(Бовина И. Б.) («Юридическая психология», 2012, N 3)
РИСК КАК СОЦИАЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ: ОСОБЕННОСТИ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О РИСКЕ В ДВУХ ГРУППАХ МОЛОДЕЖИ <*>
И. Б. БОВИНА
——————————— <*> Bovina I. B. Risk as a social idea: peculiarities of ideas on risk in two groups of youth.
Бовина Инна Борисовна, профессор кафедры криминальной психологии факультета юридической психологии Московского городского психолого-педагогического университета, ведущий научный сотрудник НИЛ «Научно-методическое обеспечение экстренной психологической помощи» Центра экстренной психологической помощи Московского городского психолого-педагогического университета, доктор психологических наук.
В работе обсуждается важность социально-психологического изучения проблем риска в современном обществе. В рамках структурного подхода <1> теории социальных представлений <2> предпринимается анализ риска в группах студенческой молодежи. Полученные результаты позволяют говорить об особенностях структуры социальных представлений в двух группах респондентов. ——————————— <1> Abric J.-C. L’analyse structurale des representations sociales // Les methodes des sciences humaines / Sous la dir. S. Moscovici, F. Buschini. Paris: Presses Univ. de France, 2003. P. 375 — 392. <2> Moscovici S. La Psychanalyse: son image et son public. Paris: Presses Univ. de France, 1961.
Ключевые слова: риск, теория социальных представлений, защитная функция социальных представлений.
The importance of the social psychological research of risk modern society is discussed in this article. The study is based on the ideas of the social representations theory <3>, namely on its structural approach <4>. The results show the differences in the social representations of risk in two groups of students. ——————————— <3> Ibid. <4> Abric J.-C. Op. cit.
Key words: risk, danger, social representations theory, defensive function of social representations.
В поисках определения риска обратимся сначала к тому, как определяется риск в толковом словаре русского языка <5>. Интегрируя трактовки, которые дают различные авторы, можно говорить о трех способах объяснения этого понятия. С одной стороны, речь идет о возможной опасности чего-либо, о возможной неудаче, с другой — это действие, которое предполагает смелость, бесстрашие, которое выполняется в надежде на счастливый исход. Наконец, есть еще одна возможная трактовка понятия «риск»: речь идет об опасности непредвиденной потери ожидаемой прибыли, что связывается с неблагоприятными условиями, т. е. это скорее экономическая, финансовая категория. В качестве синонима понятию «риск» предлагается понятие «опасность». В Кембриджском психологическом словаре <6> риск связывается с вероятностью того, что произойдет негативное событие, с неопределенностью исхода такого события. В нашей статье мы будем искать ответ на вопрос о том, какова специфика обыденных представлений о риске, как он понимается людьми в их повседневной жизни. ——————————— <5> Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С. А. Кузнецова. СПб.: Норинт, 1999 (http://gramota. ru); Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Прогресс-универс, 1994; Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д. Н. Ушакова. М., 2000. <6> The Cambridge dictionary ofpsychology / Ed. by D. Matsumoto. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2009.
Не будет преувеличением, если мы скажем, что жизнь человека на протяжении всей истории цивилизации была сопряжена с различными видами риска (будь то природные катаклизмы или нападение диких животных или враждебных племен), она никогда не была надежной и гарантированной от каких-то неблагоприятных событий, случайностей, неожиданностей и опасностей. Можно сказать, что риск является одной из постоянных составляющих повседневной жизни человека. Наряду с этим есть основания утверждать, что в современном обществе риск, с которым индивид сталкивается в своей повседневной жизни, содержит ряд качественных отличий. Суть этой новизны заключается в том, что наряду с природным риском (будь то землетрясение, цунами, ураган, смерч, тайфун, засуха и пр.) появилось еще много категорий риска иного происхождения, связанных с индустриализацией, развитием науки и техники и пр. или просто с последствиями жизнедеятельности человека. Так, для У. Бека, которому принадлежит разработка понятия «общество риска», модернизация связана с научным и технологическим развитием, которое создает новый тип риска. Причем этот риск выходит за временные ограничения, ибо может воздействовать на будущие поколения, а также за пространственные границы — ибо выходит за различного рода национальные границы, наконец, для этого риска не существует социальных границ, ибо он затрагивает судьбы большого количества различных людей <7>. ——————————— <7> Breakwell G. M. The psychology of risk. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2009.
Таким образом, современное общество может быть в полной мере охарактеризовано как «общество неопределенности и двойственности» <8>. Это общество, порождающее риски различного рода, с которыми люди сталкиваются в своей повседневной жизни. Многие новые ситуации риска характеризуются и тем, что опасность, которую они несут, не может быть выявлена людьми без обращения к помощи экспертов — будь то парниковый эффект, кислотный дождь или ядерное загрязнение. ——————————— <8> Яницкий О. Н. Социология риска: ключевые идеи // Мир России. 2003. N 1. С. 14.
В то же самое время природа риска, создаваемого современным обществом, — генетическая, ядерная, химическая, экологическая — все больше и больше оказывается вне контроля общества, вернее, тех его институций, которые должны быть ответственны за исполнение этого контроля <9>. ——————————— <9> Joffe H. Risk: from perception to social representation // Brit. journal of social psychology. 2003. Vol. 42. N 1. P. 55 — 73.
Обратимся к недавнему событию, сильнейшему землетрясению за все время наблюдений в Японии (11 марта 2011 г.), сопровождавшемуся мощным цунами, что привело к многочисленным жертвам и разрушениям. Более того, цунами повлекло за собой аварию на третьем энергоблоке атомной электростанции Фукусима-1, что поставило под угрозу здоровье людей в разных частях планеты. Серьезность последствий этой аварии, по оценкам специалистов, даже превышает серьезность последствий Чернобыльской аварии <10>, ибо в случае последней взрыв произошел одномоментно, на ликвидацию его последствий было сразу мобилизовано значительное количество людей, которые, может быть, не до конца могли понять, на что они обрекают себя <11>. В случае же Фукусимы до сих пор происходит выброс опасных веществ <12>. Таким образом, природная катастрофа привела к катастрофе техногенной. ——————————— <10> McNeill D. Why the Fukushima disaster is worse than Chernobyl // The Independent. 2011. Aug. 29. (http:// www. independent. co. uk/ news/ world/ asia/ why-the-fuku-shima — disaster-is-worse — than-chernobyl-2345542.html). <11> Медведев Г. Чернобыльская тетрадь // Новый мир. 1989. N 6. С. 3 — 108. <12> McNeill D. Op. cit.
На этом примере несложно заметить, что если прогресс в области науки и техники, который, несомненно, и дает нам возможность почувствовать превосходство над природой, убеждает в обладании средствами контроля и управления ею, то тут эксперты оказались бессильными в предсказании масштабов и последствий этой катастрофы. Примечательна как дискуссия экспертов относительно прогнозирования опасности катастрофы, так и расхождение в оценках масштабов ядерной катастрофы. Отсутствие консенсуса среди экспертов порождает настороженность и тревогу. Такого рода ситуация способствуют тому, что люди, осознавая высокий уровень риска того или иного явления, не имеют более доверия к экспертам <13>. Ведь это удел политиков, ученых, инженеров, врачей, словом, специалистов и экспертов, — предпринимать реальные действия в отношении различного рода рисков, угроз. Когда же этот способ не является доступным, то возрастает значимость символического способа защиты от угрозы. ——————————— <13> Joffe H. Op. cit.; Wagner W., Kronberger N. Killer tomatoes! Collective symbolic coping with biotechnology // Representations of the social: bridging theoret. traditions / Ed. by K. Deaux, G. Philogene. Oxford: Blackwell Publ., 2001. P. 147 — 164.
Другой специфической особенностью новых ситуаций риска оказывается вовлеченность в массовую коммуникацию, посредством которой индивид получает информацию о риске. Без средств массовой коммуникации люди, не являющиеся непосредственными участниками той или иной рискованной ситуации, едва бы смогли узнать о событиях, не говоря о том, чтобы быть их очевидцами. Причем теперь, благодаря новым технологиям, распространяющим информацию, люди включаются в обсуждение событий одновременно с тем, как они происходят, могут наблюдать за ними. Именно так и происходило в случае катастрофы в Японии, когда посредством блогов и форумов в сети Интернет обсуждались новые подробности катастрофы, не только видеоматериалы, снятые профессиональными журналистами, но и любительские кадры с места аварии. Средства массовой коммуникации играют важную роль в обсуждении риска, в конструировании ситуаций, связанных с риском. Индивид, участвуя в этой коммуникации, сталкивается с ситуацией, когда он получает значительное количество разнообразной, противоречивой информации в отношении одного и того же события, ему требуется из этой информации создать картинку происходящего. Среди ряда исследовательских традиций, в рамках которых изучаются проблемы риска в социальной психологии <14>, с определенной степенью условности можно выделить две. С одной стороны, речь идет о традиции изучения риска как когнитивной реальности <15>. Индивид здесь руководствуется правилами рациональности, избегает ситуаций, связанных с риском. В рамках этой традиции существует значительное число работ, касающихся принятия решений, связанных с риском (например, выполненных в рамках проспективной теории Д. Канемана и А. Тверски <16>), с оценкой вероятности событий, связанных с риском (в этой связи стоит упомянуть феномены сравнительного оптимизма и сравнительного пессимизма <17>) и пр. Объяснительная сила теорий, рассматривающих риск как когнитивную реальность, а индивида — как рационального субъекта, просчитывающего вероятность того или иного события, соответствует интраиндивидуальному и интерперсональному уровням (в терминах В. Дуаза <18>). ——————————— <14> Breakwell G. M. Op. cit.; Joffe H. Op. cit.; Joffe H. Representations of health risks: what social psychology can offer health promotion // Health education journal. 2002. Vol. 61. N 2. P. 153 — 165; Joffe H. Risk and «the other». Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1999. <15> Joffe H. Risk and «the other». <16> Tversky A., Kahneman D. The framing of decisions and the psychology of choice // Science. 1981. Vol. 211. N 4481. P. 453 — 458. <17> Endo Y. Optimistic and pessimistic biases and comparative judgmental process in Japan: do people really compare themselves to their peers? // Asian journal of Social psychology. 2007. Vol. 10. N 4. P. 224 — 232; Weinstein N. D. Unrealistic optimism about future life events // Journal of personality and social psychology. 1980. Vol. 39. P. 806 — 820; Weinstein N. D. Unrealistic optimism about susceptibility to health problems: conclusions from a community wide sample // Journal of behavioural medicine. 1987. Vol. 10. P. 481 — 485. <18> Doise W. Levels of explanation in social psychology. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1986.
С другой стороны, речь идет о традиции изучения риска как социокультурной реальности <19>. Здесь в фокусе внимания оказывается индивид, который, опираясь на обыденные представления, поступает иррационально. ——————————— <19> Joffe H. Risk and «the other».
Наше внимание в настоящей работе привлекает вторая традиция, соответствующая теории социальных представлений, которая как раз позволяет изучать то, как люди понимают риск в своей повседневной жизни, как строят свое поведение и социальные отношения, руководствуясь тем или иным пониманием риска. Риск, с точки зрения этой теории, является социальной и культурной конструкцией; то, как мы его интерпретируем, в широком смысле зависит от социальных норм и ожиданий, а также от исторической эпохи и социального контекста. Отсюда оценка риска не является интраиндивидуальным или интерперсональным конструктом. Как справедливо замечает Э. Жоффе, и мы с ней совершенно согласны, оценка риска предполагает активизацию убеждений индивидов, интерсубъектного знания <20>. Объяснительная сила данной теории как раз такова, что позволяет анализировать риск на самом высоком уровне, доступном социально-психологической теории, социетальном <21>. ——————————— <20> Joffe H. Representations of health risks. <21> Doise W. Op. cit.
Социальные представления, в соответствии с теорией, предложенной С. Московиси <22>, можно определить как цепочку идей, метафор и образов, более или менее свободно связанных друг с другом <23>. Это способы объяснения реальности, которые люди вырабатывают в ходе интрагрупповых коммуникаций. Социальные представления можно обозначить как социокультурный механизм объяснения происходящего. ——————————— <22> Донцов А. И., Емельянова Т. П. Концепция социальных представлений в современной французской психологии. М.: Изд-во МГУ, 1987; Moscovici S. Op. cit. <23> Moscovici S. The history and actuality of social representations // The psychology of the social / Ed. by U. Flick. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1998. P. 209 — 247.
Среди различных функций, выполняемых социальными представлениями <24>, наибольший интерес в нашем случае (при анализе представлений о риске) представляет защитная функция. Человека постоянно подстерегают неожиданности, странности, он сталкивается с новыми явлениями — все это понимается как некоторая угроза, как вторжение в повседневную жизнь, отсюда построение социальных представлений позволяет «приручить» эти странности. В этой трансформации чего-то неизвестного, пугающего, зловещего в известное, привычное и заключается защитная функция социальных представлений. В рамках этой традиции пока существует еще незначительное количество исследований по представлениям о риске <25> (часть из них связана с анализом риска в связи со здоровьем и болезнью <26>), хотя сама теория имеет значительный потенциал для анализа такого рода. ——————————— <24> Moscovici S. La Psychanalyse: son image et son public. <25> Бовина И. Б. Социальные представления о здоровье и болезни: структура, динамика, механизмы: Дис. … д-ра психол. наук. М., 2009; Gruev-Vintila A., Rouquette M.-L. Social thinking about collective risk: how do risk-related practice and personal involvement impact its Social representations? // Journal of risk research. 2007. Vol. 10. N 4. P. 555 — 581; Joffe H. Representations of health risks; Joffe H. Risk and «the Other»; Joffe H. Risk: from perception to social representation. <26> Бовина И. Б. Указ. соч.; Joffe H. Representations of health risks; Joffe H. Risk and «the other»; Joffe H. Risk: from perception to social representation.
Среди ряда подходов (Парижская школа Д. Жоделе, Женевская школа В. Дуаза и школа Экс-ан-Прованса Ж.-К. Абрика) предпочтение в нашей работе отдается последнему (так называемому структурному подходу), ибо он позволяет говорить о структурных и динамических аспектах представлений, в частности, в связи с социальными практиками людей <27>. Понятие структуры представлений открывает возможность сравнивать представления об одном и том же объекте, порожденные в разных группах. ——————————— <27> Abric J.-C. Op. cit.; Flament C., Rouquette M.-L. Anatomie des idees ordinaires. Paris: Armand Colin, 2003; Moliner P. Une approche chronologique des representations sociales // La dynamique des representations sociales / Ed. by P. Moliner. Grenoble: Presses Univ. de Grenoble, 2001. P. 245 — 268.
В нашем случае речь идет об особенностях представлений о риске в группах молодежи, выявление которых и определило цель исследования. Ключевым моментом для определения групп является специфика опыта молодежи в отношении риска. По определению К. Фламана и М.-Л. Рукета <28>, это один из аспектов понимания социальной практики при обсуждении специфики объекта представления. Так, у представителей одной группы существует повседневный опыт столкновения с ситуациями риска, а у других его нет. Как было показано в нашем анализе выше, человек постоянно сталкивается в своей повседневной жизни с риском различного рода. Тогда можно предположить, что за отрицанием риска как составляющей повседневной жизни стоит нежелание включать в картину мира угрожающие, опасные элементы (это своего рода защита по принципу «не задумываюсь, не говорю» — «не существует») или тот факт, что для этих людей порог различения риска и того, что таковым не является, достаточно высок. Если это нежелание включать в картину мира угрожающие элементы, то риск ассоциируется с категориями, обладающими негативной валентностью. Если же порог различения в отношении риска высок, то представление будет образовано понятиями, указывающими на крайне негативные события, имеющие необратимые последствия. Так или иначе представители двух групп (одни, чья жизнь сопряжена с риском в повседневной жизни, и другие, чья жизнь с ним не сопряжена) опираются на различные представления о риске в своей повседневной жизни. ——————————— <28> Flament C., Rouquette M.-L. Op. cit.
Объектом исследования была студенческая молодежь. Выборку составили студенты, обучающиеся различным специальностям в ряде московских вузов. В исследовании приняли участие 155 респондентов, в том числе студенты, совмещающие работу и учебу, что обеспечивало гетерогенность выборки, 132 женщины и 23 мужчины в возрасте от 17 до 29 лет (М возраста = 20,06 лет, SD = 2,07). Подгруппы респондентов были определены на основе опыта столкновения с ситуациями риска в повседневной жизни (первая группа — те, кто имеет такой опыт, вторая группа — те, кто его не имеет). Предметом исследования явились социальные представления о риске. Мы исходили из общего предположения о том, что представления о риске различаются в этих двух группах, а именно: в первой группе представление о риске формируется вокруг элементов с позитивной и негативной валентностью, во второй группе — представление о риске формируется вокруг элементов с негативной валентностью. Основным методом исследования был опрос в варианте анкетирования. Анкета состояла из двух частей. В первой использовалась методика свободных ассоциаций, также респондентов просили ответить на ряд открытых вопросов, направленных на уточнение представлений о риске. Вторая часть содержала социально-демографические вопросы, а также вопросы о ситуациях риска. Прототипический анализ <29> позволил выявить структуру представления о риске в каждой группе. ——————————— <29> Verges P. L’Evocation de l’argent: une methode pour la definition du noyau centr. d’une representation // Bulletin de psychologie. 1992. T. XLV. N 405. P. 203 — 209.
В первой группе респондентов была высказана 571 ассоциация, словарь понятий состоял из 253 слов и словосочетаний. Объем зоны ядра и периферической системы составляет 38,7% от всех высказанных ассоциаций. Во второй группе респондентов было высказано 164 ассоциации, словарь понятий при этом состоял из 100 слов и словосочетаний. Объем зоны ядра и периферии составил 37,2%. Сравнение объема словарей понятий в двух группах респондентов позволяет говорить о том, что в целом в первой группе индивиды давали более согласованные ответы, чем во второй (критерий = — 3,78***). Зона ядра представления о риске в первой группе респондентов (табл. 1) образована элементами: опасность, адреналин, страх, «риск — благородное дело». Периферическая система включает элементы, конкретизирующие составляющие зоны ядра. Так, первая периферическая система состоит из элементов: экстрим, «кто не рискует — тот не пьет шампанского»; наконец, вторая периферическая система образована элементами: смерть, азарт, вероятность. Итак, риск в первой группе респондентов ассоциируется с опасностью (это самый часто встречающийся элемент, который имеет наименьший ранг возникновения, т. е. по закону К. Марбе можно говорить о важной роли этого элемента в представлении) <30>. В периферической системе есть элемент «смерть», который служит конкретизацией этой темы представления. ——————————— <30> Flament C., Rouquette M.-L. Op. cit.
Другая тема, вокруг которой формируется представление, касается реакции субъекта в отношении риска — страх и адреналин. Третья важная тема представления — указание на социальную ценность риска: «риск — благородное дело». Этот элемент имеет свою конкретизацию в периферической системе — «кто не рискует — тот не пьет шампанского», а также азарт. Важность анализа именно этой части представления определяется функциями ядра — смыслообразующей и структурирующей. Зона ядра представления о риске во второй группе респондентов (табл. 1) образована такими элементами, как: страх, опасность, адреналин. Первая периферическая система включает элементы: смерть, «кто не рискует — тот не пьет шампанского». Вторая периферическая система состоит из таких элементов, как: интересно, казино, успех. Обращает на себя внимание тот факт, что во второй группе респондентов зона ядра представления о риске включает только две темы: указание на реакцию субъекта в ситуации, связанной с риском, — страх и адреналин, а также опасность. Элемент, указывающий на социальную ценность риска, расположен в периферической системе представления, что свидетельствует о второстепенной роли в представлении о риске.
Таблица 1
Элементы ядра и периферии представлений о риске в двух группах респондентов
Понятие (частота, ранг)
Группа Зона ядра Первая Вторая периферическая периферическая система система
Группа 1 Опасность (46; 1,96) Экстрим (14; 2,43) Смерть (15; 3,27) (21; 2,48) Адреналин (38; 2,42) «Кто не рискует — Азарт (7; 3,43) Страх (36; 2,39) тот не пьет Вероятность «Риск — благородное шампанского» (6; 3,50) дело» (38; 2,87) (21; 2,43)
Группа 2 Страх (13; 1,92) Смерть (4; 2,00) Интересно (4; 3,25) (7,5; 2,38) Опасность (11; 2,09) «Кто не рискует — Казино (3; 2,67) Адреналин (11; 2,18) тот не пьет Успех (3; 3,67) шампанского» (12; 2,75)
Если сопоставить структуру представлений о риске в двух группах, то можно заметить, что в первой группе представление формируется вокруг трех основных тем: опасность, реакции субъекта на ситуацию, связанную с риском, социальная ценность риска. Во второй же группе представление формируется вокруг двух тем: реакция субъекта на ситуацию, связанную с риском, а также опасность. Указание на социальную ценность риска отсутствует в представлении о риске во второй группе. Таким образом, полученные результаты говорят в пользу нашего предположения, согласно которому в группе респондентов, чья повседневная жизнь сопряжена с риском, риск представляется амбивалентно, в то время как в группе респондентов, которые не сталкиваются с риском в повседневной жизни, риск представляется как негативная категория. Дальнейшая разработка проблемы риска в рамках теории социальных представлений предполагается, с одной стороны, в связи с изучением представлений о риске в группах людей, переживших чрезвычайные ситуации, т. е. в нашем понимании — ситуации коллективного риска (природного, социогенного, техногенного), с другой стороны, через рассмотрение представлений о риске в профессиях особого риска <31>. В обоих случаях перед нами открывается любопытная возможность анализировать особенности социальных представлений о риске в различных группах, а также рассматривать факторы динамики социальных представлений о риске в связи с определенной социальной практикой. ——————————— <31> Коноплева И. Н. Эффективность тренингов для подготовки сотрудников правоохранительных органов к деятельности в экстремальных условиях // Психология и право. 2011. N 1 (http://psyjournals. ru); Яковенко С. И. Опасность и риск в контексте профессионально-психологической подготовленности сотрудников органов внутренних дел // Там же.
Кроме того, анализ представлений о риске чрезвычайно важен для такой области знания, как экстремальная психология, разработка которой активно ведется в последнее время <32>. ——————————— <32> Там же.
