(Филиппова С. Ю.) («Российский судья», 2007, N 11)
НЕИМУЩЕСТВЕННЫЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА: К ДИСКУССИИ О СУЩЕСТВОВАНИИ И СОДЕРЖАНИИ
С. Ю. ФИЛИППОВА
Филиппова С. Ю., кандидат юридических наук, доцент Российской академии правосудия.
В настоящее время общим местом в цивилистической литературе стала позиция об исключительно имущественном характере обязательств. Эту позицию поддерживали корифеи науки, такие как Г. Ф. Шершеневич, А. С. Кривцов, М. М. Агарков, С. Н. Братусь, О. С. Иоффе и ряд иных исследователей. Эта же точка зрения в той или иной форме выражена во всех современных учебниках гражданского права (за исключением, пожалуй, только учебника под ред. Е. А. Суханова, в котором автор раздела Е. А. Суханов, в целом высказавшись о том, что обязательства являются имущественными правоотношениями, все же в примечании отметил, что иное мнение имеет право на существование, и доводы сторонников иной позиции хотя и являются интересными, но «не стали общепризнанными и не получили законодательного закрепления» <1>. Дискуссия по этому вопросу в настоящее время ведется вяло, фактически новых аргументов, помимо приведенных Г. Ф. Шершеневичем <2> и развитых с адаптацией к социалистическому правосознанию М. М. Агарковым <3>, в доказательство невозможности существования таких обязательств не приводилось. В последней научной работе, рассматривающей эту проблему, В. Белов в своих рассуждениях показывал неочевидность и спорность доказательств сторонников только имущественного содержания обязательств, но совершенно неожиданно пришел к тому же выводу — о непременно имущественном содержании обязательств <4>. Иная концепция о существовании неимущественных обязательств (обязательств с неимущественным содержанием) нашла немного сторонников: была обоснована в работах дореволюционных цивилистов С. Ю. Пасека, И. Покровского, Р. Иеринга, в советские времена поддерживалась И. Б. Новицким <5> и М. И. Брагинским <6>, хотя и без особых доказательств, лишь путем опровержения основных тезисов Г. Ф. Шершеневича и Агаркова М. М. Фактически после 1967 г. к дискуссии о содержании обязательства новых имен не прибавилось, на сегодня вопрос в литературе вполне можно считать разрешенным и бесспорным. Такое редкое единодушие ученых, отсутствие желания поспорить, хотя бы поразмыслить о содержании обязательств <7> вызывает недоумение, особенно при учете тех доводов, которые легли в основу концепции сведения обязательств лишь к имущественным правоотношениям. ——————————— <1> Гражданское право. Том 2. Полутом 1: Учебник / Отв. ред. Е. А. Суханов. С. 9. <2> См.: Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. Том 2 // СПС «КонсультантПлюс». <3> См.: Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. Том 1. М., 2002. С. 216 и далее. <4> См.: Гражданское право. Актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М., 2007. С. 666 — 673. <5> См.: Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Общее учение об обязательстве. М., 1950. С. 56 — 59. <6> См.: Брагинский М. И. Общее учение о хозяйственных договорах. Минск, 1967. С. 13 и далее. <7> Редкая попытка все же была сделана. Так, статья Б. Н. Мезрина «Моделирование гражданско-правовых неимущественных обязательств», судя по названию, и была такой попыткой поразмыслить, однако содержание статьи фактически свелось к критике теории организационных отношений в предмете гражданского права. Однозначной позиции о неимущественных обязательствах с приведением хоть сколько-нибудь существенных доводов высказано не было (см.: Проблемы обязательственного права: Межвузовский сборник научных трудов. Свердловск, 1989. С. 15 — 27.)
Рассмотрение вопроса о возможности существования обязательств с неимущественным содержанием начнем с исследования доводов противников этой возможности. Первый аргумент мы найдем у Г. Ф. Шершеневича. «Объектом прав по обязательству признается чужое действие. Но действия лиц не вынуждаемы, а потому, чтобы сохранить юридический характер за обязанностями, соответствующими правам требования, необходимо придать им санкцию, каковою может быть только принудительное осуществление интереса в имуществе уклоняющегося от исполнения. Если он не хочет исполнить, то действие может быть исполнено другим или вовсе не будет исполнено, но за тот имущественный ущерб, который понес субъект права вследствие обращения к другому или вследствие полного неисполнения услуги, должно отвечать имущество виновника. Какова же может быть санкция тех обязанностей, которые не способны быть выражены в денежном эквиваленте? Лишить их совершенно санкции — значит исключить такие отношения из круга юридических» <8>. Иными словами, отсутствие возможности применения имущественной санкции приводит к невозможности защиты прав управомоченного лица гражданско-правовыми средствами, тем самым выводя такие отношения за рамки гражданско-правовых. Та же мысль проводится М. И. Брагинским, В. Рясенцевым, которые хотя и признавали возможность существования неимущественных обязательств, но связывали их существование с наличием имущественной санкции. По мнению этих авторов, к гражданско-правовым относятся только те обязательства, в которых выражены неимущественные интересы сторон, и должник принял на себя обязанность уплатить контрагенту неустойку в случае неоказания или ненадлежащего оказания неимущественной услуги <9>. Данный подход разделяется не всеми учеными. В частности, Б. Н. Мерзин указывает, что при таком понимании «отраслевая природа неимущественных прав и обязанностей сторон анализируемых обязательств определяется не общественными отношениями, стоящими за ними, а соглашением участников данных отношений о применении имущественных санкций» <10>. ——————————— <8> Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. <9> См.: Брагинский М. И. Общее учение о хозяйственных договорах. Минск, 1967. С. 13; Рясенцев В. Неимущественный интерес в советском гражданском праве //Ученые записки МЮИ НКЮ СССР. Вып. 1. М., 1939. С. 30. <10> Мерзин Б. Н. Моделирование гражданско-правовых неимущественных обязательств // Антология уральской цивилистики. 1925 — 1989: Сб. статей. М., 2001. С. 193.
Действительно, упречность указанной позиции видится в следующем. Во-первых, сама по себе необходимость санкции в обязательстве для признания его действительным, имеющим юридическую силу не является однозначно доказанной в юридической литературе. Еще со времен римского права известно существование т. н. натуральных обязательств — обязательств, не пользующихся судебной защитой, т. е. лишенных санкции, но тем не менее являющихся действительными <11>. На сегодняшний день известны по меньшей мере два натуральных обязательства — обязательства с истекшим сроком исковой давности, которые, однако же, могут быть исполнены добровольно должником, и обязательства из игр и пари, которые по общему правилу не подлежат судебной защите. Иногда к натуральным обязательствам относят также уплату содержания лицу, не имеющему законного права на содержание (добровольное принятие на иждивение). Интересно, что, по мнению М. М. Агаркова, О. С. Иоффе, санкция является непременным атрибутом (элементом) обязательства, и для них же абсолютно исключается возможность неимущественных обязательств <12>. Многие авторы не признают санкцию необходимым элементом обязательства, причем к их числу относятся и сторонники существования неимущественных обязательств <13>. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «Римское частное право» (под ред. И. Б. Новицкого, И. С. Перетерского) включен в информационный банк согласно публикации — Юристъ, 2004. —————————————————————— <11> См., напр.: Новицкий И. Б. Римское право: Учебник для вузов. М., 2002. С. 117 — 118. <12> См.: Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. Т. 1. С. 247; Иоффе О. С. Обязательственное право. М., 1975. С. 15 — 16. <13> См., напр.: Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Общее учение об обязательстве. М., 1950. С. 67 и далее. Хотя, по мнению Новицкого И. Б., натуральные обязательства лишены исковой защиты, но не санкции вообще, которая, по его мнению, в таких обязательствах существует, хотя и является ослабленной, или неполной (Указ. соч. С. 69); Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2001. С. 136 — 137.
Во-вторых, отсутствие санкции в подобных обязательствах вообще не доказано. Даже в ситуации отсутствия договорной неустойки причиненные имущественные убытки управомоченному лицу в неимущественном обязательстве должны быть возмещены. И. А. Покровский приводит следующий пример: «вследствие игры на рояле вопреки нашему договору я вынужден к перемене квартиры. Имею ли я право предъявить иск о возмещении этих имущественных убытков?…Едва ли найдутся такие последовательные сторонники рассматриваемого взгляда, которые стали бы отрицать возможность подобного иска. Если же такой иск допустим, то очевидно, что единственным основанием является договор между сторонами, так как игра на рояле сама по себе никакого правонарушения не составляет» <14>. Действительность соглашения об установлении неимущественного обязательства, обеспеченного имущественной санкцией, признаваемая большинством авторов, породила любопытную позицию А. Г. Гойхбарга, признававшего лишь имущественные обязательства, согласно которой любое обязательство является имущественным, если при его неисполнении оно может быть заменено на обязательство возмещения убытков, т. е. денежное обязательство <15>. Таким образом, если обязательство нарушено и возникли убытки, то они подлежат возмещению, поскольку такое обязательство имущественное, а если обязательство не нарушено и убытки не причинены, то обязательство не регулируется гражданским правом. ——————————— <14> Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2001. С. 135 — 136. <15> См.: Гойхбарг А. Г. Хозяйственное право РСФСР. Т. 1. М., 1924. С. 146.
Думается, действительность обязательства целесообразно определять не на момент его нарушения, а на момент его возникновения. Иначе мы получаем некий двойной стандарт, согласно которому два обязательства с одинаковым содержанием имеют различную правовую природу, и большей юридической силой обладает нарушенное обязательство, а обязательство ненарушенное такой силой не обладает. Исходя из точки зрения А. Г. Гойхбарга о том, что нарушенное обязательство автоматически является имущественным при причинении убытков, определить природу обязательства на момент его возникновения мы не сможем. Вообще же ставить в зависимость характер и действительность обязательства от его санкции представляется малооправданным, поскольку целью установления обязательства является не применение санкции (это — правовое последствие неисполнения обязательства, но не цель его установления), а получение права на некое действие должника, удовлетворяющее интересы кредитора. Если данное действие не носит имущественный характер (не связано с предоставлением, изготовлением, ремонтом имущества и пр.), то и обязательство не может таковым являться. Еще один аргумент противников возможности существования неимущественных обязательств заключается в том, что неимущественное обязательство чрезмерно ограничивало бы личность должника, связывая не его имущество, а его самого, тем самым ограничивая правоспособность. В то же время сделки, ограничивающие правоспособность, ничтожны, кроме как в случаях, предусмотренных законом. Далее в различных источниках приводятся примеры подобных неимущественных обязательств, ограничивающих правоспособность должника. На первый взгляд данный довод является сокрушительным. Действительно, если удастся установить абсолютную зависимость между неимущественными обязательствами и ограничениями правоспособности, которые неизбежно в них содержатся, то вопрос о возможности существования таких обязательств решается сам собой — они недопустимы. Однако же указанное возражение было рассмотрено и отвергнуто еще в начале XX в. М. Винавером, который совершенно справедливо указал, что «если сделка направлена на уничтожение одной из «неотъемлемых», «законных» свобод гражданина, то она незаконна сама по себе, и никакими — имущественными или неимущественными — интересами прикосновенных к ней лиц спасена быть не может» <16>. Иными словами, ограничение правоспособности договором недопустимо независимо от того, какие именно права и обязанности устанавливаются им — имущественные или неимущественные. В то же время приводимые примеры неимущественных обязательств, ограничивающих правоспособность, в основном имеют своим содержанием пассивную обязанность должника — не проживать в определенном месте, не заниматься рисованием и пр. В таких договорах действительно ограничивается правоспособность субъектов, и они ничтожны, но в то же время я не усматриваю таких ограничений в договоре между владельцем собаки и кроликов, проживающих в одном доме, о том, кто из них в какое время будет выводить на прогулку своих животных <17>. Полагаю, что запрет на сделки, ограничивающие правоспособность субъектов, является всеобщим и распространяется не только на договоры, порождающие неимущественные обязательства, но и на любые иные сделки, кроме прямо указанных в законе <18>. ——————————— <16> Винавер М. Из области цивилистики. СПб, 1908. С. 232. <17> Данный пример приводится В. Рясенцевым в указанной работе. С. 32. <18> В настоящее время таковых изъятий, предусмотренных в законе, не так уж много. Можно ограничить правоспособность договорами комиссии, агентирования, коммерческой концессии, а также лицензионными договорами в области интеллектуальной собственности.
Следующий довод противников существования неимущественных обязательств состоит в том, что «общее признание юридической силы за обязательствами на действия неимущественные привело бы к необъятному расширению гражданского права… Перед судом потянулись бы иски об обязательстве не курить, об обещании протанцевать вальс и т. д. Судебное разбирательство стало бы часто превращаться в увеселительный спектакль, совершенно недостойный для правосудия» <19>. Как указывает в критике этого аргумента И. А. Покровский, «увеселительные спектакли нередки и при разборе имущественных дел… гораздо более надо бояться другого: как бы нам за возможным смехом не проглядеть подлинных, реальных слез, связанных с нарушением неимущественных интересов…» <20>. Действительно, не секрет, что суду часто приходится разрешать вполне имущественные споры, возбужденные сторонами исключительно с целью создать неудобства второй стороне, затянуть время, найти формальный повод для применения мер по наложению ареста на имущество и пр., и в этой ситуации суду отводится неблаговидная роль, а процессы превращаются в многомесячную тяжбу с заявлением ненужных ходатайств, проведением ничего не доказывающих экспертиз, допросом десятков свидетелей. Иными словами, при желании сделать из суда балаган стороны могут вполне воспользоваться и имущественными требованиями, благо право на судебную защиту и право на иск в формальном смысле имеет каждый. При этом, однако же, нельзя согласиться с критерием разграничения допустимых и недопустимых неимущественных обязательств, предложенным И. А. Покровским: «наличность у договаривающихся воли придать своему соглашению юридический характер» <21>, поскольку в этом случае никаких объективных критериев для разграничения подлежащих и не подлежащих защите обязательств нет. В этой ситуации все отдается на усмотрение судьи, который собственным произволом решает, какая воля была у сторон в момент заключения договора, поскольку совершенно очевидно, что при наличии спора у сторон по этому вопросу будут противоположные суждения, а свидетельскими показаниями внутреннюю волю сторон ни выявить, ни доказать невозможно. ——————————— <19> Довод этот приведен в работе: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2001. С. 137. Довод этот самим И. А. Покровским критикуется, как будет показано далее, авторы же этого аргумента им не указываются. <20> Покровский И. А. Указ. соч. С. 137. <21> Там же. С. 137.
Последний довод, активно обсуждаемый во всех работах советских цивилистов начала XX в., в коих, как я уже указывала выше, фактически исчерпана аргументация имущественного содержания обязательств, и ссылки на которые в современных научных трудах подчас заменяют собственные доказательства имущественного содержания обязательств, сводится к осуждению практики компенсации морального вреда, принятой в некоторых зарубежных странах. Я полагаю, что сегодня приводить те возражения не вполне актуально. Институт компенсации морального вреда прижился в российском законодательстве, более того, сфера его применения неуклонно расширяется <22>. ——————————— <22> Речь идет о применении института компенсации морального вреда при нарушении имущественных прав автора, возможность которого введена поправками в Закон «Об авторском праве и смежных правах», распространении компенсации морального вреда и на случай защиты деловой репутации юридических лиц, произведенном Верховным Судом в Постановлении от 24 февраля 2005 г. N 3.
Иных доводов противники концепции неимущественных обязательств не приводят. Как видно, доводы эти на современном этапе не могут признаваться с абсолютной бесспорностью доказывающими невозможность существования обязательств с неимущественным содержанием. Непросто определить природу некоторых правоотношений, возникающих на основании договора в сфере семейных отношений. В частности, Семейный кодекс предусматривает возможность по соглашению родителей разрешать целый ряд вопросов, связанных с воспитанием детей. Рассмотрим одно из подобных соглашений — соглашение об определении порядка общения с ребенком. Родители ребенка в таком соглашении могут определить время и место свиданий, ввести ограничения на посещения каких-либо мест или на общение с определенными людьми. Такие соглашения порождают, безусловно, относительные правоотношения, стороны которых заранее определены. Содержанием таких правоотношений становится совершение контрагентами определенных действий, указанных в соглашении, иными словами, данное правоотношение полностью по своей природе и содержанию соответствует понятию обязательства. При нарушении подобного соглашения за защитой заинтересованная сторона вполне может обратиться в суд. Да и при отсутствии соглашения подобное по содержанию правоотношение может возникнуть из судебного решения, которым будет, например, определено место проживания ребенка, разрешен вопрос об общении его с родителями, иные вопросы воспитания. Мне на это могут возразить, сказав, что применение подобных правоотношений в семейном праве не доказывает возможность их существования в праве гражданском, которое изначально нацелено на регулирование именно имущественных отношений. Хотя все более популярной становится концепция общего предмета и метода правового регулирования у гражданского и семейного права, вследствие этого об отсутствии признаков самостоятельной отрасли права у семейного права. Но даже и противники данной концепции признают, что семейное право не содержит собственной общей части об обязательствах и договорах, и основные институты гражданского права — о правоспособности и дееспособности, сроках, понятии и содержании сделки, ее недействительности и пр. применимы к семейному праву. Явно обязательственная природа у алиментных отношений, вопросы законного и договорного режима имущества супругов регулируются в равной мере гражданским и семейным законодательством. Ряд этот можно продолжать. Было бы не вполне последовательно утверждать, что сфера применения гражданского законодательства к семейным отношениям резко обрывается именно на нескольких соглашениях, заключаемых субъектами семейных правоотношений, вполне благополучно включая иные соглашения. Но и помимо семейных отношений неимущественные отношения, по природе своей относящиеся к обязательствам, вполне прочно укрепились в гражданском праве. Так, сомнительность имущественного характера обязательства, возникающего из договора поручения, была очевидна даже противникам обязательств с неимущественным содержанием. В частности, М. М. Агарков специально посвятил часть своей работы обоснованию имущественного характера обязательства поверенного. При этом он привел два тезиса. 1) «содержание обязательства будет имущественным, если те юридические действия, которые должник должен будет совершить, сами имеют имущественный характер» <23>; 2) «оно будет имущественным также и потому, что поверенный совершает действия за счет доверителя» <24>. Что касается первого довода, то отнюдь не все действия, которые можно поручить поверенному, непременно носят имущественный характер, например, получение документов в государственных органах, представление интересов доверителя в суде сами по себе не являются имущественными действиями, однако же, полагаю, никем не оспаривается возможность заключения договора поручения по поводу совершения поверенным этих действий. Определение договора поручения содержит лишь указание на то, что действия, порученные поверенному, должны быть юридически значимыми, т. е. порождать правовые последствия, ничего о характере этих последствий не говорится. Второй довод также не бесспорен. Действительно, действия поверенный совершает за счет доверителя, однако огромное количество действий, в реальной жизни совершаемых поверенным, не требуют от него никаких имущественных затрат. Это и упомянутое ранее получение документов от государственных органов, получение для доверителя денег в банке, письма на почте, представление интересов в суде и пр. Фактически вопрос о возмещении расходов поверенному встает только при совершении имущественных сделок, однако было бы неверным сводить область применения договора поручения только к этим случаям. Таким образом, на мой взгляд, безвозмездный договор поручения можно назвать в качестве примера неимущественного обязательства. При этом хотелось бы заметить, что в отношении договора поручения не действует общая презумпция возмездности гражданско-правового договора, а действует противоположное правило: договор поручения считается безвозмездным, если выплата вознаграждения не предусмотрена договором или поручение не связано с осуществлением одной из сторон предпринимательской деятельности (ст. 972 ГК). ——————————— <23> Агарков М. М. Указ. соч. С. 226. <24> Там же.
Можно поставить вопрос шире. Возможно ли существование договоров об оказании услуг, в которых встречным предоставлением является не передача денег или иного имущества, выполнение работ (имущественный характер которых не подвергается сомнению — в результате выполненных работ либо появляется новая вещь, либо существенно изменяется вещь старая, в любом случае возникает овеществленный, т. е. имущественный, результат), а оказание встречных услуг или вообще таковое отсутствует. Договор, по которому одна сторона обязуется оказать услуги по обучению, а другая взамен обязуется осуществить тренировки, будет являться возмездным (стороны получают встречное предоставление), однако это встречное предоставление каждой из сторон не носит имущественного характера. Как верно указал В. А. Ойгензихт, такие договоры, хотя и являются возмездными и взаимными, не являются эквивалентными, поскольку получаемая польза от таких договоров индивидуальна и зависит не только от качества исполнения, но и от личных свойств заказчика <25>. Договор такой не будет прямо назван в законе, однако же, исходя из содержания ст. 421 ГК, стороны вправе заключить в том числе и смешанный договор, содержащий элементы нескольких договоров, и к отношениям сторон будут применяться в соответствующей части правила о договорах, элементы которых содержатся в договоре. Никаких разумных причин для запрета подобного договора в будущем, а тем более для вывода о настоящем законодательном запрете я не усматриваю. Еще раз повторюсь, отрицая существование подобных договоров, М. М. Агарков и его последователи приводят уже упомянутые и разобранные выше аргументы, которые, на мой взгляд, не доказывают такую невозможность. ——————————— <25> См.: Ойгензихт В. А. К вопросу о регулировании отношений, сочетающих имущественный и неимущественный характер. С. 196.
И последний момент, на котором хотелось бы остановиться. Пытаясь определить, каков же круг неимущественных обязательств, обратимся к норме ст. 128 ГК, которая, определяя объекты гражданских прав, выделяет имущество (к которому относятся вещи (включая деньги и ценные бумаги), имущественные права, иное имущество), а также иные объекты, которые исходя из правил формальной логики о дихотомическом делении можно условно назвать «неимущество». К этому «неимуществу» относятся работы, услуги, информация, результаты интеллектуальной деятельности, нематериальные блага. Я утверждаю, что любые относительные правоотношения по поводу данных объектов, содержанием которых является совершение обязанным лицом действий в пользу лица управомоченного, являются обязательственными отношениями, независимо от того, имеется в таких отношениях встречное предоставление или нет, а если имеется, то является оно имущественным, т. е. связанным с предоставлением объектов гражданских прав, отнесенных законодателем к группе «имущество», либо это встречное предоставление касается иных объектов гражданских прав. Никаких законодательных запретов на такие обязательства не установлено, более того, подобное понимание обязательства вполне соответствует буквальному определению обязательства, данному в ст. 307 ГК РФ, поскольку круг действий, которые может совершать должник, в этом определении не перечислен исчерпывающим образом. В связи с этим вполне соответствует закону обязательство об обмене информацией между двумя организациями, предусмотренном, например, ст. 9 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике», ст. ст. 2, 17, 19 Федерального закона «О гидрометеорологической службе» и пр., о встречном предоставлении прав пользования результатами интеллектуальной деятельности и иные варианты. В качестве вывода хотелось бы заметить, что на сегодняшний день легальное определение обязательства, данное в ст. 307 ГК РФ, позволяет использовать этот вид гражданских правоотношений не только как форму имущественных общественных отношений, но и в сфере неимущественных отношений. При этом общие запреты на совершение сделок, противоречащих закону, ограничивающих право — и дееспособность субъектов, в равной мере присущи договорам и иным сделкам, являющимся основаниям возникновения имущественных и неимущественных обязательств. Отсутствие в настоящее время разработанной теоретической базы для неимущественных обязательств не мешает вполне успешно применять таковые в реальной жизни субъектам гражданского права, а законодателю — использовать данную конструкцию в законах и иных правовых актах.
