ПРЕЗУМПЦИЯ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ РОДИТЕЛЕЙ ПРИ РАСПОРЯЖЕНИИ
ИМИ ИМУЩЕСТВОМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ
Материал подготовлен с использованием правовых актов
по состоянию на 13 января 2014 года
А. А. БАТЯЕВ
Батяев Андрей Андреевич — главный юрисконсульт ООО «Уникум», г. Энгельс.
В течение 2013 года в Гражданский кодекс РФ было внесено немало изменений, которые уже вступили в законную силу. В настоящей статье на примере судебной практики автором предлагается рассмотреть вопрос о законности совершения сделок по распоряжению имуществом несовершеннолетнего его родителями. Автор статьи участвовал при рассмотрении судом данного гражданского дела в качестве представителя ответчика.
Правовые презумпции известны и применяются в правовом регулировании в различных отраслях нашего законодательства, кроме того, правовые презумпции применяются и в разрешении споров (т. е. конкретной правоприменительной практики). Презумпция добросовестности действий родителей по отношению к их детям напрямую не закреплена в Семейном кодексе РФ, но такой вывод следует из других нормативных актов.
В ч. 1 ст. 61 Семейного кодекса РФ предусмотрены равные права и равные обязанности родителей по отношению к их детям, и такое положение касается не только вопросов воспитания детей, но их содержания и распоряжения имуществом ребенка. В Определении Конституционного Суда РФ от 06.03.2003 N 119-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Лазарева Владимира Ивановича на нарушение его конституционных прав положениями статей 28 и 292 Гражданского кодекса РФ» указано, что орган опеки и попечительства не имеет права произвольно запрещать сделки по отчуждению имущества несовершеннолетних детей, совершаемые родителями, и должен исходить из добросовестности родителей, выступающих в качестве законных представителей своих несовершеннолетних детей.
Такой вывод Конституционного Суда РФ согласуется и со ст. 5 Конвенции о правах ребенка, ратифицированной нашей страной. В соответствии с данной Конвенцией государства-участники признают и уважают права и обязанности родителей, несущих по закону ответственность за ребенка, должным образом управлять и руководить ребенком в осуществлении им признанных данной Конвенцией прав.
Таким образом, предполагается добросовестность действий родителей в отношении их детей до тех пор, пока органами опеки и попечительства, комиссией по делам несовершеннолетних или судом общей юрисдикции не будут зафиксированы и установлены обратные факты, свидетельствующие о недобросовестном поведении родителей в отношении их детей.
Кроме того, отдельными положениями Федерального закона «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» подтверждается вывод о наличии презумпции добросовестности родителей при совершении ими действий по воспитанию, содержанию и распоряжению имуществом несовершеннолетнего, поскольку не только на органах опеки и попечительства и других органах государственной власти и местного самоуправления лежит обязанность по выявлению детей, находящихся в социально опасном положении, но также и сами родители ребенка обязаны об этом заявлять (ст. 6 Закона «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних»).
В данной статье будет рассмотрен конкретный случай судебного спора о законности совершения сделки по распоряжению имуществом несовершеннолетнего. Гражданское дело по иску отца ребенка — гражданина С. было возбуждено в Энгельсском районном суде от 17.09.2012, и по первой инстанции суд вынес решение 17.01.2013, в Саратовском областном суде рассматривалась апелляционная жалоба недовольного решением суда отца ребенка 09.04.2013.
Суть спора состояла в следующем: несовершеннолетний проживал после развода родителей с матерью. Мать ребенка получила в собственность квартиру посредством приватизации 1/2 доли квартиры на себя и 1/2 доли квартиры на своего сына — несовершеннолетнего С. Е.
Затем в 2008 г. она получила согласие органа опеки и попечительства на продажу данной квартиры (своей доли и доли своего сына) при условии, что следом она купит на имя своего сына иное жилое помещение (часть жилого дома). При этом для получения такого согласия органа опеки и попечительства мать ребенка представила в орган опеки и попечительства копии документов, подтверждающих намерение совершить такой договор покупки недвижимости в будущем (предварительный договор о намерении совершить покупку с предоставлением продавцу дома аванса).
Однако продав квартиру, мать ребенка не приобрела никакого жилого помещения. Со слов истца — отца несовершеннолетнего С. Е., бывшая супруга просто пропила деньги, полученные от продажи квартиры. Данный факт нигде не фиксируется, а утверждается только устными пояснениями самого истца (отца несовершеннолетнего С. Е.). Документально подтверждается лишь факт того, что никакой последующей покупки части жилого дома с оформлением прав собственности на несовершеннолетнего С. Е. не произошло. Кроме того, документально подтверждается, что в июне 2012 г. мать ребенка умерла от онкологического заболевания, а лечение от данного заболевания она получала в 2009 — 2010 гг. (опухоль головного мозга в начальных стадиях развития болезни).
Первоначально суду было заявлено отцом ребенка следующее исковое заявление:
«О защите прав несовершеннолетнего ребенка, признании сделки купли-продажи недействительной и применении последствий недействительной сделки.
Я С. А.Н., являюсь отцом несовершеннолетнего С. Е. 05.03.1997 г. р. Сын имел общую долевую собственность на квартиру N 3 дома N 6/8, расположенного на ул. Невской в г. Энгельсе. Такую же долевую собственность имела его мать. Ребенок в связи с болезнью матери стал проживать у меня. При достижении сыном 14-летия я решил оформить ребенку паспорт. Однако при получении справки из отдела адресно-справочной работы УФМС РФ по Саратовской области я узнал, что мой сын был выписан с прежнего места жительства, был прописан в с. Шумейка Саратовской области и затем снят с регистрационного учета, то есть сейчас он БОМЖ. Согласно выписки из Единого государственного реестра собственник указанной квартиры — Г. В.М., которого не знает ни мой сын, ни я. Бывшая жена больна и не может объяснить, при каких обстоятельствах была совершена сделка, она проживает на съемной квартире. В настоящее время мой сын не имеет места жительства. Я считаю, что органы опеки и попечительства не имели права без моего согласия, так как я не лишен родительских прав, дать разрешение на указанную сделку.
Согласно ст. 40 Конституции РФ «каждый имеет право на жилище. Никто не может быть произвольно лишен жилища». Считаю, что договор купли-продажи квартиры от 11.12.2008 является недействительным. В силу ст. 153 ГК РФ сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Таким образом, сделки представляют собой действия, соответствующие требованиям законодательства, направленные на достижение определенного правового результата. В соответствии с ч. 1 ст. 166 ГК РФ сделка может быть недействительна по основаниям, установленным законом в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания (ничтожная сделка).
В соответствии со ст. 168 ГК РФ сделка, не соответствующая требованиям закона и иным правовым актам, является недействительной.
На основании изложенного, руководствуясь ст. 40 Конституции РФ, ст. 11, 12, 153, 166, 168 ГК РФ,
ПРОШУ:
защитить права моего несовершеннолетнего сына С. Е.;
признать сделку купли-продажи квартиры N 3 дома N 6/8 по ул. Невской г. Энгельса недействительной и применить последствия недействительности сделки, вернув в первоначальное положение;
в порядке ст. 141 ГПК РФ наложить арест на указанную квартиру;
в силу ст. 333.36, п. 15, Налогового кодекса РФ освободить истца от государственной пошлины».
Следует отметить, что при таких исковых требованиях истец не указал в исковом заявлении на ту статью закона, которой противоречила бы оспариваемая сделка. Возможно, что истец еще сам не знал каких-либо конкретных фактов совершения оспариваемой сделки, потому и заявил суду такие «расплывчатые» исковые требования. Предмет доказывания по такому делу должен быть следующим:
1) сам факт совершения сделки с конкретно определенным недвижимым имуществом (квартирой);
2) обстоятельства (события, факты), которые однозначно указывают на то, что совершенная сделка противоречит конкретному закону.
Ссылки в исковом заявлении на положения статей 166 и 168 ГК РФ еще не дают истцу права получить удовлетворение своих исковых требований. Поскольку исковые требования построены через признание совершенной в 2008 г. сделки купли-продажи квартиры противоречащей закону, то далее, в ходе рассмотрения дела судом по существу, необходимо уточнить, какой именно норме материального права и какого закона противоречит совершенная сделка.
Исходя из написанного искового заявления, видно, что истец далее должен указать на закон (норму материального права), который предусматривает обязательное наличие согласия органов опеки и попечительства, согласие на сделку второго законного представителя ребенка (отца).
Согласно ч. 2 ст. 37 ГК РФ, опекун не вправе без предварительного разрешения органа опеки и попечительства совершать, а попечитель — давать согласие на совершение сделок по отчуждению, в том числе обмену или дарению имущества подопечного, сдаче его внаем (в аренду), в безвозмездное пользование или в залог, сделок, влекущих отказ от принадлежащих подопечному прав, раздел его имущества или выдел из него долей, а также любых других сделок, влекущих уменьшение имущества подопечного. Также ч. 3 ст. 60 СК РФ предусматривает, что при осуществлении родителями правомочий по управлению имуществом ребенка на них распространяются правила, установленные гражданским законодательством в отношении распоряжения имуществом подопечного (ст. 37 ГК РФ). Таким образом, по смыслу приведенных статей 60 СК РФ и 37 ГК РФ однозначно следует вывод, что при совершении сделки с недвижимым имуществом ребенка обязательно требуется согласие органа опеки и попечительства. Однако однозначного ответа нет на вопрос о том, а требуется ли согласие обоих, не лишенных родительских прав родителей, при совершении одним из родителей сделки по распоряжению имуществом ребенка.
Если бы оба родителя состояли в браке, то согласие второго супруга на совершение сделки потребовалось бы обязательно, но в рассматриваемом случае оба родителя на момент совершения сделки с имуществом их несовершеннолетнего ребенка состояли в разводе, соответственно не было и режима совместного имущества супругов в отношении проданной квартиры.
Ответчик Г. В.М. узнал о том, что на него подали в суд, так как получил письмо из Энгельсского отдела Федеральной регистрационной службы (регистрационной палаты) о том, что на его часть жилого дома наложен арест по определению Энгельсского районного суда. В данном письме была указана лишь дата определения суда и фамилия судьи, вынесшей определение, других сведений не было. Самого искового заявления к письму не прилагалось, поэтому изначально необходимо было собрать как можно больше информации по данному делу с тем, чтобы выбрать наиболее верную линию защиты имущественных прав ответчика.
Ознакомившись с материалами гражданского дела и получив в суде копию искового заявления с приложением, стало понятно, что исковые требования в том виде, в котором они сформулированы, будут подлежать удовлетворению только в одном случае — если выясниться, что на совершение оспариваемой сделки орган опеки и попечительства г. Энгельса не давал своего согласия.
Второе основание искового заявления о том, что истец (отец несовершеннолетнего) не давал своего согласия на совершение сделки купли-продажи, было только указано, но не заявлено в первоначальном варианте иска как самостоятельное основание со ссылками на соответствующие нормы материального права.
Поэтому было принято решение написать ходатайство о судебном запросе в Энгельсский отдел Федеральной регистрационной службы с тем, чтобы суду представили полностью копию всего регистрационного дела о том, как совершалась в 2008 году сделка по покупке квартиры ответчиком. Предварительно в ходе личной беседы с ответчиком Г. В.М. выяснилось, что у него сохранилась ксерокопия постановления главы Администрации Энгельсского муниципального образования — данным постановлением матери несовершеннолетнего давалось разрешение на совершение ею сделки по купле-продаже доли в квартире от имени своего сына.
Также сам доверитель пояснил, что позднее, уже в 2009 г. в данной квартире случился пожар, полностью квартира не сгорела, но пострадала в результате пожара серьезно. Дом, где располагалась квартира, представлял собой старую одноэтажную деревянную постройку. В этом старом доме находилось еще несколько квартир. В 2010 г. ответчик восстановил квартиру (т. е. заново построил) и перевел ее статус с квартиры на часть жилого дома, оформил право собственности на земельный участок, выкупив его у Энгельсской Администрации.
Однако ответчик оформил право на часть жилого дома той же планировки и площади, что и была ранее купленная им квартира, при этом он скрыл факт пожара и самовольной постройки жилой площади большего размера. В данном случае было решено пока суду об этом не заявлять, а посмотреть на ход первого судебного заседания по делу, поскольку отчасти такие заявления могли навредить имущественным интересам ответчика Г. В.М., так как было неизвестно, как отнесется к такому факту Энгельсская Администрация и не заявит ли она требований о сносе самовольной постройки. При этом ответчику было рекомендовано получить техническое заключение в одной из проектных организаций, для того чтобы техническое заключение дало четкие ответы на вопросы о том, соответствует или не соответствует вновь возведенное жилое помещение требованиям градостроительной, санитарной, пожарной безопасности и можно ли произведенную реконструкцию квартиры считать вновь возведенным объектом недвижимого имущества или это существенные и неотделимые улучшения ранее купленной квартиры.
Помимо факта пожара и самовольной постройки, суду в начале рассмотрения дела по существу можно пока было и не сообщать о том, что квартиры как таковой уже не существует, а есть часть жилого дома по новому адресу: г. Энгельс, ул. Невская, д. 6/8/3. Формально удовлетворить исковые требования истца С. было невозможно просто потому, что они заявлены на адрес: г. Энгельс, ул. Невская, д. 6/8, кв. 3. Однако Энгельсское отделение регистрационной палаты наложило арест именно на часть жилого дома, а не на квартиру, фактически регистрационная палата вышла за пределы своих полномочий.
К началу первого судебного заседания пришел ответ на запрос суда в Энгельсский отдел Федеральной регистрационной службы (копия регистрационного дела по оспариваемой сделке). В материалах регистрационного дела находилось и постановление главы Энгельсского муниципального образования, которым разрешалось матери несовершеннолетнего совершить сделку купли-продажи квартиры, принадлежащей в равных долях ей и ее сыну. Но согласие было дано при условии, что после продажи квартиры мать купит часть жилого дома в г. Урюпинск, а право собственности она оформит на своего сына.
Это обычная практика, и органы опеки и попечительства при получении ими заявления от законного представителя несовершеннолетнего, которым испрашивается их согласие на совершение сделки по отчуждению недвижимого имущества несовершеннолетнего, сразу же интересуются и тем, а что будет куплено взамен проданной квартиры. Если родители впоследствии не исполняют ранее данного им обещания купить другое жилое помещение и оформить его на несовершеннолетнего, то органы опеки и попечительства вполне успешно обращаются с исковыми заявлениями в суды о признании сделки купли-продажи недвижимого имущества, ранее принадлежавшего несовершеннолетнему, недействительной и применении последствий недействительности такой сделки. В данном случае мать несовершеннолетнего также не выполнила обещания и не купила своему сыну часть жилого дома в г. Урюпинск Волгоградской области. Запрос в Волгоградское областное отделение Федеральной регистрационной службы был сделан по ходатайству адвокатов истца.
В дальнейшем исковые требования истца были дополнены и уточнены в порядке ст. 39 ГПК РФ. Выяснив, что первое основание признания сделки купли-продажи недействительной — по причине отсутствия согласия органов опеки и попечительства — несостоятельно, адвокатами истца в новом уточненном варианте иска была указана ссылка на ст. 37 ГК РФ как на явно указывающую на необходимость получения согласия отца ребенка при совершении его матерью сделки по продаже квартиры. Поскольку согласия отца на сделку получено не было, то истец просил признать сделку недействительной. Также в обоснование исковых требований истец ссылался и на письмо Министерства образования РФ от 20.02.1995 N 09-М, в котором четко предусмотрено, что при решении вопросов по отчуждению (купле-продаже, дарению, мене) жилых помещений, принадлежащих на праве собственности несовершеннолетним, следует запрашивать заявление (согласие) обоих родителей несовершеннолетнего. Однако данное письмо не является нормативно-правовым актом, поскольку это письмо, скорее, можно отнести к актам применения права, носящим рекомендательный характер, но не обязательный. В последующем представителем ответчика в возражении на исковое заявление, а затем и в решении суда в мотивировочной части судом было указано, что невозможно принимать во внимание ссылку истца на письмо Министерства образования именно потому, что оно носит рекомендательный характер и необязательно к применению.
В целом можно заметить, что первоначально заявленное «расплывчатое» исковое заявление истца было предъявлено суду именно потому, чтобы в дальнейшем при рассмотрении дела оставались возможности изменения оснований исковых требований или их предмета. Так часто бывает именно по искам о признании каких-либо сделок недействительными — проверяя одни основания недействительности сделки, можно прийти к выводу о том, что они недостаточно обоснованны, но остаются другие возможности и основания для признания сделки недействительной, достаточно лишь грамотно сделать «переход» в своих исковых требованиях с учетом положений ст. 39 ГПК РФ о недопустимости одновременного изменения и предмета, и оснований иска.
Поэтому неудивительно, что в рассматриваемом деле уже на третьем судебном заседании адвокаты истца перешли на те основания недействительности сделки, из которых следует, что сделка не только совершена с нарушением требований законодательства РФ, но и продавец — мать, возможно, не осознавала значение совершаемых ею действий именно по причине наличия у нее онкологического заболевания мозга, кроме того, она злоупотребляла алкоголем, вела разгульный образ жизни.
Поэтому с учетом такого поведения истца и его представителей по данному исковому производству представителем ответчика также была выбрана такая линия поведения в суде, чтобы в одном судебном заседании сразу же всех доказательств по делу суду не заявлять, а «преподносить» все новые и новые факты, доказательства на каждое последующее судебное заседание. И со стороны ответчика было о чем еще заявить суду.
Прежде всего, это факт случившегося пожара спорного жилого помещения в 2009 г. (подтверждается актом о пожаре), так же и тот факт, что в 2011 г. ответчик заново отстроил пострадавшую от пожара часть жилого дома (подтверждается технической документацией БТИ и заключением строительно-технической экспертизы). Кроме того, истец не обратил внимания на важный факт — ранее несовершеннолетнему принадлежала только 1/2 доли квартиры, а требовал он привести стороны в первоначальное положение в отношении всего нового жилого дома, а не какой-то его части. Также и сам земельный участок, на котором располагалась бывшая квартира, а теперь часть нового жилого дома, никогда не принадлежал самому несовершеннолетнему или его матери. У истца никогда и не существовало документов на землю, ведь ранее проданный объект недвижимости имел статус квартиры, хотя по факту это был один и тот же дом, разделенный на троих владельцев.
В свою очередь, ответчик еще в 2010 г. заключил с местной администрацией договор, по которому он выкупил земельный участок под частью жилого дома в свою собственность (подтверждается зарегистрированным в регистрационной палате договором купли-продажи земельного участка и свидетельством о праве собственности на земельный участок).
Поэтому суду поочередно представлялись новые факты и доказательства: сначала о праве собственности на землю, затем о случившемся пожаре в 2009 г., принадлежности несовершеннолетнему только 1/2 доли квартиры и последнее — о возведении фактически нового объекта недвижимого имущества. В такой ситуации инициатива ведения процесса полностью перешла на сторону ответчика и его представителя, поскольку никаких новых фактов суду в обоснование своих исковых требований истец представить не мог.
В результате всех судебных запросов, совершенных по ходатайствам истца и его адвокатов, выяснилось, что онкология головного мозга у матери несовершеннолетнего была диагностирована и она прошла первый курс химиотерапии в 2010 г. (а спорная сделка совершена в 2008 г.), она действительно состояла на учете у врача психиатра, но гораздо раньше, в период с 2003 г. по 2006 г., и уже в 2007 г. была снята с учета. Наличие заболевания — хронического алкоголизма истец доказывал суду лишь свидетельскими показаниями. Ответы на запросы в психоневрологический диспансер, куда мать несовершеннолетнего обязательно поставили бы на учет при наличии у нее такого заболевания, показали, что никогда она не поступала к ним в состоянии алкогольного опьянения, жалоб родственников, соседей на алкоголизм матери несовершеннолетнего также не было.
Складывалась ситуация, при которой в каждом очередном судебном заседании по делу представители истца думали над тем, что можно противопоставить все новым и новым доказательствам, заявляемым суду представителем ответчика. Времени на то, чтобы самим представить суду что-либо существенное из доказательств по делу для обоснования исковых требований, просто не оставалось. Представители истца возражали против приобщения к материалам дела заключения строительно-технической экспертизы, поскольку нарушено их право, предусмотренное ст. 79 ГПК РФ по порядку назначения и проведения экспертизы по гражданскому делу. Указывалось, что никакого определения суда о назначении экспертизы не было, представителям истца не дана возможность участвовать в постановке вопросов на экспертизу, выборе экспертного учреждения, которому поручается проведение экспертизы, и т. д.
Однако, предусмотрев такие возражения заранее, представитель ответчика заявил суду о приобщении строительно-технической документации не в качестве экспертного заключения, а как дополнительного письменного доказательства в обоснование своих возражений по иску (т. е. согласно ст. 71 ГПК РФ). Таким образом, никаких нарушений процессуальных прав истца и его представителей не произошло. Является заключение техническо-строительной экспертизы именно экспертизой или только письменным доказательством, не имело в данном случае никакого значения, поскольку письменные доказательства не имеют большей или меньшей юридической силы по сравнению с другими доказательствами.
Впоследствии суд в мотивировочной части своего решения указал в том числе и на такое дополнительное письменное доказательство, оценив его в совокупности с другими письменными доказательствами (экспертное заключение ООО «Проект» и два технических паспорта БТИ за 2007 г. и за 2011 г.). В решении суда оценка данному факту была дана следующая:
«Как следует из материалов дела, в 2009 г. по адресу: г. Энгельс, ул. Невская, д. N 6/8, был пожар, о чем свидетельствует акт о пожаре от 17.11.2009 (т. 1, л. д. 173), и как пояснил в судебном заседании представитель, ответчику Г. В.М. пришлось заново отстроить спорное жилое помещение, в результате чего увеличилась его общая площадь, она составляет по состоянию на 07.03.2012 50,3 кв. м, а жилая площадь составляет 24,2 кв. м.
В подтверждение данного обстоятельства ответчиком Г. В.М. представлен технический паспорт, из которого следует, что часть жилого дома по адресу: Саратовская область, г. Энгельс, ул. Невская, д. N 6/8/3, построена в 2011 г. из железобетонных блоков (т. 1, л. д. 175 — 184), а также техническое заключение о состоянии основных строительных конструкций части жилого дома, построенных на месте сгоревшего дома, из которого следует, что часть жилого дома по вышеуказанному адресу является новым строением, состоит из следующих несущих конструкций: фундаменты — ленточные бетонные, стены — керамзитобетонные утепленные (т. 2, л. д. 157 — 180).
Вместе с тем из технического паспорта на объект недвижимости — квартиру, расположенную по адресу: Саратовская область, г. Энгельс, ул. Невская, д. N 6/8, кв. 3, по состоянию на 11.12.2007 следует, что вышеуказанный объект недвижимости выстроен в 1960 г., состоит из следующих конструктивных элементов: фундамент — кирпичный, стены и потолок — засыпанный каркас, перекрытия — деревянные окрашенные (т. 1, л. д. 185 — 188)».
В ходе рассмотрения данного дела по существу представителями истца не раз менялась формулировка просительной части искового заявления, иск постоянно дополнялся новыми прошениями к суду. В этой связи следует обратить внимание на один пример, интересный с практической стороны его применения.
Как известно, по искам о признании сделки недействительной, суд необходимо просить не только о недействительности сделки, но и о применении последствий ее недействительности. Поэтому необходимо привести пример неудачной формулировки, которую допустили представители истца, когда просили суд применить последствия недействительности сделки. Так, в исковом заявлении было указано:
«ПРОШУ:
— восстановить срок исковой давности на защиту прав несовершеннолетнего С. Е. 05.03.1997 г. р.;
— признать незаконным постановление главы Администрации Энгельсского муниципального района Саратовской области N XXX от 04.12.2008 — о продаже 1/2 доли квартиры N 3 по адресу: Саратовская область, город Энгельс, ул. Невская, д. N 6/8, принадлежащей на праве общей долевой собственности несовершеннолетнему С. 1997 г. р.;
— признать сделку купли-продажи квартиры N 3 дома N 6/8 по ул. Невской г. Энгельса Саратовской области, заключенную между С. Н.А., в том числе действующей в интересах несовершеннолетнего С. Е., и Г. В.М. недействительной, ничтожной и применить последствия ничтожной сделки, прекратив право собственности за Г. В.М. на часть жилого дома N 6/8/3 по ул. Невской г. Энгельса Саратовской области общей площадью 31,8 кв. м, аннулировать запись о праве собственности Г. В.М. на данный объект недвижимости в Едином государственном реестре прав в Управлении Федеральной службы государственной регистрации кадастра и картографии по Саратовской области в г. Энгельсе;
— восстановить нарушенное право собственника С. Е. на жилое помещение по адресу: г. Энгельс, ул. Невская, д. N 6/8/3;
— восстановить регистрацию С. Е. по адресу: г. Энгельс, ул. Невская, д. N 6/8/3;
— выселить из спорного жилого помещения ответчика Г. В.М. без предоставления другого жилого помещения».
Как видно, это очень «размытые» и конкретно не сформулированные исковые требования, большая часть которых, даже если бы иск был заявлен обоснованно, все равно не подлежит удовлетворению. К сожалению, в настоящее время часто приходится сталкиваться с неверной формулировкой исковых требований, и тогда даже просто по формальным причинам можно отказать в удовлетворении иска. Складывается впечатление, что большинство юристов просто забывают про способы защиты гражданских прав, изложенные в ст. 11 ГК РФ.
Истец просит восстановить срок исковой давности в просительной части иска, но в самом исковом заявлении не описывает уважительных причин пропуска срока. Что означает восстановить регистрацию? Вероятно, имеется в виду восстановить регистрацию по месту жительства. Но все это формальные замечания, основной грубой ошибкой такой формулировки искового заявления является именно требование аннулировать запись в ЕГРП, поскольку никакого аннулирования записи регистрационная палата не знает. Законодательство, регулирующее порядок совершения государственной регистрации сделок с недвижимым имуществом, позволяет регистрировать прекращение права собственности на основании решения суда, но не аннулировать запись. Представитель Управления Федеральной службы государственной регистрации кадастра и картографии по Саратовской области в своем отзыве на исковое заявление прямо указал на нарушение статей 2 и 12 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» такой формулировкой исковых требований об аннулировании записи. В случае удовлетворения исковых требований необходимо вносить запись о прекращении права собственности, но не о его аннулировании.
Интересным представляется и отзыв на исковое заявление, которое предъявил представитель Администрации Энгельсского муниципального образования.
Администрация Энгельсского муниципального образования фактически пришла к выводу о наличии злоупотребления своими родительскими правами отцом ребенка, сославшись на Определение Верховного Суда РФ N 36-В09-8 от 29.12.2009 о том, что обязанности по осуществлению родительских прав в равной степени возлагаются на обоих родителей. Отец ребенка долгое время никак не занимался осуществлением своих обязанностей по охране имущества несовершеннолетнего сына, тем более, как сам истец (отец несовершеннолетнего) пишет в иске и неоднократно потом говорил об этом в суде, он знал, что мать ребенка злоупотребляет алкоголем, часто забирал сына от матери жить к себе. Ненадлежащее исполнение отцом ребенка своих родительских обязанностей не может служить уважительной причиной пропуска срока исковой давности.
Также в отзыве представителя Администрации Энгельсского муниципального образования на исковое заявление содержится и ссылка на совместное Постановление Пленумов ВС РФ N 6 и ВАС РФ N 8 от 01.07.1996 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодек са Российской Федерации», где предусмотрено, что со стороны суда допускается отказ в защите права в случаях, когда материалы дела свидетельствуют о совершении гражданином или юридическим лицом действий, которые могут быть квалифицированы как злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ), в частности действий, имеющих своей целью причинить вред другим лицам. И именно ненадлежащее исполнение отцом ребенка своих родительских обязанностей по обеспечению имущественных прав своего несовершеннолетнего сына является теперь таким злоупотреблением правом.
Истец при всей той заботливости и осмотрительности, которую он обязан был проявить как родитель ребенка, еще ранее — с 2008 г. должен был сообщить в орган опеки и попечительства или в комиссию по делам несовершеннолетних о том, что его ребенок, находясь со своей матерью, пребывает в социально опасном положении.
Отдельно остановимся на вопросе пропуска истцом срока исковой давности. Изначально истец (отец несовершеннолетнего) заявлял, что узнал о наличии собственности у своего сына, незаконно проданной его матерью, в январе 2012 г., а иск был предъявлен в сентябре 2012 г.
По состоянию на тот период времени редакция ст. 181 ГК РФ была иной, срок исковой давности устанавливался в 1 год, с того дня как истец узнал или должен был узнать о нарушенном праве. В настоящее время применительно к рассматриваемой ситуации судебного спора действуют те же положения ст. 181 ГК РФ, срок исковой давности по признанию аналогичных сделок недействительными так же составляет 1 год.
Несовершеннолетнему С. исполнилось 14 лет 05.03.2011, а его отец стал заниматься оформлением паспорта сыну только в январе 2012 г., соответственно он злоупотребил своими родительскими правами и должен был узнать о нарушенном жилищном праве своего сына именно в марте 2011 г. Таким образом, в марте 2012 г. истек срок исковой давности истца. С таким доводом согласился затем и суд в своем решении.
По данному гражданскому делу суд в итоге проверял факты и запрашивал следующие документы:
— сведения из комиссии по делам несовершеннолетних в отношении С. Н. (матери несовершеннолетнего) о том, состояли они на учете как семья, находящаяся в социально опасном положении;
— сведения от органов опеки и попечительства о том, устанавливалась или нет опека над несовершеннолетним С. и лишалась ли его мать родительских прав в отношении ребенка;
— справка из психоневрологического диспансера по Энгельсскому муниципальному району для того, чтобы выяснить, состояла или нет мать несовершеннолетнего на учете у врачей психиатра или нарколога с каким-либо заболеванием;
— запрос в отделение регистрационной палаты по Волгоградской области для того, чтобы выяснить, совершила ли С. Н. (мать несовершеннолетнего) сделку по покупке недвижимости на несовершеннолетнего в г. Урюпинске.
По итогам полученных ответов на запросы суда суд пришел к выводу о том, что нигде на учете на момент совершения оспариваемой сделки мать несовершеннолетнего С. Е. не состояла, хотя имели место факты, позволяющие поставить ее на учет как находящуюся в социально опасном положении. И в этом случае орган опеки и попечительства не дал бы согласия на совершение сделки по отчуждению части жилого помещения, принадлежащего несовершеннолетнему С. Е., без согласия отца несовершеннолетнего.
Но суду было необходимо в мотивировочной части разрешить вопрос о том, кто виноват в такой ситуации и почему в свое время у полномочных органов государственной власти и местного самоуправления, различных учреждений системы профилактики и безнадзорности несовершеннолетних не было сведений и оснований для постановки матери несовершеннолетнего С. Е. на учет? Выяснилось, что еще в период с 2005 г. по 2006 г. отца ребенка вызывали в школу, где обучался несовершеннолетний, и предупреждали о неблагополучном положении его сына, но ни отец ребенка, ни образовательное учреждение, где обучался несовершеннолетний, не передавали соответствующую информацию в комиссию по делам несовершеннолетних или в орган опеки и попечительства. Между тем они должны были добросовестно относиться к своим обязанностям и передавать такую информацию в уполномоченные органы местного самоуправления. Поэтому ввиду ненадлежащего исполнения своих родительских обязанностей истцу (отцу несовершеннолетнего С. Е.) было отказано в иске сразу по нескольким основаниям:
— самого спорного объекта недвижимости уже не существует, невозможно провести реституцию (т. е. применить последствия недействительности сделки);
— истец пропустил срок исковой давности по неуважительным причинам;
— истец злоупотребляет своими процессуальными правами, т. к. в свое время ненадлежаще исполнял родительские обязанности.
Впоследствии в Апелляционном определении Саратовского областного суда решение Энгельсского районного суда по данному гражданскому делу осталось без изменения и апелляционная жалоба истца (отца ребенка) без удовлетворения. В Апелляционном определении суд указал следующее:
«Материалами дела установлено, что мать С. Н.А. не была лишена или ограничена в родительских правах, и согласно ст. 64 СК РФ она являлась законным представителем несовершеннолетнего С. Е.А. На истце и матери С. Н.А. как на законных представителях своего сына в силу ч. 2 ст. 38 Конституции РФ и ст. 65 СК РФ лежала основная обязанность по обеспечению интересов несовершеннолетнего. Каких-либо оснований полагать, что С. Е.А. фактически был лишен родительского попечения на момент совершения сделки по отчуждению спорного жилого помещения, материалы дела не содержат.
Изложенное не свидетельствует о нарушении закона при продаже С. Н.А. квартиры, так как соблюдение и защита прав несовершеннолетнего возложена на его родителей: на мать, реализовавшую квартиру в 2008 г., и отца, из пояснений которого следует, что ребенок с ним проживал уже с 2006 г.
В 2009 г. указанная квартира была повреждена пожаром. В данном деревянном доме огнем уничтожены кровля, потолочные перекрытия и вещи на площади 120 кв. м (т. 1, л. д. 173).
Постановлением Администрации муниципального образования город Энгельс N 88 от 26.02.2010 спорному жилому помещению присвоен статус части жилого дома, которой установлен номер 6/8/3 (т. 1, л. д. 73).
Из технического паспорта части жилого дома следует, что она построена в 2011 г. из блоков (т. 1, л. д. 175 — 184). Техническим заключением (экспертное заключение ООО «Проект») установлено, что данная часть жилого помещения является новым строением (т. 2, л. д. 157 — 180).
Доводы апелляционной жалобы об отсутствии пропуска срока исковой давности со ссылкой на положение п. 57 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29.04.2010 N 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», по мнению судебной коллегии, являются несостоятельными, так как истцом не представлено доказательств отсутствия указанных сведений с момента совершения оспариваемой им сделки по отчуждению имущества, принадлежащего его ребенку, защиту интересов которого истец обязан был непосредственно осуществлять».
В заключение следует отметить, что в настоящее время в связи с изменениями в Общей части Гражданского кодекса РФ, которые начали действовать в 2013 г., ситуация правоприменительной практики по аналогичным делам, возможно, будет несколько иная. Теперь в принципе маловероятна ситуация, при которой у органа опеки и попечительства так легко можно будет получить согласие на совершение сделки по отчуждению имущества несовершеннолетнего с последующим неисполнением условий. В Гражданском кодексе РФ впервые, так же как и впервые во всем гражданском законодательстве РФ, появилось правовое закрепление и возможность дачи предварительного согласия на совершение сделки с недвижимым имуществом органом государственной власти или местного самоуправления.
Опека и попечительство согласно Конституции РФ (ст. 72 Конституции) находятся в совместном ведении Российской Федерации и субъектов РФ, соответственно в каждом субъекте РФ различными способами возможно разрешать вопросы об исполнении полномочий по опеке и попечительству местными (муниципальными) органами власти или создается специальный орган государственной власти субъекта РФ с его территориальными подразделениями по районам такого субъекта.
Часть 3 статьи 157.1 ГК РФ говорит о возможности дачи предварительного согласия органа государственной власти, местного самоуправления на совершение сделки. Органы опеки и попечительства могут дать предварительное согласие родителям на совершение сделки по отчуждению имущества несовершеннолетнего, с обязательством в дальнейшем приобрести ребенку иное жилое помещение в определенные сроки. Органы опеки и попечительства могут вообще не допускать ситуаций отчуждения имущества несовершеннолетнего (жилого помещения) без последующего приобретения жилого помещения несовершеннолетнему в собственность. Ведь если в установленные сроки такое предварительное согласие будет не исполнено, то последующего окончательного согласия на продажу орган опеки и попечительства может не дать. Даже если предположить, что законный представитель каким-либо образом сумеет злоупотребить своими правами, совершить правонарушение и распорядиться недвижимым имуществом несовершеннолетнего, то, во-первых, такая сделка никогда не пройдет государственной регистрации в регистрационной палате. Во-вторых, ст. 157.1, ч. 3, и ст. 173.1, ч. 2, ГК РФ предусмотрено, что оспоримая сделка, совершенная без необходимого в силу закона согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления, может быть признана недействительной, если доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать об отсутствии на момент совершения сделки необходимого согласия такого лица или такого органа.
В этой связи возникает другой вопрос: а как на практике будет проверяться факт того, что другая сторона сделки (покупатель) должна была знать или знала о необходимости наличия согласия органа опеки и попечительства на совершение сделки по распоряжению имуществом несовершеннолетнего? Такие сведения могут подтверждаться только условием о сторонах договора купли-продажи, выпиской из ЕГРП, получаемой сторонами договора перед совершением сделки. Если несовершеннолетний выступает в качестве продавца (единственный собственник) или одного из продавцов недвижимости (если собственников несколько), то покупатель недвижимости должен понимать, что согласие органа опеки и попечительства на сделку обязательно. Покупатель должен не только проверить подлинность и наличие самого согласия органа опеки и попечительства на совершение сделки, но и проверить факт выполнения условий предварительного согласия органа опеки и попечительства законным представителем несовершеннолетнего. Иначе орган опеки и попечительства, даже дав предварительное согласие на совершение сделки, может затем и пересмотреть свое решение, поскольку законным представителем несовершеннолетнего продавца недвижимости не соблюдаются условия предварительного согласия органа опеки и попечительства на совершение сделки.
Рассмотренный случай правоприменительной практики показывает, что фактически мать несовершеннолетнего просто обманула орган опеки и попечительства, предоставив предварительный договор о намерении совершить покупку части жилого дома в городе Урюпинске Волгоградской области в будущем. Такие договоры не подлежат государственной регистрации в регистрационной палате, а потому стороны (физические лица) свободно в любой момент после заключения договора могут отказаться от его исполнения без каких-либо правовых последствий, они могут просто передумать совершать сделку, никто не обяжет их совершить ее. В то же время и сам орган опеки и попечительства не имеет права отказать законному представителю несовершеннолетнего в совершении сделки на основании предварительного договора о намерении совершить сделку в будущем именно в виду Определения Конституционного Суда РФ от 06.03.2003 N 119-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Лазарева Владимира Ивановича на нарушение его конституционных прав положениями статей 28 и 292 Гражданского кодекса РФ».
В настоящее время органы опеки и попечительства могут сразу не выдавать согласия на совершение сделки по распоряжению имуществом несовершеннолетнего, а выдавать предварительное согласие с последующей проверкой выполнения его условий законным представителем несовершеннолетнего.
