Страшун Борис Александрович — заведующий кафедрой конституционного (государственного) права зарубежных стран МГЮА, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ.
Категория «юридическое лицо» издавна известна мировой цивилистике. Она выработана для того, чтобы обеспечить участие в правоотношениях главным образом групповых участников, а в некоторых случаях — индивидуальных, когда, например, необходимо ограничить ответственность индивида за его хозяйственную деятельность. Однако статус юридического лица все чаще оказывается нужным и субъектам правоотношений иных, чем гражданские, включая конституционные, административные и другие публично-властные, а в результате в некоторых странах появилось даже конституционное понятие «юридическое лицо публичного права». В отечественной литературе — в работах О. Е. Кутафина, Ю. А. Тихомирова, Г. А. Кудрявцевой, С. И. Архипова, А. В. Кондратьева и др. — наряду с констатацией сближения публичного и частного права или без такой констатации обращено внимание и на необходимость распространения категории «юридическое лицо» на субъекты не только традиционного частного права, но и традиционного публичного права. Эти суждения, как и взгляды некоторых зарубежных авторов и, разумеется, релевантный нормативный материал, подвергнуты анализу в монографии профессора В. Е. Чиркина, но главная ее задача, как я понял, — обоснование применения категории «юридическое лицо» к публичному праву в качестве необходимой предпосылки к последующему формированию соответствующего общеправового понятия.
Задача эта чрезвычайно трудна уже хотя бы в силу огромного разнообразия субъектов нецивилистических правоотношений и видов этих правоотношений. Но именно В. Е. Чиркину вполне под силу взяться за ее решение благодаря его буквально энциклопедическим познаниям в области мирового публичного права. И очень хорошо, что он взялся.
Представляет большой интерес подход автора к решению проблемы. Прежде всего, он исследовал характеристику юридического лица как субъекта права, т. е. самостоятельного в пределах закона правового образования, которое имеет свои интересы, цели, волю, права и обязанности, выполняет свою роль в обществе, участвует в создании норм права и (или) в правоотношениях (с. 35). Можно, конечно, такое определение субъекта права тем или иным образом уточнять, но и в том виде, в каком оно предложено в книге, оно вполне операционально с точки зрения общей задачи. Завершается рассмотрение этого вопроса определением юридического лица публичного права, согласно которому оно представляет собой «признанное публичной властью в этом качестве материальное и публично-правовое некоммерческое образование, выступающее в правоотношениях в различных организационно-правовых формах в целях общего блага путем законного применения публичной власти, сотрудничества с ней, давления на нее, имеющее название, другие идентифицирующие признаки, обладающее имуществом, имеющее права и обязанности и несущее ответственность за свои правовые акты и действия» (с. 94). Единственное, что мне хотелось бы сразу уточнить в этом определении, — это деятельность публично-правового юридического лица в целях общего блага. Мне думается, что цель общего блага — не обязательная качественная составляющая данного явления: сомнительно, что действия и даже законные и уставные задачи, скажем, профсоюза всегда имеют целью не благо его членов, а общее благо.
Далее автор переходит к классификации и рассмотрению правовой природы юридических лиц публичного права. Думается, здесь В. Е. Чиркин — полностью первооткрыватель. Он выделяет четыре главных основания для группировки публично-правовых юридических лиц, не исключая существования других, которые имеют существенно меньшее значение. Главные основания, определяемые как групповые общие признаки, это: 1) способы отношений и связей с публичной властью; 2) организационно-правовая форма; 3) порядок создания; 4) способы деятельности. Опираясь на эти основания, выделяют (с. 101 — 102) и довольно подробно анализируют пять родов публично-правовых юридических лиц: 1) государство и государственные (государствоподобные) образования; 2) территориальные публичные коллективы разного уровня; 3) органы публичной власти; 4) учреждения публичной власти; 5) некоммерческие организации общественного характера (слово «общественного» исключает религиозные организации).
Достоинства рассматриваемого труда не исчерпываются авторскими теоретическими конструкциями, которые оригинальны и нередко пригодны для немедленной реализации в российском законодательстве. Завершая свою книгу, В. Е. Чиркин пишет: «Но нужны и другие юридические конструкции, коллективные поиски таких юридических понятий, которые полнее отвечают существующим реалиям. Если автор сумел хотя бы заронить эту мысль у читателя, задача книги выполнена». Я думаю, Вениамин Евгеньевич может быть спокоен: уж эта-то скромная задача выполнена и даже перевыполнена. Убежден, что ни один вдумчивый читатель не останется равнодушным к поднятым в книге проблемам. И я не остался равнодушным и хочу воспользоваться приглашением автора высказать некоторые замечания в порядке научной дискуссии и дружеских советов.
Прежде всего, жаль, что гл. 5 — 7, посвященные соответственно органам и учреждениям публичной власти и некоммерческим общественным организациям, и почти полностью гл. 4 о территориальных публичных коллективах в отличие от предшествующих глав практически не содержат сравнительно-правового материала, отражающего наряду с российским также зарубежный опыт. Надеюсь, что в следующем издании (в том, что оно понадобится, у меня сомнений нет: тираж в 2000 экз. для такой ценной книги слишком мал) этот пробел будет восполнен.
Далее. Не всегда представляется удачной используемая автором терминология.
Так, вряд ли правильно отождествлять народ (государства, субъекта федерации, территориального автономного образования), представляемый в публично-правовых отношениях избирательным корпусом, выборными органами и должностными лицами публичной власти, с населением (с. 36 — 37), которое включает, в частности, постоянно проживающих лиц без гражданства и иностранных граждан, не являющихся частью народа. Попутно замечу, что если даже автор не считает субъект федерации территориальной автономной единицей (у меня иное мнение, обоснованию которого здесь не место), то почему же его человеческий субстрат (народ) нельзя считать территориальным публичным коллективом? В чем тут отличие по существу?
Не могу согласиться и с утверждением, что в России нет территориальных автономий публично-правового характера (последние слова лишние, поскольку они должны быть субъектами публичного права). Автор в данном случае употребляет термин «автономия» не в его первоначальном, а в переносном смысле. Публично-правовой автономией как совокупностью властных полномочий, реализуемых самостоятельно, обладают по определению все самоуправляющиеся территориальные единицы, если законно принятые ими решения не могут отменяться кем-либо иным. Автономия принадлежит в принципе территориальному коллективу, который может осуществлять ее как непосредственно, так и через образуемые им органы и должностные лица публичной власти. Эти органы и должностные лица реализуют как автономию соответствующего территориального коллектива, так и свою собственную, если ею обладают. К сожалению, территориальные коллективы субъектов Российской Федерации с введением фактической назначаемости Президентом РФ их высших должностных лиц лишились возможности осуществлять многие свои конституционные полномочия самостоятельно и беспрепятственно, т. е. автономия их оказалась существенно ограниченной.
Не совсем точно утверждение автора, что в зарубежной правовой науке вопрос о правосубъектности территориальных коллективов не решен, а у нас не обсуждался (с. 41). В Югославии после принятия Конституции СФРЮ 1974 г. этот вопрос обсуждался весьма активно, и отзвуки этих идей проникли на страницы и советской литературы. Но автор прав в том, что вопрос требует обсуждения.
Насчет возможности банкротств публично-правовых юридических лиц (с. 91) стоило бы проанализировать практику муниципальных банкротств в США.
Можно было бы придраться еще к некоторым формулировкам, но никакие придирки не могут бросить тень на великолепный труд В. Е. Чиркина, обогащающий не только конституционно-правовую науку, но и общую теорию права.
