(Доржеева В. В.) («История государства и права», 2008, N 23)
РЕАЛИЗАЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ ПО РЕГУЛИРОВАНИЮ СЕМЕЙНО-БРАЧНЫХ ОТНОШЕНИЙ НА СЕВЕРО-ВОСТОКЕ РОССИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА
В. В. ДОРЖЕЕВА
Доржеева В. В., Северо-Восточный государственный университет.
На основе архивного материала в статье рассматривается процесс установления советского права на Дальнем Востоке и Северо-Востоке, в частности проводимая в жизнь государственная политика по регулированию семейно-брачных отношений. В силу того что на данной территории страны советская власть установилась позже, чем в центральных районах, и в первый период своего существования она была нестабильной, с реализацией советского законодательства на местах возникали проблемы.
Русская православная церковь пришла на Охотское побережье в XVII в. Чукчи и кочевые группы коряков в основной массе оставались вне церкви до конца XIX в. Якуты, эвены, эвенки, юкагиры, чуванцы, ительмены к XIX в. были крещены полностью. С этого момента нормы церковного права и церковный брак стали распространяться на аборигенное население. Соблюдение правил церковного оформления брака на Северо-Востоке во многом было формальным, со значительными отклонениями от общих норм. Принципиальным моментом государственного регулирования семейно-брачных отношений после Октябрьской революции стало отделение церкви от государства и переход от церковной формы брака к гражданской. В первые же месяцы советской власти был принят ряд декретов о браке и семье. Декрет ВЦИК и СНК от 18 декабря 1917 г. «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» предусматривал ведение книг записей браков и книг записей рождений и обязывал все духовные и светские административные учреждения, «коим ранее была подведомственна регистрация браков, рождений и смерти по обрядам каких бы то ни было вероисповедных культов… незамедлительно эти регистрационные книги для дальнейшего их хранения переслать в соответствующие городские, уездные и волостные земские управы» <1>. Государство, как и ранее, было заинтересовано в фиксации сведений о своих гражданах, и поэтому система документирования, отраженная в церковных метрических книгах, была сохранена, хотя и претерпела значительные изменения в соответствии с новой государственной политикой. Были отменены процедура и документирование «брачных обысков», в метрических книгах исчезла информация о сословной принадлежности населения. ——————————— <1> Декреты Советской власти. Т. 1. М., 1957. С. 247 — 249.
Доводя до логического завершения курс на построение светского государства, в январе 1918 г. СНК был принят Декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», в котором закреплялось, что «акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью: отделами записи браков и рождений». Нормы декретов СНК детализировались актами соответствующих наркоматов. В Постановлении Наркомата юстиции о порядке проведения в жизнь Декрета СНК РСФСР от 20 января 1918 г. содержалось требование передать в губернские (областные) отделы записей актов гражданского состояния «метрические книги всех вероисповеданий за все года, почему-либо не изъятые до настоящего времени» <2>. Метрические книги из городских и сельских храмов подлежали немедленному изъятию Советами рабочих и крестьянских депутатов. Служители культов получали право снять нужные им копии с документов. ——————————— <2> СУ. 1917. N 62. Ст. 685.
Особое место в ряду нормативных актов, регламентировавших семейно-брачные отношения в новых политических условиях, занимал первый советский Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве. Кодекс подчеркивал, что ведение актов гражданского состояния — исключительная прерогатива гражданской власти в лице отделов записей актов гражданского состояния. Регистрация рождений и смертей возлагалась Декретом ВЦИК от 27 марта 1920 г. на сельские советы <3>. Позже на них было возложено и оформление браков в сельских местностях <4>. ——————————— <3> СУ. 1920. N 11. Ст. 68. <4> СУ. 1927. N 79. Ст. 533.
Постановлением ДВРК от 16 ноября 1923 г. на территории ДВО вводились в действие все действующие законы СССР и РСФСР в полном объеме, одновременно отменялись законы бывшего правительства Дальневосточной Республики <5>. В апреле 1924 г. создается специальный циркуляр НКЮ за подписью наркома юстиции Курского «О браках, заключенных церковным порядком после 20 декабря 1917 г. в местностях, временно находящихся под властью белых», в котором пояснялось, что «ввиду постоянно возникающих недоразумений по вопросу о силе браков, заключенных церковным порядком после 20 декабря 1917 г., …НКЮ по соглашению с НКВД разъясняет, что в тех местностях, в которых советская власть установилась позже 20 декабря 1917 г., браки, заключенные церковным порядком до момента образования советов и фактического начала регистрации браков гражданским порядком, должны почитаться имеющими одинаковую силу с зарегистрированными в порядке Кодекса законов об актах гражданского состояния» <6>. В местностях, в которых были образованы и начали действовать загсы, но в которых после этого временно реставрировалась власть белых, церковные браки, заключенные в период реставрации, действительными не признавались. Точные сроки, с которых в конкретной местности церковные браки считались недействительными, должны были устанавливаться губисполкомами и публиковаться для всеобщего сведения. Декрет Совнаркома РСФСР об отделении церкви от государства был реализован в Охотском уезде: в Охотске, Тауйске, Оле в 1923 г., в поселке Ямск — 21 января 1924 г. <7>. ——————————— <5> Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф. Р-2422. Оп. 1. Д. 140. Л. 1 об. <6> Государственный архив Магаданской области (ГАМО). Ф. Р-15. Оп. 1. Д. 2. Л. 18. <7> См.: Религия и власть на Дальнем Востоке: Сборник документов Государственного архива Хабаровского края. Хабаровск: Частная коллекция, 2001.
Первые столы загса в Камчатской губернии были открыты в 1923 г. <8>. За весь год столами загса Камчатской губернии было зарегистрировано: рождений — 52, смертей — 71, браков — 40, разводов — 3 <9>. Население не торопилось оформлять браки по новым правилам. Три развода на всю губернию за год — тоже показатель приверженности населения к традиционным формам. В Охотском уездном загсе в 1923 г. из 33 браков 17 были зарегистрированы в декабре, в Анадырском столе загса из 6 браков 4 были зарегистрированы также в декабре <10>. Эта характерная деталь указывает на то, что кочевое население, как и ранее в церкви, узаконивало фактические брачные отношения только тогда, когда прибывало в населенные пункты на ярмарки, зачастую постфактум. После года практической деятельности столов загса в Камчатской губернии НКВД — отдел управления Камчатского губернского ревкома в 1924 г. разослал всем отделениям и волостным столам загса Камчатской губернии циркулярное письмо. В письме, после обобщения практики и наиболее часто встречающихся на местах проблем и вопросов, давалось толкование статей Кодекса законов об актах гражданского состояния для правоприменителей. В циркуляре, помимо прочего, указывалось, что: «1) Кодекс законов об актах гражданского состояния устанавливает наименьший возраст вступления в брак, но не ограничивает наибольшего возраста никаким пределом. 2) При соблюдении ст. 68 Кодекса можно регистрировать неограниченное количество браков каждого гражданина… 3) Согласно ст. 69 Кодекса нельзя вступать в брак с родственниками по прямой восходящей и нисходящей линиям, а также с полнородными и неполнородными братьями и сестрами… Все остальные степени родства и свойства не препятствуют заключению брака» <11>. Тем не менее деятельность столов загса в удаленных уездах нередко шла вразрез с законодательством. В 1924 г. Охотский ревком Камчатской губернии произвел проверку копий книг регистрации актов гражданского состояния губернских столов загса. В ходе проверки было обнаружено, что «регистрируются браки с несовершеннолетними, нарушается закон об актах гражданского состояния». В письме, разосланном Охотским ревкомом всем столам загса при волостных и сельских ревкомах, подчеркивалось, что подобная деятельность «карается как уголовное преступление, совершенное регистрирующим совслужащим и вступающим в брак. Совершеннолетием для мужчин признаются полные 18 лет, для женщин — 16 лет» <12>. Можно предположить, что проблема ранних браков была достаточно актуальной и распространенной в регионе, поскольку в 1924 г. был разослан циркуляр НКВД всем отделениям и волстолам загса Камчатской губернии, специально посвященный этому вопросу. В циркуляре еще раз подчеркивался запрет вступать в брак лицам, не достигшим брачного возраста. Однако учитывая, вероятно, массовую практику на местах, в циркуляре давалось указание, что «в самых экстренных отдельных случаях можно допускать исключения» <13>. ——————————— <8> ГАМО. Ф. Р-15. Оп. 1. Д. 2. ЛЛ. 1, 1 об. <9> РГИА ДВ. Ф. Р-2422. Оп. 1. Д. 1054. Л. 280. <10> Там же. Л. 276. <11> ГАМО. Ф. Р-15. Оп. 1. Д. 2. Л. 96. <12> Там же. Л. 90. <13> Там же. Л. 63.
Кочевое население северных районов не имело возможности, как и ранее в церкви, своевременно регистрировать рождения и браки в столах загса. Для внесения записи в книгу регистрации рождения столов загса своих детей тунгусы Охотского побережья писали заявления, в которых указывали, когда и где родился ребенок, сколько всего детей в семье, сколько лет родителям. В письменных заявлениях о регистрации детей в Ямском столе загса в графе «отец» достаточно часто встречаются прочерки, не всегда указан возраст родителей, адреса родителей указаны по местам кочевок: «кочующие тунгусы по реке Яма», «тунгусское стойбище Маякан», «кочевники в местности Буюнда». Встречаются отметки о том, что «запись о рождении ребенка сделана на основании заочного письменного заявления» <14>. Для кочевого аборигенного населения северных районов были сделаны и другие особые послабления. Так, в 1926 г. для столов загса в Охотском уезде Камчатской губернии было установлено, что «тунгусы, ведущие кочевую жизнь, освобождались от гербового сбора за выдачу выписок (справок) из книг стола загса» <15>. Кроме этого, учитывая особенности жизни кочевого населения, президиумом Ольского РИКа на основании циркуляра Николаевского Окрзагса от 5 марта 1926 г. были установлены дни записи браков: для оседлого населения днем записи браков была установлена пятница, для кочевого населения «в силу их бытовых условий» записи производились «во всякое время» <16>. ——————————— <14> Там же. Д. 10. Л. 4 — 13. <15> Там же. Д. 4. Л. 166. <16> Там же. Д. 5. Л. 145.
Постепенно население северных территорий втягивалось в систему новых административных отношений. Однако сохранялась проблема калыма как обязательного института брака. Выплата калыма продолжала существовать у тех групп населения, которые вели кочевой образ жизни, занимались оленеводством и где в обычном праве калым выступал обязательным условием при заключении брака. На первом съезде тунгусских женщин Алданского округа (1927 г.) основные прения касались именно калыма, а также угнетенного положения женщин. Выступавшие на съезде женщины отмечали, что «вопрос калыма среди тунгусского населения… самый больной, калым нисколько не сократился со времени царизма». Причинами длительного существования калыма были слабая агитационная работа, а также слабое знание населением норм советского семейного законодательства. Обычное право еще оставалось основным регулятором семейно-брачных отношений. При опросе холостых мужчин выяснялось, что они не женятся по причине отсутствия средств для калымных выплат. «Когда сойдешься характером с той или другой девушкой, то ее родители требуют уплаты калыма в неподсильной сумме». Несмотря на это, массовое общественное сознание было не готово к отказу от калыма. «Если калыма не будет, то и приданого не может быть, женись на голой дочке. А если калым будет получен, то и приданое дано будет вдвойне» <17>. ——————————— <17> РГИА ДВ. Ф. Р-2411. Оп. 1. Д. 16. ЛЛ. 73, 73 об., 73-а об.
Регулирование семейно-брачных отношений было заложено и в сферу охранительных отраслей советского права. Государство, вводя гражданский брак, стремилось к искоренению отживших норм и обычаев, противоречащих принципам светского права. Предполагалось, что сразу после установления новых порядков уйдут в прошлое калым, многоженство, браки малолетних. Поэтому в первоначальной редакции УК РСФСР 1922 г. — первого отечественного уголовного кодекса советского периода санкции за рассматриваемые преступления отсутствовали. Практика на местах достаточно быстро показала, что изживание прежних обычаев, идущих вразрез с государственной политикой, — весьма сложное дело, население не склонно было моментально отказываться от вековых традиций. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 16 октября 1924 г. УК РСФСР 1922 г. был дополнен новой главой. Особая глава, где содержались нормы, предусматривающие ответственность за калым, принуждение женщины к браку, похищение женщин и другие преступления, действовала на территории Киргизской (Казахской), Туркестанской, Башкирской и Бурято-Монгольской автономных республик, Ойротской, Калмыцкой, Карачаево-Черкесской, Адыгейской и Кабардино-Балкарской автономных областей. УК РСФСР 1926 г. в первоначальной редакции также не содержал норм об ответственности за реализацию традиционных брачно-семейных норм. Постановлением ВЦИК РСФСР от 6 апреля 1928 г. в УК РСФСР была добавлена глава X «Преступления, составляющие пережитки родового быта», состоявшая из 12 статей, где в основном были описаны уже известные составы преступлений (калым, многоженство, похищение женщины). Глава также действовала лишь на тех территориях, где предусмотренные ею преступления являлись пережитками родового быта, но перечня таких территорий в законе указано не было <18>. Несмотря на уголовное преследование, в удаленных северных районах России до начала 30-х годов практиковались некоторые запрещенные брачные традиции и обычаи. Так, в 1932 г. в Аяно-Майском районе Якутии у тунгусского населения врачами отряда Красной Юрты были собраны сведения о возрасте вступления в брак. В 13 лет были отданы замуж — 1 женщина, в 15 лет — 2, в 16 лет — 5 женщин при общем количестве опрошенных семейств 70 <19>. На Чукотке в 1932 г. еще существовала практика продажи малолетних девочек в жены <20>. ——————————— <18> СУ РСФСР. 1924. N 79. Ст. 787; СУ РСФСР. 1925. N 29. Ст. 219, N 70. Ст. 554; Там же. 1926. N 80. Ст. 600. <19> РГИА ДВ. Ф. Р-2411. Оп. 1. Д. 46. Л. 123 об. <20> Центр хранения современной документации Магаданской области (ЦХСД МО). Ф. 22. Оп. 1. Д. 2. Л. 44.
В мае 1933 г. в с. Нутепельмане (Чукотка) прошло собрание чукчей «под руководством шамана-лишенца Теуль (из Лорино)». На этом собрании присутствовали представители из всех ближайших селений. Собравшиеся чукчи пришли к заключению: «Русские законы слушать будем, но не будем их выполнять». Как отмечал Чукотский РИК, «хотят жить по-своему, по законам шамана» <21>. Среди обычаев, которые практиковались и которые население не хотело менять, были уплата калыма, батрачество за жену, убийства из ревности <22>. У коренных народов Охотского побережья многоженство к середине 1930-х годов уже не фиксировалось. На Чукотке в документах советских органов власти отмечалось, что «женщина туземная находится как в бытовой, так и в экономической кабале», и исполкомам поручалось принимать все меры к раскрепощению женщин, вести, в частности, решительную борьбу с многоженством <23>. Многоженство оставалось повседневным явлением и практиковалось на Чукотке до середины 1950-х годов. Так, в 1953 г. в Чаунском районе Чукотки на общем собрании женщин обсуждался вопрос «О нарушении советского законодательства в морально-бытовом отношении в семье». Было отмечено, что «ликвидировался существовавший ранее факт многоженства» и в настоящее время колхозник живет с одной женой <24>. ——————————— <21> Там же. Ф. 12. Оп. 4. Д. 3. Л. 2. <22> Там же. Л. 3. <23> Там же. Д. 2. Л. 48. <24> Там же. Ф. 22. Оп. 1. Д. 570. Л. 83.
Доступные архивные материалы не позволяют делать анализ судебной практики по делам о нарушениях советского брачного законодательства на Северо-Востоке. Можно предполагать, что борьба с пережитками велась на Севере в основном внесудебными средствами, путем агитации и пропаганды. Основаниями для такого предположения служат следующие доводы: а) с точки зрения государства брачно-семейные отношения по степени своей значимости не являлись приоритетными по сравнению с правонарушениями, связанными с посягательством на порядок государственной власти и управления (например, шаманизмом), и посему деятельность правоохранительных органов была направлена прежде всего на борьбу с последними; б) массовая практика реализации норм обычного права в семейно-брачной сфере, дисперсное проживание коренного населения и слабость и малочисленность правоохранительных органов в регионе не позволяли эффективно бороться с пережитками, что также отразилось на судебной практике. Таким образом, наказания за реализацию брачных и семейных обычаев появились в отечественном уголовном законодательстве в связи с построением нового социалистического общества, уничтожением пережитков родовых отношений и утверждением равноправия женщин. Однако долгое время на Северо-Востоке страны сохранялась ситуация параллельного существования нормативных систем — государственной и традиционной. Советская власть сразу после своего установления обратила внимание на положение женщины и изменила его в соответствии с провозглашенными политическими принципами. Была создана соответствующая нормативная база. Однако проведение в жизнь новой государственной политики на северных территориях было сопряжено с трудностями. Аборигены Севера продолжали в семейно-брачных отношениях руководствоваться нормами обычного права, регистрировали в столах загса факты гражданского состояния также по возможности, как и ранее — в церковных метрических книгах. До середины 50-х годов коренным населением практиковались браки с малолетними девочками, уплата калыма, многоженство.
