В современной юридической науке понятие вещных прав является хотя и часто употребляемым, но недостаточно четким. Так, например, выглядит список признаков вещного права, приведенный в учебнике гражданского права СПбГУ: вещное право носит бессрочный характер; объектом этого права является вещь; требования, вытекающие из вещных прав, подлежат преимущественному удовлетворению по сравнению с требованиями, вытекающими из обязательственных прав; вещному праву присуще право следования и, наконец, вещные права пользуются абсолютной защитой <1>. По мнению авторов учебника, приведенные выше критерии «свидетельствуют о шаткости позиции, занятой законодателем при вычленении вещных прав», так как порой эти признаки принадлежат правам, «которые лишь с большой натяжкой относятся к вещным, а то и вовсе не относятся к ним» <2>. Неопределенность классификации дошла до того, что она, эта неопределенность, уже используется в качестве одной из посылок при научных исследованиях.
———————————
<1> Гражданское право: Учебник. Ч. 1 / Под ред. А. Л. Сергеева, Ю. К. Толстого. М.: Проспект, 1998. С. 328.
<2> Там же.
Рассмотрим, какие признаки вещного права предлагает нам позитивное право и теория.
К сожалению, закон не столько помогает классификации прав на вещные и остальные, сколько вносит путаницу. Не вызывает сомнений, что всякая научная классификация должна иметь практическое значение. Практический смысл выделения некоего юридического института заключается в том, что выделяется некий массив отношений, которые могут быть урегулированы нормами, составляющими этот институт. К сожалению, порой классификация правоотношений становится самоцелью, при которой былое практическое ее значение забывается. Именно это и произошло, на наш взгляд, с категорией ограниченных вещных прав (далее по тексту для краткости будем говорить о вещных правах, имея в виду все-таки именно ограниченные вещные права).
Институт вещных прав должен бы выглядеть следующим образом. Отношения, выделяемые при помощи определенного признака, должны регулироваться указанными нормами права. Допустима, впрочем, и такая формулировка: определенные права являются вещными, а потому их содержание определяется с помощью норм вещного права. Последняя формулировка менее точна, однако достаточно адекватна. Менее точна она потому, что «вещные права» уже есть результат применения вещно-правовых норм, а возможность применения последних должна основываться на уже состоявшейся классификации некоторых отношений, как таких, к которым соответствующие нормы могут применяться.
Что же предлагает нам общая часть ГК РФ? Сама ст. 216 ГК РФ, вводящая понятие ограниченного вещного права, может служить примером классификации ради самой классификации. Считается, что статья устанавливает признаки вещных прав: право следования и возможность защиты по ст. 305 ГК РФ <3>. Однако для чего это делается? Чтобы иметь возможность выделить вещные правоотношения среди иных и применить к ним соответствующие правовые нормы? Но ведь признаком классификации избираются как раз сами подлежащие применению нормы! Чтобы отнести правоотношение к вещным, нам придется установить, что оно (1) обладает «правом следования» и (2) защищается в порядке ст. 305 ГК РФ. Получается замкнутый круг. Если использовать ст. 216 ГК РФ как список признаков вещного права, то практическая польза выделения самой категории ограниченных вещных прав улетучится. Если для классификации права как вещного нам необходимо установить, что оно следует за вещью и защищается вещными исками, то для чего такая классификация? Получается, что цель и средства классификации меняются местами. В чем ценность такой классификации на вещные и не вещные права, если и без такой классификации все существенные параметры анализируемого субъективного права заданы? Особенно интересно в связи со сказанным то, что применительно почти к каждому типу субъективного вещного права Кодекс прямо указывает на свойство следования и возможность защиты вещным иском.
———————————
<3> «Видимо, неслучайно законодатель из всех признаков, якобы присущих вещным правам, закрепил только два: право следования и абсолютный характер защиты» (Гражданское право: Учебник. Т. 1. 6-е изд. / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М.: ООО «ТК Велби», 2002. С. 395 (автор гл. 16 — Ю. К. Толстой)).
Статья 216 ГК РФ прямо называет некоторые субъективные права вещными. Однако при этом остается открытым вопрос: а иные права, не названные expressis verbis вещными, но обладающие «признаками», указанными в ст. 216 ГК РФ, являются вещными или нет? Помимо того, что ответить на этот вопрос невозможно по указанным выше причинам, отвечать на него и нет смысла (по тем же причинам).
Все это и порождает споры вроде застарелой дискуссии: является ли вещным право арендатора и т. п.?
Надо отметить, что в дореволюционной российской цивилистике, например, спор о вещной или обязательственной природе прав арендатора носил вполне практический характер: от его разрешения зависело, прекращается ли право арендатора при отчуждении вещи наймодателем <4>. Дискуссия была вызвана тем, что в действовавшем до революции Своде законов не было «прямого ответа на вопрос, прекращается или нет договор найма при переходе собственности в руки лица, непосредственно по нему не обязывавшегося» <5>. Рассматривая эту проблему, члены Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения указывали, что «разрешение в том или ином смысле вопроса о влиянии отчуждения нанятого имущества на существование договора найма зависит от взгляда на самое существо найма» <6>. Иными словами, установление так называемого права следования, традиционно относимого к одному из признаков вещных прав, вытекает из осознания политико-правовой необходимости отнести соответствующее право к категории вещных.
———————————
<4> Об этом см.: Рыбалов А. О. Споры о природе прав арендатора в дореволюционной российской цивилистике // Правоведение. 2005. N 3.
<5> Воронов А. Характер прав наемщика по договору имущественного найма // Журнал Министерства юстиции: Год седьмой, 1865. Т. 23. СПб.: Типография Правительствующего сената, 1865. С. 321.
<6> Гражданское уложение. Кн. 5. Обязательства. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. Т. 2, с объяснениями. СПб., 1899. С. 104.
В наше время спор превратился почти в фарс: право следования и абсолютная защита прав арендатора установлены законом, но спор продолжается.
Произошедший «переворот проблемы» можно проиллюстрировать при помощи следующего утверждения. Е. А. Суханов, считая вещно-правовые способы защиты признаком вещных прав, сетует на предоставление таких способов тем правам, которые он считает обязательственными (например, праву владения арендатора). Следствием такого шага законодателя, по мнению Е. А. Суханова, «стали известное смешение гражданско-правовых способов защиты различных имущественных прав и вызванная этим фактическая утрата значения гражданско-правовых особенностей защиты права в качестве его квалифицирующего признака» <7>.
———————————
<7> Гражданское право: Учебник. Т. 2 / Отв. ред. Е. А. Суханов. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 15 (автор гл. 18 — Е. А. Суханов).
Все это и привело, например, А. В. Коновалова к выводу, что «в законе до настоящего времени не установлено каких-либо специальных правовых последствий квалификации субъективного гражданского права как вещного» <8>. Отметим, однако, что это не препятствует А. В. Коновалову отрицать право арендатора на виндикацию вещи у собственника как раз на том основании, что право арендатора не является, по его мнению, вещным <9>.
———————————
<8> Комментарий к Гражданскому кодексу РФ. Часть первая (постатейный) / Под ред. Н. Д. Егорова, А. Л. Сергеева. М.: Проспект, 2005. С. 468 (автор комментария к гл. 13 — Коновалов А. В.).
<9> Там же.
На наш же взгляд, именно свойство следования и абсолютная защита и должны выступать «специальным правовым последствием классификации субъективного гражданского права как вещного». Другое дело, что признаки, на основании которых такая классификация должна производиться, в законе не указаны.
Впрочем, в законе можно найти и иные последствия квалификации права как вещного, так что утверждение А. В. Коновалова о том, что вопрос о вещной или обязательственной природе прав арендатора не имеет практического значения, не совсем верно даже в том случае, если считать свойство следования и абсолютную защиту признаками вещных прав. Например, во множестве международных договоров содержатся специальные правила о подсудности споров по поводу вещных прав. Внутрироссийское законодательство также пользуется понятием вещного права: ст. 33 Кодекса торгового мореплавания РФ устанавливает, что вещные права на судно, а также ограничения (обременения) прав на него (ипотека, доверительное управление и другие) подлежат регистрации в Государственном судовом реестре или судовой книге; регистрация судна в Государственном судовом реестре или судовой книге, вещных прав на судно, а также ограничений (обременении) прав на него является единственным доказательством существования зарегистрированного права, которое может быть оспорено только в судебном порядке.
Поэтому формально можно было бы утверждать, что указанные в ст. 216 ГК РФ свойство следования и абсолютная защита суть действенные признаки ограниченного вещного права, а следствием подобной квалификации будет необходимость государственной регистрации права, или соответствующей подсудности спора например. Впрочем, приведенные примеры вряд ли могут свидетельствовать о действительно большом практическом значении выделения категории ограниченных вещных прав на основе таких «признаков», как свойство следования и абсолютная защита.
Отсутствие легально установленных критериев, на основании которых право могло бы быть квалифицировано как вещное, привело к тому, что место признаков заняли последствия квалификации (свойство следования и абсолютная защита), вследствие чего была утрачена и практическая значимость категории вещных прав. Утрата практического значения этой классификации привела к тому, что «за последнее время классификацией гражданских правоотношений на вещные и обязательственные, подразделением, которое издавна известно правовой науке, стали пренебрегать… Подобное положение сложилось, очевидно, в силу того, что наука гражданского права не смогла показать полезность указанного разграничения и место, где оно практически может быть использовано» <10>. Эти слова, сказанные в 1958 г., не потеряли своей актуальности и поныне именно потому, что практическая значимость выделения этой абстрактной категории мало осознана практикой.
———————————
<10> Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М.: Государственное изд-во юридической литературы, 1958. С. 175.
Порой создается впечатление, что если бы законодатель не выделил особо права, обладающие этими признаками, особым термином «вещные», а просто перечислил бы права с такими свойствами, проблемы вообще бы не было. Например, Д. В. Петров в своей книге «Право хозяйственного ведения и право оперативного управления» указывает на два «главных признака» вещных прав — право следования и абсолютную защиту. После этого автор утверждает: «В научной литературе выделяется множество и других признаков вещных прав, но все они носят дискуссионный характер, впрочем, как и сама необходимость существования института вещных прав, границу которых с обязательственными правами определить порой весьма затруднительно». Удивительно здесь то, что на других страницах работы автор сам неоднократно призывает отличать терминологические споры от споров о существе исследуемых явлений. Здесь же, указав на характеристики некоторых субъективных прав (право следования и абсолютная защита), которые относят к вещным, он ставит под сомнение «необходимость существования института вещных прав». Следует ли это понимать как сомнение в целесообразности существований субъективных прав с приведенными характеристиками, или речь идет лишь о том, чтобы отказаться от употребления термина «вещные права» <11>?
———————————
<11> Петров Д. В. Право хозяйственного ведения и право оперативного управления. СПб.: Юридический центр Пресс, 2002. С. 102.
Наверное, впервые в современной российской юриспруденции категория вещного права как абстрактное понятие «заработала» в новом Жилищном кодексе РФ, раздел 2 которого называется «Право собственности и другие вещные права на жилые помещения». В этом разделе перечислены право пользования жилым помещением по завещательному отказу (ст. 33 ЖК РФ) и право пользования жилым помещением на основании договора пожизненного содержания с иждивением (ст. 34 ЖК РФ). Разумно предположить, что указание этих прав в разделе «Право собственности и другие вещные права» означает, что эти права Жилищным кодексом РФ признаны «другими вещными». Из отнесения этих прав к категории вещных следует, что они должны обладать свойством следования и защищаться вещными исками и без отсутствующего в ЖК РФ соответствующего указания <12>.
———————————
<12> Впрочем, можно предположить, что найдутся и противники такого подхода: мол, расположение ст. ст. 33 и 34 в разделе с указанным названием само по себе еще ничего не означает. Ведь этот же раздел содержит указание на право членов семьи собственника жилого помещения, относительно которого есть прямое указание закона о том, что свойством следования оно не обладает, а значит, не является вещным.
Вместе с тем остается немало случаев, когда природа того или иного субъективного права законом прямо не раскрывается. Так, например, Земельный кодекс РФ говорит о праве постоянного (бессрочного) пользования земельными участками, предоставляемыми государственным и муниципальным учреждениям, федеральным казенным предприятиям, а также органам государственной власти и органам местного самоуправления (ст. 20), пожизненном наследуемом владении земельными участками (ст. 21), сервитутах (ст. 23), безвозмездном срочном пользовании земельным участком (ст. 24). Как видим, Земельный кодекс РФ говорит о правах на землю, названных вещными в ГК РФ, — это право постоянного (бессрочного) пользования, право пожизненного наследуемого владения, сервитут. Вне сферы действия ст. 216 ГК РФ оказалось право безвозмездного срочного пользования земельным участком. Является ли оно вещным?
Другой пример рожден практикой Высшего Арбитражного Суда РФ. Указав в одном из своих информационных писем <13> на то, что договор, в соответствии с которым лицо получает право разместить рекламу на крыше чужого здания, не является договором аренды, суд поставил перед практикой сложный вопрос. Если это не аренда, то какова природа такого права? Что произойдет с ним при смене собственника здания? Подобные отношения нередки на практике. Немало вопросов вызывает правовая природа, например, договоров о возможности установки банкоматов, пользовании парковочными местами etc.
———————————
<13> Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 11.01.2002 N 66.
Таким образом, проблема определения субъективного права как вещного остается. Очевидно, что нахождение и закрепление в законе действительных признаков отношений, к которым были бы применимы нормы вещного права, совершенно необходимы. «Было бы разумно… зафиксировать в ГК легальные признаки вещных прав… Названные выше признаки могли бы с достаточной степенью четкости определять вещные права… Мне кажется, что вопрос о признаках вещных прав не только умозрительно научный, но и практический. С учетом постоянно принимаемых актов, которые вводят новые права, закрепление в законе четкого перечня признаков вещных прав освободило бы от многих споров. Напротив, подробное регулирование вещных прав в ГК позволило бы не перечислять все вещные права на недвижимость, которые подлежат государственной регистрации, а лишь указать, что регистрации подлежат все вещные права» <14>.
———————————
<14> Иванов А. А. О системе изложения гражданского права // Преподавание гражданского права в современных условиях. Материалы конференции 23 — 26 марта 1999 г. СПб., 1999. С. 21.
Так какие же права следует признать вещными?
Проще всего, разумеется, сказать, что список вещных прав в гражданском законодательстве дан исчерпывающий, и тем самым освободить себя от дальнейшего рассмотрения этого вопроса. Последовательно эту идею отстаивает Е. А. Суханов, который пишет в учебнике гражданского права, что наиболее существенным признаком вещных прав, позволяющим отграничить их от прав обязательственных, выступает то, что перечень вещных прав носит исчерпывающий характер. Иными словами, это утверждение можно высказать так: главным признаком вещных прав является то, что они названы таковыми в законе.
Однако развитие права показало, что сформировать исчерпывающий перечень вещных прав можно лишь на сравнительно краткосрочную перспективу. Потому необходимо выделить абстрактные признаки вещных прав. Как совершенно справедливо замечает Д. А. Формакидов, для выработки понятия вещного права «необходимо выделить признаки, присущие каждому вещному праву без исключения» <15>.
———————————
<15> Формакидов Д. А. Вещное право проживания. СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2006. С. 47.
Не может считаться признаком вещных прав то, что их содержание якобы не определяется договором. Договором может быть определено не только происхождение, но и содержание прав, даже прямо названных в законе вещными. Например, сервитут возникает на основании договора, которым и определяется объем принадлежащих обладателю сервитута полномочий: «Сервитут устанавливается по соглашению между лицом, требующим установления сервитута, и собственником соседнего участка и подлежит регистрации в порядке, установленном для регистрации прав на недвижимое имущество. В случае недостижения соглашения об установлении или условиях сервитута спор разрешается судом по иску лица, требующего установления сервитута» (п. 3 ст. 274 ГК РФ). Противник такого подхода Е. А. Суханов в качестве примера ограниченного вещного права приводит право пожизненного пользования жилым помещением, основанное на договоре пожизненного содержания с иждивением или завещательном отказе. Однако объем такого права определяется условиями сделки, так же как и в случае с договором аренды.
В соответствии со ст. 16 ФЗ «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях» благотворительная организация может совершать в отношении находящегося в ее собственности имущества любые сделки, не противоречащие уставу этой организации или пожеланиям благотворителя. Приведенное положение, на наш взгляд, может быть примером возможности ограничения содержания права собственности частным волеизъявлением лиц, не являющихся собственниками.
Не является признаком вещных прав и бессрочность; в качестве примера можно привести узуфрукт, право застройки по ГК РСФСР 1922 г., право залога, если признавать его вещным правом. В соответствии с п. 4 ст. 23 Земельного кодекса РФ сервитут может быть срочным или постоянным. Так, сервитут может устанавливаться для временного пользования земельным участком в целях проведения изыскательских, исследовательских и других работ (ч. 9 п. 3 ст. 23 ЗК РФ).
Помещенная в раздел 2 Жилищного кодекса РФ («Право собственности и другие вещные права на жилые помещения») ст. 33 посвящена праву пользования жилым помещением, предоставленным по завещательному отказу. В соответствии с п. 1 указанной статьи гражданин, которому по завещательному отказу предоставлено право пользования жилым помещением на указанный в соответствующем завещании срок, пользуется данным жилым помещением наравне с собственником данного жилого помещения. По истечении установленного завещательным отказом срока пользования жилым помещением право пользования им у соответствующего гражданина прекращается, за исключением случаев, если право пользования данным жилым помещением у соответствующего гражданина возникло на ином законном основании.
Интересный пример можно привести из норм о простом товариществе. Согласно п. 1 ст. 1043 ГК РФ внесенное участниками договора простого товарищества имущество, которым они обладали на праве собственности, признается их общей долевой собственностью, если иное не установлено законом или договором простого товарищества либо не вытекает из существа обязательства. В соответствии с п. 1 ст. 1050 ГК РФ договор простого товарищества прекращается вследствие истечения срока договора простого товарищества. При этом товарищ, внесший в общую собственность индивидуально-определенную вещь, вправе при прекращении договора простого товарищества требовать в судебном порядке возврата ему этой вещи при условии соблюдения интересов остальных товарищей и кредиторов. Таким образом, право общей долевой собственности товарищей может быть ограничено сроком действия договора простого товарищества.
Еще один довод Е. А. Суханова таков: «Реализация вещного права не зависит от действий других лиц. В этом состоит его принципиальное отличие от обязательственных прав». Отметим, однако, следующее. Сам Е. А. Суханов в рамках цитируемой работы относит к «традиционным» вещным институтам право на получение вещных выдач. Как же это соотносится с предыдущим утверждением? Кроме того, на наш взгляд, нельзя «с ходу» согласиться и с утверждением, что арендатор не в силах самостоятельно реализовывать свои права. Безусловно, объем его прав ограничен договором, но в его рамках арендатор самостоятельно осуществляет эксплуатацию вещи после ее передачи арендодателем. Но ведь именно способ удовлетворения интереса — собственными действиями или посредством действий других лиц — служит водоразделом абсолютных и относительных прав.
Где же искать признаки вещных прав? Для ответа на этот вопрос проанализируем те права, которые прямо названы вещными в законе. В ст. 216 ГК РФ указаны в качестве вещных:
— право пожизненного наследуемого владения земельным участком;
— право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком;
— сервитут;
— право хозяйственного ведения имуществом;
— право оперативного управления имуществом.
Можем ли мы при таком анализе использовать положения п. п. 3 и 4 ст. 216 ГК РФ? Эти нормы говорят о том, что:
1) переход права собственности на имущество к другому лицу не является основанием для прекращения ограниченных вещных прав на это имущество (так называемое право следования);
2) вещные права лица, не являющегося собственником, защищаются от их нарушения любым лицом в порядке, предусмотренном ст. 305 ГК РФ, т. е. обладатели вещного права могут прибегнуть к вещно-правовым способам защиты — виндикации и негаторному иску.
Как уже было отмечено, указанные в ст. 216 ГК РФ свойство следования и вещные способы защиты следует понимать скорее не как признаки вещного права, а исключительно как последствия квалификации права в качестве такового. Однако из этого не следует, что указанные нормы утрачивают значение положительно-правовых оснований для выделения категории ограниченных вещных прав. Ведь единственными практически значимыми последствиями квалификации права как вещного выступают именно свойство следования и вещные способы защиты. Поэтому если некое субъективное право в силу прямого указания закона этими свойствами обладает, то разумно предположить, что это право вещное. Другими словами, все права, которым эти признаки предписаны, являются прямо указанными в законе ограниченными вещными правами. Иной подход сводит категорию ограниченных вещных прав к пустому теоретизированию. Поэтому п. п. 3 и 4 ст. 216 ГК РФ имеют значение для определения самого понятия вещного права. Так или иначе вещным правом может быть лишь такое субъективное право, которому свойства, указанные в указанных нормах, могут быть присвоены.
Как уже упоминалось, ЖК РФ в качестве вещных называет:
— право пользования жилым помещением по завещательному отказу (ст. 33);
— право пользования жилым помещением на основании договора пожизненного содержания с иждивением (ст. 34).
Правом следования и абсолютной защитой ГК РФ наделил такое право на чужую вещь, как право нанимателя на арендованную вещь (после ее передачи арендатору). Поэтому право арендатора мы можем использовать в нашем анализе <16>. Разумеется, включим в перечень анализируемых вещных прав и право собственности.
———————————
<16> Автор разделяет след. точку зрения: после передачи вещи арендатору последний приобретает вещное право на владение и/или пользование вещью. См.: Рыбалов А. О. Владение арендатора и хранителя // Арбитражные споры. 2005. N 2.
Проанализировав эти права (как прямо названные в законе вещными, так и те, которым просто приписаны вещные свойства), можно выделить их общие черты, которые необходимо проверить на предмет пригодности в качестве признака ограниченных вещных прав. Мы считаем не совсем точным подобный анализ, проведенный, например, в учебнике гражданского права СПбГУ: «Права на чужие вещи разнообразны и объединяются в одну группу, лишь исходя из того, что всегда предполагают наличие собственника, вещь которого они обременяют… В зависимости от того, какие из правомочий собственника оказываются ограниченными, можно выделить следующие права на чужие вещи, предоставляющие и обладателям в отношении чужой вещи возможность: 1) только пользоваться (сервитуты); 2) только распоряжаться (залоговые права); 3) владеть и пользоваться (права некоторых арендаторов, скажем, жилых помещений или земельных участков); 4) владеть, пользоваться и в ограниченных пределах распоряжаться (эмфитевзис, доверительное управление)» <17>.
———————————
<17> Гражданское право: Учебник. Т. 1 / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К Толстого (автор гл. 4 — А. А. Иванов). 6-е изд. М.: ООО «ТК Велби», 2002. С. 85.
Нельзя признать верным и анализ А. В. Коновалова, который считает, что только владение конституирует вещное право. Он пишет: «Нельзя не заметить и того, что именно право владения следует за вещью при перемене ее собственника, когда фактическое владение делегировано собственником зависимому владельцу… Таким образом, свойства, приписанные законодателем вещным правам в п. п. 3 и 4 ст. 216 ГК РФ, на самом деле в их совокупности присущи лишь праву владения, которое сопутствует как ограниченным вещным, так и обязательственным правам» <18>. На наш взгляд, нельзя не заметить того, что и право пользования чужой вещью может «следовать за вещью», не смущаясь перемены собственника, — вспомним сервитут. Кроме того, и право залогодержателя на удовлетворение из цены заложенного имущества также следует за этим имуществом (заметим — необязательно вещью).
———————————
<18> Коновалов А. В. Владение и владельческая защита в гражданском праве. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. С. 51 — 52.
Иногда указывается, что «все вещные права… предполагают пользование вещью, что предопределено экономической основой вещных прав — присвоением имущества в экономическом смысле этого слова с целью удовлетворения существующих имущественных потребностей» <19>. Между тем иногда интерес может заключаться и в голом владении: в качестве примера можно привести владение детентора, право которого мы полагаем вещным.
———————————
<19> Вещные права в Республике Казахстан. Алматы, 1999. С. 113.
На наш взгляд, общим для всех вещных прав будет возможность владеть, пользоваться или владеть и пользоваться вещью. К такому же выводу пришел и А. Б. Бабаев <20>. Он, однако, предлагает следующие признаки вещных прав: их объектом всегда является вещь и они защищаются вещными исками <21>.
———————————
<20> Бабаев А. Б. Система вещных прав. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 313.
<21> См.: Там же.
В поддержку такой позиции вроде бы можно привести ст. 305 ГК РФ, которая, казалось, не оставляет сомнений в том, когда могут применяться вещные иски. Лица, владеющие имуществом на законном основании, управомочены использовать подобные иски.
Однако предлагаемый критерий вряд ли работоспособен: если определить лицо, пользующееся чужой вещью на основании договора, несложно, то с владельцем вещи все не так просто. Во-первых, понятие владения осталось не менее неопределенным, чем две тысячи лет назад. Кроме того, некоторые прямо названные вещными права владения не предоставляют (сервитут, узус, право пользования по завещательному отказу). Из этого следует, что вопрос о природе права может возникнуть и относительно права, не включающего владения, например, договора аренды части земельного участка. Здесь ст. 305 ГК РФ, говорящая именно о владении, нам не помощник; если нам неясна природа такого права, на основании чего мы сможем сделать вывод о том, защищается оно вещным иском или нет? Из указания закона? Но тогда мы возвращаемся к тому, с чего начали: в чем ценность такой классификации?
Кроме того, можно ли считать владельцами вещи ее хранителя или перевозчика? А. Б. Бабаев последовательно полагает, что собственник уступает хранителю свое право на владение <22>. Не можем с этим согласиться.
———————————
<22> Бабаев А. Б. Указ. соч. С. 267.
Существование субъективного права обусловлено наличием интереса, «момент интереса необходим для самого существования этого права» <23>. Это не только «общее место» теории гражданского права, но и положение, прямо зафиксированное в законе: граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе (п. 2 ст. 1 ГК РФ). Можно ли охарактеризовать владение хранителя (перевозчика) как субъективное право, т. е. меру возможного поведения, предоставленную ему в целях удовлетворения его интереса?
———————————
<23> Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 2. М.: Юридическая литература, 1982. С. 116.
Хранитель (перевозчик) собственного интереса в обладании вещью не имеет. Отсутствие у него подобного интереса особенно четко видно из того, что поклажедатель выплачивает вознаграждение хранителю именно за держание его вещи. В тех случаях, когда мы говорим о праве владения, ситуация обратная — владелец (лицо, которое обладает интересом владеть вещью) выплачивает вознаграждение за возможность обладать таким правом.
В соответствии со ст. 9 ГК РФ граждане и юридические лица осуществляют принадлежащие им гражданские права по своему усмотрению. Однако такой «добровольный» режим установлен лишь для реализации прав, но не исполнения обязанностей. Очевидно, что владение хранителя есть мера его должного (а не возможного) поведения, т. е. его обя занность. Хранитель не имеет выбора — осуществлять ему держание вещи или нет. Подобное поведение диктуется его положением в обязательстве: «В отличие от управомоченного обязанное лицо строит свое поведение не в своих интересах, а в интересах носителя субъективного права» <24>.
———————————
<24> Алексеев С. С. Указ. соч. С. 116.
Итак, хранитель владеет вещью не в своем интересе, а в интересах собственника. Такое владение, не основанное на собственном интересе и потому не являющееся правом, можно называть держанием. Категории владения и держания давно различают, только вкладывая разное содержание в эти понятия. Константой остается, пожалуй, лишь обладание вещью. Наиболее распространенный критерий: обладающий вещью как своей есть владелец, как не своей — держатель. Если несколько модифицировать эту модель, то владельцем будет обладающий вещью в своем интересе, обладающий ею на праве, которое владелец вправе реализовать или нет по своему усмотрению. Держателем же будет лицо, для которого владение как факт есть обязанность, и потому никакого «своего усмотрения» для держателя в обладании вещью нет <25>.
———————————
<25> Более подробно о владении перевозчика и хранителя см.: Рыбалов А. О. Владение арендатора и хранителя // Арбитражные споры. 2005. N 2.
Однако, рассмотрев приведенные выше примеры вещных прав, на этом закончить анализ не удастся: не обойтись без традиционного рассмотрения права залога. Сам по себе вопрос об отнесении права залога к вещным или обязательственным правам практического значения, по нашему мнению, не имеет: закон прямо указывает на то, что этому праву присущи как свойство следования, так, в определенных случаях, и возможность защиты вещными исками. Вопрос этот важен по иной причине. Если мы признаем право залога вещным, то мы будем вынуждены включить его в множество ограниченных вещных прав, подлежащих анализу на предмет выявления общих свойств этих прав.
Сутью института является возможность получить часть меновой стоимости предмета залога, соответствующую денежной оценке обязательства, исполнение которого залогом и обеспечивается. Необходимость придания этой возможности свойства следования за вещью (иным предметом залога) очевидна: иначе залог не будет играть обеспечительную роль. В то же время необходимость защиты при помощи вещных исков (виндикационного и негаторного) отнюдь не очевидна. Вещные иски могут быть востребованы залогодержателем не в любом случае, а лишь тогда, когда он владеет вещью, либо и владеет и пользуется ей. В соответствии со ст. 347 ГК РФ залогодержатель, у которого находилось или должно было находиться заложенное имущество, вправе истребовать его из чужого незаконного владения, в том числе из владения залогодателя <26>; в случаях, когда по условиям договора залогодержателю предоставлено право пользоваться переданным ему предметом залога, он может требовать от других лиц, в том числе и от залогодателя, устранения всяких нарушений его права, хотя бы эти нарушения и не были соединены с лишением владения.
———————————
<26> Здесь необходимо отметить, что иск залогодержателя к залогодателю о выдаче вещи, которая должна быть ему передана, не является виндикационным. Это обычный обязательственный иск.
Таким образом, право залогодержателя в принципе может обладать обоими свойствами, указанными в ст. 216 ГК РФ (право следования и вещная защита), лишь в том случае, если договор залога предусматривает владение или пользование вещью залогодержателем <27>. Если закон в качестве следствия признания права вещным указывает на возможность использования виндикационного или негаторного иска, это должно означать, что право, которое в принципе такими исками защищаться не может, не может и признаваться вещным. Иными словами, лишь обеспеченная правом возможность, которая может быть защищена с помощью вещных исков, может признаваться вещным правом. Не таково право залога. Возможность реализации права на предмет залога с преимущественным перед другими кредиторами удовлетворением за счет полученных от продажи средств в принципе не может защищаться каким-либо вещным иском. Таким образом, право залога, взятое «в чистом виде», вещным правом не является хотя бы потому, что свойства последнего ему не могут быть причислены.
———————————
<27> Т. Е. Новицкая пишет по поводу отнесения залога к вещным правам в ГК РСФСР 1922 г.: «Выделению залога в особую главу способствовало исключение из вещного права владения, что ставило залогодержателя в беззащитное состояние против любого покушения на заложенное имущество со стороны третьих лиц и самого собственника» (Новицкая Т. Е. Гражданский кодекс 1922 года. М.: Зерцало-М, 2002. С. 82).
Даже те системы, которые признают залог вещным правом, подчеркивают его специфичность. Так, в кн. 3 («Вотчинное право») проекта Гражданского уложения Российской империи в ст. 1 указывалось: «Вотчинные права суть: 1) право собственности; 2) права в чужом имуществе; 3) залог и заклад» <28>. Иными словами, проект ГУ ограниченные вещные права подразделял на (1) права на чужие вещи и (2) залоговые права. Составители проекта специально подчеркивали это обстоятельство: «Хотя в числе вотчинных прав указаны в проекте залог и заклад, которые, служа обеспечением долга, являются в этом смысле также вотчинными правами в чужом имуществе, однако они выделены проектом в самостоятельную группу…» <29>. Л. Кассо также писал: «Залоговое право, как право, создающее в пользу залогодержателя исключительное положение по отношению к известной части чужого имущества, может быть отнесено к той категории правомочий, которые романисты называют вещными правами. Но среди последних оно тем не менее занимает обособленное место ввиду того, что оно в отличие от них не имеет целью ни пользование, ни обладание вещью, а только получение известного размера ее стоимости и что, кроме того, с осуществлением этого правомочия залогодержателя связано прекращение самого залогового права» <30>.
———————————
<28> Гражданское уложение. Книга третья. Вотчинное право. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. Т. 1, с объяснениями. СПб., 1902. С. 1.
<29> Там же. С. XII.
<30> Кассо Л. Понятие о залоге в современном праве. Юрьев: Типография К. Маттисена, 1898. С. 2.
Предметом залога могут служить не только вещи, из чего можно сделать вывод, что институтом вещного права гипотетически может служить не всякое право залога, а лишь залог вещи.
Отметим также, что реализация правомочия залогодержателя не поставлена в зависимость от поведения обязанных лиц: обращение взыскания на предмет залога (исторически — обращение предмета в свою собственность) представляет собой возможность односторонним волеизъявлением прекратить правоотношение. Эта возможность не может быть нарушена третьими лицами, иными словами, она не нуждается в обеспечении путем возложения на третьих лиц корреспондирующей ей обязанности. Это сближает право залога (вне владения и пользования предметом залога) с правопреобразовательными правомочиями (секундарными правами). Между тем абсолютные и относительные правоотношения различают именно по кругу лиц, противостоящих управомоченному. Таким образом, возможность реализации права собственности на чужую вещь лежит вне того множества, в котором могут быть выделены вещные и обязательственные права. Потому мы склонны полагать возможность залогодержателя обратить взыскание на предмет залога право-преобразовательным правомочием, но не субъективным правом; говорить о его вещном или ином характере не приходится.
Характер владения и пользования таков, что подобные действия можно осуществлять лишь самостоятельно, непосредственно «через вещь», независимо от совершения активных действий обязанными лицами. Из того, что интерес управомоченного к вещи удовлетворяется им самостоятельно, следует абсолютный характер права; а абсолютное право на вещь — это право вещное. Д. А. Формакидов, верно указав на то, что «вещное право — это субъективное гражданское право, предметом которого является материальная вещь, осуществляемое управомоченным лицом непосредственно, независимо от воли иных лиц» <31>, напрасно включает в определение понятия то, что следует из такой классификации: свойство следования, преимущество перед правами обязательственными и абсолютную защиту <32>. Абсолютность и производный от права собственности характер обусловливают и возможность защиты вещными исками, и «право следования».
———————————
<31> Формакидов Д. А. Указ. соч. С. 49.
<32> См.: Там же.
Представляется, что право, закрепляющее владение и (или) пользование управомоченным субъектом чужой вещью в своем интересе, должно признаваться вещным, т. е. обладать свойством следования и абсолютной защитой, если иное прямо не указано в законе. Пример установления «иного» — права членов семьи собственников жилого помещения. Последние вправе пользоваться чужим помещением, их право носит абсолютный характер (п. 3 ст. 292 ГК РФ). Однако в соответствии с п. 2 ст. 292 ГК РФ переход права собственности на жилой дом или квартиру к другому лицу является основанием для прекращения права пользования жилым помещением членами семьи прежнего собственника, если иное не установлено законом.
Именно такой подход продемонстрировало большинство дореволюционных российских цивилистов во время дискуссии о том, должно ли право арендатора на владение и (или) пользование вещью сохраняться при смене собственника вещи: они пришли к выводу, что, несмотря на отсутствие прямого указания закона, право владения арендатора обладало свойством следования <33>.
———————————
<33> См.: Рыбалов А. О. Споры о природе прав арендатора в дореволюционной российской цивилистике // Правоведение. 2005. N 3.
Как уже говорилось, этот вывод сделан на основе норм именно российского права. Если анализировать права, прямо названные вещными, германским правом — вывод, само собой, будет другим. Так, Е. А. Суханов, анализируя именно германское право, приходит к выводу о том, что «традиционно» выделяются три группы вещных прав: право пользования чужими вещами; право на получение известной ценности из чужой вещи; право на приобретение известной вещи <34>. Анализ же отечественного права приводит Е. А. Суханова к такому выводу: «Набор ограниченных вещных прав и их система в современном российском гражданском праве не совпадают с традиционной систематизацией. Из указанных выше групп таких прав отечественному правопорядку пока бесспорно известна лишь первая» <35>. Между тем нельзя не отметить, что те три группы отношений, которые Е. А. Суханов вслед за германской пандектистикой относит к вещным правам, не имеют между собой ничего общего, даже объекта — вещи: ведь предметом залога может быть и не вещь, с другой стороны, вещными выдачами вполне может быть обременено и иное, нежели вещь, имущество. Таким образом, относить эти три группы отношений к одной категории нет оснований, кроме того случая, когда это сделано прямым указанием закона. Кроме того, если говорить о цивилистической традиции, можно ли при изучении вопросов частного права отдать пандектистике приоритет перед учением римских юристов?
———————————
<34> Гражданское право: Учебник. Т. 2 / Отв. ред. Е. А. Суханов. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 146 (автор гл. 23 — Е. А. Суханов).
<35> Там же. С. 147.
