(Новак Д. В., Гербутов В. С.) («Вестник ВАС РФ», 2014, N 1)
КЛЮЧЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ ИЗ НЕОСНОВАТЕЛЬНОГО ОБОГАЩЕНИЯ
Д. В. НОВАК, В. С. ГЕРБУТОВ
Новак Денис Васильевич, заместитель начальника управления частного права ВАС РФ, кандидат юридических наук.
Гербутов Виктор Станиславович, глава отдела по разрешению споров юридической фирмы Noerr, г. Москва.
Настоящая статья была подготовлена авторами на основе их выступлений в ходе научного Круглого стола «Ключевые проблемы обязательств из неосновательного обогащения», организованного Юридическим институтом «М-Логос» при содействии портала «Закон. ру» и Издательской группы «ЗАКОН» 3 апреля 2013 г. Статья написана в форме ответов авторов на несколько наиболее актуальных и сложных вопросов в области обязательств из неосновательного обогащения, имеющих как серьезное научное, так и важное практическое значение. Учитывая сложность и в целом недостаточную разработанность рассматриваемой проблематики в отечественном правопорядке, авторы не претендуют на формулирование окончательных выводов. Они скорее стараются обозначить имеющиеся проблемы и возможные пути их решения, а также наметить основные линии аргументации и тем самым подтолкнуть российское правовое сообщество к началу широкого обсуждения этих проблем. Многосторонности анализа проблематики способствует используемый авторами формат дискуссии.
Что может быть объектом неосновательного обогащения? Разбор пограничных ситуаций на их соотносимость с режимом кондикции
Д. В. Новак
Объекты обогащения. В п. 1 ст. 1102 ГК РФ выделены две формы обогащения за чужой счет — приобретение имущества и сбережение имущества за счет другого лица. В обоих случаях под обогащением понимается имущество в том значении, которое принято в ст. 128 ГК РФ. Таким образом, то, что имуществом не является, не может выступать и в качестве объекта обогащения. Под приобретением имущества в смысле ст. 1102 ГК РФ исходя из содержания ст. 128 ГК РФ следует понимать получение лицом вещей (включая деньги и ценные бумаги) либо имущественных прав (прав требования, некоторых ограниченных вещных прав, например сервитута, а также исключительных прав). В правовой литературе широко распространено мнение, что обогащение в форме приобретения имущества имеет место лишь в случаях, когда у приобретателя возникло то или иное имущественное право, и объектом обогащения не могут быть индивидуально-определенные вещи. То есть обогащение в форме приобретения имущества может выражаться лишь в получении вещей, определенных родовыми признаками, денег и имущественных прав. Исходя из этого подхода приобретенными могут считаться только те вещи, на которые у лица возникло право собственности, а вещи, поступившие в фактическое владение лица без приобретения права на них, не составляют обогащения. Объясняется это тем, что при выбытии индивидуально-определенной вещи без правового основания из владения собственника он сохраняет свой правовой титул и может требовать ее возврата посредством вещно-правового иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения, т. е. виндикации (ст. 301 ГК РФ). Кондикционный же иск предназначен для истребования только вещей, определенных родовыми признаками, возврата которых невозможно добиться с помощью виндикации. Такое понимание ярко выражено в двух ведущих отечественных учебниках по гражданскому праву, созданных на кафедрах гражданского права МГУ им. М. В. Ломоносова и Санкт-Петербургского госуниверситета <1>. ——————————— —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Учебник «Российское гражданское право: В 2 т. Обязательственное право» (том 2) (отв. ред. Е. А. Суханов) включен в информационный банк согласно публикации — Статут, 2011 (2-е издание, стереотипное). —————————————————————— <1> См.: Гражданское право: Учеб. В 3 т. Т. 3. 4-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М., 2004. С. 85, 93; Российское гражданское право: Учеб. В 2 т. Т. 2: Обязательственное право / Отв. ред. Е. А. Суханов. М., 2010. С. 1145 — 1146.
Закон, однако, не содержит норм, столь существенно ограничивающих круг объектов, которые могут быть предметом неосновательного обогащения в форме приобретения имущества. Во-первых, вряд ли можно считать основанным на законе мнение о том, что термин «приобретение» не охватывает простого поступления имущества во владение. Нигде в законодательстве не указано, что под приобретением понимается лишь получение имущества в собственность. Скорее из него следует противоположный вывод: например, добросовестный приобретатель отнюдь не всегда становится собственником приобретенного имущества (ст. 302 ГК РФ). Во-вторых, трудно отрицать экономическую ценность владения как такового. Фактическое обладание вещью, дающее объективную возможность в любой момент осуществлять пользование ею, несомненно, является самостоятельной имущественной выгодой (которую следует отличать от выгод, получаемых уже в процессе пользования). В-третьих, на практике нередко возникают ситуации, когда у лица из владения выбыла индивидуально-определенная вещь и при этом оно неосновательно утратило и право собственности на нее. Например, когда во исполнение договора купли-продажи вещь была передана продавцом в собственность покупателя, а впоследствии договор был расторгнут ввиду непредоставления покупателем встречного удовлетворения. В подобных случаях лицо, неосновательно утратившее вещь, ее собственником уже не является и не может истребовать это имущество по правилам ст. 301 ГК РФ. Единственным способом защиты гражданских прав, позволяющим в данной ситуации вернуть имущество, служит кондикционный иск. Такой подход получил отражение в п. 65 Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 29.04.2010 N 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (далее — Постановление N 10/22). В-четвертых, положения главы 60 ГК РФ не запрещают истребовать индивидуально-определенные вещи посредством кондикции. Напротив, в ней содержатся нормы, которые по своему смыслу применимы только к истребованию таких вещей. В п. 2 ст. 1104 ГК РФ, посвященной возврату неосновательного обогащения в натуре, указано, что «приобретатель отвечает перед потерпевшим за всякие, в том числе и за всякие случайные, недостачу или ухудшение (выделено нами. — Д. Н.) неосновательно приобретенного или сбереженного имущества, происшедшие после того, как он узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения». Однако если бы предметом требования о неосновательном обогащении могли быть только родовые вещи, это означало бы, что по такому иску возврату в натуре всегда подлежит не то же самое имущество, которое было получено приобретателем, а другое имущество, наделенное аналогичными признаками. К примеру, если судом удовлетворен иск о возврате неосновательно приобретенного зерна, то приобретатель должен вернуть потерпевшему не то же самое зерно, которое он от него получил, а соответствующее количество зерна того же качества и объема. В таком случае было бы непонятно, почему в п. 2 ст. 1104 ГК РФ говорится о недостаче и ухудшениях неосновательно приобретенного имущества, если потерпевшему возвращается вообще не то имущество, которое было им утрачено. Правильной представляется позиция, согласно которой по смыслу норм главы 60 ГК РФ обогащение в форме приобретения имущества возможно посредством получения как индивидуально-определенной вещи, так и вещей, определенных родовыми признаками. При этом оно может выражаться как в поступлении их в собственность приобретателя, так и в фактическом завладении ими без возникновения на них какого-либо права <2>. ——————————— <2> См.: Маковский А. Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения (глава 60) // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О. М. Козырь, А. Л. Маковского, С. А. Хохлова. М., 1996. С. 597 — 598.
Другое дело, что для устранения неосновательного обогащения, выражающегося в фактическом завладении вещью без приобретения на нее права, кондикционный иск может применяться только субсидиарно, лишь в случае отсутствия оснований для предъявления виндикационного иска (например, потерпевший не является собственником или иным титульным владельцем вещи). Сбережение имущества состоит в том, что лицо получило некую имущественную выгоду, но не понесло обычные для гражданского оборота расходы. Эта выгода может, в частности, выражаться: 1) в улучшении принадлежащего лицу имущества, влекущем увеличение его стоимости; 2) полном или частичном освобождении от имущественной обязанности перед другим лицом; 3) пользовании чужим имуществом, выполнении работ или оказании услуг другим лицом. Иск о взыскании неосновательно сбереженного всегда имеет своим предметом денежную сумму. В правовой литературе высказывалась позиция о том, что приобретение имущества может заключаться в улучшении, повышении качества, а значит, и стоимости принадлежащих приобретателю вещей <3>, а также в принятии услуг <4>, работ <5> и даже в пользовании чужим имуществом <6>. Однако эти способы обогащения представляют собой разновидности не приобретения, а сбережения имущества: в первом случае лицо сберегает расходы, которые должно было понести на улучшение своей вещи, а в остальных — расходы на оплату принятых им услуг, работ, стоимости пользования имуществом. Такой подход разделяет Президиум ВАС РФ (см. его Постановление от 19.06.2012 N 91/12). Предметом неосновательного приобретения может быть только то имущество (кроме денег), которое можно вернуть в натуре (ст. 1104 ГК РФ). Улучшение вещи как таковое не является вещью или иным имуществом и потому не может быть ни приобретено, ни возвращено <7>. ——————————— <3> См.: Флейшиц Е. А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951. С. 211; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть вторая (постатейный) / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. С. 1004 (автор комментария — Д. Г. Лавров). Оригинальной позиции придерживался В. А. Рясенцев: наряду с приобретением денег или вещей он относил улучшение имущества, повышающее его стоимость, к более широкой категории «возрастание имущества», которую он противопоставлял категории «сбережение имущества» (см.: Советское гражданское право. Ч. 2. 3-е изд., перераб. и доп. / Отв. ред. проф. В. А. Рясенцев. М., 1987. С. 429). <4> См.: Флейшиц Е. А. Указ. соч. С. 211; Дамбаров С. Д. Основания возникновения и объекты кондикционных обязательств: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2007. С. 10, 156 — 158. <5> См.: Дамбаров С. Д. Указ. соч. С. 159 — 170. <6> См.: Там же. С. 171 — 176. <7> См.: Скловский К. И. Предварительный договор об аренде. Недействительность договора аренды и улучшения имущества // Закон. 2009. N 5. С. 225 — 226.
Кондикция владения. Повторим, что по смыслу норм главы 60 ГК РФ обогащение в форме приобретения имущества может выражаться как в виде поступления вещи в собственность приобретателя, так и в виде фактического завладения вещью без возникновения на нее какого-либо права. При этом не является препятствием отсутствие в ст. 128 ГК РФ отдельного упоминания о владении как виде имущества, так как приобретение владения вещью — это приобретение самой вещи, хотя и не в собственность. Следовательно, при получении владения обогащение очевидно, потому что налицо приобретение имущества (вещи). Однако в силу субсидиарности кондикционного иска сфера его потенциального использования для возврата фактического владения очень узка. В частности, не исключена возможность кондикции владения в тех ситуациях, когда ни истец, из владения которого выбыло истребуемое имущество, ни ответчик не являются собственниками либо иными титульными владельцами этого имущества или лицами, отвечающими признакам добросовестного давностного владельца. В связи с этим представляет интерес Постановление Президиума ВАС РФ от 25.03.2008 N 13675/07 (далее — Постановление N 13675/07). В рассматриваемом деле Президиум оставил в силе судебные акты об обязании ответчика возвратить помещение, переданное ему по договору аренды, признанному незаключенным ввиду отсутствия в нем данных, которые бы позволили определенно установить подлежащее передаче в аренду имущество. Это решение было принято несмотря на возражение о том, что истец не доказал свое право собственности на спорную недвижимость. В Постановлении указано следующее: «…принимая во внимание то обстоятельство, что спорное помещение было передано ответчику истцом, а договор аренды является незаключенным, последний вправе требовать освобождения этого помещения». Такой вывод сделан без какой-либо правовой квалификации предъявленного истцом и удовлетворенного судом требования. Представляется, что в этом деле возврат владения спорным помещением был осуществлен не по модели виндикации, не с помощью конструкции иска, предусмотренного п. 2 ст. 234 ГК РФ, и не в рамках реституции (ст. 167 ГК РФ). При виндикации истец должен доказать наличие права собственности на истребуемое имущество. При защите владения по п. 2 ст. 234 ГК РФ истцу необходимо обосновать, что он отвечает предусмотренным этой статьей признакам добросовестного давностного владельца (а это, как правило, непросто). Ни того ни другого, как видно из текста Постановления, сделано не было. Реституция могла быть применена только в качестве последствия недействительности сделки, а в рассматриваемом случае имущество было передано ответчику во владение по незаключенному договору. Вместе с тем не подлежит сомнению, что спор был разрешен справедливо — ответчик, незаконность владения которого очевидна, не может в качестве возражения против предъявленного к нему требования о возврате имущества, переданного по незаключенному договору, ссылаться на недоказанность истцом своего титула. Поэтому единственным вариантом правовой квалификации остается иск, основанный на норме ст. 1102 ГК РФ. Получается, что в отсутствие других возможных способов защиты для возврата владения спорным имуществом была применена кондикция как охранительная мера общего характера. В то же время представляется, что с развитием тенденции к сильному сужению возможностей оспаривания договора, исполненного стороной, по мотиву его незаключенности <8> случаи, когда имеют место основания применения кондикции владения для возврата исполненного по незаключенному договору, будут возникать еще реже. ——————————— <8> См.: Постановления Президиума ВАС РФ от 18.05.2010 N 1404/10, от 08.02.2011 N 13970/10, а также проект изменений ГК РФ — ст. 446.1.
Принятие поправок, предусмотренных проектом изменений ГК РФ в части вещного права, дополняющих его нормами об институте защиты владения, также приведет, с одной стороны, к сужению сферы возможного применения кондикции владения ввиду появления специального способа защиты, имеющего приоритет перед общим иском о неосновательном обогащении. Однако нельзя не отметить, что область применения владельческого иска согласно проекту ограничена случаями, когда владение было утрачено в результате хищения, самоуправства или иным путем помимо воли владельца (п. 1 ст. 216 ГК РФ в редакции проекта). С другой стороны, проектом предусматривается исключение из ГК РФ нормы ст. 305, предоставляющей любым законным владельцам ту же вещно-правовую защиту, что и собственнику. А это сужает сферу применения виндикационного иска и создает предпосылки к применению в соответствующих случаях кондикции владения в части, не охваченной владельческим иском. Сложно определить, должна ли компенсироваться стоимость вещи (п. 1 ст. 1105 ГК РФ) при невозможности возврата владения неосновательно утратившему его лицу (в силу того, что вещь в натуре отсутствует) и имеется ли у фактического владельца интерес в страховании объекта владения. Представляется, что на эти вопросы следует ответить положительно, имея в виду, что собственник, который мог бы истребовать у такого владельца свою вещь, в свою очередь может претендовать на суммы возмещения ее стоимости, полученные незаконным владельцем по кондикционному иску или в качестве страхового возмещения. Восстановление записи в реестре. Согласно п. 52 Постановления N 10/22 оспаривание зарегистрированного права на недвижимое имущество осуществляется путем предъявления исков, решения по которым служат основанием для внесения записи в ЕГРП, в частности виндикационного, реституционного, иска о признании права. В п. 65 Постановления N 10/22 прямо описана ситуация, когда для целей изменения реестра используется кондикционный иск. Так, в случае расторжения договора продажи недвижимости продавец, не получивший оплаты по нему, вправе требовать возврата переданного покупателю недвижимого имущества на основании ст. 1102, 1104 ГК РФ. Судебный акт о возврате недвижимого имущества продавцу является основанием для государственной регистрации прекращения права собственности покупателя и государственной регистрации права собственности на этот объект недвижимости продавца. Такой кондикционный иск, направленный только на прекращение права собственности покупателя на недвижимость и государственную регистрацию права собственности на нее продавца, по своему эффекту аналогичен требованию о регистрации перехода права собственности на недвижимое имущество, которое предъявляется к стороне договора продажи недвижимости, уклоняющейся от такой регистрации (п. 3 ст. 551 ГК РФ). А в том случае, когда он направлен также на истребование самой этой вещи обратно покупателю, — требованию по п. 3 ст. 551 ГК, соединенному с требованием по ст. 398 ГК РФ. Именно этим рассматриваемый иск отличается от других направленных на изменение реестра исков, упомянутых в п. 52 Постановления N 10/22. Вызывает сомнения, что изложенная в п. 65 Постановления N 10/22 правовая позиция может быть положена в основание вывода о том, что сама по себе запись в реестре может рассматриваться в качестве обогащения. Во-первых, такая запись не охватывается понятием имущества (ст. 128 ГК РФ). Во-вторых, в ситуации, когда право собственности покупателя по договору продажи недвижимости зарегистрировано, но недвижимость фактически не была передана покупателю, переход права собственности в силу ст. 223 ГК РФ нельзя считать состоявшимся, а запись в реестре создает лишь видимость права. В таком случае иск направлен, строго говоря, не на возврат обогащения, а на восстановление прежнего положения путем устранения означенной видимости права. Подобный иск, целью которого является только изменение реестра, можно сравнить с ситуацией, когда уступка требования недействительна, т. е. право требования не перешло, но можно предъявить иск по ст. 1106 ГК РФ, направленный на восстановление прежнего положения путем возвращения документов, удостоверяющих право требования. Неосновательное получение информации. Поскольку информация сама по себе к имуществу не относится (что подтверждается действующей редакцией ст. 128 ГК РФ), она не может выступать и в качестве объекта обогащения <9>. Однако при неосновательном получении информации не исключена возможность возникновения обогащения в форме сбережения имущества. В таком случае объектом обогащения будет являться денежная сумма, составляющая расходы, которые лицу в обычных условиях пришлось бы понести для получения информации, доступ к которой ограничен. ——————————— <9> Некоторые авторы считают иначе (см., напр.: Ушивцева Д. А. Правовое регулирование обязательств вследствие неосновательного обогащения: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 9, 16). С. Д. Дамбаров признает возможным объектом неосновательного обогащения только такую информацию, которая облечена в экономическую форму товара (см.: Дамбаров С. Д. Указ. соч. С. 10, 107, 182 — 183).
При этом нужно иметь в виду наличие специальных норм ст. 1472 ГК РФ, регулирующих последствия неосновательного доступа к сведениям, составляющим секрет производства (ноу-хау), которые в соответствующих случаях будут иметь приоритет перед общими нормами главы 60 ГК РФ о неосновательном обогащении.
В. С. Гербутов
Описанный Д. В. Новаком подход можно условно обозначить как неоклассический, потому что он представляет собой некоторую модернизацию идей и представлений, в целом унаследованных от предшествующего периода развития российского права неосновательного обогащения. По моему мнению, к главным недостаткам этого подхода можно отнести следующие. Во-первых, он не позволяет распространить кондикционные требования на возврат в натуре объектов, не являющихся имуществом. Во-вторых, его нельзя считать в полной мере удовлетворительным в части выделения форм обогащения, так как за кадром остается собственно суть случаев сбережения (нет ответа на вопрос, получение каких благ конституирует так называемое сбережение имущества). Кроме того, в рамках описанного подхода в значительной степени утрачивается смысл в сохранении разделения случаев обогащения на приобретение и сбережение имущества. Рассмотрим эти проблемы подробнее. Возврат в натуре объектов, не являющихся имуществом (кондикция владения и записи в реестре). Перед началом анализа возможности применения кондикционных требований для возврата неосновательно полученных объектов, не являющихся имуществом, прежде всего владения и записи в реестре, следует остановиться на исходном вопросе о самой необходимости или целесообразности подобного применения. Правильной представляется позиция, рассматривающая в качестве основной цели распространения кондикционных обязательств на возврат подобных объектов упрощение для правообладателей порядка защиты их прав (восстановления положения, предшествовавшего его нормативно-дефектному изменению) посредством освобождения их от бремени доказывания соответствующего титула. Чтобы потребовать возврата неосновательно переданного владения вещью, истцу не нужно доказывать свой титул в отношении утраченного владения. Достаточно доказать лишь факт его неосновательной передачи. При таком понимании кондикции владения становится неприемлемым отстаиваемое Д. В. Новаком мнение о субсидиарности кондикционного требования, при которой возможность кондикции владения допустима исключительно в тех ситуациях, когда истец, из владения которого выбыло истребуемое имущество, не является его титульным владельцем. Рассматривая Постановление N 13675/07 по делу о требовании о возврате вещи, переданной по незаключенному договору аренды, Д. В. Новак указывает на то, что спор был разрешен справедливо: ответчик, незаконность владения которого очевидна, не может в качестве возражения против предъявленного к нему требования о возврате имущества, переданного по незаключенному договору, ссылаться на недоказанность истцом своего титула. Однако такое решение может считаться справедливым, лишь если при возврате вещи несостоявшемуся арендодателю не было исключено, что истец мог быть собственником или иным титульным владельцем вещи. Возврат вещи незаконному владельцу не являлся бы справедливым и только порождал бы бессмысленные трансакционные издержки. Таким образом, при субсидиарности кондикционного требования вместо упрощенного способа защиты прав мы получаем защиту исключительно незаконного владения. Отдельно хотелось бы отметить, что принятие разработанного Советом по кодификации гражданского права проекта изменений в Гражданский кодекс РФ не приведет к исчезновению возможных случаев применения кондикции владения. В частности, при передаче владения по порочному договору ссылка на его незаключенность от лица, передавшего владение, будет по-прежнему возможна (подобная ссылка исключается для лица, принявшего исполнение). В области кондикции владения останутся также случаи исполнения договоров с отлагательными и отменительными условиями (при их ненаступлении/наступлении соответственно), а также случаи предоставления вещи в ожидании заключения договора. Кроме того, как уже отмечалось Д. В. Новаком, титульные владельцы утратят виндикационное притязание, поэтому его место в некоторых случаях вполне может занять кондикция владения. Кондикция владения. Несмотря на наличие определенной потребности в использовании кондикции владения, ее применение в рамках действующего регулирования кондикционных обязательств порождает ряд проблем. Д. В. Новак предлагает распространить кондикционные обязательства на случаи неосновательного получения владения вещью посредством его приравнивания к неосновательному получению права собственности на вещь. Таким образом, приобретение вещи по смыслу ст. 1102 ГК РФ — это и приобретение права собственности на вещь, и получение ее во владение. Сразу следует отметить, что речь идет об определенной искусственной конструкции, имеющей целью инкорпорировать кондикцию владения в действующее законодательство: получение двух различных ценностей (права собственности и владения) подводится под единый правовой режим (приобретение имущества). Одним из проявлений такого единого режима выступает то, что при невозможности возврата вещи или права собственности на нее потерпевшему компенсируется рыночная стоимость вещи. В этом, как представляется, и кроется самый серьезный недостаток рассматриваемой конструкции, потому что обязанность компенсировать рыночную стоимость вещи не должна возникать при обогащении лишь ее владением. В основе моего вывода лежат два главных соображения. Во-первых, стоимость владения вещью не равна ее рыночной стоимости, следовательно, компенсация в размере рыночной стоимости, очевидно, не будет соответствовать стоимости полученной ответчиком ценности. В имущественном обороте участвуют права, а не объекты, пользование которыми опосредуется этими правами. Так, в случае купли-продажи вещи в действительности речь идет о возмездной передаче права собственности на вещь, а не просто самой вещи. Соответственно, под рыночной стоимостью вещи понимается рыночная стоимость права собственности на нее. Ситуация, когда обогащение выразилось в приобретении права собственности на вещь, принципиально отлична от ситуации получения вещи в беститульное владение. Положение лица, получившего вещь в беститульное владение, ни в юридическом, ни в экономическом плане не может быть приравнено к положению собственника, который обладает возможностью правомерного пользования и распоряжения вещью, ее потребления. Естественно, что размер обогащения в денежном выражении в этих случаях не совпадает. Главной целью кондикционных обязательств является изъятие имущественной выгоды, неосновательно полученной обогатившимся. Поэтому истребование у приобретателя очевидно большего имущества, чем реально полученная им выгода, не соответствует назначению кондикции. Во-вторых, отсутствуют какие-либо ценностные соображения, требующие для целей кондикционных обязательств приравнивать стоимость владения к стоимости права собственности на вещь. Иными словами, нет оснований давать бывшему владельцу вещи право требовать ее рыночную стоимость у лица, утратившего владение. Д. В. Новак предлагает в этой связи проводить аналогию со случаем выплаты страхового возмещения за утрату вещи беститульному владельцу. Справедливость подобного сравнения вызывает сомнения. Не совсем понятно, каким образом вопрос о наличии у владельца страхового интереса связан с вопросом кондикционной ответственности. Лицо, неосновательно передавшее владение другому лицу, больше не является владельцем и, соответственно, в любом случае страхового интереса владельца не имеет. Собственник потенциально мог бы претендовать на сумму возмещения стоимости вещи, полученную незаконным владельцем по кондикционному иску или в качестве страхового возмещения. Но из этого факта не следует необходимость наделения лица, неосновательно передавшего владение, правом требовать компенсации рыночной стоимости вещи от ее бывшего владельца. Более того, при потреблении вещи кондикционным должником факт компенсации стоимости вещи незаконному владельцу не должен освобождать потребившего от обязанности выплатить компенсацию собственнику, о чем будет сказано далее. Если придерживаться отстаиваемой Д. В. Новаком субсидиарности кондикционного иска, то окажется, что в отличие от незаконного владельца ни собственник, ни иной титульный владелец не имеют права в аналогичной ситуации истребовать стоимость вещи: при применении виндикационного иска утрата владения ответчиком не порождает у собственника права на компенсацию стоимости вещи. То есть положение собственника и иного титульного владельца оказывается хуже положения беститульного владельца. Отмечу, что ни в немецком праве, где этот вопрос обсуждается с момента введения кондикции владения К. Брунсом уже более 100 лет <10>, ни в английском праве, где эта тема стала актуальной в последнее время <11>, в рамках кондикции владения не предлагается взыскивать рыночную стоимость вещи. Напротив, подобное решение отвергнуто специалистами. ——————————— <10> См. об этом: Bruns C. G. Die Besitzklagen des romischen und heutigen Rechts. Weimar, 1874, а также см.: Гербутов В. С. Кондикция владения. К учению об обогащении по российскому праву // Вестник гражданского права. 2009. N 4. <11> См., напр.: Lodder A. Enrichment in the Law of Unjust Enrichment and Restitution. Oxford, 2012. P. 93 — 95.
Таким образом, неосновательное получение вещи во владение не может быть приравнено к неосновательному получению права собственности на вещь. Статья 1102 ГК РФ не охватывает случаи обогащения владением. Отдельной проблемой, связанной с признанием владения вещью объектом обогащения, является вероятная необходимость ограничения применения кондикции владения вне области дефектных договорных отношений. Тогда как категория основания обогащения в российском праве еще находится в стадии начальной разработки, в германском правопорядке после длительного обсуждения был сделан вывод: кондикция владения в области внедоговорных отношений (прежде всего при посягательствах на владение) должна быть доступна лишь титульным владельцам. С точки зрения германской догматики кондикционных обязательств при покушении на беститульное владение неосновательность обогащения отсутствует (в случае посягательства на беститульное владение не происходит посягательства на права потерпевшего) <12>. Таким образом, применительно к российскому праву остается открытым вопрос о возможности применения кондикции владения беститульным владельцем, утратившим владение за рамками договорных отношений (например, когда вещь у него похищена). ——————————— <12> См. об этом: Sosnitza O. Besitz und Besitzschutz. Tubingen, 2003. S. 213; Ellger R. Bereicherung durch Eingriff. Tubingen, 2002. S. 58, а также см.: Гербутов В. С. Кондикция владения. К учению об обогащении по российскому праву. В Германии в случаях обогащения в результате посягательств кондикция владения предоставляется только титульным владельцам, т. е. для ее применения необходимо доказывание титула в отношении утраченного владения. В подобных ситуациях с помощью кондикции владения достигается не упрощение порядка защиты права, а создание самого способа его защиты, так как иным, чем собственник, титульным владельцам в Германии виндикация недоступна.
Кондикция записи в реестре. Помимо владения вещью ст. 1102 ГК РФ не охватывает и записи в реестре. Предлагаемый Д. В. Новаком подход, согласно которому требование о восстановлении записи в реестре при отсутствии доказывания титула является требованием о восстановлении прежнего положения, оставляет без ответа вопрос о природе такого требования. Это не защита права собственности либо иных прав (так как отсутствует необходимость доказывать титул). Представляется, что аналогично кондикции владения в данном случае возможно говорить о кондикционном характере рассматриваемого требования. Оно, по существу, направлено на возврат такой ценности, как запись в реестре. Проблема категории сбережения и сохранения форм обогащения. Как отмечалось, обоснованность выделения приобретения и сбережения имущества в качестве форм обогащения в рамках подхода, предлагаемого Д. В. Новаком, может быть поставлена под сомнение. Понимание сбережения имущества как ситуации невыплаты вознаграждения за получение ценности оставляет без ответа вопрос о том, получение каких благ позволяет говорить о сбережении. Гражданское право уже санкционировало участие в современном обороте множества объектов, не являющихся имуществом (информация, деловая репутация и связи, отказы, бездействия, иные нетипичные договорные предоставления). При этом реализация договорных отношений по поводу таких объектов может оказаться в орбите института неосновательного обогащения, в частности когда норм договорного права недостаточно для восстановления баланса интересов сторон. Показательно в этом плане регулирование последствий недействительности сделок, закрепленное в ст. 167 ГК РФ: круг объектов, получение которых по недействительной сделке влечет их возврат (или возврат их стоимости), не ограничивается категорией имущества. Категория обогащения в смысле ст. 1102 ГК РФ также не должна ограничиваться случаями получения объектов, указанных в ст. 128 ГК РФ. При современном понимании сбережения имущества как получения имущественной ценности без предоставления эквивалента все указанные выше случаи можно было бы попытаться включить в эту категорию. Проблема заключается в том, что в процессе осуществления хозяйственной деятельности постоянно происходит получение выгоды за счет друг друга. Как отмечал еще Г. Дернбург, «обогащение одного лица и соответствующий ущерб другого сами по себе не создают еще обязательства. На таких явлениях основывается весь строй человеческого общества, его стремления и борьба» <13>. Вот несколько примеров: ——————————— <13> Дернбург Г. Пандекты (обязательственное право). М., 1900. С. 359.
— некто строит плотину (запруду), и его соседи, отказавшиеся ранее участвовать в расходах на ее строительство, также с выгодой для себя используют ее; — цена земельного участка, находящегося вблизи места строительства федеральной автотрассы, увеличивается в три раза; — в результате удачной рекламной кампании, проводившейся обладателем неисключительной лицензии на товарный знак, увеличивается спрос на соответствующую продукцию и на товарный знак в целом, что, соответственно, приводит к увеличению цены права на товарный знак; — долевой собственник осуществляет неотделимые приращения общего имущества с нарушением установленного порядка его использования; — лицо организует скачки на своем земельном участке, продавая билеты на шоу зрителям. По договоренности с собственником соседнего участка радиокомпания возвела на нем обзорную платформу и начала прямую трансляцию скачек, что создало для зрителей альтернативную возможность наблюдения за состязаниями и уменьшило посещаемость мероприятий, причинив тем самым убытки организатору. Существует несколько вариантов решения этой проблемы. Во-первых, можно попытаться отрицать наличие обогащения в подобных ситуациях. Например, по мнению Э. Каммерера, если речь о подобных ситуациях идет в контексте кондикции из посягательства следует считать, что самого обогащения не возникло. При кондикции из предоставлений, напротив, получение подобных ценностей может образовывать обогащение <14>. Во-вторых, не оспаривая наличие обогащения в этих случаях, можно оспаривать иные элементы состава неосновательного обогащения. Например, В. А. Рясенцев пишет, что, если выгода лица возникает в результате осознанных действий иного лица, направленных на удовлетворение интереса последнего, кондикционное обязательство не возникает вследствие отсутствия на стороне потерпевшего ущерба <15>. Как полагают английские ученые Р. Гофф и Г. Джонс, исключение кондикционных требований в подобных случаях исходит из соображения политики права <16>. С точки зрения Э. Барроуза и Ч. Вебба, в таких ситуациях отсутствует неосновательность обогащения <17>. Я считаю, что решение этой проблемы должно лежать именно в плоскости неосновательности обогащения, а не самого обогащения <18>. ——————————— <14> См.: Каммерер Э. Обогащение и недозволенное действие. Ч. 2 // Вестник гражданского права. 2010. N 3. <15> См.: Рясенцев В. А. Обязательства из неосновательного обогащения: Дис. … канд. юрид. наук. М., 1939. С. 89. <16> См.: Goff R., Jones G. Op. cit. P. 68, 69. <17> См.: Burrows A. Op. cit. P. 87, 108; Webb C. Property, Unjust Enrichment, and Defective Transfers // Philosophical Foundations of the Law of Unjust Enrichment. P. 351 — 368. <18> Выгоды, получение которых может влечь кондикцию из предоставления, а также происхождение этих выгод зачастую не отличаются от выгод, получаемых в ситуациях «рефлективного действия прав». Факторы же, сопутствующие получению этих выгод и влекущие неосновательность обогащения, в таких ситуациях различны. Например, если один из жителей населенного пункта по предварительной договоренности с иными жителями с условием о последующей компенсации его расходов за свой счет создает центральную (внутрипоселковую) систему канализации, то в случае недействительности или незаключенности такого соглашения о компенсации (например, в силу неопределенности) вполне допустимо кондикционное требование такого жителя против иных жителей населенного пункта, отказавшихся выплатить компенсацию. Если же строительство было осуществлено без каких-либо договоренностей в его собственном интересе, выгоды других жителей не должны признаваться полученными неосновательно.
Таким образом, для целей кондикционных обязательств в понятие обогащения применительно к основанию возникновения обязательства следует включать получение максимально широкого круга ценностей и благ, в том числе любых экономических (в частности, работ, услуг, пользования, информации, деловой репутации, клиентелы, иных договорных предоставлений). В российском дореволюционном праве сбережением являлись средства, не израсходованные в результате события обогащения. То есть сбережение отличалось от приобретения не видом полученной ценности, а результатом, возникшим после события обогащения, — увеличением или неуменьшением совокупного имущества получателя <19>. В современном же российском праве сбережение — это денежные средства, составляющие стоимость самой полученной ценности. Следовательно, выделение форм обогащения в зависимости от вида влияния события обогащения на совокупное имущество получателя ценности уже не соответствует современному пониманию. ——————————— <19> См. об этом: Гербутов В. С. Эволюция обогащения. К учению об обогащении по российскому праву // Вестник гражданского права. 2012. N 2.
И в случаях приобретения, и в случаях сбережения имущества речь идет о получении определенной ценности или блага (будь то имущественное право, услуга или информация). Различие состоит лишь в виде получаемой ценности. При этом невозможность возврата ценности в натуре в обоих случаях порождает обязанность компенсировать ее стоимость. По существу, основным различием объектов, получение которых в настоящее время конституирует приобретение и сбережение имущества, выступает изначальная возвращаемость в натуре объектов приобретения — имущественных прав. Представляется, однако, что этого критерия недостаточно для того, чтобы считать приобретение и сбережение имущества формами обогащения. Во-первых, в настоящее время выделение обозначенных форм обогащения не основывается на названном критерии (текущим критерием является содержание понятия имущества, определенное в ст. 128 ГК РФ) <20>. ——————————— <20> Сохранение дихотомии на основе подобного остаточного критерия бессмысленно еще и потому, что категория сбережения имущества будет постоянно расширяться за счет появления все новых видов договорных предоставлений и вовлекаемых в оборот благ, тогда как приобретение имущества ограничено получением имущественных прав.
Во-вторых, как уже отмечалось, помимо собственно имущества иные объекты также могут и должны возвращаться в натуре посредством кондикционного иска (например, владение). Следовательно, с этой точки зрения речь уже не может идти о дихотомии «приобретение имущества — сбережение имущества». В-третьих, иные характеристики событий обогащения (например, денежная стоимость получаемого блага) играют не менее важную роль, чем возвращаемость объекта в натуре. При этом такое свойство объекта, как его возвращаемость в натуре, приобретает наибольшее значение лишь на стадии реализации кондикционной ответственности (когда решается вопрос о содержании обязанности по возврату), а не на этапе возникновения обязательства (неосновательного обогащения). Учитывая изложенное, есть основания полагать, что в современном отечественном праве нет достаточных оснований для выделения приобретения и сбережения имущества в качестве форм обогащения.
Субсидиарность кондикционного иска vs допустимость конкуренции с другими исками
Д. В. Новак
Факт неосновательного обогащения может быть вызван самыми разными обстоятельствами: событиями, действиями приобретателя, потерпевшего или третьих лиц, причем действия эти могут быть как правомерными, так и неправомерными, а в последнем случае как виновными, так и невиновными. Неосновательным обогащением может стать всякое имущество — деньги и вообще любые вещи, как индивидуально-определенные, так и определенные родовыми признаками, а также различные имущественные права. Неосновательное обогащение может выражаться как в приобретении права на имущество, так и в одном лишь фактическом завладении им. В целом ряде случаев, охватываемых объемным понятием неосновательного обогащения, создаются условия для возникновения гражданских охранительных правоотношений различной природы. Так, у лица, обогатившегося за счет другого вследствие совершения правонарушения, возникает обязанность возместить причиненный потерпевшему вред в полном объеме (ст. 1064 ГК РФ). Покупатель, заранее оплативший товар в соответствии с условиями договора купли-продажи, но не получивший его от продавца в установленный договором срок, вправе потребовать возврата суммы предварительной оплаты (п. 3 ст. 487 ГК РФ). Лицо, которое неосновательно приобрело имущество по недействительной сделке, обязано вернуть полученное другой стороне в порядке реституции (ст. 167 ГК РФ). Собственник, утративший без правового основания владение принадлежащей ему вещью, может истребовать ее у незаконного владельца посредством виндикационного иска (ст. 301 ГК РФ). Удовлетворение требований, вытекающих из названных правоотношений, служит устранению неосновательного обогащения одного лица за счет другого и восстановлению нарушенного в таких ситуациях экономического баланса. Таким образом, с неосновательным обогащением можно бороться не только с помощью кондикции, но и путем использования правовых конструкций виндикации, реституции, договорного, деликтного иска и др. Отсюда неизбежно вытекает проблема соотношения требования о возврате неосновательного обогащения с другими требованиями о защите гражданских прав, которой посвящена ст. 1103 ГК РФ. Комментируя эту норму, А. Л. Маковский отмечает, что кондикционное обязательство, суть которого в сжатом виде может быть сведена к формуле «верни чужое», не принадлежит к одному порядку с другими отдельными видами обязательств. «Оно универсально для всех случаев, когда одно лицо приобретает (сберегает) имущество за счет другого без правового основания, и поэтому является родовым понятием по отношению ко всем обязательствам возвратить имущество, приобретенное (сбереженное) без достаточных правовых оснований, — обязательству делинквента, владеющего несобственника, контрагента в договоре, участника недействительной сделки. Другое дело, что для каждого из этих конкретных случаев неосновательного обогащения могут быть установлены специальные правила в законе, в иных правовых актах, а для некоторых — в договоре, и эти специальные правила должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения» <21>. В том же ключе высказывается О. Н. Садиков: «Ранее действовавшее законодательство трактовало неосновательное обогащение как самостоятельное обязательство, наряду с договорным, деликтным и виндикационным требованием. В силу положений ст. 1103 ГК РФ неосновательное обогащение приобрело характер общей защитной меры, которая может использоваться наряду (одновременно) с другими названными в ст. 1103 требованиями. Такое решение расширяет сферу применения института неосновательного обогащения и повышает его правовое воздействие» <22>. ——————————— <21> Маковский А. Л. Указ. соч. С. 597 — 598. —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (под ред. О. Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации — КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2006 (5-е издание, исправленное и дополненное с использованием судебно-арбитражной практики). —————————————————————— <22> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный). 2-е изд., испр. и доп. / Отв. ред. проф. О. Н. Садиков. М., 1998. С. 710.
Таким образом, в ст. 1103 ГК РФ легальным образом закреплена субсидиарность кондикционного иска, что исключает всякую возможность ее конкуренции с другими требованиями о возврате имущества. Тезис о родовом характере института неосновательного обогащения по отношению к виндикационному, реституционному, договорному, деликтному и другим требованиям о возврате имущества, конечно же, не влечет за собой вывод о том, что все эти требования — разновидности кондикционного иска. Более того, во многих случаях задачей этих средств защиты вовсе не является устранение неосновательного обогащения. Ведь при виндикации не всегда происходит неосновательное обогащение незаконного владельца (например, если он купил краденую вещь по рыночной цене). Нередко неосновательное обогащение отсутствует и при недействительности сделки (когда имеет место ее взаимное равноценное исполнение сторонами) <23>. То же можно сказать о случаях причинения вреда (если оно выразилось в уничтожении или повреждении чужого имущества) и тем более о случаях передачи имущества по договору. ——————————— <23> Верно пишет К. М. Скловский: «Обе стороны любой сделки вообще никогда не способны обогатиться одновременно» (Скловский К. Комментарий судебного спора // Хозяйство и право. 2009. N 3. С. 124).
Кажущееся противоречие между родовым характером института неосновательного обогащения и субсидиарностью кондикции по отношению к другим требованиям весьма успешно снимается различением самостоятельного и второстепенного юридического значения факта неосновательного обогащения <24>. ——————————— <24> Выделять самостоятельное и второстепенное юридическое значение неосновательного обогащения впервые предложил Д. Д. Гримм (см.: Гримм Д. Д. Очерки по учению об обогащении. Вып. 1. Дерпт, 1891. С. 29 и т. д.).
Из содержания ст. 1103 ГК РФ следует, что в зависимости от того, какие обстоятельства сопутствуют возникновению неосновательного обогащения, этот юридический факт может играть двоякую роль в возникновении гражданских прав и обязанностей. В тех случаях, когда имеются основания для виндикации, реституции, договорного, деликтного или иного иска специального характера, имущество истребуется посредством такого иска безотносительно к тому, имело ли при этом место неосновательное обогащение ответчика за счет истца. Если неосновательное обогащение произошло, оно имеет не самостоятельное юридическое значение (кондикция невозможна) <25>, а лишь второстепенное, создавая условия для субсидиарного применения норм главы 60 ГК РФ к конкретному правоотношению. Общие нормы применяются лишь в той мере, в какой они не противоречат специальным и восполняют их пробелы (в силу прямого указания ст. 1103 ГК РФ). И только в случаях, когда неосновательное обогащение не может быть устранено иным образом, нежели посредством кондикции, этот юридический факт имеет самостоятельное значение и подлежит применению общий кондикционный иск, основанный на ст. 1102 ГК РФ. Вот почему исключается всякая возможность конкуренции кондикции с другими требованиями о возврате имущества. ——————————— <25> Как писал Д. Д. Гримм, «обогащение не имеет самостоятельного значения в тех случаях, где оно не является необходимым условием для возникновения искового притязания, а где это притязание существует по самостоятельному, независимому от факта обогащения основанию» (Там же. С. 39).
Таким образом, обязательства вследствие неосновательного обогащения как родовой институт охватывают любые требования о возврате имущества, приобретенного или сбереженного одним лицом за счет другого без правового основания, для которых нормы главы 60 ГК РФ являются своеобразной общей частью. Сфера применения собственно кондикционного иска как общей защитной меры, в основании которой лежат нормы главы 60 ГК РФ, исчерпывается случаями, когда неосновательное обогащение имеет самостоятельное юридическое значение, т. е. отсутствуют основания для применения охранительных мер, носящих специальный характер. В этом смысле кондикция как общая защитная мера выполняет резервную, восполнительную функцию по отношению к гражданско-правовым требованиям специального характера, в основе которых могут лежать различные фактические обстоятельства: правонарушение, договор, недействительность сделки, незаконное владение и т. д. С этой точки зрения субсидиарный кондикционный иск имеет собственную область применения, не пересекающуюся со сферами действия других видов исков. Кондикция может применяться единолично либо сопровождать другое гражданско-правовое требование. В ситуациях, когда факт получения имущественной выгоды за чужой счет без правового основания имеет второстепенное юридическое значение, кондикционный иск отступает перед исками специального характера. Но факт получения кем-либо имущественной выгоды за чужой счет порождает специфические правовые последствия и подчиняет то или иное конкретное отношение (виндикационное, деликтное, договорное, вытекающее из недействительной сделки и т. д.) общему правовому режиму обязательств из неосновательного обогащения, и тогда к нему субсидиарно применяются нормы главы 60 ГК РФ. При этом такое субсидиарное применение норм о кондикционных обязательствах возможно только тогда, когда имеет место собственно факт неосновательного обогащения. Как верно отмечает Л. А. Новоселова, правила главы 60 ГК РФ «подлежат применению как универсальные в случаях, когда в отношениях между участниками оборота возникает неэквивалентность, не имеющая основания в нормах права либо в сделке» <26>. ——————————— <26> Новоселова Л. А. О правовых последствиях нарушения денежного обязательства // Вестник ВАС РФ. 1999. N 12. С. 91.
Таким образом, в отсутствие этой неэквивалентности не будет и оснований для субсидиарного применения норм главы 60 ГК РФ к требованиям специального характера. Обозначенный подход получил отражение в п. 27 Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 08.10.1998 N 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами». В нем разъяснено, что при применении последствий исполненной обеими сторонами недействительной сделки, когда одна из сторон получила по сделке денежные средства, а другая — товары, работы или услуги, суду надлежит исходить из равного размера взаимных обязательств сторон, а нормы о начислении процентов на сумму неосновательного денежного обогащения (п. 2 ст. 1107 ГК РФ) могут быть применены к отношениям сторон лишь при наличии доказательств, подтверждающих, что полученная одной из сторон денежная сумма явно превышает стоимость переданного другой стороне. Можно привести довольно много примеров правовых позиций ВАС РФ, основанных на принципе субсидиарности кондикционного иска <27>. Однако встречаются и такие документы ВАС РФ, в которых этот принцип не соблюдается. В связи с рассматриваемой проблемой в литературе часто цитируется дело, описанное в п. 2 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 11.01.2000 N 49; далее — письмо N 49). В нем получила выражение популярная точка зрения, в соответствии с которой применение кондикционного иска вместо деликтного возможно в случаях, когда фактические обстоятельства свидетельствуют и о причинении вреда, и о возникновении неосновательного обогащения причинителя за счет потерпевшего <28>. ——————————— <27> См.: Постановления Президиума ВАС РФ от 12.10.2010 N 5243/10, от 29.11.2011 N 9256/11, п. 11 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 11.01.2000 N 49); п. 12 Постановления Пленума ВАС РФ от 17.11.2011 N 73 «Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды» (в ред. Постановления Пленума ВАС РФ от 25.01.2013 N 13). <28> См.: Толстой Ю. К. Проблема соотношения требований о защите гражданских прав // Правоведение. 1999. N 2. С. 144; Ровный В. В. Проблема «конкуренции исков» в современном гражданском праве // Государство и право. 2003. N 3. С. 98; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть вторая (постатейный) / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. С. 1009 — 1010 (автор комментария — Д. Г. Лавров); Климович А. В. Соотношение деликтных и кондикционных обязательств // Деликтные обязательства по российскому гражданскому праву: Сб. науч. тр. / Отв. ред. А. С. Шевченко. Владивосток, 2005. С. 74 — 76.
В анализируемом казусе муниципальное предприятие без ведома собственника демонтировало не завершенный строительством гараж и вывезло бетонные плиты, использовав их в дальнейшем для собственных целей. Поскольку возврат плит в натуре был невозможен, собственник обратился к предприятию с иском о взыскании убытков, возникших в результате противоправных действий ответчика. Истец требовал взыскать стоимость вывезенных плит и затрат, понесенных при их монтаже. Полагая, что на стороне ответчика имеет место обязательство вследствие неосновательного обогащения, истец аргументировал свои требования нормами ст. 1102, 1105 ГК РФ. Ответчик настаивал, что обязательство из неосновательного обогащения отсутствует, поскольку произошло причинение внедоговорного вреда, для возмещения которого ГК РФ предусматривает особые правила. Суд в части взыскания стоимости строительных конструкций удовлетворил требование на основании ст. 1102, 1105 ГК РФ, поскольку присвоение чужого имущества в данном случае привело к обогащению ответчика. Требование о взыскании убытков в размере затрат на строительство было удовлетворено судом на основании ст. 1064, 1082 ГК РФ. Представляется, что здесь не было предпосылок для применения кондикции, поскольку рассмотренные отношения в полной мере охватываются деликтным обязательством как в части возмещения стоимости строительных конструкций, так и в части взыскания затрат на монтаж. Сторонниками конкуренции кондикционного и деликтного требований, как правило, игнорируется правило абзаца второго п. 2 ст. 15 ГК РФ: «Если лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере не меньшем, чем такие доходы». Эта норма является специальной по отношению к п. 1 ст. 1107 ГК РФ о возврате посредством кондикционного иска доходов, извлеченных из неосновательно приобретенного или сбереженного имущества. Поэтому для истребования обогащения в виде таких доходов также должен применяться деликтный иск <29>. ——————————— <29> Такое же мнение см.: Перкунов Е. Неосновательное обогащение — место в Гражданском кодексе и практика Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2004. N 2. С. 152, 156. В. А. Белов также, обращая внимание на норму абзаца второго п. 2 ст. 15 ГК РФ, резонно указывает: «Следовательно, сколь бы удачно вор ни продал вещь, требования потерпевшего не выйдут за рамки деликтных» (Белов В. А. Гражданское право: Общая и Особенная части: Учеб. М., 2003. С. 905 — 906).
Допущение в подобной пограничной ситуации возможности предъявления потерпевшим кондикционного иска обосновывается обычно тем, что он «в наибольшей степени обеспечивает принцип полного возмещения имущественного урона потерпевшего». Оправдывая такой подход, указывают, что в обязательствах, возникших из неосновательного обогащения, вина потерпевшего не может служить основанием для уменьшения размера его требований. В обязательствах из причинения вреда при наличии вины потерпевшего его требования могут быть уменьшены или даже вообще оставлены без удовлетворения (ст. 1083 ГК РФ) <30>. ——————————— <30> См.: Российское гражданское право: Учеб. С. 1162 (автор главы — В. С. Ем).
Если исходить из такой логики, следовало бы допустить возможность предъявления кондикции во всех случаях, когда в силу ограничительных правовых норм, регулирующих тот или иной институт, потерпевшему должно быть отказано в удовлетворении специального требования о возврате имущества. Однако законодатель предусматривает те или иные ограничительные нормы вовсе не для того, чтобы, прибегнув к кондикции, можно было бы эти положения закона обойти.
В. С. Гербутов
Представляется, что позиция о субсидиарности кондикционного требования ошибочна. Вопрос о его конкуренции с иными требованиями должен решаться прежде всего в контексте общей допустимости конкуренции требований в российском гражданском праве. Источник проблемы конкуренции требований — конфликт квалификаций правоотношения (сложное правоотношение может подпадать под действие различных правовых норм). Главным аргументом в пользу допущения конкуренции требований выступает предоставление возможности управомоченному лицу самостоятельно определять оптимальный механизм защиты его нарушенных прав и интересов с учетом регулирования каждого из наличных требований (основания возникновения и содержания). Основные риски, на которые указывают противники конкуренции требований: — риск обхода закона (возможность преодоления кредитором невыгодного ему регулирования в отношении одного требования посредством предъявления другого); — возникновение правовой неопределенности; — разрушение системности права (одно правоотношение — один вид правовой защиты). Перечисленные аргументы будут рассмотрены подробнее на примере конкуренции кондикционного требования с иными гражданско-правовыми требованиями. Говоря о конкуренции требований в российском гражданском праве в целом, следует отметить, что на уровне законодательства она не исключена. В Постановлении Конституционного Суда РФ от 21.04.2003 N 6-П отмечено: «Гражданский кодекс <…> не ограничивает гражданина в выборе способа защиты нарушенного права и не ставит использование общих гражданско-правовых способов защиты в зависимость от наличия специальных, вещно-правовых, способов; граждане и юридические лица в силу статьи 9 ГК РФ вправе осуществить этот выбор по своему усмотрению». Действующее законодательство не содержит и указания на субсидиарность кондикционного иска. Статья 1103 ГК РФ не дает оснований для утверждения о том, что кондикционное требование применяется субсидиарно по отношению к иным гражданско-правовым требованиям, так как представляет собой прием законодательной техники, с помощью которого нормы главы 60 ГК РФ в отдельных ситуациях могут применяться к другим, менее регламентированным требованиям (специальный случай аналогии закона). Позиция А. Л. Маковского и Д. В. Новака, согласно которой кондикционное обязательство является родовым понятием по отношению ко всем обязательствам возвратить имущество, приобретенное (сбереженное) без достаточных правовых оснований (обязательствам делинквента, владеющего несобственника, контрагента в договоре, участника недействительной сделки), не до конца понятна. Если имеется в виду, что реализация основной обязанности в рамках указанных требований (например, возмещение вреда) направлена на возврат неосновательного обогащения, то подобная позиция ошибочна. Обязанность владельца вернуть вещь собственнику не имеет отношения к кондикционному обязательству. То же самое можно сказать и про обязанность делинквента компенсировать причиненный вред: в рамках деликтного отношения наличие и размер обогащения делинквента за счет потерпевшего по общему правилу иррелевантны. Даже в том случае, когда согласно ст. 15 ГК РФ доходы, полученные правонарушителем, могут быть истребованы потерпевшим, строго говоря, речь не идет о возврате неосновательного обогащения. Такие доходы истребуются вне зависимости от того, имел ли право на их получение потерпевший и мог ли сам их получить. Следовательно, вывод о том, что любые специальные правила, установленные для этих требований, должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения, является неверным. По моему мнению, не менее ошибочна попытка объяснения сферы применения ст. 1103 ГК РФ «концепцией второстепенного значения факта неосновательного обогащения». В соответствующих случаях нормы главы 60 ГК РФ могут применяться к иным требованиям не в силу наличия неосновательного обогащения у ответчиков по таким требованиям, а просто из-за схожести регулируемых отношений и справедливого распределения рисков между сторонами. Этот вывод иллюстрируется следующим примером. К требованию о компенсации стоимости имущества, переданного по недействительной сделке, может быть применена ст. 1105 ГК РФ. Во-первых, в отношении даты определения стоимости переданного имущества, во-вторых — обязанности приобретателя возместить потерпевшему убытки, вызванные изменением стоимости. При этом согласно распространенному мнению (поддерживаемому в том числе Д. В. Новаком), когда равноценное исполнение было произведено обеими сторонами, обогащения сторон не возникает. Тем не менее ст. 1105 ГК РФ применяется к подобному реституционному требованию вне зависимости от того, привело ли исполнение сделки к неосновательному обогащению одной из сторон. К слову сказать, Д. Д. Гримм, упоминая в своей работе понятие второстепенного значения факта обогащения, не связывал с ним возможность применения каких-либо норм о кондикционных требованиях к иным требованиям. Напротив, он отмечал, что в подобных случаях обогащение имеет лишь значение привходящего момента, т. е. притязание существует по самостоятельному, независимому от факта обогащения основанию, обогащение не имеет никакого значения при оценке размера ответственности перед управомоченным <31>. ——————————— <31> См.: Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 29 — 31, 38 — 45.
Вынуждают ли аргументы, высказываемые против допустимости конкуренции требований, отказаться от конкуренции кондикции с иными требованиями? Полагаю, что нет. Основной аргумент противников конкуренции кондикционного требования — риск обхода истцом закона: законодатель предусматривает те или иные ограничительные нормы вовсе не для того, чтобы, прибегнув к кондикции, можно было бы эти нормы обойти. Однако в действительности в случаях, когда законодатель предусматривает те или иные ограничительные нормы применительно к конкретному виду требований, совершенно не обязательно, что эти ограничения должны распространяться на кондикционное требование. Ключевой вопрос — когда применение кондикционного требования вступает в «ценностный» конфликт с ограничениями, заложенными в другой общей или специальной норме. В примере Д. В. Новака об учете вины потерпевшего в деликтных обязательствах, по моему мнению, такого конфликта нет: по общему правилу для истребования обогащения вина потерпевшего безразлична. Наличия неосновательного обогащения на стороне делинквента достаточно для игнорирования вины потерпевшего при восстановлении имущественного баланса между сторонами. Таким образом, в ситуации, рассмотренной в п. 2 письма N 49, независимо от своей вины потерпевший мог применить против делинквента кондикционное требование в отношении неосновательно использованных плит. Однако такой конфликт может иметь место в случае сопоставления общего кондикционного требования с положениями ст. 303 ГК РФ о том, что от добросовестного владельца собственник вправе требовать возврата или возмещения доходов, которые он извлек со времени, когда узнал или должен был узнать о неправомерности владения. То есть по смыслу закона <32> доходы, извлеченные до указанного момента, возмещению не подлежат. В этом случае применение кондикционного требования вступило бы в противоречие с целью специальной нормы, защищающей добросовестного владельца, которой по общему правилу должен быть отдан приоритет. ——————————— <32> Разумеется, эта норма закона, как и некоторые другие, может быть интерпретирована и иным образом, в том числе таким, который не будет исключать применения кондикционного требования. Моя задача здесь — лишь продемонстрировать, что иногда целью специальной нормы является ограничение общего кондикционного требования. Установление всех подобных случаев составляет отдельную проблему, выходящую за рамки настоящего обсуждения.
Иные аргументы в пользу субсидиарности кондикционного требования также не являются убедительными. В частности, как писал французский профессор Б. Николас, от предоставления истцу возможности выбирать требование нарушения системности права не наступает, что демонстрируется примерами английского и немецкого права <33>. ——————————— <33> См.: Nicholas B. Modern Developments in the French Law of Unjust Enricment. P. 91 — 95 (приводится по: Beatson J., Schrage E. (eds). Cases, Materials and Texts on Unjustified Enrichment. Oxford, 2003. P. 438 — 440).
Недопущение конкуренции кондикционного требования с иными требованиями в различных правопорядках в различные исторические периоды было вызвано его особым статусом. Так, во Франции концепция общего кондикционного иска была разработана судебной практикой, поэтому считалось, что использование подобного иска не должно вступать в противоречие с установленными законодательством механизмами защиты и их ограничениями. Кроме того, и во Франции, и в Германии кондикция длительное время рассматривалась в качестве особого правового средства для восстановления справедливости, нарушенной формальным (позитивным) правом и пробелами в законе. Соответственно, ее применение представлялось обоснованным только тогда, когда в формальном праве отсутствовали иные средства. Конкуренция кондикционного требования с иными требованиями, например деликтными, в настоящее время допускается, в частности, в английском, немецком, австрийском и американском праве, в Принципах европейского права неосновательного обогащения <34>. Есть мнения, что, по существу, такая конкуренция допускается с 1997 г. и во французском праве, но вопрос все еще носит дискуссионный характер <35>. ——————————— <34> См.: Burrows A. The Law of Restitution. 3rd ed. Oxford, 2011. P. 623; Dannemann G. The German Law of Unjustified Enrichment and Restitution. A Comparative Introduction. Oxford, 2009. P. 151; Apathy P., Riedler A. Burgerliches Recht. Band III: Schuldrecht. Besonderer Teil. 4, aktualisierte Auflage. 2010. S. 229; Restatement of the Law Third, Restitution and Unjust Enrichment. The American Law Institute. 2011. Vol. 2. P. 3; ст. 7:101 — 102 Принципов европейского права неосновательного обогащения; Beatson J., Schrage E. (eds). Op. cit. P. 437 — 438. <35> См.: Beatson J., Schrage E. (eds). Op. cit. P. 437 — 438; Принципы европейского права неосновательного обогащения. С. 96 — 97, 524.
Следует упомянуть, что допущение конкуренции требований порождает ряд специальных проблем, которые, однако, не являются неразрешимыми. Во-первых, необходимо определить обстоятельства, в которых конкуренция не допускается. Прежде всего конкуренции требований не должно быть в случаях конкуренции общей и специальной нормы, когда посредством ценностного анализа следует сделать вывод о приоритете последней. Во-вторых, встает вопрос о значении субъективной правовой квалификации, в частности выбора истцом неверного способа защиты его права (см. для иллюстрации п. 1 информационного письма ВАС РФ от 13.11.2008 N 126, п. 34, 35 Постановления N 10/22). В-третьих, существует ряд иных проблем, характерных для случаев допустимости конкуренции требований (например, регулирование вопросов цессии требований).
Всегда ли при невозможности возврата полученного в натуре подлежит истребованию его объективная (рыночная) стоимость?
Д. В. Новак
Могут ли быть случаи, когда истец вправе требовать от ответчика возмещения всей прибыли, извлеченной в результате события обогащения, даже если она превышает рыночную стоимость полученного блага? В силу ст. 1107 ГК РФ лицо, которое неосновательно получило или сберегло имущество, обязано возвратить или возместить потерпевшему все доходы, которые оно извлекло или должно было извлечь из этого имущества с того времени, когда узнало или должно было узнать о неосновательности обогащения. На сумму неосновательного денежного обогащения подлежат начислению проценты за пользование чужими средствами в соответствии с правилами ст. 395 ГК РФ с того времени, когда приобретатель узнал или должен был узнать о неосновательности получения или сбережения денежных средств. Таким образом, помимо прямого обогащения, состоящего в самом факте присоединения нового блага к составу имущества приобретателя, например в безвозмездном приобретении какой-либо вещи или имущественного права, освобождении от обязательства, по кондикционному иску может быть истребовано и так называемое косвенное обогащение, которое заключается в получении лицом экономических выгод от этого блага путем извлечения из него доходов. Но истребовано может быть только то косвенное обогащение, которое возникло в период, когда лицо знало или должно было знать о неосновательности получения прямого обогащения <36>. ——————————— <36> См.: Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 11.
Смысл названных норм состоит в стимулировании приобретателя к незамедлительному исполнению своей обязанности по возврату неосновательно полученного или сбереженного сразу после того, как ему стало известно об отсутствии правовых оснований для получения выгоды за счет другого лица («чужое должно жечь руки»). На ту же цель направлены положения п. 2 ст. 1104, п. 1 ст. 1105 ГК РФ. Поэтому косвенное обогащение в виде прибыли, извлеченной из неосновательно полученного имущества, составляющего прямое обогащение, подлежит взысканию только за период осведомленности приобретателя о такой неосновательности. Соответственно, недобросовестный приобретатель отвечает в сумме этих доходов с самого начала, а добросовестный — только с момента, когда он узнал или должен был узнать о неосновательности. При этом, как следует из п. 1 ст. 1107 ГК РФ, возмещению подлежат не только доходы, фактически извлеченные неосновательно обогатившимся из полученного имущества, но даже и те доходы, которые он на самом деле не извлек, но должен был извлечь. Имеют ли место случаи, когда суд должен присудить истцу лишь фактически полученную ответчиком субъективную выгоду, которая оказывается меньше объективной стоимости блага? В п. 1 ст. 1105 ГК РФ указано: при невозможности возврата имущества в натуре подлежит возмещению его действительная стоимость на момент приобретения (причем безотносительно к добросовестности приобретателя). Это свидетельствует о том, что российский законодатель формулирует кондикционное обязательство как обязанность возврата объективно полученного обогащения. Приобретатель обязан возвратить неосновательное обогащение в том объеме, в котором оно было первоначально получено (с присоединением доходов, рассчитываемых по правилам ст. 1107 ГК РФ). Таким образом, нормы главы 60 ГК РФ не ограничивают объем истребуемого по кондикционному иску размером наличного обогащения, сохранившегося у ответчика к моменту, когда ему стало известно об отсутствии правового основания для получения выгоды. Наличное обогащение представляет собой сумму обогащения прямого (непосредственно полученного за чужой счет имущества) и косвенного (выгоды от пользования этим имуществом и извлеченных из него доходов) за вычетом расходов приобретателя, которые он понес в связи с фактом приобретения или сбережения имущества за чужой счет <37>. Расходы же эти могут выражаться как в виде необходимых затрат на содержание, ремонт вещи и т. д. (ст. 1108 ГК РФ), так и в виде расходов, не потраченных непосредственно на сам объект обогащения, но от которых лицо бы при других условиях отказалось (например, кто-либо, получив незапланированное обогащение, совершает пожертвование в целях благотворительности или отправляется в путешествие и т. д.). Кроме того, размер наличного обогащения приобретателя может существенно уменьшиться к моменту предъявления к нему кондикционного иска просто в связи со снижением стоимости неосновательно приобретенного имущества. ——————————— <37> См.: Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 22.
Потерпевший нередко бывает сам виноват в неосновательном обогащении кого-то за его счет. Добросовестное же лицо, не подозревавшее о неосновательности приобретения или сбережения имущества за счет другого, может быть поставлено в весьма трудное положение необходимостью возвратить объективно полученное им когда-то обогащение, которым оно уже не обладает. Исходя из этих соображений в большинстве развитых зарубежных правопорядков объем истребуемого по кондикционному иску с добросовестного ответчика ограничивается наличным обогащением (абзац третий § 818 ГГУ, ст. 64 Швейцарского обязательственного закона, ст. 6:212 ГК Нидерландов). Аналогичный подход существует в англо-американском праве, где для целей ограничения реституционных обязательств пользуются доктриной «изменения положения» (change of position). Если имущество было растрачено, потреблено добросовестным ответчиком или отчуждено им по цене ниже обычной, то и германский, и английский суд может отказать в иске о возврате неосновательного обогащения полностью или в части. Естественно, что претендовать на подобную льготу не может недобросовестное лицо, которое, получая выгоду за счет другого, знало об отсутствии для этого правовых оснований <38>. Российское законодательство подобных ограничений кондикции не предусматривает (ст. 1109 ГК РФ). ——————————— <38> См.: Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. / Пер. с нем. М., 2000. Т. 2. С. 343 — 350; Machtel F. The Defence of «Change of Position» in English and German law of Unjust Enrichment // German Law Journal. Vol. 5. N 1(2004). P. 23 — 46.
Отмеченные особенности отечественного правопорядка являются наследием советского времени и были заложены в наше законодательство еще ГК РСФСР 1922 г. Тогда произошел ощутимый сдвиг кондикционных обязательств в направлении, характерном для гражданско-правовой ответственности. Современный ГК РФ не преодолел представлений о том, что отношения, возникающие в связи с неосновательным обогащением, должны регулироваться исходя из принципа полного возмещения, как и обязательства из причинения вреда. Подчинение принципу полного возмещения искажает самую суть обязательств из неосновательного обогащения, направленных по своему содержанию не на возмещение потерь истца, а на изъятие неосновательно полученной выгоды обогатившегося <39>, и выглядит неоправданным. Было бы справедливее ограничить объем истребуемого по кондикционному иску размером наличного обогащения добросовестного ответчика. Однако в действующем ГК РФ это сделано только в отношении очень узкой категории случаев (в соответствии с подп. 3 ст. 1109 ГК РФ не подлежат обратному истребованию заработная плата и приравненные к ней платежи, пенсии, пособия, стипендии, возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью, алименты и иные денежные суммы, предоставленные гражданину в качестве средства к существованию, при отсутствии недобросовестности с его стороны и счетной ошибки). ——————————— <39> См.: Цвайгерт К., Кетц Х. Указ. соч. С. 293; Рясенцев В. А. Обязательства из так называемого неосновательного обогащения в советском гражданском праве // Ученые записки Московского государственного университета. Труды юр. фак-та. 1949. Вып. 144. Кн. 3. С. 91.
В. С. Гербутов
Заявленная тема в действительности касается двух блоков вопросов: предмета (объема) кондикционного требования и способов определения компенсации при невозможности возврата объекта в натуре. Включается ли прибыль, полученная в результате события обогащения, в предмет кондикционного требования? Выгода от события обогащения может состоять: — в самой полученной ценности (в частности, имуществе или пользовании имуществом); — доходах, непосредственно извлеченных из приобретенного имущества (например, приобретатель пользуется неосновательно приобретенной вещью или сдает ее в аренду); — доходах, опосредованно извлеченных из события обогащения («опосредованных доходах»). Д. В. Новак уже рассмотрел две первые категории выгод. Я не буду на них подробно останавливаться. Отмечу лишь, что ограничение требования компенсации доходов от использования полученного имущества периодом, когда обогатившийся узнал о неосновательности обогащения, является спорным и требует отдельного рассмотрения. Достаточно сказать, что в германском праве, Принципах европейского права неосновательного обогащения и Третьем американском рестейтменте реституции обязанность компенсации доходов не ограничивается обозначенным периодом <40>. ——————————— <40> См.: § 818 (1) ГГУ; ст. 5:104 Принципов европейского права неосновательного обогащения; § 53 of Restatement of the Law Third, Restitution and Unjust Enrichment.
Можно привести следующие примеры для иллюстрации проблемы компенсации опосредованных доходов: — в результате внедоговорного использования чужого товарного знака/патента (в форме производства и реализации продукции с использованием товарного знака/патента) пользователь извлекает прибыль, значительно превышающую рыночную стоимость лицензии на его использование; — в результате внедоговорного потребления чужого имущества (например, использования чужих демонтированных бетонных плит для строительства впоследствии проданного объекта) извлекается прибыль, существенно превышающая стоимость плит; — несобственник продает чужую вещь добросовестному приобретателю. С точки зрения принятой в российском праве систематики случаев обогащения в первых двух примерах происходит сбережение имущества. Аналогично может пониматься и третий случай — несобственник неосновательно использует чужое право распоряжения вещью. Согласно п. 2 ст. 1105 ГК РФ в этой ситуации размер возмещения определяется ценой, существовавшей во время, когда закончилось пользование, и в том месте, где оно происходило. Иными словами, речь идет о рыночной стоимости имущественной выгоды (т. е. стоимости использования товарного знака/патента или стоимости потребления чужого имущества, очевидно, равняющейся стоимости самого имущества). Следовательно, в соответствии с приведенной нормой закона обязанность компенсации в перечисленных случаях не распространяется на прибыль, полученную пользователем. Ограничение обязанности компенсации стоимостью пользования, однако, не является справедливым, если пользователь действует недобросовестно. Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ). В связи с этим в случае, когда неосновательное пользование/потребление осуществлялось пользователем умышленно или при грубой неосторожности, есть основания распространить обязанность компенсации на всю полученную им прибыль. Как отмечается в Третьем американском рестейтменте реституции, если бы ответственность недобросовестного пользователя приравнивалась к ответственности пользователя добросовестного, то для нарушителя не было бы стимула вступать в переговоры по заключению сделки <41>. ——————————— <41> См.: Restatement of the Law Third, Restitution and Unjust Enrichment. Vol. 1. P. 24.
Определение размера компенсации при невозможности возврата объекта в натуре. Этот вопрос можно проиллюстрировать следующими ситуациями: — заблуждаясь относительно класса приобретенного для него работодателем авиабилета, работник совершает перелет в салоне бизнес-класса вместо экономического при отсутствии возражений со стороны бортпроводников (также вызванном их заблуждением) <42>; ——————————— <42> Именно с таким случаем столкнулся один из авторов настоящей статьи.
— рыночная стоимость работ, выполненных по договору, признанному незаключенным, превышает стоимость, ранее согласованную сторонами; — рыночная стоимость работ, выполненных по договору, признанному незаключенным, меньше стоимости, ранее согласованной сторонами (аналогичная ситуация наблюдается применительно к арендной плате по незаключенному или недействительному договору аренды). В качестве примеров относительно третьей ситуации можно сослаться на Определения ВАС РФ от 18.10.2012 N ВАС-10486/12 <43> и от 18.01.2013 N ВАС-15327/12 (последнее касалось пользования имуществом по недействительному договору). ——————————— <43> В этом Определении ВАС РФ о передаче дела в Президиум ВАС РФ содержалась мысль о том, что независимо от факта признания договора незаключенным фактически оказанные услуги должны оплачиваться по цене, предусмотренной таким договором.
Согласно ст. 1105 ГК РФ компенсации подлежит рыночная стоимость авиаперелета, работ или пользования. Однако взыскание в первой и второй ситуациях компенсации в указанном размере может ухудшить положение приобретателя по сравнению с тем, в котором он находился бы в отсутствие события обогащения (если пользователь добровольно не стал бы приобретать названные выгоды по рыночной стоимости). В связи с этим de lege ferenda в случаях, когда размер расходов, фактически сбереженных добросовестным пользователем в результате пользования, меньше рыночной стоимости пользования, обязанность компенсации не должна превышать размер таких фактически сбереженных расходов. Во второй и третьей ситуациях встает вопрос о возможности использования согласованной сторонами цены для определения объема обогащения. Кроме того, в третьей ситуации необходимо выяснить, возможно ли увеличение кондикционной ответственности до размеров, превышающих рыночную стоимость полученного блага. В иностранной правовой доктрине нет единого мнения о возможности использования цены недействительного (в том числе незаключенного) соглашения для определения размера кондикционной ответственности. Доминирующая позиция в Германии склоняется к тому, что недействительность соглашения исключает возможность учета соглашения о цене <44>. Принципы европейского права неосновательного обогащения содержат следующее регулирование: при получении обогащения по соглашению, которое фиксировало его цену или ценность, обогатившийся обязан выплатить по крайней мере указанную цену, если соглашение недействительно или признано недействительным по причинам, не существенным для фиксации цены. Это правило не применяется для увеличения ответственности сверх рыночной стоимости <45>. То есть из цены договора и рыночной цены обогатившийся платит меньшую. Согласно английскому рестейтменту права неосновательного обогащения (ст. 34 (2)) компенсации подлежит рыночная стоимость, если не доказано, что иная меньшая стоимость (например, запрошенная обогатившимся) более справедлива. Как отмечает проф. Э. Барроуз, без действительного договора потерпевший не имеет права на компенсацию, превышающую рыночную стоимость исполнения <46>. Схожие, но более дифференцированные правила о возможности учета договорной цены для добросовестного лица содержатся и в Третьем американском рестейтменте (§ 50). ——————————— <44> См.: Lorenz S., Staudingers J. von. Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch mit Einfuhrungsgesetz und Nebengesetzen. Neubearbeitung. 2007. Rn. 26 // Beck-Online. <45> См.: ст. 5:102 Принципов европейского права неосновательного обогащения. <46> См.: Burrows A. Restatement of the English Law of Unjust Enrichment. Oxford, 2013. P. 158.
В пользу вывода о несправедливости увеличения кондикционной ответственности до размеров, превышающих рыночную стоимость обогащения, может быть высказано еще одно соображение: положение кондикционного кредитора хуже положения лица, получившего договорное предоставление, так как у первого отсутствуют договорные средства защиты в отношении полученного (в частности, требования в связи с некачественностью полученного блага, выявленной впоследствии).
Возможность кондикционного иска в случае, когда факт получения ценности/блага имел место, но наличное обогащение (фактическая выгода) у ответчика отсутствует в связи с оплатой полученного в пользу третьего лица
Д. В. Новак
Рассмотрим несколько ситуаций. Собственник предъявляет иск о взыскании неосновательного обогащения в размере стоимости пользования его имуществом к арендатору по договору с неуправомоченным арендодателем. В Постановлении Президиума ВАС РФ от 13.10.2009 N 9460/09 казус был разрешен следующим образом: «Сбербанк России до 27.10.2007 пользовался спорными помещениями на основании договора, по которому осуществил встречное предоставление в виде передачи фонду социального страхования другого помещения. При этих обстоятельствах ответчик [банк] не получил имущественной выгоды и не сберег своего имущества, следовательно, не может считаться лицом, неосновательно обогатившимся за счет истца». В рассматриваемом деле применение правил о неосновательном обогащении привело к справедливому результату, так как было отказано в иске арендатору, добросовестно полагавшемуся на сведения ЕГРП. Но это было сделано просто в силу отсутствия на его стороне обогащения как такового. В ситуациях, когда истцу удастся доказать, что арендная плата, уплаченная арендатором неуправомоченному арендодателю, ниже рыночной стоимости, и тем более в случаях, если в роли ответчика оказывается ссудополучатель по договору безвозмездного пользования с неуправомоченным ссудодателем, правила о неосновательном обогащении позволят взыскать соответствующую разницу даже с добросовестного пользователя, так как норма п. 2 ст. 1105 ГК РФ безразлично относится к этому обстоятельству. В п. 12 Постановления Пленума ВАС РФ от 17.11.2011 N 73 «Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды» (в ред. Постановления Пленума ВАС РФ от 25.01.2013 N 13) был изложен подход, согласно которому подобные споры нужно разрешать не по общим правилам о неосновательном обогащении, а по специальным правилам ст. 303 ГК РФ: «При рассмотрении споров по искам собственника, имущество которого было сдано в аренду неуправомоченным лицом, о взыскании стоимости пользования этим имуществом за период его нахождения в незаконном владении судам необходимо учитывать, что они подлежат разрешению в соответствии с положениями статьи 303 ГК РФ, которые являются специальными для регулирования отношений, связанных с извлечением доходов от незаконного владения имуществом, и в силу статьи 1103 ГК РФ имеют приоритет перед общими правилами о возврате неосновательного обогащения (статья 1102, пункт 2 статьи 1105 ГК РФ). Указанная норма о расчетах при возврате имущества из чужого незаконного владения подлежит применению как в случае истребования имущества в судебном порядке, так и в случае добровольного возврата имущества во внесудебном порядке невладеющему собственнику лицом, в незаконном владении которого фактически находилась вещь. В связи с изложенным собственник вещи, которая была сдана в аренду неуправомоченным лицом, при возврате ее из незаконного владения вправе на основании статьи 303 ГК РФ предъявить иск к лицу, которое заключило договор аренды, не обладая правом собственности на эту вещь и не будучи управомоченным законом или собственником сдавать ее в аренду, и получало платежи за пользование ею от арендатора, о взыскании всех доходов, которые это лицо извлекло или должно было извлечь, при условии, что оно при заключении договора аренды действовало недобросовестно, то есть знало или должно было знать об отсутствии правомочий на сдачу вещи в аренду. От добросовестного арендодателя собственник вправе потребовать возврата или возмещения всех доходов, которые тот извлек или должен был извлечь со времени, когда он узнал или должен был узнать о неправомерности сдачи имущества в аренду. Такое же требование может быть предъявлено собственником к арендатору, который, заключая договор аренды, знал об отсутствии у другой стороны правомочий на сдачу вещи в аренду. В случае если и неуправомоченный арендодатель, и арендатор являлись недобросовестными, они отвечают по указанному требованию перед собственником солидарно (пункт 1 статьи 322 ГК РФ)». Такой подход представляется гораздо более справедливым. Собственник, у которого имущество было похищено, предъявляет к приобретателю этого имущества, впоследствии потребившему его, иск о взыскании стоимости утраченного имущества. В этой ситуации представляет интерес Постановление Президиума ВАС РФ от 24.06.2008 N 3605/08, где рассматривался следующий спор. В результате разбойного нападения была похищена принадлежащая обществу-истцу мебельная фурнитура, находившаяся на складе третьего лица. Вступившим в законную силу приговором городского суда общей юрисдикции гражданин Я. был признан виновным в совершении соответствующего преступления. В ходе расследования уголовного дела часть похищенного была обнаружена у общества-ответчика и изъята следственными органами. При этом установлено, что другая часть похищенной фурнитуры, ранее приобретенной ответчиком по накладной, была им продана. Истец обратился в арбитражный суд с требованием к ответчику о взыскании денежной суммы, составляющей стоимость не возвращенного ответчиком имущества, на основании ст. 302, 1102 — 1105 ГК РФ. Решением суда первой инстанции в иске отказано по тем мотивам, что ст. 302 ГК РФ неприменима в связи с отсутствием у ответчика в натуре истребуемого имущества вследствие его продажи, а ст. 1102 Кодекса не подлежит применению, поскольку ответчик приобрел указанное истцом имущество на основании сделки. Суд апелляционной инстанции решение отменил и иск удовлетворил, исходя из того, что спорное имущество (мебельная фурнитура) было похищено, выбыло из владения собственника (истца) помимо его воли, а потому может быть истребовано в порядке п. 1 ст. 302 ГК РФ и у добросовестного приобретателя. Однако в связи с продажей ответчиком части имущества последний в силу п. 1 ст. 1105 Кодекса должен возместить истцу действительную стоимость проданного имущества на момент его приобретения, а также убытки, вызванные последующим изменением стоимости. Кассационный суд отменил постановление апелляционного суда, сославшись на неправильное применение им ст. 1102 и 1105 ГК РФ, и оставил в силе решение суда первой инстанции. Президиум ВАС РФ отменил постановление суда кассационной инстанции и оставил без изменения постановление суда апелляционной инстанции, указав, что избранный истцом способ защиты нарушенного права со ссылкой на ст. 302 ГК РФ, по сути, направлен на виндикацию утраченного в результате преступного деяния имущества, законным собственником которого он являлся. К таким отношениям в силу ст. 1103 ГК РФ применяются правила о неосновательном обогащении. Поскольку возврат в натуре части похищенного имущества невозможен в связи с его отсутствием у ответчика, Президиум счел правомерным удовлетворение требования истца о возмещении ему стоимости имущества на основании ст. 1105 ГК РФ. При этом Президиум ВАС РФ отверг вывод судов первой и кассационной инстанций о том, что спорное имущество нельзя признать неосновательно полученным ввиду приобретения его ответчиком на основании сделки. Он указал: поскольку из обстоятельств дела следует, что принадлежавшее истцу на праве собственности имущество выбыло из его владения в результате преступления, получение этого имущества и владение им ответчиком объективно незаконны независимо от виновности или невиновности действий последнего по его приобретению и оснований такого приобретения. Сомнения в справедливости такого подхода могут быть вызваны следующим. Во-первых, основания для субсидиарного применения норм главы 60 ГК РФ к любому специальному требованию о возврате имущества имеются лишь тогда, когда на стороне ответчика наличествует обогащение. В рассматриваемом деле суд не выяснял, возмездным или безвозмездным было приобретение ответчиком спорного имущества, т. е. получил ли он имущественную выгоду от такого приобретения. Во-вторых, суд не исследовал вопрос о вине ответчика в нарушении прав истца, который имеет в деле существенное значение. Ведь если ответчик сознательно осуществлял скупку похищенного имущества, то он должен отвечать перед истцом за причиненные убытки по правилам о деликтных обязательствах (в этом случае для целей предъявления иска о возмещении вреда наличие или отсутствие имущественной выгоды у ответчика уже не имеет значения). В то же время нельзя не признать, что в анализируемом деле защита добросовестного приобретателя была ограничена ничуть не более, чем в ситуации истребования имущества из чужого незаконного владения, где законодатель делает выбор между защитой собственника и добросовестного возмездного приобретателя в зависимости от того, произошло лишение имущества по воле или помимо воли собственника.
В. С. Гербутов
Оценка рассматриваемых ситуаций зависит от нескольких факторов. Во-первых, от того, что признается обогащением лица (получение конкретной ценности либо изменение в совокупном имуществе обогатившегося). Если верен первый вариант, встает вопрос: ограничивается ли кондикционное требование размером «наличного» (действительного) обогащения? Если да, то каким расходам обогатившегося (ответчика по кондикционному иску) придается значение для целей уменьшения его кондикционной ответственности? Рассмотрим следующие примеры: — лицо A, ошибочно считая себя собственником определенного имущества, передает его в аренду лицу B; лицо C, являясь действительным собственником имущества, обращается с кондикционным требованием к лицу B о компенсации стоимости пользования этим имуществом; — лицо A продало имущество лицу B, впоследствии потребившему его. Лицо C предъявляет лицу B кондикционное требование о компенсации стоимости имущества. Ситуация de lege lata. Современное российское право связывает возникновение кондикционного обязательства с приобретением или сбережением имущества, а не с возникновением положительного изменения в совокупном имуществе обогатившегося. При этом кондикционное требование не ограничивается размером «наличного» обогащения (см., например, ст. 1108 ГК РФ). Ситуация de lege ferenda. Должно ли быть удовлетворено требование лица C? Аргумент «против» (ранее высказывался Д. В. Новаком): — увеличение трансакционных издержек сторон и нагрузки на судебную систему (для восстановления нарушенного экономического баланса потребуется целая цепочка судебных дел, прежде всего последующее требование лица B против лица A). Аргументы «за»: — трансакционные издержки сторон и нагрузка на судебную систему в принципе не являются существенными (определяющими) политико-правовыми аргументами; — альтернативное решение не приводит к минимизации издержек: на практике в большинстве случаев лицо C будет обращаться с кондикционным требованием к лицу B как лицу, безосновательно использовавшему его имущество, и уже в ходе судебного процесса узнавать о существовании и конкретном содержании отношений между лицами A и B (при этом, если в ходе судебного процесса будет установлено, что лицо B получило имущество от лица A за плату, соответствующую рыночной стоимости, лицу C придется инициировать новый судебный процесс против A, а также, возможно, иных лиц); — риск банкротства лица A, а также риск его недосягаемости для исков лиц C и B должно нести лицо B, так как именно оно избрало лицо A в качестве своего контрагента; — допустимость кондикционного иска лица C против лица A является спорной (лицо A не может считаться неосновательно получившим денежные средства за счет лица C). Следует отметить, что в п. 12 текущей редакции Постановления Пленума от 17.11.2011 N 73 ВАС РФ существенным образом исказил смысл ст. 303 ГК РФ, которая регулирует расчеты виндицирующего собственника с незаконным владельцем — ответчиком по виндикационному иску. При истребовании вещи у неправомочного арендатора никакие требования к арендодателю эта статья обосновывать не может. Вопрос о компенсации за пользование вещью ст. 303 ГК РФ в принципе не регулирует (как можно сделать вывод, в частности, из ст. 136 ГК РФ, пользование имуществом не признается доходами от имущества). Для сравнения: соответствующие положения ГГУ (§ 987) используют понятие «Nutzungen» (а не «доходы»), которое включает в себя и пользование вещью (§ 100 ГГУ). При рассмотрении вопросов кондикционной ответственности в связи с неосновательным использованием и потреблением имущества в трехсторонних отношениях должно учитываться специальное регулирование отношений собственника и незаконного владельца, возвращающего вещь в порядке виндикационного иска (ст. 303 ГК РФ), в части обязанности владельца по возврату доходов, извлеченных из вещи за время владения. Политико-правовые идеи, благоприятствующие добросовестному владельцу, были подробно изложены Л. И. Петражицким <47>. Однако эти соображения цивильной политики и вытекающее из них регулирование, по словам самого ученого, представляют собой исключение из одного из главнейших принципов частнохозяйственного строя — гарантии собственнику доходов от предмета его собственности. Соответственно, специальное регулирование ряда ситуаций в рассматриваемой области не влияет на общее регулирование кондикционных обязательств, в том числе по интересующему нас вопросу. Тем более что исключение кондикционной ответственности владельца в ряде таких специальных случаев не основано на представлении об отсутствии положительного изменения в совокупном имуществе пользователя в связи с событием обогащения. ——————————— <47> См., напр.: Петражицкий Л. И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. М., 2002.
В качестве примеров ограничения действия подобных норм в иностранных правопорядках можно назвать следующие: — применение собственником кондикционного требования против лица, потребившего вещь, купленную у несобственника (допускается большинством специалистов в Германии) <48>; ——————————— <48> См., напр.: Palandt. Burgerliches Gesetzbuch: BGB, Kommentar (68, neubearbeitete Auflage). 2009. S. 1227.
— неприменение норм об ограничении ответственности добросовестного владельца в случаях кондикции из предоставления (поддерживается господствующим мнением правоведов в Германии и Австрии) <49>. ——————————— <49> См.: Gursky K.-H., Staudingers J. von. Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch mit Einfuhrungsgesetz und Nebengesetzen. Neubearbeitung. 2012. En. 49 // Beck-Online; Apathy P., Riedler A. A. a.O. S. 242 — 243.
Подлежит ли возмещению денежная стоимость улучшений имущества, работ и услуг, неосновательно произведенных, выполненных или оказанных истцом для ответчика без его просьбы («навязанное обогащение»)?
Д. В. Новак
Говоря о такой форме обогащения, как сбережение имущества, нельзя не задаться следующим вопросом: всегда ли факт несения затрат на имущество другого лица, выполнения для него работ или оказания ему услуг без предоставления соответствующего эквивалента этим лицом свидетельствует о получении последним имущественной выгоды? Сомнений в том, что названное лицо в подобной ситуации обогащается, сберегая денежные средства на оплату соответствующих расходов, работ или услуг, не возникает только в случае, если они были осуществлены по его просьбе. В этом контексте представляет интерес Постановление Президиума ВАС РФ от 02.03.2010 N 14824/09. Истец обратился к ответчику с требованием о взыскании стоимости неосновательного обогащения, возникшего вследствие неоплаты работ по кладке стен из пеноблоков на объекте, где по договору подряда им осуществлялись другие строительные работы. Выполнение спорных работ договором не предусматривалось. Ответчик подал встречный иск о взыскании вреда, утверждая, что подрядчик использовал его строительный материал для возведения стен самовольно, работы выполнил некачественно и они не были приняты. Сумма предъявленного к взысканию вреда была рассчитана по результатам экспертизы исходя из стоимости использованных строительных материалов, расходов на демонтаж возведенных стен и вывоз мусора. Президиум ВАС РФ оставил в силе решение суда первой инстанции об удовлетворении иска о взыскании неосновательного обогащения и об отказе во встречном деликтном иске, указав: «…фактическое выполнение подрядных работ по кладке стен подтверждено материалами дела и владельцем объекта не оспаривалось, объем, качество и стоимость подрядных работ удостоверены экспертными заключениями, имущественный результат работ приобрел владелец объекта». Такое решение объясняется выявленным по обстоятельствам дела одобрением работ ответчиком, который не смог доказать, что акт приемки работ, скрепленный печатью ответчика, был подписан с его стороны неуполномоченным лицом. В тех случаях, когда просьба ответчика или одобрение с его стороны отсутствовали, спор об их оплате или возмещении должен разрешаться судом исходя из анализа конкретных обстоятельств дела с учетом не только объективной стоимости услуг или работ либо величины понесенных затрат, но и того, насколько выгодными и хозяйственно необходимыми они были для их адресата. При оценке факта имущественной выгоды должна приниматься во внимание субъективная ценность понесенных затрат, выполненных работ или оказанных услуг для того лица, в чей адрес они были осуществлены. Вопрос о наличии или отсутствии у этого лица обогащения в форме сбережения имущества подлежит разрешению с учетом субъективной пользы для него, которая очевидна, если была выражена воля ответчика на получение соответствующих предоставлений. В то же время хозяйственная необходимость произведенных расходов, диктуемая назначением имущества, претерпевшего улучшение, может, выражаясь словами К. И. Скловского, являться тем суррогатом, который заменяет волю собственника на их осуществление <50>. ——————————— <50> См.: Скловский К. И. Предварительный договор об аренде. Недействительность договора аренды и улучшения имущества. С. 226.
В противном случае создаются возможности для навязывания лицам каких-либо услуг, работ или расходов, в которых они не нуждались, с последующим требованием произвести их оплату, а это влечет нарушение принципа недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела (ст. 1 ГК РФ). Нельзя забывать о наличии специальных норм главы 50 ГК РФ о действиях в чужом интересе без поручения, довольно жестко ограничивающих возможность требовать вознаграждения за навязанные действия в чужом интересе (ст. 981, 983 ГК РФ). Применение норм о неосновательном обогащении исчерпывается случаями, когда действия, принесшие объективную выгоду, совершались без намерения соблюсти чужой интерес, например когда совершившее их лицо ошибочно предполагало, что действует в своем интересе (ст. 987 ГК РФ).
В. С. Гербутов
Современное понимание категории сбережения имущества (случаи непредоставления эквивалентного возмещения за получение имущественной выгоды от другого лица) порождает проблему защиты от навязанного обогащения. Возможны ситуации, когда получатель имущественной выгоды не хотел ее получать, а выплата денежной компенсации будет для него затруднительна, например, в связи с отсутствием свободных денежных средств и возможностью их получения лишь путем отчуждения части своего имущества или из-за необходимости изменения существующих планов расходования средств. С одной стороны, необходимость учета интересов обогатившегося в случаях навязанного обогащения вытекает из защиты автономии его воли и соображений экономической эффективности (в нормально функционирующей конкурентной системе ведение индивидом своих дел по собственному усмотрению направляет ресурсы в места их наиболее ценного использования). С другой стороны, автономии воли навязанно обогатившегося могут противостоять идея о необходимости компенсации неосновательного обогащения, потребность в защите доверия иных лиц, публичные интересы, а также в принципе справедливость компенсации обогащения с учетом всех обстоятельств дела. Ситуация de lege lata. В российской судебной практике встречаются различные (зачастую полярные) позиции по этому вопросу. Существуют судебные акты, в которых безусловный приоритет отдан защите потерпевшего: «…доводы представителя ответчика о том… что собственник не знал о необходимости ремонта, не планировал и не корректировал затраты на ремонт, в связи с чем расходы не могут быть ему навязаны, являются несостоятельными, так как в соответствии со статьей 1102 Гражданского кодекса Российской Федерации правила о неосновательном обогащении применяются независимо от того, явилось ли неосновательное обогащение результатом поведения приобретателя имущества, самого потерпевшего, третьих лиц или произошло помимо их воли» <51>. ——————————— <51> Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 03.03.2010 по делу N А74-3792/2009.
Встречается также и безусловная защита обогатившегося: «Взыскание стоимости улучшений имущества нормами главы 60 Гражданского кодекса Российской Федерации не урегулировано. При взыскании неосновательного обогащения (ст. 1102 ГК РФ) в виде возврата приобретателем стоимости неотделимых улучшений недвижимого имущества подлежит применению по аналогии закона статья 623 ГК РФ. Как следует из смысла приведенной нормы, стоимость неотделимых улучшений арендованного имущества, произведенных арендатором без согласия арендодателя (собственника имущества либо лица, уполномоченного собственником), возмещению не подлежит. В материалы дела доказательств письменного разрешения собственником нежилых помещений проведения перепланировки, ремонтных работ и улучшения арендованных помещений не представлено. Иное толкование норм о неосновательном обогащении в случае предъявления иска о взыскании стоимости неотделимых улучшений противоречило бы статье 209 ГК РФ об исключительном праве собственника вещи определять ее судьбу, в том числе и производить ее улучшения» <52>. ——————————— <52> Постановление ФАС Московского округа от 25.08.2011 N КГ-А41/9235-11 по делу N А41-41983/10.
Большинство склоняется к относительно компромиссной точке зрения, придающей ключевое значение потребительской ценности работы или услуги для получателя (желанию получателя воспользоваться их результатом). В основе этой позиции лежит п. 2 информационного письма Президиума ВАС РФ от 24.01.2000 N 51: «Признание договора строительного подряда недействительной сделкой не является безусловным основанием для отказа от оплаты работ… Возврат выполненных работ и использованных при их исполнении материалов невозможен. Однако подписание акта заказчиком свидетельствует о потребительской ценности для него этих работ и желании ими воспользоваться. При таких обстоятельствах заявленное исковое требование подлежит удовлетворению, а понесенные подрядчиком затраты — компенсации». Приведенное господствующее мнение не свободно от недостатков. К его проблемам относятся следующие: — обстоятельства, сопутствующие выполнению работы или оказанию услуги, часто не позволяют сделать вывод о наличии или отсутствии желания получателя воспользоваться их результатами (и, соответственно, о наличии или отсутствии их потребительской ценности); — безусловное ограничение кондикционного иска требованием наличия желания получателя работы или услуги воспользоваться их результатом не во всех случаях может быть справедливым. Я считаю, что защита от навязанного обогащения должна опосредоваться предоставлением добросовестному ответчику возможности ограничить размер возмещения стоимости обогащения действительными положительными изменениями в его совокупном имуществе в порядке возражения против требования о таком возмещении (например, если получатель работ или услуг не собирался их получать и не извлек никакой пользы от их получения). Это возражение, однако, может быть отклонено судом, если из обстоятельств дела следует, что обогатившемуся подобает перевести полученное обогащение в денежную форму (например, продать имущество с улучшениями от неосновательно полученных работ или начать сдавать его в аренду). В качестве обстоятельств, которым должно придаваться значение при решении вопроса о том, подобает ли обогатившемуся реализовать стоимость полученного обогащения, предлагается учитывать, в частности, следующие: размер потенциальной денежной выгоды, которая может быть получена при реализации объекта, улучшенного в результате события обогащения; степень вины (добросовестности) кондикционного кредитора и должника в возникновении события обогащения; заменимость подлежащего реализации объекта; аффекционные (специфические) интересы обогатившегося.
Подлежит ли удовлетворению кондикционный иск, если лицо совершило имущественное предоставление, зная об отсутствии правового основания, но без намерения одарить получателя? (Проблема толкования подп. 4 ст. 1109 ГК РФ)
Д. В. Новак
Подпункт 4 ст. 1109 ГК РФ устанавливает, что не подлежат возврату в качестве неосновательного обогащения денежные суммы и иное имущество, предоставленные во исполнение несуществующего обязательства, если приобретатель докажет, что лицо, требующее возврата имущества, знало об отсутствии обязательства либо предоставило имущество в целях благотворительности. На этом правиле следует остановиться особо, поскольку оно вызвало в судебной практике огромное количество споров. Истоки приведенной нормы кроются в римском праве, где ошибка плательщика в существовании обязательства была непререкаемым условием удовлетворения иска о возврате недолжно уплаченного (condictio indebiti). Проблема состоит в том, что требование наличия ошибки как условия возникновения кондикционного обязательства является адекватным только для ограниченной группы случаев неосновательного обогащения — уплаты недолжного (они и опосредовались в римском праве специальной condictio indebiti). Для иных случаев, таких, как отпадение основания обогащения в связи с недостижимостью цели совершенного предоставления (condictio causa data causa non secuta) и исполнение по незаконному основанию (condictio ex iniusta causa), юридическая конструкция иска, обязательным условием удовлетворения которого является ошибка потерпевшего, совершенно не подходит. Между тем законодательное придание родового характера обязательствам из неосновательного обогащения (ст. 1103 ГК РФ) привело в судебной практике к тому, что норма подп. 4 ст. 1109 ГК РФ очень часто стала использоваться лицами, получившими имущество по недействительной сделке или по незаключенному договору, для обоснования возражений против требований о возврате неосновательно приобретенного. В результате Президиумом ВАС РФ была сформирована правовая позиция, согласно которой норма подп. 4 ст. 1109 ГК РФ подлежит применению только в том случае, если передача денежных средств или иного имущества произведена добровольно и намеренно при отсутствии какой-либо обязанности со стороны передающего (дарение) либо с благотворительной целью <53>. Таким образом, в современной российской судебной практике значение критерия ошибки как условия удовлетворения иска о возврате неосновательного обогащения существенно ослаблено. Это ограничительное толкование подп. 4 ст. 1109 ГК РФ заслуживает поддержки. Следует отметить, что ослабление значения ошибки в кондикционных обязательствах наблюдается и за рубежом. Так, в новейшей голландской кодификации признак ошибки вообще исключен из числа условий иска об обратном истребовании недолжного платежа (ст. 6:203 ГК Нидерландов). ——————————— <53> См.: п. 5 письма N 49; Постановления Президиума ВАС РФ от 15.02.2002 N 2773/01, от 11.10.2011 N 6568/11.
В. С. Гербутов
Позиция Д. В. Новака о необходимости ограничительного толкования подп. 4 ст. 1109 ГК РФ заслуживает поддержки. Однако остаются открытыми его критерии. В частности, представляется, что в свете рассматриваемой нормы закона нужно анализировать вопрос о допустимости кондикционного требования в следующих ситуациях: — когда лицо осознанно создает обогащение другого лица с целью получения компенсации в порядке кондикции; — когда лицо, действуя в своем интересе, безразлично относится к выгоде, возникающей у других лиц (ситуации рефлективного действия прав, рассмотренные ранее).
