(Сигалов К. Е.) («История государства и права», 2012, N 10)
БИФУРКАЦИЯ В ПРАВЕ <*>
К. Е. СИГАЛОВ
——————————— <*> Sigalov K. E. Bifurcation in the right.
Сигалов Константин Елизарович, профессор кафедры теории государства и права Московского университета МВД России, доктор юридических наук.
В статье с использованием историко-правовой составляющей рассматриваются проблемы синергетической парадигмы права и значимости бифуркации как критического момента разделения конкурирующих вариантов развития.
In article with use of an istoriko-legal component problems: synergetrics right and importance paradigms bifurcation as the critical moment of division of competing variants of development are considered.
Key words: synergetrics, bifurcation, nonlinearity of development, unpredictability, a discourse, an order, chaos, efficiency.
Пожалуй, никто не в состоянии отрицать того, что право является не только одной из древнейших форм деятельности человека, но и одной из старейших форм осмысления действительности. Правовая наука насчитывает не одну тысячу лет и, как всякая наука, за это время обросла бородой из устаревших методологий, мифов и догм. Да и само понятие «догма права» имеет принципиально иной смысл, нежели в других науках, — его значение не является столь однозначно отрицательным. Тем не менее без новых способов осмысления действительности, без новых методологий обойтись невозможно, и синергетика — одна из таковых. Синергетика расширяет объект юридической науки, вовлекает в него новые феномены социальной практики, политической жизни, управления и самоорганизации социальных процессов. Сегодня на представителей гуманитарного знания обрушилась лавина новейшей, совершенно «необработанной» социальной информации, которая нуждается в осмыслении и, в определенной мере, регламентации. Право всегда стремится к порядку, без этого его основное предназначение будет утеряно. И. А. Ильин в свое время вполне справедливо отмечал: «Самая главная задача права состоит в том, чтобы указать разумному существу такое правило поведения, которое оно могло бы иметь в виду постоянно и заранее» <1>. Но согласно синергетике, порядок возникает из неопределенности, из беспорядка, из неравновесности. Именно неравновесность и порождает «порядок из хаоса» <2>. Синергетический подход к осмыслению действительности весьма скептически воспринимает однолинейность, безальтернативность и необратимость происходящих в природе и обществе процессов. Флуктуации (колебания) системы могут носить различный характер, быть различными по форме и размеру. Нелинейность и многолинейность предполагают, что инновационные процессы могут возникать в совершенно различных точках социального поля, вектор их развития не определен, содержание не определено, значение трудно характеризовать, а направленность движения непредсказуемо. Вследствие неустойчивости движения всей системы, приоритет конкретной ее ветви определяется сложнейшим комплексом внутренних и внешних факторов, имеющих как абсолютно закономерное, так и совершенно случайное значение. «Конкурирующие варианты» развития возникают практически всегда, и побеждает та линия развития, на чьей стороне окажется составляющая этого комплекса. Поэтому в синергетической детерминации права важное место занимает проблема бифуркации <3> как пиковой, критической точки разветвления конкурирующих вариантов развития. Бифуркация характеризует такое состояние системы, когда она находится «на развилке». «В сложных системах обычно наблюдается не единственная бифуркация, а серия таковых, что приводит к значительной неопределенности события, являющегося началом нового порядка. Самые значительные колебания наблюдаются вблизи точки бифуркации, они служат своеобразным сигналом, признаком критического состояния системы, из которого заинтересованные в ее судьбе люди могут делать выводы. Поскольку флуктуации ответственны за выбор той или иной «ветви» развития, предопределяют события, создающие новые структуры после прохождения точки бифуркации, то в процессе обновления общественных систем есть место социальному творчеству людей» <4>. ——————————— <1> Ильин И. А. Общее учение о праве и государстве. М.: Хранитель, 2006. С. 124. <2> Пригожин И., Стенгерс И. Порядок их хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: Едиториал УРСС, 2001. С. 252. <3> Бифуркация — от лат. bifurcus — «раздвоенный». <4> Мальцев Г. В. Социальные основания права. М.: Норма, 2007. С. 86 — 87.
Наиболее ярко бифуркация проявляется в государственно-политическом развитии. Широко известен пример бифуркации при выборе религии для Руси, описанный в летописях, когда князь Владимир (Святой) выбирал между православием, иудаизмом и исламом. Но это скорее видимость бифуркации — Русь, естественно, по многим параметрам самоидентификации была гораздо ближе к византийской культуре, нежели к культурам других стран и цивилизаций. Иные примеры бифуркации реальнее. Скажем, Древняя Русь перед монгольским нашествием (равно как многие другие страны Восточной и Северной Европы) находилась перед исторической развилкой, перед ней открывалось несколько путей развития, ибо сама государственная структура была настолько неустойчива, что любое влияние могло изменить весь ход русской истории. Поэтому монгольское нашествие буквально развернуло русскую цивилизацию в сторону восточного деспотизма. Отечественная история и в последующем неоднократно демонстрирует то, что общество и государство находились в точке бифуркации, выбирая, по какому пути идти, и не всегда этот выбор был лучшим из имеющихся. Естественно, что история принципиальным образом влияла на самобытность русского государства, на уникальность русского права, на специфику правосознания, на особенности формирования правовой культуры. Симбиоз исконно русского квазиправового и протогосударственного мироощущения, монгольского деспотизма, византийской имперской идеи и тевтонского способа управления производил неповторимый эффект «поверхностного» использования права, широчайшего использования административного ресурса, формирования двух параллельных культур, попрания прав человека. Вопреки устоявшемуся мнению роль случайностей в формировании правовых и государственных феноменов чрезвычайно велика. Случайность может играть как прогрессивную, конструктивную роль, так и реакционную, деструктивную. Случайность может стать основанием для позитивного развития и может повергнуть систему к хаосу и даже разложению всех структур. Так, очень часто успех полководцев обусловлен их военным гением, но удача, счастливый случай — неотъемлемая сторона их деятельности. Воины даже больше верили именно в удачу, нежели в значимость военного искусства. Наверное, верховники полагали, что пришли к очень удачной мысли, остановив свой случайный выбор на незадачливой провинциалке, когда предложили Анне Иоанновне занять российский престол, ограничив ее власть кондициями. Как сумела обмануть верховников полуграмотная вдова курляндского герцога, известно всем <5>. Цена случайного решения русской элиты была чрезмерной — Россия на десять лет была отброшена в пучину самой мрачной деспотии. Одна из первых попыток конституционализма была погублена в зародыше, более того, дискредитирована была сама идея конституционализма, долгие годы считавшаяся прихотью ожиревшей знати («затейкой верховников»), а сами незадачливые реформаторы подверглись репрессиям. Следующая цепь случайностей русской династической истории (елизаветинский переворот, объявление Елизаветой наследником Петра III, а главное — выбор в жены последнему никому не известной принцессы крохотного немецкого княжества Анхальт-Цербст Софьи-Фредерики-Августы, ставшей российской императрицей Екатериной II Великой) сделало ход отечественной истории более или менее предсказуемым — в России были проведены правовые и государственно-политические реформы, страна приблизилась к Европе. ——————————— <5> Гитлер чрезвычайно высоко оценил этот поступок российской императрицы: сначала притворно согласиться на предложенные политические условия, но, добившись власти, немедленно от них отказаться.
Благодаря синергетике развеивается миф об обществе, абсолютно подконтрольном власти и развивающемся исключительно в русле однозначных управленческих воздействий; история России — наглядное тому подтверждение. Случайны и труднообъяснимы с точки зрения их участников многие великие военные победы и поражения: битва при Пуатье 732 г.; завоевание Англии в 1066 г. герцогом Вильгельмом; отступление орд Субудая в 1242 г. из Европы; значение «божественного ветра» — камикадзе, дважды — в 1274 и в 1281 гг. — способствовавшего победе японцев над войском монгольского хана Хубилая. Последствия этих событий намного превосходят значимость их самих и очень далеки от чисто военной составляющей. Случайны приход к власти великих диктаторов XX в. — Сталина и Гитлера, и в той же мере значимость их деятельности в миллионы раз превосходит значимость факта случайного прихода их к власти. Порой события, находящиеся в точке бифуркации, обладают многими параметрами непредсказуемости. Вильгельм Завоеватель, победив в битве при Гастингсе и покорив Англию, взял на вооружение не римское право (романское право, которым пользовались в Нормандии), не право англосаксов, не датское право. Он заложил основы именно того права, которое было выгодно именно новой конфигурации королевской власти, которую он создал, не только завоевав, но и объединив Англию. В это время было немало претендентов на трон, но только Вильгельм сумел так повернуть ход истории, что сделал ее хотя бы в минимальной степени предсказуемой. Ирония истории в дальнейшем была не столь сокрушительна к этой стране, т. е. не было разительных несовпадений цивилизационной деятельности, когда полученные результаты прямо противоположны поставленным целям и все общество приходит в состояние глубочайшего духовного кризиса. Бифуркация в праве обладает целым комплексом разноуровневых возможностей. П. Бурдье отмечает: «Право является наивысшей формой активного дискурса, обладающего властью вызывать реальные последствия. Не будет преувеличением сказать, что оно создает социальный мир, но при этом не следует забывать, что само оно является его порождением. По-настоящему важно поставить вопрос о социальных условиях — и пределах — этой почти магической эффективности» <6>. В праве, поскольку оно является полем постоянного столкновения интересов, как ни в какой сфере духовной деятельности, ожидаемые результаты могут совершенно не соответствовать ожидаемому прогнозу (равно как и превзойти ожидания). «Черномырдинская» формула «хотели как лучше, а получилось как всегда» характеризует состояние неустойчивости, в которую попадает право как социокультурный феномен. Следует согласиться с К. В. Шундиковым, что «сама правовая система имеет множество путей вероятного развития. Последнее обстоятельство является основанием для обоснования необходимости перехода к модели «гибкого», многовариантного прогнозирования в правовой сфере, разработки ряда альтернативных концепций правовой политики, каждая из которых закладывала бы основы «алгоритма» правового регулирования, рассчитанного на то или иное вероятное развития регулируемых отношений и фактора «внешней среды» <7>. ——————————— <6> Бурдье П. Власть права: основы социологии юридического поля // Социальное пространство: поля и практики. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Издательство «Алетейя», 2007. С. 104 — 105. <7> Шундиков К. В. Синергетический подход в правовой науке: проблемы адаптации // Правоведение. 2008. N 1. С. 155.
Во-первых, в зону бифуркации право попадает с точки зрения вовлеченности или невовлеченности его в более широкие пласты цивилизационной идентичности: т. е. является ли право в данной цивилизации безусловной ценностью или оттеснено на периферию социальной значимости; является право светским или оно не отделено от религиозной нормативности; как соотносятся в данной цивилизации право и государство. Во-вторых, в зону бифуркации право попадает с точки зрения принадлежности к тем или иным правовым семьям, а также если история того или иного региона обладает особой спецификой — к гибридным правовым системам. Порой эта принадлежность, этот выбор обусловлен абсолютно случайными факторами: военными действиями, политическими договорами и компромиссами, династическими браками, особой изощренностью отдельных государственных деятелей. В-третьих, в зону бифуркации право попадает с точки зрения большей или меньшей эффективности проводимых правовых реформ. Императоры, короли, султаны и прочие правители, прежде всего, гордились тем, что сумели установить в своей стране эффективное законодательство <8>. Другие правители и не задумывались о необходимости что-либо менять в законах своей страны. ——————————— <8> Установление нового законодательства стало гордостью византийского императора Юстиниана, английских королей Генриха I (Льва правосудия), Генриха II (отца английского права), Эдуарда I («английского Юстиниана»), Наполеона, турецкого султана Сулеймана Кануни (Законодателя), Екатерины II, Александра II. Современные правовые реформы в России — законная гордость президентов В. В. Путина и Д. А. Медведева.
В-четвертых, раскрытие преступления, его расследование, уголовно-процессуальные и гражданско-процессуальные действия, деятельность адвокатов, судебное производство сопровождается массой точек неопределенности, индивидуального восприятия правовых норм в целом и положения конкретного дела в частности, а то и произволом. П. Бурдье пишет: «Благодаря своей практике, напрямую связанной с разрешением конфликтов и постоянно обновляемым юридическим заказом, судьи несут функцию адаптации к реальности в системе, которая в противном случае рисковала бы закоснеть в рациональном ригоризме профессоров. Обладая большей или меньшей свободой в трактовке законов, они вводят необходимые для выживания системы изменения и инновации, которые затем принимаются теоретиками. Со своей стороны, рационализуя и упорядочивая свод правовых актов, юристы выполняют функцию ассимиляции, обеспечивающую целостность и длительность организованной совокупности принципов и правил, чтобы она не сводилась к противоречивой, сложной и со временем не поддающейся систематизации нескончаемой серии судебных постановлений. Тем самым судьи, склонные в силу своего положения и диспозиций полагаться лишь на свое юридическое чутье, получают средство избежать при вынесении своих вердиктов слишком очевидного произвола «кади» юстиции. Прерогативой юристов, по крайней мере, в так называемой романо-германской традиции, является не описание существующих практик или условий применения действующих законов, но придание формы принципам и правилам, использующимся в этих практиках, путем выработки организованного свода правил, основанного на рациональных принципах и предназначенного для всеобщего применения. Черпая вдохновение в теологическом образе мысли, когда ищут откровения высшей справедливости при написании закона, и вместе с тем — в логическом, когда стремятся использовать дедуктивный метод, применяя закон к частному случаю, юристы предполагают учредить «номологическую науку», которая позволила бы научно обосновать долженствующее. Будто бы стремясь соединить оба смысла идеи «естественного закона», они практикуют экзегезу с целью рационализировать позитивное право при помощи логического контроля, необходимого для обеспечения непротиворечивости свода законов, а также для дедукции непредусмотренных следствий из текстов и их комбинаций во имя заполнения так называемых «лакун» законодательства» <9>. ——————————— <9> Бурдье П. Власть права: основы социологии юридического поля // Социальное пространство: поля и практики. С. 88 — 89.
Если право действует как система, имеющая тенденцию к самоорганизации, то возникает вопрос, имеется ли закономерность, позволяющая элементам этой системы не быть «кучей пружинок, колесиков и шестеренок на столе часовщика», а отлаженным часовым механизмом. Таким ансамблем факторов, обстоятельств и условий, которые побуждают все элементы системы создавать этот механизм, пусть двигаясь по непонятным для непосвященного траекториям, выступает аттрактор. Религиозное сознание определяло подобное явление как непознаваемый замысел Творца, само покушение, на разгадку которого есть грех. Индетерминистские направления в гуманитарном знании полагали, что существует огромный класс событий и явлений, для которых причины и закономерности отсутствуют или не могут быть указаны. Однако отсутствие причин и закономерностей не имеет никакого отношения к правовым явлениям. Здесь таковые есть всегда, просто в силу гносеологических барьеров или желания что-либо скрыть эти причины и закономерности не вскрываются. Аттрактор, как его многие определяют, есть своего рода воронка или водоворот, в который, зачастую помимо своей воли, «втягиваются» элементы системы, вне зависимости от того, подозревают они, что являются таковыми или нет. Так, казалось бы, разнообразные и разнопорядковые отношения, складывающиеся в различных областях жизни, которые люди пытаются регулировать всевозможными приемами упорядочивания в договорной сфере, в конечном счете сходятся в единой общей точке установления определенных правил, которые становятся обязательными для всех. Именно в процессе складывания правовой нормы обнаруживается самоорганизация правотворчества. В принципе практически каждый из источников права подвержен самоорганизации, несмотря на то, что государство по определению противостоит данному процессу. Тем не менее в роли аттрактора может выступать и фактор формирования нормативно-правового акта, и создание правового судебного прецедента, и образование договора. Самоорганизация принимает здесь, пожалуй, самую концентрированную форму: правило поведения возникает не как итог деятельности властно-распорядительных органов, а складывается естественным образом в ходе нормального течения общественных отношений. Роль государства сводится к минимуму: оно лишь подтверждает обязательность уже сложившегося правила, обеспечивает его государственным принуждением, не вмешиваясь в сам процесс правообразования <10>. ——————————— <10> При этом вовсе не требуется санкционировать каждый обычай по отдельности, достаточно перечислить в законе условия, которым такие нормы должны удовлетворять (например, ст. 5 ГК РФ «Обычаи делового оборота»).
