В. Паршуткин, член Московской областной коллегии адвокатов.
Е. Львова, член Московской городской коллегии адвокатов.
Законодательная база, регулирующая усыновление в России, развивается в последние годы достаточно быстро. Государственная Дума весьма болезненно реагирует на коммерциализацию усыновления. Отсюда желание законодателя как можно детальнее описать этот весьма деликатный и сложный процесс и оградить его от произвольных толкований.
Тем не менее защита прав и интересов биологических родителей при усыновлении оставляет желать лучшего. Особенно часто их права и интересы игнорируются при международном усыновлении.
Семейный кодекс РФ (ст. 130) устанавливает правовые основания передачи ребенка на усыновление без согласия его родителей. Среди них — признание судом факта неуважительности причин неучастия родителей в воспитании и содержании своих детей более шести месяцев.
Однако до настоящего момента остается неурегулированным сам механизм судебного признания этих причин неуважительными, что на практике приводит к весьма печальным последствиям.
Так, 5 июня 1998 г. Санкт — Петербургский городской суд под председательством судьи М. В. Мацкова вынес решение об удочерении американцами дагестанской девочки Айзанат при ее живой матери и при отсутствии ее согласия на удочерение. Мать узнала об удочерении своего ребенка только тогда, когда судья известил ее о вынесенном решении телеграммой.
В данном конкретном случае не было правовых оснований еще в период внесудебной подготовки дела передавать сведения о девочке потенциальным усыновителям. Дееспособная мать не была лишена родительских прав, место ее нахождения всем было известно. Она имеет высшее педагогическое образование, воспитывает без мужа еще двоих детей. Третий ребенок родился вне брака. Поэтому до разрешения вопроса признания маленькой Айзанат дагестанскими родственниками мать решила временно поместить ее в Санкт — Петербургский дом ребенка N 7, о чем и указала в своем заявлении.
Суд, приняв решение о рассмотрении в рамках судебного заседания дела об удочерении и вопроса о признании неуважительными причин неучастия матери в воспитании и содержании ребенка, не привлек ни ее, ни других близких родственников к участию в процессе. И тем самым лишил себя возможности разобраться в причинах, которые, при условии их признания неуважительными, были бы единственным правовым основанием для передачи малютки на удочерение.
Так, помимо воли матери и без фактического разбирательства в причинах ее временного разъединения с девочкой, суд передал Айзанат в американскую семью.
Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении N 9 от 4 июля 1997 г. «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об установлении усыновления» (Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. N 9. С. 6 — 10) указывает, что «…причины, по которым родитель более 6 месяцев не проживает совместно с ребенком, уклоняется от его воспитания и содержания, устанавливаются судом при рассмотрении заявления об усыновлении». Такая установка представляется неоправданной по следующим причинам.
Во-первых, противозаконно передавать сведения о детях потенциальным усыновителям до тех пор, пока для этого не возникнут правовые основания. Нельзя при живых родителях, когда они дееспособны, не лишены родительских прав, когда место их нахождения известно и причины их неучастия в содержании и воспитании ребенка не признаны судом неуважительными, передавать без их согласия информацию об их кровных детях иным гражданам с целью усыновления.
Сегодня же эти сведения органами опеки и попечительства, а также региональными управлениями образования передаются потенциальным усыновителям еще до установления судом причин неучастия родителей в содержании и воспитании детей. Фактически еще до начала судебного разбирательства об усыновлении происходит дискриминация прав биологических родителей.
Представляется, что при рассмотрении дел об усыновлении следует в равной степени ответственно руководствоваться как принципом защиты прав и интересов детей, так и принципом защиты прав и интересов биологических родителей.
Во-вторых, если гражданские дела об усыновлении рассматриваются судами в порядке особого производства, то гражданские дела о признании неуважительными причин неучастия родителей в воспитании и содержании детей относятся, по сути, к исковому производству (истец — опекун ребенка, ответчики — родители). Объединение двух различных по своей процессуальной природе гражданских дел в одно производство представляется необоснованным.
В-третьих, все дела об усыновлении рассматриваются судами в закрытом судебном заседании с применением мер, охраняющих тайну усыновления. Однако, по логике вещей, необходимость в таких мерах возникает только тогда, когда об этом с ходатайством обращаются сами усыновители. В некоторых же случаях они просят допустить в зал судебного заседания своих родственников, друзей и просят провести разбирательство в открытом заседании. Однако им неизменно отказывают. Но что и кого в этом случае защищает суд, ссылаясь на тайну усыновления? Тем более тогда, когда детей передают иностранцам? Подобными мерами от общества защищается лишь информация о самом процессе усыновления, о реальной и конкретной процедуре его установления.
В названном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 4 июля 1997 г. сказано: «При подготовке дела к судебному разбирательству судье следует обсуждать вопрос о необходимости привлечения к участию в деле родителей (родителя) усыновляемого ребенка, его родственников».
Возникает вопрос: с кем же судья будет это обсуждать, рассматривая дело об усыновлении единолично? С потенциальными усыновителями? Но они, как правило, всегда против участия биологических родителей в процессе, ибо считают это нежелательным. С органами опеки и попечительства и региональными управлениями образования? Но если они уже передали сведения о ребенке потенциальным усыновителям без правовых на то оснований, то, конечно же, и далее будут отстаивать свои позиции и будут выступать против привлечения к судебному процессу родителей, тем более их родственников.
Как видим, на практике соблюдение «тайны усыновления» при условии объединения двух дел (об установлении усыновления и признания причин неучастия родителей в воспитании и содержании детей более 6 месяцев неуважительными) в единый процесс приводит, как правило, к отстранению от судебного разбирательства биологических родителей.
В связи с изложенным весьма актуальным представляется четкое определение границ усыновления как юридического процесса с тем, чтобы максимально соблюсти законные права и интересы биологических родителей.
Если окончанием данного процесса является вступление решения суда в законную силу, то исходным моментом усыновления как юридического процесса следует признать акт передачи сведений о ребенке уполномоченными на это лицами потенциальным усыновителям. До этого необходимо в отдельном судебном производстве установить правовые основания для передачи ребенка на усыновление без согласия его родителей.
Преюдициальное значение по отношению к гражданскому делу об усыновлении имеют судебные разбирательства по установлению следующих фактов и обстоятельств: признание родителей безвестно отсутствующими; недееспособными; лишение их родительских прав; признание неуважительными причин их неучастия в воспитании и содержании ребенка более 6 месяцев.
До вступления в законную силу решений по данным делам не может быть и речи о передаче сведений о детях потенциальным усыновителям без согласия родителей.
Очень важным в рамках судебного разбирательства об установлении усыновления является рассмотрение вопроса о том, действительно ли до момента передачи этих сведений иностранцам со сведениями о ребенке знакомились российские усыновители.
Представляется, что установление определенного числа актов ознакомления со сведениями о ребенке российских усыновителей явилось бы реальной мерой по защите их права на приоритетное усыновление перед иностранцами.
Весьма полезной была бы и практика привлечения в качестве свидетелей в делах об усыновлении российских детей иностранцами тех российских граждан, которым, по утверждению органов опеки и попечительства и региональных управлений образования, предоставлялись сведения об этих детях.
В рамках судебного заседания важно установить, при каких обстоятельствах и в каком объеме передавались эти сведения, соответствовали ли они реальному состоянию ребенка.
Как показывает практика усыновления, нахождение сведений о детях в банках данных (муниципальных, региональных и центральном) только формальность. Реально, еще до постановки на учет, к конкретному ребенку «прикрепляется» представитель иностранного усыновительного агентства; информация же о таком ребенке тщательно охраняется от россиян.
В представляемых суду справках, что со сведениями о детях знакомились российские усыновители, часто приводятся вымышленные фамилии.
Сегодня число иностранных усыновлений равно российскому (не считая усыновлений отчимами и мачехами). При законодательной неурегулированности работы информационных банков о детях, оставшихся без родительского попечения, уже сам факт усыновления детей иностранцами существенно ограничивает возможности россиян, ибо те сведения о детях, которые «предназначены» иностранцам и составляют предмет купли — продажи, старательно скрываются от граждан Российской Федерации.
Следует обратить внимание и на то обстоятельство, что целесообразность применения мер по сохранению тайны усыновления ребенка, установленной нормами ст. 139 Семейного кодекса РФ, весьма проблематична при усыновлении российских детей иностранцами. В законодательстве стран — попечителей российских детей (США, Канады, Италии и т. д.) отсутствуют нормы, ограждающие тайну усыновления. Международных договоров, к которым присоединилась бы Россия и которые содержали бы нормы о тайне усыновления, также не существует.
В этой связи логично было бы рассматривать дела об усыновлении российских детей иностранцами в открытом судебном заседании при коллегиальном составе судей.
Задача настоящей статьи — привлечь внимание специалистов и широкой юридической общественности к актуальным проблемам усыновления для того, чтобы стало меньше трагедий, как, например, убийство в результате зверского избиения усыновленного русского двухлетнего малыша из Тулы ее новой «мамой» американкой Рене Полрейс.
Или разлучение в Санкт — Петербурге в 1997 году двух сестер Тихоновых. Старшая сестра, которой было 17 лет, ждала того дня, когда ей отдадут из детдома пятилетнюю девочку на воспитание и они будут жить вместе. Но не дождалась. И только через несколько недель после суда ей открыли правду, что сестру передали в итальянскую семью. Санкт — Петербургский городской суд, когда устанавливал факт удочерения, опять не спрашивал, как и в случае удочерения Айзанат американцами, мнения близких родственников — в данном случае старшей сестры, а также деда с бабушкой, и рассмотрел дело в их отсутствие.
