(Беневоленская З. Э.) («Предпринимательское право», 2013, N 2)
ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЕ ПРИНЦИПЫ «ПРАВА СПРАВЕДЛИВОСТИ» ПО ПРАВУ ВЕЛИКОБРИТАНИИ (MAXIMS OF EQUITY)
З. Э. БЕНЕВОЛЕНСКАЯ
Беневоленская Злата Энгельсиновна, главный специалист инвестиционно-строительной компании, кандидат юридических наук.
Статья посвящена основополагающим принципам «права справедливости», одной из традиционных частей британского права. На основе новейших британских теоретических источников статья раскрывает существенные черты основополагающих принципов «права справедливости». В статье также приведены прецеденты, впервые опубликованные на русском языке. Помимо этого, автор отмечает актуальность проблемы для российского права и роль «права справедливости» для современного британского права.
Fundamental principles of Equity according to Great Britain’s Law (Maxims of Equity) Z. E’. Benevolenskaya
The Article is devoted to fundamental principles of Equity, one of the traditional branch of British law. On the basis of new theoretical British sources the article uncovers the essential features of «Maxims of Equity». There are some precedents in the article, published in Russian for the first time. Besides that, the author describes the actuality of the problem for Russian law and the role of Equity in English law today.
Тема «права справедливости» (Equity) весьма актуальна в научных спорах о судьбах доверительной собственности (trust) в России, а также о дальнейшем развитии модели права доверительного управления имуществом (глава 53 ГК РФ). Стало уже традиционным считать доверительную собственность «чуждым» для российской правовой системы институтом, причем не в последнюю очередь в силу того, что российское право не имеет «права справедливости», системы основополагающих правил справедливости, которыми руководствуется суд, в первую очередь в тех случаях, когда нет прямого указания закона. Вот мнение, которое является на сегодняшний день господствующим в области восприятия доверительной собственности в российской правовой системе: «Институт доверительного управления, предусмотренный ГК РФ, не имеет ничего общего с институтом «доверительной собственности» (траста), который пытались внедрить в отечественное гражданское законодательство под влиянием совершенно чуждых ему англо-американских подходов… англо-американский траст… — сложная система отношений, при которой учредитель траста — собственник (settlor) наделяет своими правами управляющего (trustee), который, выступая в имущественном обороте в роли собственника, должен отдавать полученный доход выгодоприобретателю (beneficiary), действуя не в своих, а в его интересах» <1>. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «Гражданское право: В 4 т. Вещное право. Наследственное право. Исключительные права. Личные неимущественные права» (том 2) (под ред. Е. А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации — Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное). —————————————————————— <1> Суханов Е. А. Общие положения о праве собственности // Гражданское право: В 4 т. Т. II. М., 2007. С. 34 — 35.
Есть и другая точка зрения, которая также сводится к тому, что препятствием на пути заимствования доверительной собственности российским правом является отсутствие в российском праве системы норм «права справедливости»: «Цивилисты Санкт-Петербургского университета А. А. Иванов и Д. А. Медведев убедительно показали, что конструкция доверительной собственности уходит своими корнями в англо-американскую систему права, которая делится на две ветви — общее право и право справедливости. Именно поэтому в условиях дуализма, присущего англо-американской системе права, конструкция доверительной собственности вполне совместима с общим понятием права собственности как абсолютного вещного права. В условиях же отечественной правовой системы, которая тяготеет к континентальным образцам и не знает деления на общее право и право справедливости, эта конструкция просто-напросто не будет работать» <2>. ——————————— <2> Гражданское право / Под ред. Ю. К. Толстого, А. П. Сергеева. 1-е изд. СПб., 1996. Ч. 1. С. 289; Иванов А. А. Право собственности и товарно-денежные отношения: Автореф. канд. дис. Л., 1991; Медведев Д. А. Проблемы реализации гражданской правосубъектности государственного предприятия: Автореф. канд. дис. Л., 1990.
И наконец, есть весьма авторитетное мнение о том, что отсутствие конструкции trust, равно как и отсутствие системы правил справедливости, — это скорее пробел в праве, нежели «традиция». Академик У. Э. Батлер приводит официальное мнение, подготовленное Исследовательским центром частного права для Президента РФ в декабре 1992 г., которое было направлено против внедрения института доверительной собственности в российское законодательство по следующим основаниям: «2. Российское право не имеет системы «права справедливости», которая доступна английским судам [это правильно, но несущественно для предложенной конструкции, которая базируется полностью на договоре]. 3. Хорошо развитая система дореволюционного права и раннего советского гражданского права не содержала концепции доверительной собственности. Доверительная собственность вступила бы в полное противоречие с нашей правовой системой и традициями российского законодательства [первое предложение правильно, второе — non sequitur. Отсутствие правового института — это не традиция, а просто пробел в праве]» <3>. ——————————— <3> Батлер У. Э. Доверительная собственность в России: к истории законодательства // Кодекс-into. 2004. N 1-2. С. 113. Первоисточник: Butler W. E. Trust Ownership in Russia: Towards a Legislative History, The Parker School Journal of East European Law, vol. I (1994). С. 113.
В силу существования этого спора о судьбах доверительного управления, доверительной собственности и содержании «права справедливости» в стране его происхождения актуальными являются два вопроса: каково основное содержание «права справедливости»? что такое Equity сегодня? 1. Каково основное содержание «права справедливости»? «Право справедливости» имеет свое содержательное ядро — систему принципов, которые сохранили свое действие по сегодняшний день и влияют на принятие решений судами Великобритании, несмотря на то что две системы отправления правосудия — Equity и Common Law — были объединены в 1873 — 1875 гг. Эти основополагающие принципы называются Maxims of Equity, и их число в различных работах варьируется. Например, в основополагающей работе по «праву справедливости» Дж. Н. Помероя принципов девять <4>, в работе Х. П.В. Янга, К. Крофта, М. Л. Смит «О праве справедливости» <5>, в работе Дж. И. Мартина «Современное право справедливости» <6> принципов двенадцать, в работах Р. П. Мигер, Дж. Д. Хейдон, М. Дж. Лиминг «Право справедливости: теория и средства защиты» <7> и М. Хейли «Право справедливости и доверительная собственность» <8> принципов одиннадцать. ——————————— <4> Pomeroy J. N. A Treatise on Equity Jurisprudence. L., 1905. Part second. Item 363. P. 155. <5> Young AO H. R. W., Croft C., Smith M. L. On Equity Sydney. Thomson Reuters (Professional) Australia Limited. 2009. P. 157 — 207. <6> Martin J. E. Modern Equity. L., Sweet & Maxwell. 2009. P. 29 — 34. <7> Meagher R. P., Heidon J. D., Leeming M. J. Equity Doctrines and Remedies. Chatswood. LexisNexis Butterworths. 2002. P. 85 — 121. <8> Haley M., Equity & Trusts. L., Sweet & Maxwell. 2010. P. 3 — 8.
Традиционно в английской правовой литературе встречается упоминание, что основополагающих принципов «права справедливости» насчитывается двенадцать <9>. ——————————— <9> Martin J. E. Modern Equity. L., Sweet & Maxwell. 2009. P. 29 — 34.
Первый принцип. «Право справедливости» никогда не пострадает по причине отсутствия средства судебной защиты» (Equity will not suffer a wrong to be without a remedy). «Принцип, лежащий в основе этой максимы, состоит в том, что «право справедливости» вмешивается в отношение, чтобы защитить право, которое, по причине возможного некоего технического дефекта, не обеспечено принудительной силой закона. Не является достаточным для такого вмешательства факт, что ответчик может быть виновен в нарушении неких моральных обязанностей: право истца должно иметь правовое значение в смысле защиты его судом. Классическим примером является принудительная сила права, обеспечивающая отношения доверительной собственности. Бенефициарий не имеет по общему праву правового средства защиты, если доверительный собственник истребует имущество доверительной собственности для себя, поскольку доверительный собственник является титульным собственником, но он может обеспечить свои права принудительной силой государства по «праву справедливости». Данная максима также отражена в спектре средств защиты «права справедливости», которые могут быть предоставлены по «праву справедливости» в том случае, если поведение ответчика не признается правонарушением по общему праву. В сфере предписаний суда, например, истец может получить специальное предписание (quia timet), которое ограничивает угрозу правонарушения, хотя право на иск по закону у истца не возникает до тех пор, пока правонарушение не совершено» <10>. ——————————— <10> Ibid.
Данная максима является механизмом для того, чтобы исключить недобросовестное поведение, и она действует только в случае, если поведение стороны установлено как идущее вразрез с нормами права или морали. Право доверительной собственности является хорошей иллюстрацией в том смысле, что «право справедливости» (но не общее право) позволяет бенефициарию принудительно осуществить его права в судебном порядке. Пример применения этой же максимы касается судебных предписаний и запретов (injunctions), которые могут быть применены в целях предотвращения предвидимого ошибочного поведения, в то время как согласно общему праву не существует средства судебной защиты до тех пор, пока неправомерное действие не будет совершено <11>. ——————————— <11> Haley M., Equity& Trusts. L., Sweet & Maxwell. 2010. P. 4.
Второй принцип. «Право справедливости» следует закону» (Equity follows the law). Очевидно, что «право справедливости» не может быть ни отделено от статутного права, ни отказаться следовать правилам общего права, которые сохранены для исключительных обстоятельств. Таким образом, интерес (или субъективное право) на земельный участок по «праву справедливости» соответствует субъективному праву на земельный участок по закону. В сходных случаях специальное предписание по «праву справедливости» ne exeat regno, применимое к долгам по «праву справедливости», не будет издано судом, если не существует условий Закона о должниках 1896 г., позволяющих налагать арест в случае долгов по закону, или если эти условия удовлетворены. Вместе с тем «право справедливости» не отделено от правил общего права, если третье лицо не может добиться принудительного исполнения договора. В том случае, если правовой титул на землю принадлежит лицам совместно, субъективное право по «праву справедливости» следует за субъективным правом по закону, если не доказано противоположного намерения. Третий принцип. «Тот, кто ищет «права справедливости», должен быть справедлив» (He who seeks equity must do equity). Истец, который ищет снисхождения по «праву справедливости», должен быть подготовлен к тому, что он должен действовать справедливо по отношению к ответчику. Лицо, которое обращается за судебным предписанием, не достигнет успеха, если оно неспособно или не желает выполнить свои будущие обязательства. Эта максима является также основой доктрины выбора. Данная максима сосредоточена на поведении истца, и ей следуют, например, в том случае, что если истец ищет способ расторгнуть контракт или в одностороннем порядке отказаться от контракта, то суд будет убежден в добросовестности истца только в том случае, если последний возвращает какую-либо денежную сумму, выплаченную по контракту. Проще говоря, если истец ищет особое принудительное исполнение по контракту, то он должен быть готов к исполнению его части обязательств по сделке. Если истец не может этого сделать, то суд не предоставит снисхождения, следующее по «праву справедливости». Эта максима, следовательно, применяется для того, чтобы убедиться в добросовестности стороны <12>. ——————————— <12> Haley M., Equity & Trusts. L., Sweet & Maxwell. 2010. P. 4.
Четвертый принцип. «Приходящий за «правом справедливости» должен иметь чистые руки» (He who comes to equity must come with clean hands). Этот принцип близок по содержанию к предыдущему, имея в виду, что если предыдущий принцип принимает во внимание будущее поведение истца, то принцип «чистых рук» принимает во внимание предшествующее поведение истца. Так, «право справедливости» не даст своего снисхождения против санкций за нарушение соглашения, если вызывает вопросы вопиющий характер нарушения. Существует множество примеров в сфере средств защиты «права справедливости»: арендатор не может требовать реального исполнения «в натуре» по договору аренды, если он уже находится в стадии нарушения своих обязательств; также покупатель не может требовать снисхождений «права справедливости», если он получил выгоды от неосведомленности продавца, которому не был дан надлежащий совет; также в случае выдачи судебного предписания в предоставлении снисхождения по «праву справедливости» будет отказано на том основании, что упречное поведение истца имеет некоторую связь с содержанием искомого предписания суда. Так, в деле Argyll (Duchess) v. Argyll (Duke) (1967) факт супружеской измены жены, приведший к бракоразводному процессу, не давал оснований для отказа жене в выдаче предписания, ограничивающего мужа в публикации конфиденциальных материалов. Не всякий случай несоблюдения правила «чистых рук» влечет отказ в иске, который не должен включать надежду на чье-либо ненадлежащее поведение. Если обе стороны имеют «нечистые руки», суд обязан принимать во внимание только «чистые руки» заявителя и не обязан соотносить ненадлежащее поведение обеих сторон. Правило данной максимы затрагивает предшествующее поведение истца и имеет своим последствием то, что если поведение истца, связанное со спором, было ненадлежащим, то возможности, предоставляемые «правом справедливости», не будут ему доступны. Например, реальное исполнение обязательств (исполнение обязательств в натуре) не будет обеспечено судебным решением в связи с контрактом, который был нарушен по причине введения истцом в заблуждение другой стороны, вследствие мошенничества, обмана со стороны истца (Cross v. Cross (1983)), или если сам истец нарушает условия контракта. Пятый принцип. «Там, где субъективные права по «праву справедливости» равны, приоритет имеет закон» (Where the equities are equal the law prevails). Шестой принцип. «Там, где субъективные права по «праву справедливости» равны, приоритет имеет то право, которое возникло первым» (Where the equities are equal the first in time prevails). Пятый и шестой принципы — это две связанные между собой максимы, имеющие дело с приоритетами конкурирующих интересов или субъективных прав. Они могут встречаться вместе в одном деле. Они обеспечивают основу для доктрины предупреждений. Так, приоритетное субъективное право по «праву справедливости» в отношении земли может быть защищено только в случае, если приобретатель был добросовестен и, приобретя правовой титул, не был извещен о наличии иных прав. Если добросовестный покупатель не был извещен о наличии иных прав, субъективные права признаются равными и правовой титул имеет приоритет. Если лицо было извещено о правах иных лиц, то субъективные права на вещь по «праву справедливости» не признаются равными. Если лицо не приобрело правовой титул первым по времени, то возникшее первым по времени субъективное право имеет приоритет, так как субъективные права признаются по мере их возникновения. Эти две максимы утратили некоторую свою важность с тех пор, как в 1925 г. была введена система регистрации прав на землю и система регистрации титулов. Седьмой принцип. «Право справедливости» придает намерению смысл выполненного обязательства» (Equity imputes an intention to fulfill an obligation). Следует отметить, что эта императива действует, если иное не предусмотрено законом или иными нормами права. В случае если лицо обязано совершить какое-либо действие и совершило некоторое другое действие, которое может быть сочтено исполнением первого, все это будет учтено по «праву справедливости». Это основа для доктрин исполнения и удовлетворения. Например, если должник оставляет легат кредитору (или сумму, равную по сумме этому долгу), то данное действие презюмируется как исполнение обязательства по погашению долга, если не доказана иная презумпция, и в этом последнем случае кредитор не может принять легат (завещательный отказ) и должен заявить иск о взыскании долга. Восьмой принцип. «Право справедливости» считает сделанным то, что должно быть сделано» (Equity regards as done that which ought to be done). В том случае, если существует обязательство, предполагающее реальное исполнение и обеспеченное принудительной силой государства, «право справедливости» считает стороны уже находящимися в положении лиц, исполнивших это обязательство. Следовательно, по «праву справедливости» наличие предполагающего реальное исполнение и обеспеченного принудительной силой договора аренды создает обязательство аренды по «праву справедливости». Это доктрина, выработанная в деле Walsh v. Lonsdale (1882). В этом деле арендатору было предоставлено семилетнее право аренды, но необходимый в этом случае контракт не был оформлен. Фиксированный срок аренды был, таким образом, подлежащим защите на основании «права справедливости». В свете того, что реальное исполнение (исполнение обязательства в натуре) в соответствии с контрактом создавало действительное законное право аренды, суд допустил, что аренда по «праву справедливости» столь же правомерна, сколь она правомерна в качестве таковой по закону. Суд усмотрел в данном случае законное право аренды, несмотря на то что оно было создано «неформально». В сходном случае предполагающий реальное исполнение контракт продажи земли создает у покупателя субъективное право по «праву справедливости», а продавец до завершения сделки сохраняет правовой титул на условиях конструктивного траста (constructive trust). Данная максима также основывается на доктрине преобразования и на правиле Howe v. Dartmouth (1802), затрагивающих обязанности продажи незаконных инвестиций. Доктрина преобразования в данном случае состоит в том, что правовой титул продавца «преобразовался» в согласованную процедуру продажи. В соответствии с изложенным, если имуществу нанесен вред после заключения контракта, риск возможных убытков ложится на плечи покупателя, а продавец уполномочен получить полную стоимость имущества. Это, однако, не отменяет временный статус продавца как конструктивного доверительного собственника, и его обязанность заботиться о вещи на период до ее передачи покупателю сохраняется за продавцом. Данная максима была применена Тайным советом и Палатой лордов. В деле Att-Gen for Hong Kong v. Reid (1994) возник вопрос, будет ли доверенное лицо, получившее выгоду от своих действий, конструктивным доверительным собственником этой выгоды или оно будет просто лично подотчетно. Поскольку у доверенного лица существовала обязанность передать выгоду принципалу, было установлено, что имущество принадлежит принципалу по «праву справедливости». Трудность в этом деле состояла в том, что обязательство уплатить деньги не является обязательством, предполагающим реальное исполнение (исполнение обязанности «в натуре»). В сходном случае, в деле Napier and Ettrick (Lord) v. Hunter (1993), суд счел, что обязанность застрахованного лица переложить убытки с причинителя вреда на страхователя была реально исполнимой (исполнимой «в натуре»), так что страхователь имел непосредственные имущественные права в форме преимущественного права на денежные средства. Девятый принцип. «Право справедливости» есть равенство» (Equity is equality). В случае, когда два или более лица имеют титульное право или субъективное право на одну и ту же вещь, действует правило «права справедливости» о равном разделении, если нет разумных оснований для иного деления (Rowe v. Prance (1999)). «Право справедливости», следовательно, различает совместную собственность, где, согласно доктрине о пережившем лице, последний получает все. Это может контрастировать с долевой собственностью, где права каждой стороны переходят по наследству к наследникам умершего на момент его смерти. В отсутствие явно выраженной декларации о трасте или завещания, вступивших в законную силу, субъективное право на имущество принадлежит наследникам совместно. «Право справедливости» презюмирует в этих случаях долевую собственность, там, где закон считает лиц совместными собственниками: например, в случае собственности партнерства (Lake v. Craddock (1732)). Даже в том случае, когда субъективное право принадлежит лицам совместно, «право справедливости» склоняется в пользу разделения, означающего, что «право справедливости» готово считать действие или сделку актом разделения, посредством которого субъективное имущественное право превращается в долевую собственность, за исключением случая, если одно лицо переживает другого. Данная максима действует, если два или более лица предъявляют исковые требования в отношении одного и того же имущества. Если их соответствующие доли не установлены и отсутствуют противоположно направленные намерения, «право справедливости» исходит из того, что указанные лица имеют равные доли. Например, иски в отношении имущества, переданного в фиксированную доверительную собственность (fixed trust), если доли не распределены между истцами, «право справедливости» презюмирует, что каждый истец намерен получить равную с другим долю (Burrough v. Philcox (1840)). Десятый принцип. «Право справедливости» смотрит на сущность намерения более, чем на форму» (Equity looks to the intent rather than the form). Этот принцип не означает, что формальности могут быть игнорированы «правом справедливости», но тем не менее «право справедливости» смотрит прежде на сущность, нежели на форму. Так, «право справедливости» может посчитать сделку залогом, даже если сделка описана не совсем как залог, если сущность отношений показывает что имущество было передано в обеспечение. Сходным образом, доверительная собственность может быть создана, хотя слово trust не было использовано. Соглашение может быть сочтено ограничивающим соглашением, если негативные последствия заложены в сущности соглашения и даже если они изложены в позитивной форме. Сторона соглашения может привести в действие это соглашение как договор согласно закону, даже если не было дано встречного удовлетворения, «право справедливости» считает данную сторону лицом, не получившим встречного удовлетворения, и не будет обязывать к реальному исполнению в его пользу. Одиннадцатый принцип. «Просрочка исключает действие «права справедливости» (Delay defeats equities). «Право справедливости» помогает внимательным, но не ленивым и беспечным. Это основа доктрины просрочек, согласно которой сторона, которая пропустила срок подачи иска, не может рассчитывать на снисхождение «права справедливости». Эта доктрина нашла свое подтверждение в Законе о сроках 1980 г., предметом которого она является. Например, иски против доверительных собственников за нарушение условий доверительной собственности, могут быть предъявлены в течение шести лет, и просрочка в пределах этого срока не лишит истца снисхождений по «праву справедливости». Тем не менее там, где истец имеет законное право, например на основании контракта, просрочка может воспрепятствовать реализации средств защиты по «праву справедливости», таких, как реальное исполнение (исполнение «в натуре»), даже если право является законом и его осуществление законом не запрещено. Промежуточные судебные предписания должны всегда быть сочтены надлежащими, но представляется, что просрочка не может воспрепятствовать и окончательному судебному предписанию, если существо иска не противоречит закону. Молчаливое согласие, совершенное в нарушение обязанностей по «праву справедливости», является препятствием для получения снисхождения, предоставляемого «правом справедливости». Молчаливое согласие является препятствием для такого снисхождения и таких преимуществ, что сходно с применением принципа лишения права возражения, принципа лишения права ссылаться на определенные доказательства. Простой пропуск срока является случаем, на который распространяется законодательство об исковой давности, однако не все случаи снисхождений и преимуществ, предоставляемых «правом справедливости», дают возможность не применять законодательство о сроке исковой давности. В отношении действий, нарушающих фидуциарные обязанности, таких, как восстановление имущества, находящегося у доверительного собственника, и действии по признанию недействительными либо расторжению сделок, совершенных под ненадлежащим влиянием, не существует срока исковой давности, установленного законодательством. Пропуск срока означает пропуск промежутка времени, а молчаливое согласие есть подтверждение сделки, но не всегда эти два случая можно разделить. Незначительные доказательства молчаливого согласия могут быть усилены защитой позиции о пропуске срока, в то время как позиция о пропуске срока, которая основана на пропуске незначительного срока, может быть усилена действиями, свидетельствующими о молчаливом согласии. Судьи по-разному рассматривают соотношение пропуска срока и молчаливого согласия. Судья Блэк считает пропуск срока и молчаливое согласие идентичными. Лорд Судья Эндрюс относится к молчаливому согласию как к элементу пропуска срока, действующему по принципу лишения права. Достижение же целей «права справедливости» состоит в достижении истины при рассмотрении поведения спорящей стороны: было ли оно пропуском срока или молчаливым согласием. Доктрина просрочек находит свое продолжение в применении к тем искам по «праву справедливости», которые находятся за пределами действия закона о сроках 1980 г., например, в отношении иска, запрещающего приобретать имущество доверительной собственности доверительными собственниками. Сходным образом в исках о прекращении или изменении контрактов, доверительной собственности, иных отношений может быть отказано вследствие просрочки. Кроме сказанного, в рамках данной максимы применяются закон о сроках исковой давности 1987 г. (который устанавливает сроки, в пределах которых соответствующие действия должны быть предприняты) и прецедент Leaf v. International Galleries (1950), в силу которого допускается решение судом вопроса о том, должны ли быть предоставлены средства судебной защиты по «праву справедливости». Двенадцатый принцип. «Право справедливости» действует в отношении конкретного лица» (Equity acts in personam). «Право справедливости» распространяет свое действие на ответчика лично. Личная природа этой юрисдикции иллюстрируется фактом, что нарушение исполнения судебного приказа, такого, как реальное исполнение (исполнение «в натуре») — это неуважение к суду, которое может караться тюремным заключением. При условии, что ответчик находится в сфере действия «права справедливости» (или может быть вне ее), нет возражений против рассмотрения дела, если имущество, которое является предметом спора, — вне этой юрисдикции. Так, в показательном деле Perm v. Lord Baltimore (1750) реальное исполнение (исполнение «в натуре») было применено судом к соглашению, связанному с земельными границами Пенсильвании и Мэриленда, при том что ответчик находился в этой стране. По правилам «права справедливости» судебное предписание может быть издано в отношении ответчика, если имущество находится вне юрисдикции суда, а ответчик — в пределах этой юрисдикции. Названная максима также может быть применена против нарушивших свои обязательства доверительных собственников, даже если управляемые ими активы находятся вне юрисдикции «права справедливости». 2. Что такое «право справедливости» (Equity) сегодня? Современная роль Equity в праве Соединенного Королевства состоит в следующем. В 1976 г. Дж. В. Кейтон и Л. А. Шеридан писали о некотором противостоянии между изобретателями судебной власти и демократическим законодательством. Авторы писали, что в начале XX в., когда парламент постепенно стал более репрезентативен, чем прежде, получила опору точка зрения, что избранные представители народа осуществляют политику, в том числе политику о том, каким должен быть закон, и судьи, которых можно назвать независимыми экспертами, не обязанными давать отчет никому и ни перед кем не ответственными, были ограничены в применении закона теми судебными прецедентами, которые были рассмотрены и разрешены их предшественниками. Разделение права на законодательное и судебное не может считаться абсолютной дихотомией, что привело бы к абсурду. Тем не менее совершенно ясно, что в первой половине XX в., по сравнению с положением, существовавшим в XVII в., большее число судей согласились бы с тем, что если право несовершенно, то парламент должен что-то с этим делать. Тем не менее правотворчество судебной власти никогда не приостанавливалось, и в сфере «права справедливости» значительное число новшеств было введено председателем апелляционного суда. Судебное решение, в том числе по вопросам «права справедливости», должно соответствовать законодательству, которое устанавливает пределы юрисдикции «права справедливости». Роль «права справедливости» в правотворчестве и правоприменении сохраняется еще и потому, что реальной проблемой правотворчества является все же не компетентность суда в правотворчестве, не представительность характера судебной власти или ее отсутствие, а необходимость удовлетворять требованиям справедливости в разрешении частных дел, с учетом соответствия решениям правовой системы в целом <13>. ——————————— <13> Keeton G. W., Sheridan L. A. Op. cit. P. 23.
Современные авторы называют «право справедливости» «толкованием» общего права <14>. О соотношении общего права и «права справедливости» они говорят, что такие «изобретения» «права справедливости», как trust и фидуциарное право, не являются жизненно необходимыми для современной системы права. Если изъять их из системы права, то оставшаяся часть будет функционировать и без них. Однако эти составные части правовой системы Великобритании являются вполне жизненными и жизнеспособными, и, если бы они были исключены или запрещены, это привело бы к правовой революции <15>. ——————————— <14> Penner J. E. The Law of Trusts. Norfolk, 2005. P. 5. <15> Op. cit. P. 6.
Судебная система, разделенная с момента создания судебной власти лорда канцлера до законов о правосудии 1873 — 1875 гг., была в соответствии с этими законами институционально объединена. Был создан единый Высокий суд, судьи которого должны были с этого времени применять нормы общего права и «права справедливости», опираясь на прежние прецеденты. Если же нормы общего права и «права справедливости» входили в конфликт, приоритет имели нормы «права справедливости». То, чем является «право справедливости» сегодня, — это совокупность правил и принципов, которые произошли из правоприменения суда лорда канцлера до 1875 г. «Право справедливости», значительная часть которого регулирует trust и фидуциарные отношения и обязательства, развивается также, как развивается общее право в отношении права контрактов и деликтов. С 1875 г. судьи применяют в равной степени общее право и «право справедливости» в одном и том же суде в одно и то же время. Остается открытым вопрос о том, в какой степени нормы и принципы общего права и «права справедливости» могут быть приведены к одному знаменателю, принципиальной совокупности правовых норм и могут ли общее право и «право справедливости» быть «сплавлены» в нечто единое. Во всяком случае нужно иметь в виду, что для снисхождения к положению лица по «праву справедливости» это лицо должно следовать правилу «чистых рук», как это было прежде и как ранее уже упоминалось в настоящей статье. С другой стороны, лицо, которому отказало «право справедливости» в снисхождении к его положению на основании того, что поведение этого лица не отвечает «правилу чистых рук», — это лицо всегда имеет права рассчитывать на те же права, которые ему предоставляет общее право. Принимая решение по делу в настоящее время, судьи вовсе не обязаны основываться на том, какие исторические корни имеет та или иная норма. Однако отдельные правовые средства, которые в свое время предоставило «право справедливости», применяются по усмотрению суда. И объяснение таких случаев порой основывается на тех разъяснениях и толкованиях, которые дал по подобному случаю суд лорда канцлера. Таким образом, слияние норм общего права и «права справедливости» в области средств правовой защиты следует признать очевидным и перспективным процессом; однако в том, что касается титулов на имущество, в том числе доверительной собственности, разделения прав на вещь между разными лицами, то слияния общего права и «права справедливости» и титулов, основанных на различных системах правовых норм, не наблюдается <16>. ——————————— <16> Penner J. E. Op. cit. P. 5 — 9, 45 — 47.
