно как признание недействительной сделки, во исполнение которой имущество передано приобретателю, само по себе не может свидетельствовать о выбытии имущества из владения общества помимо его воли. Выбытие имущества из владения юридического лица является следствием не одного только юридического акта (решения собрания, договора и т. п.), но и конкретных фактических действий того или иного лица. Судами не дана оценка обстоятельствам фактического выбытия имущества из владения первоначального собственника. При рассмотрении вопроса о выбытии имущества помимо воли фирмы суды не учли наличия в обществе корпоративного конфликта. Между тем установление порока воли на выбытие имущества возможно лишь при определении надлежаще управомоченного лица, которое согласно учредительным документам и действующему законодательству вправе от имени юридического лица совершать действия, направленные на выбытие имущества из его владения». Проблема истребования имущества, отчужденного обществом по сделкам с пороками корпоративного волеобразования, явилась предметом неоднократного рассмотрения Президиума ВАС РФ <1>, однако, как нам представляется, еще рано говорить о формировании определенной судебной доктрины, позволяющей ответить на основной вопрос: в каких случаях действия директора общества, направленные на отчуждение его имущества, можно рассматривать как совершенные помимо воли этого общества, и достаточно ли для вывода о выбытии имущества из владения общества по его воле одних только фактических действий директора? ——————————— <1> См., к примеру: Постановления Президиума ВАС РФ от 09.09.2008 N 6132/08, от 11.11.2008 N 10018/08, от 02.06.2009 N 2417/09, от 22.12.2009 N 9503/09, от 21.09.2010 N 2333/09, от 17.11.2011 N 7994/11, от 22.11.2011 N 17912/09, от 24.05.2012 N 17802/11.

В поисках ответа на вопрос о том, являются ли действия директора общества действиями самого общества и могут ли быть эти действия признаны при определенных обстоятельствах хищением имущества общества, мы обратились к зарубежному опыту, поскольку данный вопрос был доктринально разработан в английской судебной практике. В постановлении палаты лордов по делу Director of Public Prosecutions v. Gomez (1992) <2> лорд Браун-Уилкинсон (Browne-Wilkinson), анализируя возможность применения Закона о кражах (Theft Act 1968) к директорам и иным лицам, фактически контролирующим компанию, отверг точку зрения, согласно которой присвоение имущества компании ее директором или контролирующим акционером означает согласие этой компании на такое отчуждение ее имущества, что, в свою очередь, исключало бы обвинение лица, контролирующего компанию, в хищении ее имущества: «В случае обвинения компании в совершении преступления действия и намерения лиц, являющихся ее «руководящим умом и волей» (directing minds and will of the company), приписываются компании. Данное правило не применяется в случае совершения преступления против компании теми, кто считается ее «руководящим умом и волей». Согласие лиц, контролирующих компанию, на лишение ее имущества не изменяет характера этого действия как незаконного присвоения чужой собственности. ——————————— <2> Здесь и далее постановления английских судов приводятся в соответствии с их текстом, полученным с информационного сайта British and Irish Legal Information Institute — www. bailii. org, а также с сайта www. justis. com.

В результате лорд Браун-Уилкинсон сформулировал вывод о том, что согласие лица, контролирующего компанию, на незаконное присвоение ее имущества (appropriation), равно как и его статус «руководящего ума и воли» компании, не являются сами по себе основанием для того, чтобы не считать данные действия хищением активов компании: «Разграбление компаний лицами, контролирующими их, в настоящее время стало общим явлением. Признание того, что сам по себе контроль над компанией, который позволяет таким лицам лишать компанию ее активов, создает для них защиту от обвинения в хищении имущества компании, противоречило бы здравому смыслу и справедливости. В каждом случае подлежит исследованию вопрос о том, было ли лишение компании ее собственности бесчестным, а не о том, согласился ли предполагаемый вор с его же преступлением». С этим мнением согласился и лорд Кит (Keith of Kinkel) в том же постановлении палаты лордов по делу Director of Public Prosecutions v. Gomez (1992), рассуждая о делах, связанных с хищениями денег («abstraction of moneys») компании лицом, обладающим полномочиями на дачу согласия от имени компании на такое распоряжение деньгами: «По моему мнению, лицо, которое недобросовестно обеспечивает согласие компании с намерением безвозвратного лишения компании ее денег, виновно в краже в соответствии с частью 1(1) Закона о кражах 1968 года». По мнению лорда Лаури (Lowry), выраженному в упомянутом деле, «было бы неверным, если обвиняемое в хищении имущества компании лицо, которое благодаря его положению в этой компании является «ее руководящим умом и волей», было бы оправдано на том основании, что, представляя собой компанию («in his capacity as the company»), он согласился со своим же изъятием принадлежащей компании собственности, с тем результатом, что никакого хищения имущества компании не произошло… Вопрос о том, согласилась ли компания на отчуждение ее собственности, утрачивает смысл при недобросовестном лишении компании ее имущества… Ошибочно считать выражением воли компании согласие лица, являющегося ее «руководящим умом», с совершенным им же хищением собственности этой компании… Лицо, являющееся «руководящим умом» компании, присваивая собственность компании, совершает односторонний акт во вред компании, который компания не утверждает и не одобряет… Абсурдно было бы предположить, что компания соглашается с хищением ее же собственности лишь потому, что вор является «руководящим умом» этой компании («the thief is for most purposes of the company its directing mind»). Действие лица, являющегося «руководящим умом», в данном случае является односторонним, а не консенсуальным или двусторонним». Согласно доктрине английского корпоративного права, если лица, представляющие «руководящий ум и волю» компании, бесчестно присваивают собственность компании, они не могут ссылаться на доктрину, в соответствии с которой их разум и воля есть разум и воля самой компании, для того чтобы доказать наличие согласия компании с их действиями или наличие полномочия, данного компанией. Согласно позиции Апелляционного суда в деле Attorney-General Reference (N 2 of 1982) «теория идентификации» (identification theory) не применяется в отношении правонарушений, совершенных против компании, или к незаконным или бесчестным действиям в ее отношении. В частности, лица, представляющие «руководящий ум и волю» компании, не могут ссылаться на отсутствие своей недобросовестности в хищении активов компании, если согласие от имени компании на изъятие у нее имущества было дано ими же. В деле R (A) v. Snaresbrook Crown Court (2001) суд признал, что исполнительный директор может быть виновным в краже (theft) денежных средств возглавляемой им компании, если эти средства были перечислены им в качестве взятки директорам контрагента для продления выгодного для компании контракта <3>. ——————————— <3> Mayson, French & Ryan on Company Law. Oxford, 2012. P. 658, 659.

Лорд Рейд (Reid) в постановлении палаты лордов по делу Tesco Supermarkets Limited v. Nattrass (1971), определяя природу компании для цели определения лица, чьи действия суть действия самой компании, отметил следующее: «Физическое лицо имеет разум, который может обладать знанием, намерением, быть виновным, и руки для реализации его намерений. Корпорация ничего этого не имеет: она должна действовать через физических лиц. Физическое лицо, действующее таким образом, говорит и действует не для компании. Оно выступает как компания, и его разум, направляющий его действия, есть разум компании («his mind which directs his acts is the mind of the company»). Это лицо действует не как слуга, представитель, агент или делегат. Оно есть воплощение компании («embodiment of the company»)». В деле Lennards Carrying Co. v. Asiatic Petroleum Co. (1915) лорд Холдейн (Haldane) заявил следующее: «Поскольку мистер Леонард был руководящим умом компании, его поведение должно было быть поведением самой компании». Часто ссылаются и на высказывание лорда Деннинга (Denning) в деле Bolton (Engineering) Co. v. Graham (1957): «Компания во многих отношениях может быть приравнена к человеческому телу. У нее есть мозг и нервный центр, контролирующий то, что она делает. У нее также есть руки, держащие инструменты и действующие в соответствии с указаниями из центра. Некоторые люди в компаниях выступают лишь слугами и агентами, которые являются не более чем руками для выполнения работы, и они не могут быть названы как представляющие разум или волю компании. Другие — директора и управляющие, которые представляют «управляющий ум и волю компании» и контролируют то, что она делает. Образ мыслей этих менеджеров рассматривается правом как образ мыслей самой компании («The state of mind of these managers is the state of mind of the company and is treated by the law as such»)». Лорд Моррис (Morris of Borth-y-Gest) в постановлении палаты лордов по делу Tesco Supermarkets Limited v. Nattrass (1971), отвечая на вопрос о том, когда определенное действие есть действие самой компании, отличное от действий ее работников или служащих, привел слова лорда Холдейна в деле Lennards Carrying Co. v. Asiatic Petroleum Co. (1915): «Корпорация — это абстракция. У нее нет своего собственного разума, так же как нет у нее собственного тела; ее деятельная и руководящая воля должна быть, следовательно, обнаружена в лице кого-либо, кто для некоторых целей может быть назван ее агентом, однако в действительности является руководящим умом и волей корпорации, самими ego и средоточием личности корпорации». В некоторых случаях этот принцип называют organic theory или alter ego theory <4>. ——————————— <4> Mayson, French & Ryan on Company Law. P. 650.

Таким образом, возникает вопрос: как согласовать правило, согласно которому директор (менеджер) компании есть само ее воплощение, ее ego, а его действия и намерения суть действия и намерения самой компании, с принципом, сформулированным палатой лордов в деле Director of Public Prosecutions v. Gomez, в соответствии с которым действия и намерения директора или управляющего менеджера компании, направленные на хищение ее имущества, не являются действиями самой компании и не могут быть признаны в качестве согласия компании на такое отчуждение ее активов? Лорд Хоффманн (Hoffmann) в решении Тайного совета (Privy Council) по делу Meridian Global Funds Management Asia Ltd. v. The Securities Commission (1995) предостерег от отождествления осведомленности служащего компании, наделенного полномочиями действовать от ее имени, с осведомленностью о соответствующем действии самой компании; данный вопрос является предметом толкования в каждом конкретном случае. В постановлении Апелляционного суда по делу El Ajou v. Dollar Land Holdings Limited (1993) лорд Хоффманн также отметил, что «английское право никогда не придерживалось точки зрения о том, что информированность директора ipso facto вменяется самой компании». В упомянутом деле El Ajou v. Dollar Land Holdings Limited лорд Ноурс (Nourse) признал допустимой точку зрения судьи Миллетта о том, что компания, подобно физическому лицу, может «потерять свою память» в случае отставки или смерти директора, не раскрывшего компании известной ему информации (например, о криминальном происхождении имущества, приобретаемого компанией, в связи с чем компания может быть не признана судом конструктивным трасти этого имущества в пользу потерпевшего). Это допущение было применено впоследствии судьей Высокого суда Левисоном (Lewison) в деле Sinclair Investments (UK) Ltd. v Versailles Trade Finance Ltd. & Ors (2010), в котором компания Sinclair Investments (UK) Ltd., инвестировавшая значительные денежные средства в торговые операции, в действительности оказавшиеся обманом, претендовала на часть денежных средств, полученных компанией Versailles Trade Finance Ltd., как на принадлежащие Sinclair Investments (UK) Ltd. по праву справедливости (equitable tracing). Компания Versailles Trade Finance Ltd. использовалась ее бывшим директором (Mr. Cushnie) для мошеннического привлечения денежных средств инвесторов, в том числе компании Sinclair Investments. Как указал судья Левисон, «в качестве общего правила принципал не связан знанием его агента в случаях, когда последний действовал, обманывая принципала… Подобно физическому лицу компания может «утратить свою память» («like a natural person, a company can «lose its memory»). Лорд Ньюбергер (Neubeger) в постановлении Апелляционного суда по тому же делу согласился с таким подходом, считая его приемлемым в ситуации финансовой несостоятельности компании Versailles Trade Finance Ltd.: «Поскольку Versailles Trade Finance Ltd. неплатежеспособна, было бы несправедливым по отношению к другим ее кредиторам, если бы эта компания не могла бы сослаться на добросовестное получение ею денежных средств (bona fide purchaser for value without notice) из-за того, что она осуществляла или знала в прошлом под руководством предыдущих директоров, покинувших компанию». Лорд Маммери (Mummery) в деле Bank of India v. Morris & Ors (2005) указал следующее: «Очевидно, существуют определенные обстоятельства, при которых индивидуальное знание о мошеннических операциях («individual’s knowledge of fraud») не может и не должно приписываться компании. Классическим случаем является ситуация, когда компания сама является целью недобросовестности ее агентов или служащих. В общем, было бы неразумным или нереалистичным приписывать компании знание об определенных обстоятельствах, если такое вменение имело бы эффект аннулирования права компании требовать возмещения от нечестного агента, служащего или от третьих лиц». Для решения вопроса о том, могут ли действия и осведомленность агента компании об определенных обстоятельствах быть признаны действиями и осведомленностью самой компании, английскими судами применяется так называемый Hampshire Land principle, современное и наиболее подробное толкование которого было дано в постановлении палаты лордов по делу Moore Stephens (a firm) v. Stone Rolls Ltd. (2009). Принцип Hampshire Land в изложении лорда Филлипса (Phillips of Worth Matravers) является исключением в смысле обычных правил отнесения знания агента об определенных обстоятельствах к информированности об этих обстоятельствах его принципала («rules for the attribution of an agent’s knowledge to his principal»). Принцип Hampshire Land применяется в тех случаях, когда агент обладает знанием об определенных обстоятельствах, которым его принципал фактически не наделен, но которое в соответствии с традиционными «принципами отнесения» («normal principles of attribution») рассматривалось бы как знание самого принципала. Эффект принципа Hampshire Land заключается в том, что знание агента не будет приписываться его принципалу, если это знание относится к нарушению этим агентом его обязанностей в отношении принципала. Обоснование принципа Hampshire Land состоит в том, что приписывание принципалу знания о некоторых фактах, которые его агент стремился бы сокрыть от принципала, противоречит здравому смыслу и справедливости. Существует тенденция смешения принципа Hampshire Land с подобным принципом, развитым судами США, обозначенным как «изъятие из вменения в связи с противоположным интересом» («the adverse interest exception to imputation»). Это исключение из принципа вменения («the imputation principle»), согласно которому как знание, так и поведение работника или агента приписываются его принципалу, если упомянутые работник или агент действуют в рамках их трудовых обязанностей или полномочия. В соответствии с adverse interest rule знание и поведение агента не будут приписываться его принципалу в случаях, когда действия агента противоречат интересам его принципала («adverse to the interests of his principal»). В соответствии с adverse interest rule английский суд не стал бы приписывать компании действие ее управляющего директора, выражающееся в недобросовестном зачислении денежных средств компании на его личный счет. Как отмечает лорд Филлипс, в решении Верховного суда Канады в деле Canadian Dredge & Dock Co Ltd. v. The Queen (1985) судом был сформулирован следующий подход в применении этого принципа: «В случаях, когда «управляющий ум» замышляет и разрабатывает, а затем исполняет план, направленный на обман его корпорации, и когда такое поведение является существенной частью регулярной деятельности лица, воплощающего «управляющий ум», при таких обстоятельствах в высшей степени неправдоподобно было бы считать такого менеджера «управляющим умом компании»… В случаях, когда преступное деяние всецело направлено на обман корпоративного работодателя и когда это деяние совершается к выгоде исключительно служащего-менеджера, этот «the employee-directing mind», начиная с замышления и исполнения своего криминального плана, перестает быть «управляющим умом корпорации» и, как следствие, его действия не могут быть приписаны компании в соответствии с доктриной идентификации («identification doctrine»)». Согласно позиции лорда Скотта (Scott of Foscote), высказанной им в постановлении палаты лордов по делу Moore Stephens (a firm) v. Stone Rolls Ltd. (2009), решение суда по делу Hampshire Land Company (1896) установило правило, согласно которому знание должностного лица компании о его мошенничестве или о нарушении доверительных обязательств, направленном в отношении третьих лиц, не будет с необходимостью вменено этой компании. В частности, если директор в нарушение его долга имеет интерес, противоположный интересам компании (adverse interest), его знание о нарушении долга в отношении компании не может быть вменено самой этой компании. В деле Re Hampshire Land Company (1896) мистер Уиллс (Wills) был секретарем торговой компании Hampshire Land и строительного общества Portsea Island. Торговая компания заняла 30 тыс. фунтов стерлингов у строительного общества. Этот заем был сделан без разрешения компании, данного общим собранием ее участников. Затем компания вступила в стадию ликвидации, и строительное общество заявило о своих претензиях в отношении 30 тыс. фунтов стерлингов. Перспективы иска строительного общества зависели от того, может ли быть вменено строительному обществу (через мистера Уиллса) знание о дефектности сделки. Было признано, что, если мистер Уиллс действовал мошеннически, его знание не должно быть вменено строительному обществу, секретарем которого он являлся. Суд применил подобный принцип также и к нарушению им долга в отношении его компании (breach of duty), даже если это нарушение и не являлось мошенничеством, поскольку от мистера Уиллса нельзя было ожидать раскрытия известной ему информации своей компании, грозящего для него определенными неприятностями. Этот принцип был применен палатой лордов и в деле J. C. Houghton and Co v. Nothard, Lowe and Wills Ltd. (1928). Двое братьев Лоу (Lowes) несли менеджерские обязанности в пользу двух разных торговых компаний, NLFP и NLW. Братья подвергли компанию NLW таким коммерческим сделкам, которые оказались противоположны ее интересам, но выгодны для компании NLFP. Вопрос состоял в том, препятствует ли компании NLW в получении судебной защиты виновное сознание (guilty knowledge) братьев Лоу. Палата лордов признала, что в данном случае эстоппель неприменим. Лорд Данидин (Dunedin) указал следующее: «Лицо, в отношении которого добиваются применения эстоппеля, является компанией, абстрактной концепцией, не являющейся живым существом, имеющим глаза и уши. Знанием компании может быть только знание тех лиц, которые управомочены представлять компанию. Можно признать, что знание, которым обладают директора компании, при обычных обстоятельствах является знанием самой компании… Но что если знание директора — это знание директора, участвующего в преступлении, то есть если знание о нарушении прав компании доходит до сведения только того лица, которое само было изобретателем преступного замысла?..» Подобный принцип был применен Апелляционным судом в деле Belmont Finance Corporation Ltd. v. Williams Furniture Ltd. (1979). Директора компании Belmont согласились приобрести компанию Maximum за 500 тыс. фунтов стерлингов, хотя ее стоимость была немногим более 60 тыс. Затем бывшие акционеры компании Maximum приобрели все акции в компании Belmont у компании Williams Furniture group за 489 тыс. фунтов, тем самым допустив нарушение ст. 54 Закона о компаниях 1948 г. Позже компания Belmont, находясь в стадии ликвидации, обратилась с иском против своих первоначальных владельцев. Решение по этому делу в Апелляционном суде было дано судьей Бакли (Buckley), который указал следующее: «Директора компании-истца должны были знать о незаконности сделки. Но, по моему мнению, такое знание не должно быть вменено самой компании, поскольку существо сделки состояло в лишении компании значительной части ее активов. Как я уже сказал, компания была жертвой заговора. Полагаю, было бы неразумным рассматривать директоров, предположительно являющихся участниками заговора, как передавших с теоретической точки зрения их знание самой компании; хорошо известным исключением из общего правила, согласно которому принципал считается затронутым сообщением, полученным его агентом, является принцип, согласно которому, если агент действует во вред его принципалу и вопрос, в отношении которого агент получил определенную информацию, относится к его мошенническим действиям, такое знание агента не должно вменяться его принципалу. По моему мнению, компания-истец не должна рассматриваться как участник заговора в связи с отсутствием необходимого виновного сознания». В некоторых случаях, именуемых также как «дела одного актера» («sole actor» cases), компания не имеет какого-либо человеческого воплощения, отличного от самого мошенника, и, таким образом, нет никого в компании, кого мог бы этот мошенник обмануть. Принято считать, что в подобных делах неприменимо правило Hampshire Land, поскольку знание мошенника есть знание самой компании. Лорд Манс (Mance) в постановлении палаты лордов по делу Moore Stephens (a firm) v. Stone Rolls Ltd. обратил внимание на дело Attorney General’s Reference (N 2 of 1982), в котором двое ответчиков обвинялись в краже (theft), состоящей в присвоении имущества компаний, в отношении которых они являлись единственными директорами и акционерами, а также «единой волей и руководящим разумом» («the sole will and directing mind»). Ответчики утверждали, что компании согласились с хищением их имущества, поскольку ответчики были их единственными директорами, акционерами, а также «управляющим умом и волей». Апелляционный суд признал наличие правила вменения (rule of attribution), приписывающего платежеспособной компании (solvent company) единогласное решение всех ее акционеров, но отказал в применении этого правила к обстоятельствам, когда единственные акционеры, директора и «управляющие умы» действовали незаконно или недобросовестно в отношении компании. Действия и информированность ответчиков, таким образом, не должны были приписываться компании, хотя в компании не было участников, непричастных к деятельности директоров («innocent constituency within the companies»). Принцип Hampshire Land в английской судебной практике используется, как правило, для того, чтобы отделить компанию от недобросовестных действий ее директоров, управляющих менеджеров или контролирующих компанию акционеров, если эти действия повлекли причинение компании ущерба. Отказываясь приписывать компании мошеннические операции лиц, являющихся ее «управляющим умом и волей», английские суды обходят применение принципа ex turpi causa non oritur actio («из незаконного основания не возникает иска»), оставляя компании возможность обращения с иском как против ее директоров, так и против их соучастников, присвоивших имущество компании. Каково же положение по английскому праву директоров компании, недобросовестно распорядившихся ее активами, по отношению к отчужденному компанией имуществу и лиц, которые получили это имущество от таких директоров? Позиция английского права по этому вопросу была сформулирована лордом Бакли (Buckley) в деле Belmont Finance Corporation Limited v. Williams Furniture Limited (1979): «Если лицо, не участвующее в отношениях траста («stranger to a trust»), (a) получает и отвечает за некоторую часть трастового фонда или (b) содействует трасти, зная о бесчестном замысле трасти в отношении трастовой собственности, это лицо ответственно как конструктивный трасти («liable as a constructive trustee»). Компания, разумеется, не является трасти своих собственных денег; она есть их бенефициарный собственник («beneficial owner»): директора компании вследствие фидуциарного характера их обязанностей рассматриваются как если бы они были трасти денежных средств компании, которые находятся в их руках или под их контролем, и, если они неправильно распоряжаются этими средствами, они нарушают траст… Так, если директора компании в нарушение их фидуциарных обязанностей неправильно используют деньги их компании, которые попадают в руки лица, не имеющего отношения к этому трасту, но получающего эти деньги со знанием (действительным или предполагаемым) о таком нарушении, такое лицо не может добросовестно удерживать эти деньги в отношении компании, разве бы у него было некое лучшее право на них («unless he has some better equity»). Это лицо становится конструктивным трасти растраченных директором денежных средств в интересах компании. Данное правило было четко определено в деле Russell v. Wakefield Waterworks Co. (1875): «В этом суде деньги компании считаются трастовым фондом, поскольку они применимы только в определенных целях компании и ее агентами, и именно в этом смысле трастовый фонд используется ими для специальных целей компании; и лицо, принимающее у них деньги компании, зная об их применении в иных целях, не может в этом суде отрицать, что оно не является их конструктивным трасти». Лорд Слейд (Slade) в деле Rolled Steel Products (Holdings) Ltd. v. British Steel Corporation and Others (1986), анализируя приведенное высказывание лорда Бакли в деле Belmont, признал, что «Belmont principle» предоставляет, таким образом, законный путь, посредством которого компания может отыскать свое имущество в случае, когда ее директора злоупотребили своими фидуциарными обязанностями и лицу, получающему активы компании в результате такого злоупотребления, известно о неправильном распоряжении имуществом компании. Этот принцип не связан каким-либо образом с правоспособностью компании; он может применяться независимо от того, есть ли у компании необходимые правомочия для совершения сделки». Принципы установления конструктивного траста в подобных ситуациях были подробно описаны лордом Браун-Уилкинсоном (Browne-Wilkinson) в деле Rolled Steel Products (Holdings) Ltd. v. British Steel Corporation and others (1986). Так, если сделка соответствует целям компании (в пределах ее правоспособности), она наделяет правами третье лицо, даже если эта сделка была совершена с превышением или со злоупотреблением правомочиями компании (in excess or abuse of the powers of the company). Если третье лицо получило собственность компании, будучи осведомленным о таком злоупотреблении, оно будет лично ответственным как конструктивный трасти (personally liable as a constructive trustee) и компания вправе будет возвратить свою собственность. Как лицо искусственное, компания может действовать через должным образом уполномоченных агентов. К действиям директоров, выступающих в качестве агентов компании, применяются принципы «очевидного полномочия» (ostensible authority), и согласно правилу, выраженному в деле Turquand, третье лицо, добросовестно полагающееся на полномочия директора, вправе предполагать, что необходимые внутренние условия принятия решения в компании для формальной действительности действия ее директоров были соблюдены должным образом. Если же третье лицо считается действительно или предполагаемо уведомленным (actual or constructive notice) о том, что соответствующие меры в компании не были приняты, оно не вправе будет полагаться на какое-либо видимое полномочие директоров, действия которых, будучи превышением их действительного полномочия, не будут действиями компании. В этом случае третье лицо, осведомленное (в действительности или в силу предположения) о том, что сделка, хотя и в пределах полномочий компании, была заключена с превышением или со злоупотреблением правами компании, не может требовать исполнения этой сделки компанией и будет считаться ответственным как конструктивный трасти за любые полученные по такой сделке деньги или собственность компании. Как отметил лорд Ноурс (Nourse) в постановлении Апелляционного суда по делу Kuwait Oil Tanker Company SAK & Anor v. Al Bader & Ors (2000), «во многих делах, связанных с мошенничеством с имуществом компаний, необходимо проводить различие между директором, неправильно использующим денежные средства компании, с одной стороны и лицом, которое или получает эти средства для своей личной выгоды, зная о неправильном распоряжении ими («knowing receipt»), или бесчестно содействует в таком распоряжении («knowing assistance») — с другой. Те, кто относится к первой категории, будучи лицами, контролирующими средства компании и несущими по отношению к ней фидуциарные обязанности, рассматриваются правом как если бы они были действительными трасти этих средств («actual trustees of the funds»). Те же, кто относится ко второй категории, не являются лицами, контролирующими средства компании и имеющими в ее отношении фидуциарные обязанности, и рассматриваются как конструктивные трасти этих средств («constructive trustees of the funds»). Единственной причиной, по которой директора не являются действительными трасти, является то, что как юридической, так и бенефициарной собственностью («the whole legal and beneficial ownership») на активы компании наделена сама компания. Действительный трасти или лицо, которое признается таковым в силу действия права, не может в то же время быть и конструктивным трасти». Распространение в отношении директоров компаний принципов траста (express trust или actual trust) позволяет британским судам применять к искам компаний против их директоров ст. 21(1) Закона об исковой давности 1980 г. (Limitation Act 1980), защищающую требования бенефициаров к их трасти от действия исковой давности в случае совершения трасти мошенничества против его бенефициара или присвоения в личных интересах трасти вверенной ему собственности <5>. Как указал лорд Chadwick (Court of Appeal) в постановлении по делу JJ Harrison (Properties) Ltd. v. Harrison (2001), «в контексте иска против директора, который в нарушение траста — то есть посредством злоупотребления доверием, оказанным ему как директору, произвел отчуждение имущества компании самому себе, «бенефициаром» для целей применения статьи 21(1) Закона об исковой давности является компания, «трасти» — ее директор, и «трастовая собственность» — собственность компании, которая была передана компанией ее директору». ——————————— <5> «21(1) No period of limitation prescribed by this Act shall apply to an action by a beneficiary under a trust, being an action — (a) in respect of any fraud or fraudulent breach of trust to which the trustee was a party or privy; or (b) to recover from the trustee trust property or the proceeds of trust property in the possession of the trustee, or previously received by the trustee and converted to his use».

Согласно лорду Миллетту (Paragon Finance plc v. D. B. Thakerar & Co. (1999), «до 1890 года… предъявлению иска против лица, прямо назначенного трасти («an express trustee»), никогда не препятствовал пропуск известного периода времени («was never barred by lapse of time»). Судом Казначейства было разработано правило, согласно которому в отсутствие существенных просрочек или молчаливого согласия («laches or acquiescence») с действиями трасти он нес ответственность, не ограниченную временными пределами. Объяснение этому правилу состояло в том, что владение лица, назначенного в качестве трасти («express trustee»), никогда не осуществляется в силу его собственного права, но для бенефициаров и от их имени. Владение трасти, следовательно, рассматривалось как владение бенефициаров, с тем результатом, что время не текло в его пользу и против бенефициаров… Данное правило не зависело от основания назначения трасти, и оно применялось к трасти de son tort, директорам и иным фидуциарам, которые, хотя и не являлись трасти в строгом смысле слова, находились в аналогичной позиции и которые злоупотребляли отношениями траста и доверия, оказанного им, для получения собственности их принципала в личных интересах. Такие лица верно описывались как конструктивные трасти». В делах, связанных с отчуждением директором собственности компании с нарушением своего фидуциарного долга, английские суды проводят четкое различие между двумя типами конструктивного траста, руководствуясь решением лорда Миллетта в деле Paragon Finance plc v. D. B. Thakerar & Co. Как указывает лорд Миллетт, выражение «конструктивный траст» использовалось для описания двух совершенно разных ситуаций. В первом случае ответчик, хотя и не будучи прямо назначенным в качестве трасти, принимал обязанности трасти на основании отдельной правомерной сделки, предшествующей нарушению траста и не оспариваемой истцом. Во втором случае обязательство траста возникает как прямое следствие незаконной сделки, которую истец оспаривает. Конструктивный траст возникает в силу действия права всякий раз, когда обстоятельства таковы, что было бы бесчестным для собственника имущества заявлять о своем личном бенефициарном интересе в этом имуществе и отрицать бенефициарный интерес другого. В первом из приведенных случаев конструктивный трасти является таковым в действительности. Он приобретает имущество не в своих интересах, но по сделке, в которой обе стороны выразили намерение учредить траст с самого начала, и эта сделка не ставится истцом под сомнение. Владение трасти в таком случае с первого же его момента отмечено отношением доверия, посредством которого трасти получил имущество, и его последующее обращение вверенной ему собственности к своей выгоде есть нарушение этого траста. Конструктивный траст второго типа иной. Этот траст возникает тогда, когда ответчик участвует в мошенничестве. Право справедливости (equity) всегда предоставляло средство защиты против мошенничества, признавая любое лицо, существенно связанное с мошенничеством, ответственным по праву справедливости (accountable in equity). Такое лицо считается «ответственным как конструктивный трасти» (liable to account as constructive trustee). Оно не является трасти в подлинном смысле слова. Оно никогда не принимало на себя обязанности трасти, и если оно и получает трастовую собственность, это происходит по незаконной сделке, противной интересам истца и оспариваемой им. В последнем случае нет никакого траста и, как правило, нет возможности проприетарного средства защиты (proprietary remedy); выражение «constructive trust» в таком случае не более чем формула для предоставления защиты по праву справедливости (nothing more than a formula for equitable relief). Это различие между двумя типами конструктивного траста имеет определяющее значение для выбора способа защиты и применения срока исковой давности. При нарушении конструктивного траста первого типа бенефициар вправе воспользоваться как личным иском против трасти, так и проприетарным средством защиты, направленным на передачу собственности или ее заменителя; к требованиям бенефициара против трасти в таком случае не применяется исковая давность в силу ч. 1 ст. 21 Закона об исковой давности 1980 г. Второй тип конструктивного траста предполагает, однако, применение «personal remedy» в отношении лица, условно именуемого конструктивным трасти, на которое распространяется исковая давность в общем виде. В Постановлении Апелляционного суда по делу J. J. Harrison (Properties) Limited v. Harrison лорд Чедвик установил, что «из принципа, согласно которому директора, распоряжающиеся собственностью компании в нарушение их фидуциарных обязанностей, рассматриваются как нарушившие траст, следует, что лицо, которое приобретает эту собственность, зная о нарушении фидуциарного долга директора, считается владеющим ею в качестве трасти в пользу компании («is treated as holding it upon trust for the company»). Такое лицо рассматривается как конструктивный трасти этой собственности («constructive trustee»)». В силу упомянутого принципа лорд Чедвик в деле J. J. Harrison (Properties) Limited v. Harrison пришел к выводу, что директор, являющийся получателем собственности компании в нарушение его фидуциарных обязанностей по отношению к ней, владеет ею на условиях траста в пользу компании. В этом случае директор также считается конструктивным трасти. Объяснение этому состоит в том, что директор по назначении его на эту должность принимает обязанности трасти в отношении собственности компании. Если он впоследствии получает владение этой собственностью, его владение «отмечено с самого начала отношениями траста и доверия, благодаря которым он получил ее». Обязательства директора в качестве трасти по отношению к собственности компании возникают не в связи с совершением им недобросовестной сделки, посредством которой он приобрел собственность компании для себя; его обязательства трасти в отношении собственности компании предшествуют сделке, посредством которой эта собственность была приобретена им. Приобретение директором собственности компании в результате применения им своих полномочий в нарушение траста не освобождает его от обязательств траста. Он является трасти в отношении собственности компании, поскольку она была ему вверена; но обязанности директора управлять собственностью компании в качестве трасти возникают из его ранее существовавших обязанностей директора, а не из тех обстоятельств, при которых собственность компании была им приобретена в личных интересах. Таким образом, конструктивный траст директора, с учетом определения лорда Миллетта в деле Paragon Finance plc v. D. B. Thakerar & Co, есть конструктивный траст первого типа. Английское право рассматривает в качестве бенефициарной собственности компании также выгоды из договоров, заключенных директорами от своего имени или от имени подконтрольных им компаний в случаях так называемого отклонения корпоративной возможности, т. е. за счет информации, полученной директором в силу его должности и использованной им к собственной выгоде, а не к выгоде компании. Судья Левисон (Lewison) в деле Ultraframe (UK) Ltd. v. Fielding & Ors (2005) указывает, в частности, что в так называемых corporate opportunity cases директор, в свою пользу отклоняющий от компании возможность заключения выгодного контракта, владеет правом требования из такого контракта в виде траста в пользу его компании, при условии достаточной связи между приобретенной им собственностью (в том числе в виде права требования) и нарушением фидуциарного долга. Возможно, отмечает судья Левисон, corporate opportunity сама по себе может рассматриваться как трастовая собственность, в смысле нематериального актива компании. Однако в последнем случае при применении проприетарной защиты могут быть сложности в отслеживании перехода внутрикорпоративной информации или возможности в соответствующее право требования из контракта, заключенного директором в личных интересах благодаря такой информации или возможности («tracing the information or opportunity into the resulting chose in action for the purposes of a proprietary remedy»). Таким образом, английское право выработало достаточно четкие подходы для определения способов защиты интересов компании от недобросовестных действий ее директоров, не сводимые к концепции «выбытие имущества из владения собственника помимо воли». Вместо этого применяются более гибкие стандарты фидуциарных обязанностей директоров перед компанией, нарушение которых в виде хищения или мошеннических действий с имуществом компании влечет как для директоров, так и для третьих лиц, участвующих в таких операциях, ответственность в виде установления конструктивного траста в пользу компании. Полагаем, наличие воли компании на отчуждение ее имущества не следует определять исключительно по фактическим действиям директора; вспоминая о принципе Hampshire Land, мы считаем необходимым решение вопроса о воле компании на выбытие имущества из ее владения выводить из всей совокупности обстоятельств дела, принимая во внимание не столько фактические действия директора, сколько его фидуциарные обязанности и разумные интересы самой компании.

——————————————————————