Материал подготовлен с использованием правовых актов
по состоянию на 5 декабря 2012 года
Ю. ШЕЛЬМУК
Юлия Шельмук, юрист.
Действующее российское законодательство предусматривает несложные на первый взгляд процедуры, позволяющие установить правовую связь между родившимся ребенком и его отцом и таким образом не позволить последнему избежать — умышленно или по недомыслию — тех счастливых переживаний, которые связаны с обретением статуса отцовства. Но если присмотреться к условиям реализации некоторых из указанных процедур, то возникает ряд вопросов, хотя и не носящих принципиального характера, но не позволяющих признать соответствующее правовое регулирование не требующим корректив.
Усыновление через оспаривание
Результатом оценки действующим законодательством перипетий межличностных отношений мужчины и женщины нередко оказывается внесение в актовую запись о рождении ребенка сведений о лице, биологическим отцом ребенка не являющемся. Чаще всего это происходит в результате действия так называемой презумпции отцовства: согласно семейному законодательству, если ребенок родился от лиц, состоящих в браке между собой, а также в течение трехсот дней с момента расторжения брака, признания его недействительным или с момента смерти супруга матери ребенка, отцом ребенка признается супруг (бывший супруг) матери (ч. 2 ст. 48 СК РФ). При этом не имеет никакого юридического значения, поддерживают ли супруги семейные отношения или брак существует только «на бумаге», а мужчина и женщина уже много лет проживают в разных городах и о делах друг друга узнают лишь от общих знакомых, — отцом родившегося в таком браке ребенка все равно будет записан муж его матери, а не биологический отец ребенка, даже если этот факт никем не оспаривается.
Бывает и так, что презумпция отцовства в появлении ложных сведений в актовой записи о рождении и вовсе ни при чем: они вносятся на основании добровольного установления отцовства, на которое мужчина соглашается, причем необязательно будучи уверенным в том, что биологическим отцом ребенка является именно он.
Во всех этих случаях при появлении истинного отца ребенка и заявлении им притязаний на «украденный» у него статус возникает спор об отцовстве, требующий судебного разрешения.
Для дел об оспаривании отцовства процессуальное законодательство никаких особенностей не предусматривает, и стороны вольны пользоваться всем имеющимся правовым инструментарием, включая и такой распорядительный акт, как признание иска ответчиком (ч. 1 ст. 39 ГПК РФ). В том случае, когда ответчики не склонны недооценивать достижения современной науки и не хотят доводить дело до назначения генетической экспертизы, признание иска может существенно сократить время судебного разбирательства, а главное — значительно его удешевить: генетическая экспертиза — весьма дорогостоящее удовольствие, а оплачивает ее в конечном счете проигравшая сторона. При признании же иска ответчиком выносится решение об удовлетворении исковых требований без дальнейшего исследования доказательств.
Безусловно, признание иска ответчиком может быть и не принято судом, если тот сочтет, что это противоречит закону или нарушает права и законные интересы других лиц (ч. 2 ст. 39 ГПК РФ). В данном случае таким «другим лицом» гипотетически мог бы выступить ребенок, в отношении которого оспаривается отцовство. Однако права и законные интересы ребенка, которые нарушались бы признанием иска его матерью и юридическим отцом, обнаружить очень непросто, вследствие чего в подавляющем большинстве случаев суды признание иска принимают и выносят решение об установлении факта отцовства.
Итак, с учетом изложенного оспаривание отцовства может оказаться вполне нехлопотной процедурой, в связи с чем у договороспособных людей, заинтересованных в правовом «закреплении» за ребенком нового отца, не являющегося его биологическим родителем, и настроенных при этом творчески, может возникнуть вопрос: а не проще ли пойти этой дорогой, нежели затевать весьма сложную процедуру усыновления, притом что положительный результат в последнем случае вовсе не гарантирован? В самом деле, если между матерью ребенка, его «оформленным» отцом и лицом, претендующим на эту роль (например, новым избранником матери ребенка), наличествует консенсус (при этом — ввиду изложенного выше — не имеет значения, является ли кто-нибудь из указанных мужчин биологическим отцом ребенка или нет), предъявление иска об оспаривании отцовства и его последующее признание ответчиками потребует куда меньше времени и сил, чем участие в процессе по усыновлению, в котором во главу угла ставятся интересы усыновляемого ребенка, а роль государства достаточно ощутима: к участию в деле привлекаются прокурор и органы опеки и попечительства, заявитель должен предоставить доказательства своей пригодности выступать в качестве усыновителя (например, по состоянию здоровья), органы опеки и попечительства должны дать заключение об обоснованности усыновления и о его соответствии интересам усыновляемого ребенка и т. д.
Таким образом, нужно признать, что при недобросовестности поведения трио заинтересованных лиц и формальном подходе судов к разбирательству дел об оспаривании отцовства действующее законодательство не содержит эффективных механизмов для препятствования подмены процедуры усыновления на «сделку» об оспаривании отцовства.
Отцовство в нагрузку
В соответствии с ч. 2 ст. 52 СК РФ требование лица, записанного отцом ребенка на основании заявления об установлении отцовства или решения суда, об оспаривании отцовства не может быть удовлетворено, если в момент записи этому лицу было известно, что оно фактически не является отцом ребенка.
Подход к решению вопроса о «передумавших отцах» не вызывает никаких нареканий, но вот способы, которыми мужчина, не являющийся биологическим отцом ребенка и знающий об этом, может «оформить» свое отцовство, законодателем учтены не все. Речь идет о случае, когда мужчина вступает в брак с женщиной, которая на тот момент пребывает в состоянии беременности, при этом биологическим отцом ребенка новобрачный не является и прекрасно об этом знает. При рождении ребенка этот мужчина будет записан в качестве отца ребенка на основании того, что является мужем его матери, и ограничения ч. 2 ст. 52 СК РФ при ее буквальном толковании на него распространяться не будут.
Таким образом, мужчина, приобретший свое отцовство «в нагрузку» к браку, а затем передумавший, без особого труда сможет исправить последствия своего «легкомыслия», обратившись с соответствующим иском в суд; тот же, который имел неосторожность, например, подать заявление на установление отцовства и на этом основании был внесен в актовую запись о рождении ребенка, от бремени опрометчивого отцовства самостоятельно освободиться не сможет — суд, сославшись на ч. 2 ст. 52 СК РФ, должен будет отказать ему в иске (разумеется, если мужчина не опровергнет факт своей осведомленности на день подачи заявления о том, что биологическим отцом ребенка он не являлся). Такому отцу останется только надеяться на то, что отцовство возьмется оспаривать мать ребенка или его биологический отец и преуспеет в этом.
Некоторые суды, чувствуя несправедливость такой дифференциации, пытаются решить проблему путем расширительного толкования ч. 2 ст. 52 СК РФ, что вряд ли можно признать допустимым и обоснованным с точки зрения действующего законодательства. Показательным в этом плане является дело, рассмотренное одним из районных судов Московской области.
Иск об оспаривании отцовства был подан мужчиной, заключившим брак с женщиной, которая на тот момент находилась в состоянии беременности. Биологическим отцом ребенка истец не являлся и прекрасно об этом знал. После рождения ребенка его отцом, в полном соответствии с действующим законодательством, был записан истец. Через непродолжительное время отношения истца с матерью ребенка испортились, и, по всей видимости, своим отцовством мужчина начал тяготиться, следствием чего явился соответствующий иск в суд. Однако суд первой инстанции не счел возможным освободить «опрометчивого отца» от его бремени, сославшись на ч. 2 ст. 52 СК РФ. При этом не помогло даже признание иска ответчицей: судом оно не было принято, поскольку, по мнению суда, в этом случае нарушались бы интересы ребенка. Кассационная инстанция правильность состоявшегося решения полностью подтвердила.
Однако на сторону истца встал Президиум областного суда, отменив принятые судебные акты и предложив судам придерживаться буквального толкования ч. 2 ст. 52 СК РФ. По мнению надзорной инстанции, из указанного нормоположения следует только то, что «осведомленность на момент внесения записи лица, записанного отцом ребенка, о том, что оно фактически отцом ребенка не является, может служить основанием для отказа в иске лишь в случае, если родители в браке не состояли, а запись об отце внесена по заявлению отца либо совместному заявлению родителей либо согласно решению суда» (Постановление Президиума Московского областного суда от 7 марта 2012 г. N 87).
Таким образом, действующее семейное законодательство наделяет «опрометчивых отцов» различным объемом прав по оспариванию в случае необходимости своего статуса. При этом критерием для дифференциации является способ дачи мужчиной согласия стать отцом не своего ребенка: в одном случае мужчина выражает такое согласие, вступая в брак с беременной женщиной, в другом — подавая совместное заявление на установление отцовства в орган ЗАГС (случаи установления отцовства в судебном порядке здесь опущены для упрощения рассмотрения вопроса).
Даже если подойти к делу не слишком серьезно и, вооружившись уголовно-правовой терминологией, квалифицировать действия первого как «совершенные по неосторожности», а второго как «совершенные умышленно», то и это вряд ли позволит признать существующую дифференциацию обоснованной…
* * *
В заключение остается лишь констатировать, что многовариантность социальных отношений в очередной раз оказалась недооцененной законодателем. Конечно, перед семейным правом стоят и куда более важные проблемы, требующие своего законодательного решения; к тому же только отъявленный мизантроп может заподозрить, что описанные проблемные ситуации в реальности получат хоть сколько-нибудь серьезное распространение. Однако даже с учетом этих соображений признавать ситуацию терпимой вряд ли правильно, имея в виду тот факт, что во всех отмеченных случаях дело касается интересов ребенка, который нередко оказывается «разменной монетой» в игре взрослых.
