СООТНОШЕНИЕ ВЕЩНЫХ И ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ
К. Б. КОРАЕВ
Кораев К. Б., студент 5-го курса юридического факультета, Северо-Кавказский горно-металлургический институт (Государственный технологический университет).
Вопрос о соотношении вещных и обязательственных правоотношений в цивилистической литературе не является новым. Его суть сводится к строгому отграничению вещного правоотношения от обязательственного, а также к выявлению их взаимодействия друг с другом. Указанный вопрос имеет большое практическое значение. Вещные и обязательственные правоотношения являются одним из подвидов имущественных правоотношений, которые составляют предмет гражданско-правового воздействия. Это закрепляется законодателем в п. 1 ст. 2 ГК РФ. Указанные структурные элементы отношений, регулируемые гражданским законодательством, обусловливают систему ГК РФ, традиционными институтами которого являются вещное право (разд. II ГК РФ) и обязательственное право (разд. III и IV ГК РФ). В связи с этим отграничение вещных и обязательственных отношений друг от друга будет способствовать правильному выбору правового института, подлежащего применению в конкретном случае. Однако практическая ценность данного вопроса не исчерпывается названным выше обстоятельством. Более сложной и значимой с точки зрения правоприменительной и правоохранительной деятельности является проблема регулирования смешанных правоотношений. Это связано прежде всего с тем, что указанные отношения представляют собой систему вещно-правовых и обязательственно-правовых свойств, что осложняет правильный выбор правовых норм, подлежащих применению в конкретном случае. Следовательно, раскрытие правовой природы смешанного правоотношения, причин и механизма его возникновения будет являться теоретической основой для определения гражданско-правовых норм, посредством которых должно регулироваться указанное отношение. В результате рассмотрения вопроса о соотношении вещных и обязательственных правоотношений в литературе сложилось несколько точек зрения: 1) гражданское правоотношение делится на вещное правоотношение, относящееся к числу абсолютных, обязательственное правоотношение, относящееся к числу относительных <1>; 2) деление гражданского правоотношения на вещное и обязательственное не имеет смысла, так как отсутствует основание для такой классификации <2>; 3) помимо вещных и обязательственных правоотношений существуют так называемые смешанные правоотношения, обладающие свойствами обеих групп <3>. Наиболее правильным, с нашей точки зрения, решением вопроса о соотношении вещных и обязательственных правоотношений является признание существования помимо названных отношений также и смешанных. Родоначальником этой конструкции является К. Д. Кавелин. Он же указал на причины появления смешанных отношений. К. Д. Кавелин писал: «…одна и та же реальная вещь, находясь в обладании одного лица, становится в то же время для множества лиц предметом разнообразного употребления и пользования, иногда более или менее продолжительного, иногда же самого короткого, почти минутного» <4>. Из приведенного высказывания видно, что возможность употребления и пользования реальной вещью многими лицами является материальной предпосылкой смешанного правоотношения. Какова же юридическая обусловленность указанного правоотношения? На наш взгляд, существование смешанного правоотношения с правовой точки зрения предопределяется возможностью использования как вещно-правовых, так и обязательственно-правовых элементов при регулировании данной группы правоотношений, т. е. общественных отношений, возникающих между лицами по поводу употребления и пользования одной вещи. Возникновение таких правоотношений связано с процессом проникновения как вещно-правовых элементов в преимущественно обязательственные правоотношения, так и обязательственно-правовых элементов в преимущественно вещные правоотношения. В соответствии с современным гражданским законодательством вещно-обязательственные правоотношения образуются в результате того, что законодатель допускает защиту обязательственных прав (права владения и (или) пользования) при помощи вещно-правовых средств защиты права (виндикационный и негаторный иски). Обязательственно-вещные же правоотношения являются следствием того, что ограниченные вещные права могут защищаться при помощи обязательственно-правовых средств (например, требование о пресечении действий, нарушающих право). При этом в данном случае имеется в виду защита названных прав в качестве абсолютных субъективных прав. В литературе в качестве способа проникновения вещного элемента в обязательственные отношения называется категория так называемых вещных договоров, позволяющих передавать право собственности непосредственно, т. е. без возникновения обязательственных правоотношений. К указанным договорам относятся договоры по передаче имущества в собственность. По этому поводу М. И. Брагинский пишет: «Определенное распространение получили договоры, которые самим фактом своего создания порождают у контрагента вещное право, прежде всего право собственности… Имеются в виду так называемые вещные договоры, объектом которых служат не действия обязанного лица, а непосредственно соответствующие вещи, как это вообще свойственно правоотношениям вещным… Рожденное из вещного договора право в отличие от остальных, возникающих из обязательственных договоров, имеет своим непосредственным предметом вещь. И как таковое это право является с самого начала не относительным, а абсолютным» <5>. С приведенной точкой зрения трудно согласиться. Действительно, вещный договор самим фактом своего создания порождает у контрагента право собственности. Однако указанное право нельзя назвать новым, т. е. рожденным из договора дарения. Оно существует еще до его заключения в виде права собственности дарителя на вещь и свое жизненное воплощение находит в вещном правоотношении. Субъектами такого отношения являются даритель и «всякий и каждый». В результате совершения договора дарения происходит изменение в субъективном составе вещных правоотношений, т. е. место дарителя занимает одаряемый. Из вышесказанного следует, что вещный договор не порождает нового смешанного правоотношения, а лишь изменяет субъективный состав вещного правоотношения, существующего еще до его заключения. Приведенное мнение М. И. Брагинского также не лишено логического противоречия. Автор утверждает, что вещный договор не укладывается в рамки обязательственного правоотношения. И действительно, при сопоставлении дефиниции обязательства, согласно которой одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п. — либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности (п. 1 ст. 307 ГК РФ), с определением договора дарения следует, что ни даритель, ни одаряемый не имеет никаких прав и обязанностей. Следовательно, отношение дарения не является обязательственным правоотношением. Однако указанное обстоятельство не мешает сделать М. И. Брагинскому вывод, что вещный договор является одним из проявлений вещных элементов в обязательственном отношении, т. е. несуществующем. Исходя из вышесказанного, представляется, что вещный договор не является вещным элементом, в результате проникновения которого в обязательственные отношения образуется новое смешанное правоотношение. С нашей точки зрения, указанный договор является правовым инструментом, посредством которого происходит переход вещного права от одного лица к другому и изменение субъективного состава вещного правоотношения. Практически все сторонники концепции существования помимо вещных и обязательственных правоотношений так называемых смешанных отношений при изложении своего видения проблемы, как правило, делают акцент на различие правовых режимов вещных и обязательственных отношений. По непонятным причинам от их внимания ускользает вопрос о правовом режиме смешанного правоотношения. В основном анализ названных правоотношений ограничивается указанием случаев проникновения либо вещных элементов в обязательственное отношение, либо наоборот. Такая позиция представляется малопродуктивной. Признавая существование смешанного правоотношения, следует прежде всего обращать внимание на признаки, которые могли бы способствовать отграничению указанных правоотношений от вещных и обязательственных. Как нам представляется, такие свойства смешанных правоотношений не должны быть характерны ни обязательственным, ни вещным правоотношениям. Ибо, по меткому замечанию М. И. Брагинского: «Смысл любой классификации состоит в конечном счете в том, что соответствующее понятие относят к определенной группе, имея в виду, что оно обладает родовыми признаками этой группы, и одновременно то, что в нем отсутствуют родовые признаки, присущие другим группам» <6>. Следовательно, только при выявлении вышеназванных характеристик можно будет обоснованно заявить о наличии смешанных правоотношений. Признаки, при помощи которых можно идентифицировать смешанное правоотношение от вещного и обязательственного, являются, на наш взгляд, следующие. Во-первых, смешанное правоотношение отличается от вещного и обязательственного своим объектом. Если объектом вещного правоотношения является как вещь, определенная родовыми признаками, так и индивидуально-определенная вещь, объектом обязательственного правоотношения — материальное или нематериальное благо, то объектом смешанного отношения — только лишь индивидуально-определенная вещь. Однако в литературе высказывается иная точка зрения. Например, М. М. Агарков считает: «Объект абсолютного права всегда является индивидуально-определенным. В частности, это относится к вещным правам, в том числе и к праву собственности. Нельзя быть собственником десяти литров бензина вообще, т. е. десяти литров бензина, определенных лишь родовыми признаками. Объектом собственности всегда будут индивидуально-определенные десять литров. Индивидуализация может быть достигнута различными способами. Например, индивидуализация достигается тем, что данные десять литров находятся в квартире собственника, в его кладовой, на хранении у определенного лица, налиты в определенную тару и т. д. …Если вещь не может быть индивидуализирована, то в связи с ней возможно лишь обязательственное, но не вещное отношение» <7>. Здесь, как представляется, автор не вполне обоснованно отождествляет процесс индивидуализации вещи и индивидуальность вещи как ее имманентное свойство. Процесс индивидуализации вещи всегда направлен на выделение имущества, определенного родовыми признаками, из общей массы однородных предметов. Указанная процедура наделяет вещь внешними по отношению к ней признаками (например, десять литров бензина налиты в определенную тару), которые имеют временный характер. Необходимость индивидуализации вещи, как правило, связана с включением ее в гражданский оборот. Например, п. 1 ст. 458 ГК РФ гласит, что товар не признается готовым к передаче, если он не идентифицирован для целей договора путем маркировки или иным образом. В отличие от описанной выше процедуры, индивидуализирующие признаки индивидуально-определенной вещи имеют объективный характер, т. е. вытекают из естественной природы самой вещи. В силу этого указанные признаки обладают бессрочным характером, существуют до тех пор, пока существует сама вещь как объект гражданского права. ГК РФ не ставит основание возникновения или прекращения права собственности в зависимость от индивидуальной определенности вещи. Напротив, большинство предметов, находящиеся у субъектов гражданского права на праве собственности, являются вещами, определенными родовыми признаками (например, канцелярские товары, продукты питания, одежда и т. д.). Кроме того, ст. 807 ГК РФ гласит, что по договору займа одна сторона (заимодавец) передает в собственность другой стороне (заемщику) вещи, определенные родовыми признаками. Наличие или отсутствие индивидуализирующих признаков вещи, определенной родовыми признаками, в отдельных случаях имеет правовое значение. В случае незаконного лишения владения вещью, которая не может быть индивидуализирована, собственник теряет возможность ее виндикации. Однако это обстоятельство не влечет прекращения права собственности на такую вещь, следовательно, и самого вещного правоотношения. В данной ситуации собственник имеет право заявить только лишь обязательственно-правовое требование к нарушителю (например, требование о возмещении вреда (ст. 1064 ГК РФ) и т. д.). При этом следует отметить, что возникающее в связи с этим обязательственное правоотношение по поводу вещи, которая не может быть индивидуализирована, существует самостоятельно от вещного отношения, хотя и возникло из нарушения последнего. Из сказанного следует, что объектом права собственности (аналогично-вещного правоотношения) могут быть как индивидуально-определенные вещи, так и вещи, определенные родовыми признаками. При этом невозможность индивидуализации вещи влечет негативные процессуальные последствия (собственник ее не может виндицировать), а не материальные. Во-вторых, отграничение смешанного отношения от других возможно по субъективному составу. Названное правоотношение в отличие от вещных и обязательственных характеризуется сложным составом. Это связано с тем, что «сложность присуща… субъективному составу, поскольку сам субъект права вполне может быть носителем различных правовых ролей. Одно и то же лицо в одно и то же время может выступать стороной в договоре, оставаясь при этом собственником имущества, переданного по этому договору» <8>. Вещное правоотношение может возникнуть только между активным субъектом (например, собственником) вещного права и пассивным субъектом («всякий и каждый»), обязательственное правоотношение — только между кредитором и должником. Иначе обстоит дело со смешанным правоотношением. Правовые связи при вещно-обязательственных правоотношениях складываются из следующих отношений: 1) между кредитором (он же носитель вещного права) и должником; 2) между указанными субъектами и «всяким и каждым». При этом если первая цепочка отношений направлена как на осуществление управомоченным лицом его субъективного права, так и на его защиту, то вторая всегда возникает по поводу защиты управомоченным лицом своего права. Например, при передаче имущества по договору аренды правоотношение возникает между арендодателем (собственником) и арендатором. Однако если последний будет лишен владения имуществом помимо его воли третьим лицом, то дальнейшее развитие указанного отношения возможно между арендодателем и (или) арендатором, с одной стороны, и «всяким и каждым», с другой стороны. При обязательственно-вещных правоотношениях правовая связь возникает: 1) между активным субъектом ограниченного вещного права и «всяким и каждым», за исключением собственника; 2) между активным субъектом ограниченного вещного права и собственником. Здесь первая пара отношений возникает всегда по поводу защиты ограниченного вещного права, а вторая — как по поводу осуществления указанного права, так и его защиты. Например, в случае установления договорного сервитута на земельный участок правовые отношения возникают не только между обладателем сервитута и неопределенным кругом лиц, но также и между собственником и обладателем сервитута. В-третьих, одним из обязательных элементов содержания вещно-обязательственного правоотношения должно быть право владения (обязательственное право). Необходимость названного элемента обусловливается тем, что его наличие согласно ст. 305 ГК РФ позволяет применять для защиты обязательственного права вещно-правовой механизм. При этом в вещном правоотношении данное право проявляется в виде одного из правомочий собственника. В обязательственном правоотношении наличие права владения в качестве их содержания не исключается. Однако такое право устанавливается только на вещи, определенные родовыми признаками. В-четвертых, вещное правоотношение есть результат реализации вещных прав, обязательственное правоотношение — результат осуществления обязательственных прав, смешанное правоотношение — результат реализации как вещных, так и обязательственных прав. В-пятых, поскольку вещное правоотношение является результатом осуществления вещного права, то соответственно в рамках данного правоотношения защита указанного права может быть осуществлена только при помощи вещных исков. Соответственно субъективные права, составляющие содержание обязательственного правоотношения, защищаются при помощи обязательственных исков, субъективные права, составляющие содержание смешанного правоотношения, — как при помощи вещных исков, так и при помощи обязательственных исков. На основании сказанного выше можно дать следующее определение понятию «смешанное отношение». Смешанные правоотношения — это гражданское правоотношение, возникающее между субъектами гражданского права по поводу индивидуально-определенной вещи, находящейся в обладании нескольких лиц, содержание которого составляют вещные и обязательственные права. Существование смешанного правоотношения также связывают с конструкцией «право на право», которое берет свое начало со времени классического римского права. Расширительное толкование понятия «вещь» римскими юристами породило представление о ее делении на res corporales (вещи телесные) и incorporates (вещи бестелесные). Суть конструкции «право на право» сводится к возможности существования у лица на праве собственности обязательственного права. В современной юридической литературе до сих пор нет единства мнения по указанной проблеме. Не представляется возможным однозначное решение вопроса о конструкции «право на право» на основании ГК РФ. Он не только не стал законодательной базой для признания либо опровержения справедливости названной теоретической модели, но своей неопределенностью и неоднозначностью подхода к этой проблеме его лишь обостряет. Статья 209 ГК РФ гласит, что собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. При этом законодатель не дает легальной дефиниции понятия имущества. Это, в свою очередь, создает возможность для того или иного автора вкладывать в содержание этого термина не только материальные вещи, но и права. Например, М. И. Брагинский считает, что в целом ряде случаев применительно к праву собственности обязательственные права прямо называются в числе объектов этого права. Прежде всего речь идет о таком объекте права собственности, как предприятие. Предприятие в силу п. 2 ст. 132 ГК — это имущественный комплекс, который включает предназначенное для его деятельности имущество. В составе предприятия в указанной статье названы помимо земельных участков здания, сооружения, оборудование, инвентарь, сырье, продукция, «права требования, долги, а также право на обозначение, индивидуализацию предприятия, его продукцию, работы и услуги и другие исключительные права…» <9>. Такое понимание понятия предприятия автором, как представляется, не соответствует духу его легального определения. Предприятие — это не просто совокупность земельного участка, зданий, сооружений и т. д. Это прежде всего их диалектическое единство, формой которого является имущественный комплекс, используемый для осуществления предпринимательской деятельности. Содержащееся определение указанного понятия в ст. 132 ГК РФ говорит о целостности указанного правового явления, составными частями которого являются движимое и недвижимое имущество, права требования и т. д. Следовательно, перечисленные элементы соотносятся с категорией предприятия как часть с целым. В силу этого собственник предприятия имеет право собственности не на отдельные части целого (т. е. здания, сооружения и т. д.), а на целое вообще (имущественный комплекс). Об этом же правильно говорит А. А. Иванов: «…обязательственные права могут оказаться в составе сложных вещей (имущественный комплекс), скажем, предприятий. А сложные вещи как некое структурированное целое являются объектами вещного права. Однако в этом случае ни права требования, ни права на нематериальные блага, ни объекты и первых, и вторых не попадают в число объектов вещного права прямо и непосредственно. Они всего лишь части целого — сложной вещи, соединенные воедино общим хозяйственным назначением» <10>. Во-вторых, согласно мнению М. И. Брагинского, собственник предприятия автоматически приобретает право собственности на все его составные части. Однако подобная позиция не находит своего подтверждения в законодательстве. Напротив, согласно п. 1 ст. 559 ГК РФ по договору продажи предприятия продавец обязуется передать в собственность покупателя предприятие в целом как имущественный комплекс (ст. 132 ГК РФ). При этом до тех пор, пока не будет зарегистрировано право на предприятие как имущественный комплекс, не допускается внесение записей о праве на каждый объект недвижимого имущества, входящего в состав данного предприятия (п. 2 ст. 22 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним») <11>. В-третьих, на основании договора купли-продажи, как правило, происходит передача не имущества как такового от одного лица к другому, а права собственности на него. Исходя из этого, если допустить возможность приобретения права собственности на обязательственные права в результате продажи предприятия, то мы должны, следовательно, признать также право собственности на право собственности имущества, право собственности на долги (обязательство). Это, конечно, абсурд. И наконец, поскольку М. И. Брагинский считает, что наличие права требования дает основание для утверждения, что собственник имущественного комплекса имеет право собственности на входящие в его состав обязательственные права, постольку ст. 132 ГК РФ предусматривает то, что предприятие соответственно будет признаваться недвижимостью, данные обязательственные права также будут являться недвижимостью. Подобный вывод не менее абсурднее предыдущего. Между тем создание предприятия как объекта права собственности, как правило, обусловливается потребностью совершения с ним различных гражданско-правовых сделок. В случае приобретения права собственности на предприятие, на наш взгляд, его собственник становится собственником только лишь материального имущества, входящего в состав имущественного комплекса. Что же касается прав требования и долгов, то здесь наступают те же последствия, что и в результате уступки требования и перевода долга. Это значит, что собственник становится кредитором в том, что имеет право требовать, и должником другой стороны в том, что обязан сделать в ее пользу. В литературе высказывается мнение, что имущественные права являются предметом договора купли-продажи <12>. В качестве обоснования данной позиции ее сторонники ссылаются на п. 4 ст. 454 ГК РФ, согласно которой положения, предусмотренные для регулирования договора купли-продажи, применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав. Указанная выше точка зрения основывается на конструкции «право на право». Так как признание имущественных прав предметом договора купли-продажи означает допущение существования права собственности на указанные права в силу того, что по данному договору происходит передача права собственности на его предмет от одного лица к другому. В качестве прав, составляющих предмет договора купли-продажи, являются исключительные и вещные права (право на долю в общем имуществе). Однако анализ гражданского законодательства не позволяет согласиться с истинностью приведенного мнения. Действительно, имущественные права являются согласно ст. 128 ГК РФ объектами гражданского права, по поводу которых возникают гражданские правоотношения. При этом переход названных прав от одного субъекта гражданского права к другому является распространенной практикой гражданского оборота. Что же в конечном счете является инструментом перехода имущественных прав? Это, безусловно, договор. Об этом свидетельствуют следующие положения гражданского законодательства. Например, согласно п. 1 ст. 30 Закона РФ «Об авторском праве и смежных правах» <13> имущественные права могут передаваться только по авторскому договору. Передача имущественных прав может осуществляться на основе авторского договора о передаче исключительных прав или на основе авторского договора о передаче неисключительных прав. Пункт 1 ст. 13 Патентного закона РФ <14> гласит, что по лицензионному договору патентообладатель (лицензиар) обязуется предоставить право на использование охраняемого изобретения, полезной модели, промышленного образца в объеме, предусмотренном договором, другому лицу. Из приведенных положений законов хотелось бы обратить особое внимание на следующие два момента. Во-первых, законодатель при регулировании отношений по передаче имущественных прав употребляет понятия «авторский договор» и «лицензионный договор», а не «договор купли-продажи». Во-вторых, процесс передачи указанных прав характеризуется при помощи терминов «предоставить» и «передаваться», а не «продажа». Это позволяет сделать следующие выводы. Инструментом передачи имущественного права от одного лица к другому является договор, на основании которого осуществляется непосредственный переход (а не продажа) данных прав без какого-либо возникновения вещного права на них. Следовательно, в результате совершения авторского или лицензионного договора «покупатель» становится не собственником имущественного права, а его обладателем. По своей правовой природе указанные выше договоры близки к договору купли-продажи. В силу этого законодатель допустил возможность согласно п. 4 ст. 454 ГК РФ применять к договорам по передаче имущественных прав положения, регулирующие куплю-продажу. Между тем вышеназванное положение является не совсем удачным, что приводит к его неоднозначному толкованию. С нашей точки зрения, словосочетание «к продаже имущественных прав», содержащееся в тексте п. 4 ст. 454 ГК РФ, следует заменить на словосочетание «к передаче имущественных прав». Как было сказано выше, в качестве предмета договора купли-продажи называется право на долю в общем имуществе. Данное мнение представляется несостоятельным в силу того, что оно противоречит сущности института общей собственности. Из названной конструкции следует, что покупатель, приобретая право собственности на долю в общем имуществе, становится не собственником общего имущества (что предусматривается гражданским законодательством), а индивидуальным собственником права на долю. Здесь, как видно, сторонники данной точки зрения несправедливо растворяют институт общей собственности в институте индивидуальной собственности. Предметом договора купли-продажи доли в общем имуществе всегда является материальная вещь, являющаяся объектом права общей собственности. При этом на основании договора купли-продажи доли в общем имуществе происходит переход права на долю от сособственника (продавец) к покупателю (новому сособственнику) подобно тому, как на основании договора купли-продажи одна сторона (продавец) передает право собственности другой стороне (покупатель). Итак, хотелось бы отметить следующее: конструкция «право на право» является неоправданной. Как было показано выше, совершение сделок с имущественными правами не требует наличия указанной теоретической модели. Кроме того, с точки зрения современного гражданского законодательства (например, ст. 132 ГК РФ) она порождает логические противоречия, доходящие до абсурда. При этом очевидно, что законодательная неопределенность в отношении указанного вопроса должна быть ликвидирована. Это возможно при помощи уточнения термина «имущество», содержащегося в ст. 209 ГК РФ. Полагаем, что целесообразнее будет определить понятие имущества как материальные вещи. В заключение хотелось бы отметить следующее. В связи с аргументами, изложенными выше, думается, что есть основание для признания справедливым существования помимо вещных и обязательственных правоотношений также и смешанных правоотношений.
Литература
1. Агарков М. М. Ценность частного права // Правоведение. 1992. N 2. С. 31, 34; Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права. Тула: Автограф, 2001. С. 185 — 188. 2. Райхер В. К. Абсолютные и относительные права // Известия экономического факультета Ленинградского политехнического института. Л., 1928. Вып. 1. С. 273 — 306. 3. Кавелин К. Д. Права и обязанности по имуществам и обязательствам в применении к русскому законодательству. СПб., 1879. С. 63 — 68; Брагинский М. И. К вопросу о соотношении вещных и обязательственных правоотношений // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика. М., 1998. С. 35 — 44. 4. Кавелин К. Д. Указ. соч. С. 66. 5. Брагинский М. И. Указ. соч. С. 117 — 121. 6. Брагинский М. И. Указ. соч. С. 114. 7. Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву. М., 2002. С. 209. 8. Ровный В. В. Проблема «конкуренции исков» в современном гражданском праве // Государство и право. 2003. N 3. С. 96. 9. Брагинский М. И. Гражданский кодекс и объекты права собственности // Журнал российского права. 1997. N 11. С. 83. 10. Иванов А. А. Вещное право // Правоведение. 1992. N 1. С. 117. 11. СЗ РФ. 1997. N 30. Ст. 3594. 12. Сергеев А. П., Толстой Ю. К. Гражданское право. Т. 2. М.: Проспект, 2005. С. 11 — 1. 13. СЗ РФ. 1995. N 30. Ст. 2866. 14. СЗ РФ. 2001. N 1. Ст. 2.
