СОЛИДАРНОСТЬ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ (ОБЩЕЕ УЧЕНИЕ И ОТДЕЛЬНЫЕ ОСЛОЖНЯЮЩИЕ МОМЕНТЫ — АЛЬТЕРНАТИВНОСТЬ, ОБЕСПЕЧЕНИЕ, ПЕРЕМЕНА ЛИЦ, ПРЕКРАЩЕНИЕ)
В. А. БЕЛОВ
Белов Вадим Анатольевич. Родился 5 августа 1971 г. в г. Кирове Калужской области. В 1993 г. окончил с отличием юридический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. В 1996 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Ценные бумаги как объекты гражданских прав: вопросы теории» (научный руководитель — д-р юрид. наук, профессор С. М. Корнеев). Победитель конкурса молодых ученых МГУ (1998), конкурса МГУ «Традиции и развитие» (2004). Докторская диссертация на тему: «Проблемы цивилистической теории российского вексельного права». Доктор юридических наук (2004), доцент кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова; главный эксперт по правовым вопросам ОАО «Северсталь». Сфера научных интересов — ценные бумаги, вексельное право, обязательственное право, теория правоотношений. Автор более двух десятков монографий и более 250 статей по различным проблемам гражданского права.
Действенность постановлений положительного права, составляющих тот или иной юридический институт, наилучшим образом проверяется на конкретных примерах — тех частных случаях, нетривиальные черты которых дают повод к различного рода вопросам и сомнениям: например, охватывались ли пресловутые особенности умыслом законодателя и если нет, то исходя из каких соображений, начал, принципов подобный пробел следует восполнять. Настоящая статья преследует целью провести такую проверку в отношении норм ГК РФ, посвященных так называемым солидарным обязательствам. Именно теперь ее проведение представляется особенно своевременным и актуальным, поскольку, судя по проекту изменений ГК РФ, его ст. ст. 322 — 326, посвященные солидарным обязательствам, оказались теми немногочисленными законоположениями, которые предложено сохранить в абсолютной неприкосновенности, без каких бы то ни было изменений и дополнений. Первая часть настоящей статьи (1) включает в себя обзор названных (и непосредственно связанных с ними) норм ГК РФ с их кратким комментарием. Его задачей является установление того содержания, которое на сегодняшний день имеет понятие солидарности по российскому положительному праву. Далее нами рассматриваются проблемы, связанные с различного рода осложнениями солидарных обязательств, а именно: (2) с альтернативностью их предмета; (3) с обеспечением их исполнения; (4) с переменой лиц — участников солидарных обязательств и, наконец, (5) с прекращением солидарных обязательств способами иными, чем исполнение (в том числе зачетом, передачей отступного, соглашением о новации и совпадением должника и кредитора в одном лице) <1>. ——————————— <1> Будучи ограниченными требованиями к объему настоящей статьи, мы постарались минимизировать подстрочный справочно-библиографический аппарат за счет некоторого сокращения сносок на литературные источники. Интересующегося читателя мы отсылаем, во-первых, к курсам пандектного права немецких авторов (Ю. Барона, Б. Виндшейда и Г. Дернбурга), в которых проблематика солидарных обязательств разбирается наиболее скрупулезно, во-вторых, к специальному сочинению И. Чирихина «Солидарность в обязательствах» (Казань, 1888), рассматривающему среди прочих и некоторые из вопросов, обсуждаемых в настоящей статье (в частности, о солидарности как качестве, характеризующем множественность лиц в обязательстве, а не само обязательство, о судьбе солидарного обязательства в случае confusio и др. ), а также к статье Н. Г. Вавина и сочинению В. И. Голевинского, указанным ниже.
1. Понятие солидарности. Основное значение для установления понятия солидарности по действующему российскому гражданскому праву имеют ст. ст. 322 — 326 ГК РФ, непосредственно трактующие так называемые солидарные обязательства. Поскольку солидарные обязательства (судя по п. 2 ст. 322, п. 1 ст. 323, п. 1 ст. 326 ГК РФ) принадлежат к разряду обязательств с множественностью лиц, к ним должны быть применимы также положения абз. 2 п. 1 ст. 308 ГК РФ об этом — родовом по отношению к ним — институте. Наконец, делу установления понятия о солидарных обязательствах могут послужить многочисленные иные нормы, разбросанные в абсолютном беспорядке по всему тексту ГК РФ <1> и упоминающие в том либо ином контексте (иногда уместно, а иногда и нет) солидарные обязательства, обязанности и ответственность. ——————————— <1> Смотрите нормы п. 4 ст. 60, п. 1 ст. 75, абз. 2 п. 1 ст. 87, п. 1 ст. 95, абз. 2 п. 1 ст. 96, п. 2 ст. 98, абз. 2 п. 2 ст. 105, абз. 2 п. 4 ст. 116, п. 1 ст. 147, абз. 2 п. 1 ст. 292, п. 2 ст. 353, п. п. 1 и 3 ст. 363, п. 3 ст. 559, п. 4 ст. 562, п. 2 ст. 586, п. 4 ст. 657, абз. 2 п. 1 и п. 2 ст. 670, п. 4 ст. 677, п. 1 ст. 707, п. 1 ст. 885, ст. 953, ч. 2 ст. 1034, абз. 2 п. 1 и п. 2 ст. 1047, абз. 2 п. 2 ст. 1050, абз. 1 п. 3 ст. 1079, ч. 1 ст. 1080, абз. 1 п. 1 ст. 1175 и п. 2 ст. 1489.
Солидарным обыкновенно называют обязательство с множественностью лиц на активной (кредиторской, управомоченной) и (или) пассивной (обязанной, дебиторской) стороне, при которой входящее в это обязательство право (требование) и (или) входящая в него обязанность (долг) принадлежат нескольким сокредиторам (содолжникам) совместно или совокупно (т. е. без определения долей в праве (долге) каждого конкретного соучастника) по отношению к другой стороне такого обязательства <1>. ——————————— <1> Сравните с одним из классических определений, основанных на нормах ГК РСФСР 1922 г.: «Под солидарным обязательством разумеется обязательство или с совокупным правомочием (требованием), или с совокупной обязанностью (ответственностью, долгом), т. е. такое обязательство, в котором на активной или пассивной стороне участвуют несколько лиц, причем в случае множественности верителей каждому из них принадлежит право требовать исполнения всего обязательства в целом, а в случае множественности должников на каждом из них лежит обязанность исполнить обязательство также в целом» (Вавин Н. Г. Некоторые предпосылки к изучению проблемы солидарных обязательств // Право и жизнь. 1927. N 2. С. 9).
Данное определение распадается на два элемента: первый указывает на родовую принадлежность понятия солидарного обязательства — на то, что оно есть частный случай обязательства с множественностью лиц; второй подчеркивает его видовой признак — тот, благодаря которому обязательство солидарное как понятие отделяется от иных понятий одного с ним рода — совместную (совокупную) принадлежность составляющего это обязательство права (требования) и (или) обязанности (долга) в равной мере ко всем соучастникам, действующую, однако, лишь по отношению к другой стороне такого обязательства (но не в отношениях между самими соучастниками). Оба этих элемента непосредственно опираются на нормы ГК РФ и из них выводятся. Что касается первого элемента — множественности лиц как понятия, указывающего на родовую принадлежность солидарных обязательств, то о нем вполне однозначно говорят: 1) ст. 322 ГК РФ, применяющая слово «солидарность» в качестве характеристики одной (единой) обязанности или одного (единого же) требования; 2) ст. ст. 323 — 325, говорящие опять-таки об одной (единой) обязанности; 3) ст. 326, называющая «солидарным» одно (единое) требование. Обобщая сказанное, получаем, что солидарное обязательство — это одно обязательство с множественностью лиц — участников той и (или) другой его стороны. Не несколько идентичных взаимосвязанных обязательств, каждое — с одним должником и одним кредитором, но одно с множественностью лиц на стороне должника и (или) кредитора. Выражение «солидарные обязательства» (во множественном числе) должно считаться как минимум некорректным, поскольку солидарность вовсе не означает какого-то особого отношения между несколькими различными обязательствами. Солидарность — это характеристика правового положения нескольких лиц, представляющих одну сторону одного единого обязательства по отношению к другой его стороне. Из-за своей многочисленности такие лица могли бы называться в целом соучастниками, а применительно к каждой стороне — содолжниками или сокредиторами. Видовой признак солидарного обязательства (второй элемент нашего определения) не требуется даже и особо выводить, ибо он прямо выражен в п. п. 1 и 2 ст. 323 ГК РФ для обязательств с пассивной солидарностью (солидарностью долга) и в п. п. 1 и 3 ст. 326 ГК РФ — для обязательств с солидарностью на кредиторской стороне (солидарностью требования). Существо солидарности долга наилучшим образом выражено в абз. 2 п. 2 ст. 323 ГК РФ, согласно которому «солидарные должники (т. е. и все в целом, и каждый в отдельности. — В. Б.) остаются обязанными до тех пор, пока обязательство не исполнено полностью» (выделено нами. — В. Б.). Кем именно, в какой сумме, в каком порядке (кто уплатил сначала, кто потом и т. д.) — для кредитора это не имеет никакого значения; самой мысли о перспективе каких-либо «жалоб» со стороны конкретного содолжника на кредиторский произвол, выразившийся в «предпочтении», оказанном ему перед всеми другими содолжниками, законодательство не допускает; суд (случись ему встретиться с подобными жалобами) во внимание принимать их не станет. К кому и в какой сумме предъявить требование, обеспеченное солидарным долгом, — это частное дело кредитора, в котором он не обязан отчитываться ни перед кем. Рассуждая таким образом, мы, собственно, пришли и ко всем остальным проявлениям дебиторской солидарности, в том числе к возможности кредитора требовать исполнения «как от всех должников совместно, так и от любого из них в отдельности, притом как полностью, так и в части долга», включая недополученное с кого-либо одного из них (п. 1, абз. 1 п. 2 ст. 323 ГК РФ). Коротко говоря, солидарность долга позволяет кредитору видеть перед собой, несмотря на множество содолжников, одну единую сторону — точно такую же, как если бы она была представлена одним лицом <1>. ——————————— <1> Очевидно, на это обстоятельство указывает и этимология слова «солидарность», несомненно, производного от латинских solidum и solidus, означающих нечто единое, полное, целое, цельное (например, полную сумму долга, капитала) (ср. с англ. solidarity, означающим единство, цельность (сплоченность, солидарность, общность, единение и даже круговую поруку (!)) и solidary (спаянный, сплоченный, солидарно обязанный), нем. solidarisch, фр. solidarite, ит. solidaristico, исп. solidario, укр. «солiдарний»).
Что же касается солидарности требования, то его существо, очевидно, должно проявляться в том же, в чем проявляется существо солидарности долга, но с противоположными «знаками». Меняя «минус» на «плюс» и обратно, получим, что солидарным является такое требование, которое может быть исполнено должником любому из солидарных кредиторов таким образом, что такое исполнение, будучи принятым, освобождает должника от исполнения остальным сокредиторам. Именно об этом говорят нормы абз. 2 п. 1 и п. 3 ст. 326 ГК РФ. Вопросы о том, кому именно из солидарных сокредиторов произведено исполнение, почему именно ему и т. п., — для должника незначимы: подобные вопросы просто не могут ему задаваться, а если они все-таки будут заданы (например, кем-либо из сокредиторов, недовольных исполнением), то должник имеет право на них не отвечать. Причины выбора им одного или нескольких солидарных сокредиторов для производства исполнения — это его частное дело, закрытое гражданским законом от произвольного постороннего вторжения. Иными словами, солидарность требования позволяет должнику рассматривать противостоящую ему кредиторскую сторону так, как будто кредиторство не распределено между несколькими соучастниками, а сосредоточено в одном лице. Таким образом, пресловутое солидарное обязательство есть классическое гражданско-правовое обязательство со специфической (солидарной) множественностью лиц на одной или обеих его сторонах. Именно такое словоупотребление — солидарная множественность лиц — будет по существу гораздо более точным и правильным, нежели традиционное, обходящееся терминами «солидарное обязательство», «солидарное требование», «солидарная обязанность» и «солидарная ответственность», наводящими на мысль о существовании какого-то особого вида обязательств (требований, обязанностей и ответственности). Мысль эта совершенно неверна, ибо как сама множественность лиц, так и ее именно солидарный характер суть явления случайные, способные осложнить абсолютно любое обязательство (а значит, любое требование и любой долг), равно как и правоотношение гражданско-правовой ответственности как договорного, так и внедоговорного характера. Обязательства из договоров купли-продажи, аренды, подряда, займа, комиссии, страхования, хранения, поручительства и др.; обязательства из векселя, чека и иных ценных бумаг; наконец, обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения и любых других канонических гражданско-правовых оснований вполне могут осложниться солидарной множественностью лиц. Коротко говоря, момент солидарности может проникнуть (или быть привнесен) в любое гражданско-правовое обязательство. Что же является источником солидарности? Откуда и почему она берется (как проникает, кем привносится в обязательство) и какой цели служит? Согласно п. 1 ст. 322 ГК РФ солидарность бывает договорная (т. е. может быть «предусмотрена договором») и законная (т. е. может быть «установлена законом, в частности при неделимости предмета обязательства» <1>). Словно желая немедленно реализовать предоставленную самому себе возможность установить случай солидарности обязательства, п. 2 той же статьи вводит презумпцию как пассивной, так и активной солидарности всех обязательств, связанных с предпринимательской деятельностью. Опровержение этой презумпции относится к компетенции закона, иных правовых актов и условий обязательства. Почему же обязательства предпринимательского характера предполагаются обязательствами солидарными и что в них такого особенного? Ответить на вопрос, поставленный таким образом (без привлечения дополнительного материала), ясное дело, невозможно. Обращение же к этому самому дополнительному материалу даст нам следующие случаи законной солидарности долгов, известные ГК РФ, объединенные нами в содержательно однородные виды: ——————————— <1> Как будет показано далее, эту формулировку не надо воспринимать как правило о законной солидарности всякого обязательства с неделимым предметом, речь здесь идет о неделимости предмета обязательства как одной из возможных (быть может, даже наиболее вероятных) причин введения солидарности договором или законом.
1) долгов универсальных правопреемников (как физических, так и юридических лиц) по долгам правопредшественника (п. 4 ст. 60, п. 2 ст. 353, абз. 1 п. 1 ст. 1175 ГК РФ), а также правопреемника и правопредшественника в предприятии по некоторым долгам последнего (п. 3 ст. 559, п. 4 ст. 562, п. 4 ст. 657 ГК РФ); 2) долгов участников коммерческих организаций (хозяйственных товариществ и обществ, а также производственных кооперативов) по долгам друг друга и долгам этих организаций (п. 1 ст. 75, абз. 2 п. 1 ст. 87, п. 1 ст. 95, абз. 2 п. 1 ст. 96, п. 2 ст. 98, абз. 2 п. 2 ст. 105, абз. 2 п. 4 ст. 116 ГК РФ), включая участников простых товариществ — организаций без юридической личности (абз. 2 п. 1 и п. 2 ст. 1047, абз. 2 п. 2 ст. 1050 ГК РФ); 3) долгов подписантов ордерных ценных бумаг по обязательствам, удостоверенным этими бумагами (п. 1 ст. 147, п. 1 ст. 885 ГК РФ); 4) долгов лиц, совместно проживающих в определенном жилом помещении, по обязательствам, возникшим из пользования этим помещением (абз. 2 п. 1 ст. 292, п. 4 ст. 677 ГК РФ); 5) долгов поручителя и должника, а также лиц, совместно давших поручительство или страховое обязательство, по обязательству, обеспеченному поручительством (п. п. 1 и 3 ст. 363 ГК РФ), или обязательству страховой выплаты (ст. 953 ГК РФ); 6) долгов лизингодателя и продавца имущества, сданного в лизинг, перед лизингополучателем (п. 2 ст. 670 ГК РФ); 7) долгов подрядчиков при неделимости предмета обязательства (п. 1 ст. 707 ГК РФ); 8) долгов пользователя (лицензиата) и правообладателя (лицензиара) по договорам, связанным с выдачей лицензии на право использования товарного знака, по требованиям к пользователю (лицензиату) как изготовителю товаров (ч. 2 ст. 1034, п. 2 ст. 1489 ГК РФ); 9) долгов лиц, совместно причинивших вред, по обязательству его возмещения (абз. 1 п. 3 ст. 1079, ч. 1 ст. 1080 ГК РФ) <1>. ——————————— <1> В проектируемую ст. 358.13 ГК РФ (п. 5) предполагается ввести еще и солидарную ответственность банка, ведущего залоговый счет, и клиента — владельца такого счета за списание средств с этого счета во исполнение незаконных распоряжений клиента. По сути, и здесь речь идет о частном случае совместного причинения внедоговорного вреда.
Случаев законной солидарности требований гораздо меньше. Помимо уже упоминавшихся обязательств предпринимательского характера сюда относятся также: 1) требования лизингодателя и лизингополучателя к продавцу имущества, переданного в лизинг (абз. 2 п. 1 ст. 670 ГК РФ); 2) требования подрядчиков при неделимости предмета обязательства (п. 1 ст. 707 ГК РФ). Легко заметить, что основанием (причиной) введения нашим ГК РФ законной солидарности как долгов, так и требований служит один из следующих факторов: либо (1) совместный характер деятельности (действий) определенных лиц, ставших основанием возникновения обязательства, — потенциальных солидарных содолжников или сокредиторов, либо (2) их однородное правовое положение. К числу случаев законной солидарности, введенной по причине совместного совершения действий, породивших солидарное обязательство, относятся учредительская и управленческая деятельность участников коммерческих организаций (включая простых товарищей), совместное проживание в одном жилом помещении, сопоручительство и сострахование, сотрудничество продавца и лизингодателя в отношениях с лизингополучателем, а также сотрудничество лизингодателя и лизингополучателя в отношениях с продавцом предмета лизинга, совместное производство работ, совместная эксплуатация предприятия и товарного знака и вообще совместное ведение предпринимательской деятельности, наконец совместное причинение вреда. Что же касается однородности правового положения многих лиц, то этот фактор дает повод к признанию солидарными должниками универсальных правопреемников граждан (наследников) и юридических лиц. Строго говоря, перед нами и здесь частный случай совместной деятельности нескольких лиц — наследников, принявших наследство, и правопреемников при реорганизации. Деятельность эта заключается в приобретении и обслуживании наследственной или реорганизационной массы — комплекса имущественных прав и обязанностей, оставшегося после смерти физического или реорганизации юридического лица. Итак, совместное совершение действия (действий), приведшего к возникновению обязательства, — вот основание (причина) и повод введения законной солидарности. Внимательный читатель, разумеется, заметит, что в такое объяснение никак не вписывается солидарность (1) подписантов ордерных ценных бумаг, а также (2) поручителя и основного должника. Но при ближайшем рассмотрении этих двух случаев выяснится, что они не имеют с солидарностью ничего общего, кроме названия. В каждой подписи, поставленной на ордерной ценной бумаге <1>, мы имеем самостоятельное обязательство, принятое лицом, понятия не имеющим ни о большинстве предыдущих, ни (тем более) о ком-либо из будущих обязанных по ней лиц и, следовательно, не имеющим возможности совершить совместно с ними какие-либо действия; обязательство, возникающее из отдельного юридического факта, не имеющего никакого отношения к фактам — основаниям возникновения иных обязательств. То же самое можно сказать и о третьем случае: обязательство поручителя и обязательство должника, обеспеченное поручительством (так называемое основное обязательство), — это, конечно, два различных обязательства, причем не только с точки зрения своего субъектного состава и оснований возникновения, но и по своему содержанию <2>. Солидарное же обязательство есть именно одно обязательство с множественностью лиц, возникающее из одного юридического факта — действия, совершенного несколькими будущими участниками той или другой стороны солидарного обязательства, но не несколько различных (хотя, возможно, и взаимосвязанных) обязательств. ——————————— <1> Подробнее об этом применительно к такой наиболее распространенной ордерной бумаге, как вексель, см.: Белов В. А. Курс вексельного права: Учеб. пособие. М., 2006. С. 594 — 599. <2> Подробнее об этом см.: Белов В. А. Поручительство: опыт теоретической конструкции и обобщения арбитражной практики. М., 1998. С. 53 — 58.
Существенные сомнения вызывает, конечно, предложенное нами толкование п. 1 ст. 322 ГК РФ насчет юридического значения неделимости предмета обязательства. Согласно господствующему в литературе и практике мнению всякое обязательство с неделимым предметом является солидарным в силу закона <1>. В действительности же неделимость сама по себе еще не означает солидарности, равно как и солидарность не обязательно предполагает неделимость: обязательство вполне может быть неделимым, но при этом не быть солидарным; точно так же обязательство может быть солидарным, но при этом делимым <2>. Все расставляется по местам немедленно, как только мы отдадим себе отчет в том, что солидарность — это отнюдь не единственная разновидность множественности лиц в обязательстве, что наряду с ней существуют и другие случаи, при которых та или иная сторона обязательства представлена несколькими лицами. Различия солидарных и неделимых обязательств уже описаны в нашей литературе <3>; не повторяя их, просто обратим внимание читателей на другой известный современному российскому праву случай множественности лиц в обязательстве, чрезвычайно сходный с солидарностью, — супружескую общность требований и обязанностей. Общность (множественность) — да, она налицо. Но не всякая общность (множественность) есть в то же время и солидарность. ——————————— <1> См., например: Российское гражданское право: Учебник / Отв. ред. Е. А. Суханов. М., 2010. Т. II: Обязательственное право. С. 52. <2> Вспомним упомянутый выше случай солидарности обязательств, описанный в п. 1 ст. 707 ГК РФ: требования и обязанности нескольких подрядчиков солидарны, но не всегда, а лишь при неделимости предмета обязательства. Если бы неделимость предмета обязательства приводила к солидарности всегда, то в подобных нормах не было бы никакой надобности; но в том-то и дело, что неделимость сама по себе еще не дает солидарности. Очень интересна в рассматриваемом отношении норма вновь проектируемого п. 5 ст. 335 ГК РФ, рассматривающая последствия перехода имущества залогодателя к нескольким его универсальным правопреемникам: «Если предмет залога неделим или по иным основаниям остается в общей собственности правопреемников, они становятся солидарными залогодателями» (выделено нами. — В. Б.). К солидарности приводит, как легко заметить, не сама неделимость предмета залога, а его поступление в общую собственность — принадлежность права собственности на предмет залога нескольким лицам. Почему так случилось — из-за неделимости предмета залога или по какой-то другой причине, для решения вопроса о солидарности не имеет никакого значения. <3> См., например: Голевинский В. О происхождении и делении обязательств. Варшава, 1872. С. 254 — 302.
Какой же цели назначен служить институт солидарности? Правильный ответ на этот вопрос тоже имеется в нашей литературе, но поскольку в нем необходимо (на наш взгляд) расставить акценты чуть иначе, чем это обычно делается, мы позволим себе несколько на нем остановиться. По общепринятому у нас суждению основной целью солидарности «является предоставление кредитору наибольшей гарантии и удобства в осуществлении его прав по обязательству» <1>. Мы бы согласились с этим утверждением, во-первых, только в той его части, в какой оно относится к солидарности пассивной, при которой «кредитор имеет перед собой несколько должников, обязанных исполнением одного и того же удовлетворения, что, естественно, создает для него большую уверенность на получение этого удовлетворения, чем если бы он имел перед собою только одного обязанного должника» <2>, а во-вторых, с некоторым уточнением, поскольку такое объяснение (если его не специфицировать (не углубить)) касается как любой (не только солидарной) множественности должников, так и всяких вообще правовых форм привлечения кредитоспособности третьих лиц к обеспечению известного обязательства (поручительства, независимой гарантии, аваля, страхования и др.). Преимущество и «прелесть» пассивной солидарности для кредитора заключается в его возможности «покрыть» последствия проявления таких негативных качеств любого из содолжников, как недобросовестность и неплатежеспособность, за счет других содолжников (за чужой счет) точно так же, как если бы эти качества были проявлены самими теми лицами, за счет которых они покрываются. Всякое негативное действие по обязательству, исходящее от одного из солидарных содолжников, кредитор вправе рассматривать как совершенное каждым из содолжников и соответственно отнести его на счет любого (одного или нескольких, в том числе всех) из них по своему произвольному выбору, объясняемому исключительно соображениями собственного удобства и целесообразности. Вследствие этого оказывается, что имущественным покрытием солидарного обязательства является имущество, принадлежащее всем содолжникам. Кредитор вправе обратить взыскание на всю принадлежащую им имущественную массу, не будучи принужденным соблюдать какую бы то ни было очередность или ограничения, пока не получит полного удовлетворения своего требования. ——————————— <1> Эта точка зрения, восходящая к имени Ф.-К. фон Савиньи, является в нашей литературе не просто доминирующей, но единственной. См., например: Вавин Н. Г. Указ. соч. С. 10. <2> Там же. С. 10, 11.
Что же касается солидарности активной, то вряд ли правильно продолжать видеть ее основное назначение в доставлении кредиторской стороне удобства, якобы достигающегося «тем, что любой из кредиторов является управомоченным единолично требовать с должника удовлетворения и единолично принимать необходимые меры обеспечения» <1>. Сказанное само по себе, конечно, не вызывает сомнений, но вряд ли может служить объяснением активной солидарности: чтобы обеспечить единоличное полное требование с должника, достаточно, чтобы активную сторону представлял… один кредитор. Гораздо более правильным является мнение, согласно которому активная солидарность «не лишена некоторого положительного и притом также практического значения… для должников, поскольку последние признаются управомоченными произвести удовлетворение по ним любому из кредиторов. При отсутствии одного из солидарных кредиторов в месте платежа это правомочие должника дает ему возможность учинить исполнение (любому. — В. Б.) наличному кредитору и тем самым избежать хлопот по внесению предмета исполнения в депозит суда или… по его хранению» <2>. ——————————— <1> Вавин Н. Г. Указ. соч. С. 10. <2> Там же. С. 11.
Правильно определенные цели института солидарности предопределяют логические пределы его распространения и применения. Если верно, что основное назначение института пассивной солидарности заключается в максимально возможном обеспечении интересов кредитора, то очевидно, что ни один из солидарных содолжников, которому «не повезло» оказаться субъектом обращенного к нему кредиторского требования, не вправе выдвигать против этого требования никаких иных возражений, кроме тех, что вытекают из его личных отношений с кредитором. Ссылаться на те обстоятельства, к которым мог бы апеллировать кто-то другой из содолжников, обратись кредитор к нему, содолжник, не участвующий в данных отношениях, не имеет права. Солидарность долга ни при каких условиях не способна распространиться дальше самого долга, в том числе на право дебиторской эксцепции (возражения). Данный принцип закреплен в общем виде в ст. 324 ГК РФ, а применительно к двум видам эксцепций (к недействительности и давности) — еще и в абз. 2 п. 1 ст. 308. Что же касается второго варианта солидарности, то правило п. 2 ст. 326 ГК РФ — о том, что «должник не вправе выдвигать против требования одного из солидарных кредиторов возражения, основанные на таких отношениях должника с другим солидарным кредитором, в которых данный кредитор не участвует», — сформулировано, конечно, исходя из представления об активной солидарности как институте, также направленном на максимальное ограждение интереса кредитора. Но это правило не представляет собой чего-то специфического, сформулированного применительно именно к солидарной общности кредиторов. Оно имеет общее значение: само собой разумеется, что нельзя возражать против чьего бы то ни было требования, ссылаясь на свои отношения с другим лицом. Исключения из этого правила — возможность возражать, ссылаясь на отношения, участником которых адресат возражений не является (и о которых он, скорее всего, даже не осведомлен), — должны быть прямо установлены законом (см., например, ст. 364, ст. 386 ГК РФ). Иными словами, п. 2 ст. 326 отнюдь не является «зеркальным отражением» рассмотренного выше правила ст. 324 ГК РФ, относящегося к пассивной солидарности, как, судя по всему, полагали составители Кодекса: ведь в ст. 324 закрепляется правило о недопустимости ссылки должника на отношения кредитора с другим солидарным содолжником, т. е. на такие отношения, о которых кредитор — адресат возражений не просто осведомлен, но в которых он принимает самое непосредственное, можно сказать, живейшее участие! Как же следовало бы сформулировать принцип, характеризующий солидарность активную, но представляющий собой пресловутое «отражение» правила ст. 324 ГК РФ? Начало его формулировки находится в п. 3 ст. 326 Кодекса, согласно которому «исполнение обязательства полностью одному из солидарных кредиторов освобождает должника от исполнения остальным кредиторам». Это правило следовало бы закончить примерно следующей концовкой: «…в том числе при наличии у должника таких возражений к данному солидарному кредитору, которые могли бы служить основанием для отказа в удовлетворении предъявленного им требования». Короче говоря, солидарные сокредиторы не вправе упрекать должника, исполнившего тому из них, кому он мог бы возразить, в ненадлежащем исполнении. Исходя из представления о защите интересов должника как о цели активной солидарности необходимо признать надлежащим исполнение, учиненное должником любому из солидарных сокредиторов, в том числе и тому из н их, которому должник мог бы в таком исполнении на законном основании отказать. В смешанной — активно-пассивной — солидарности работоспособны, как это само собой разумеется, оба описанных начала. Положим, имеется обязательство с тремя солидарными сокредиторами — a, b, c и с тремя же солидарными содолжниками — x, y, z; пусть теперь b обращается с требованием к z. В силу ст. 324 ГК РФ z не вправе выдвинуть против b возражения, которыми могли бы воспользоваться x или y, будь требование предъявлено к ним, — срабатывает принцип, направленный на охрану интересов кредитора в пассивной солидарности <1>. С другой стороны, должен сработать и принцип, выведенный нами для солидарности активной: содолжник z (зная, что рано или поздно ему все равно придется расплатиться по требованию a или c, к которым у него возражений нет, и что весь вопрос только во времени, когда оно будет предъявлено, и стремясь предотвратить затяжку этого самого времени и рост объема требований в отношении в том числе и себя) вправе заплатить b, не выдвигая имеющихся против него личных возражений и не рискуя при этом получить от его сокредиторов (a или c) упрек в исполнении ненадлежащему лицу. Так достигается цель активной солидарности — охрана интересов должника. ——————————— <1> Разумеется, срабатывает также и принцип, констатированный в п. 2 ст. 326 ГК РФ, согласно которому z не вправе выдвинуть против b возражений, которыми он (z) мог бы воспользоваться, обратись к нему с требованием a или c.
Нормы п. 2 ст. 325 и п. 4 ст. 326 ГК РФ регламентируют в том числе такой любопытный аспект, как расчеты между солидарными содолжниками и сокредиторами, один (или несколько) из которых исполнил (исполнили) обязательство (получил либо получили исполнение) сполна. Не следует ли каким-то образом отразить технологию осуществления таких расчетов в определении солидарного обязательства или по крайней мере осветить ее при изучении данного понятия? Мы считаем, что этого делать не нужно, потому что предложенные Кодексом гражданско-правовые формы взаимодействия бывших солидарных соучастников той или иной стороны обязательства друг с другом никак не предопределяются солидарным характером прежде связывавших их взаимоотношений. Самым красноречивым свидетельством в пользу такого вывода является диспозитивный характер названных норм Кодекса: п. 2 ст. 325 начинается словами «если иное не вытекает из отношений между солидарными должниками», а п. 4 ст. 326 завершается аналогичной фразой, относящейся, правда, к бывшим солидарным сокредиторам («если иное не вытекает из отношений между ними») (выделено нами. — В. Б.) <1>. Это значит, что возникновение предусмотренных цитированными законоположениями регрессных междебиторских или межкредиторских требований вовсе не является необходимым юридическим результатом ни расплаты одного за нескольких лиц, ни получения причитающегося всем одним лицом. Правило, согласно которому один из солидарных содолжников расплачивается не только за себя, но и за всех, относится к сфере отношений этих содолжников, взятых в совокупности, с противостоящим им кредитором, но не к их отношениям друг с другом. Точно так же и принцип, в соответствии с которым уплаченное одному из солидарных сокредиторов считается уплаченным всем им в совокупности, касается отношений этих сокредиторов с уплатившим должником, но не их самих между собой. Каким в каждом конкретном случае будет построение междебиторских или межкредиторских отношений <2> — это вопрос, который для солидарности обязательства никакого значения не имеет. ——————————— <1> Поэтому некорректна отсылка к данной норме, которую планируется сделать во вновь проектируемом абз. 2 п. 2 ст. 335.1 ГК РФ, согласно которой регрессный порядок расчетов, установленный п. 4 ст. 326, должен применяться в отношениях между несколькими солидарными залогодержателями. А если из отношений между ними вытекает что-либо иное? <2> Вернемся к нашему случаю смешанной — активно-пассивной — солидарности с сокредиторами a, b, c и содолжниками x, y, z. Допустим, с наступлением срока исполнения требование о таковом предъявляет независимо друг от друга каждый из трех сокредиторов, причем всякий — разным содолжникам (a — x, b — y, c — z); предположим далее, что ни один из содолжников, не зная о требованиях, предъявленных к другим, доставит полное удовлетворение сокредитора к нему обратившегося, после чего, регрессируя в порядке п. 2 ст. 325 ГК РФ к своим содолжникам, узнает о двух «лишних» актах исполнения, произведенных двумя другими соучастниками. То же самое случится и в кредиторском лагере после того, как, действуя по п. 4 ст. 326 Кодекса, каждый из солидарных сокредиторов предложит своим «коллегам» получить причитающиеся с него им доли. Как «развязать», во-первых, отношения таких (не скоординировавших своих действий) содолжников с сокредиторами, неосновательно за их счет обогатившимися, а во-вторых, — отношения таких (действовавших столь несогласованно) содолжников и сокредиторов друг с другом? Ответить на второй вопрос значительно проще, чем на первый: междебиторские (равно как и межкредиторские) отношения «развяжутся» посредством двух актов уступок и двух актов зачетов встречных однородных требований (или же путем одного акта многостороннего клиринга), в результате чего никто из содолжников (и сокредиторов) никому ничего платить не будет. Что же касается урегулирования отношений с бывшими сокредиторами, то, по всей видимости, всех бывших содолжников солидарного обязательства нужно будет признать долевыми кредиторами бывших сокредиторов; последние же становятся солидарными содолжниками по кондикционному обязательству в отношении каждого из бывших содолжников (каждый из x, y, z будет вправе требовать по 2/3 им уплаченного солидарно с a, b и c).
Итак, установив понятие солидарного обязательства, приступим к рассмотрению некоторых специфических (осложненных) случаев их существования и прекращения. 2. Солидарные альтернативные обязательства. «Альтернативным, — согласно общераспространенному авторитетному мнению, — называется такое обязательство, по которому должник обязан совершить одно из двух (или нескольких) предоставлений, составляющих предмет обязательства» <1>. Данное определение вполне соответствует тому представлению об этом понятии, которое воплощено в ныне действующей ст. 320 ГК РФ, устанавливающей помимо прочего общее правило, согласно которому право выбора того конкретного имущества либо действия, передача или совершение которых будет в данном конкретном случае составлять исполнение, принадлежит должнику, «если из закона, иных правовых актов или условий обязательства не вытекает иное», т. е. принадлежность права выбора кредитору или третьему лицу. Соответственно, альтернативность — это такое свойство предмета обязательства, которое делает его определенным лишь в перспективе с реализацией подлежащим лицом предоставленного ему права выбора. Альтернативность предмета обязательства — источник его неопределенности; последняя же — это необходимая предпосылка существования права на снятие (разрешение) такой неопределенности односторонним действием управомоченной стороны. Юридическая природа права выбора предмета исполнения альтернативного обязательства является спорной. Нам более всего импонирует позиция Э. Зеккеля (в русской литературе поддержанная А. Э. Вормсом и М. М. Агарковым), считавшего данное право юридической возможностью несколько большей, чем элемент правоспособности, но все же меньшей, чем классическое субъективное право, и отнесенной им к разряду прав на правообразование (Gestaltungsrechte, Rechte des Konnens) или секундарных (т. е. вторичных, вспомогательных) прав (sernndare Rechte) <2>. Этим пониманием альтернативности <3> мы будем руководствоваться в дальнейшем. ——————————— <1> Новицкий И. Б. Очерки гражданского права: Материалы к курсу лекций: Пособие для слушателей автора. Вып. 2. Обязательственное право. А. Общие понятия. М., 1921. С. 76. <2> См.: Зеккель Э. [Seckel E.] Секундарные права в гражданском праве [Die Gestaltungsrechte des burgerlichen Rechts] / Пер. с нем. Е. Ю. Самойлова, Е. А. Леонтьевой, B. П. Леонтьевой // Вестник гражданского права. 2007. N 2. С. 207 (сноска), 209 (сноска), 212 (сноска), 217 (сноска), 221 и др.; а также: Вормс А. Э. Вексельные бланки. М., 1914. С. 19; Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 67 — 74. <3> Рассуждениями, аналогичными тем, что мы привели в части первой настоящей статьи, можно доказать, что альтернативность — это такое качество, которое в своей способности осложнить собою любое обязательство весьма напоминает солидарность. Разница только в том, что альтернативность представляет собой характеристику предмета обязательства, в то время как солидарность характеризует его участников. В этом смысле говорить об обязательствах альтернативных (или, иначе, разделительных) столь же ошибочно, сколь и об обязательствах солидарных. Не существует альтернативного обязательства как такового, альтернативного обязательства вообще, но может существовать масса разнообразных обязательств, осложненных элементом альтернативности (предметной неопределенности).
Представим себе обязательство, осложненное одновременно и элементом солидарности, и элементом альтернативности. Пусть перед нами обязательство с кредитором a и с тремя солидарными содолжниками x, y и z; пусть содержание этого обязательства определено как одно из двух возможных действий — 1 или 2; пусть, затем, право разрешения альтернативы находится (в соответствии с общим правилом ст. 320 ГК РФ) на дебиторской стороне. Положим, кредитор по наступлении срока исполнения обращается с требованием к одному из содолжников, пусть это будет x. Спрашивается: может ли солидарный содолжник, к которому обращено кредиторское требование (x), совершить выбор одного из возможных вариантов исполнений (допустим, 1) единолично, т. е. не спрашивая согласия других своих содолжников, имея в виду, что право такого выбора принадлежит в равной мере всем содолжникам? Будет ли законным выбор варианта 1 в ситуации, когда и выбирающему содолжнику (x), и требующему исполнения кредитору (а) достоверно известно, что каждый из других содолжников (и y, и z) предпочел бы сделать иной выбор (вариант 2)? Наконец, как поступить кредитору, обращающемуся с требованием к более чем одному из содолжников, в ответ на которое разные содолжники предлагают разные варианты исполнения: скажем, при обращении ко всем троим (к x, y и z) один (x) предлагает исполнение 1, а другие (y и z) — исполнение 2? Найти ответы на все эти вопросы в нормах положительного закона невозможно. Но, зная существо и цель института пассивной солидарности, вывести такие ответы не представляет большого труда. Да, действительно, пассивная солидарность означает, что входящая в содержание обязательства юридическая обязанность принадлежит всем содолжникам совокупно или сообща (без определения долей в долге каждого конкретного соучастника) по отношению к кредитору этого обязательства. Следовательно, такой же общей принадлежностью должны характеризоваться все элементы, сопутствующие данной обязанности (осложняющие ее), в том числе право разрешения альтернативы; казалось бы, осуществление этого права должно производиться сообща (по соглашению между содолжниками или по крайней мере по большинству голосов, если такое большинство в принципе возможно). Но спрашивается, для чего же существует пассивная солидарность? Выше мы установили, что ее целью является доставление дополнительных гарантий удовлетворения интереса кредитора; далее служения этой цели конструкция пассивной солидарности простираться не может. Отвечает ли этому признаку только что сделанный вывод о необходимости акта общего волеизъявления солидарных содолжников по вопросу о выборе варианта исполнения альтернативного обязательства? Конечно же, нет; напротив, требование того, чтобы кредитор прежде принятия исполнения убеждался бы в наличии, содержании и действительности акта подобного совместного дебиторского волеизъявления, существенно подрывало бы твердость его юридического положения. Вопросы о наличии, содержании и действительности такого акта всецело принадлежат к сфере междебиторских отношений — отношений, содержание и существо которых никак не связано с солидарностью их участников по отношению к кредитору. Исходя из изложенного на поставленные вопросы необходимо дать следующие ответы. Кредитор по альтернативному пассивно солидарному обязательству вправе принять любой вариант исполнения, предложенный тем из содолжников, к которому он обратился с требованием о таком исполнении, нимало не интересуясь тем, соответствует ли предложение этого варианта общему дебиторскому волеизъявлению. Точное знание предлагающего исполнение содолжника и принимающего исполнение кредитора о том, что большинство других содолжников предпочло бы иной его вариант, не играет никакой роли в деле признания произведенного исполнения надлежащим, в том числе и в случае, когда оно является частичным <1>. Это обстоятельство может иметь значение для последующих междебиторских расчетов, но на положение кредитора, принявшего исполнение, никак не влияет. Что же касается ситуации, в которой различные солидарные содолжники — адресаты требования, предъявленного им всем одновременно (в один и тот же день), предлагают кредитору различные варианты исполнения, то они тем самым, по сути, передают принадлежащую им возможность выбора своему контрагенту — кредитору по обязательству. Какими-то правилами оказания предпочтения (например, принять исполнение, предложенное прежде других, или, если предлагаются части исполнения, исполнение, предложенное в большей сумме) кредитор в данном случае не связан и не может быть связан, поскольку целью института пассивной солидарности является максимально возможная охрана его интересов. Следовательно, кем бы ни было осуществлено предложенное исполнение, которое кредитор принял, таковое будет надлежащим образом прекращать альтернативное солидарное обязательство <2>; вопрос о дальнейших «счетах» между бывшими содолжниками есть вопрос самостоятельный, к проблематике солидарности не относящийся. ——————————— <1> Принятие частичного исполнения, предложенного одним из солидарных содолжников, предопределяет дальнейшее содержание прежде альтернативного обязательства по отношению не только к исполнившему, но и ко всем другим содолжникам: они становятся обязанными дополнить частичное исполнение именно тем его вариантом, который предложен другим содолжником и принят кредитором. <2> Исключение составляет, пожалуй, случай сочетания исполнений, т. е. принятие части исполнения, предложенного по одному варианту, и части — по другому; положим, наш кредитор a, предъявивший требование ко всем солидарным содолжникам вместе, получит половину исполнения по варианту 1, предложенному содолжником x, и половину — по варианту 2, предложенному содолжниками y и z. Так поступать нельзя. Это ограничение вытекает из понятия альтернативности как строгой дизъюнкции: исполнение может производиться либо сполна по варианту 1, либо сполна же по варианту 2, но не сложением их частей, одна из которых взята из одного варианта, а другая — из другого. В приведенном примере обязательство будет прекращено лишь частично; в какой части и каким способом — это подлежит ведению кредитора, если предоставленные части исполнения равны по своей стоимости, а если нет (скажем, x предоставил 2/3 исполнения, а y и z — 1/3), — то тем способом, которым предоставлена часть исполнения большей стоимости. Соответственно, получение a второй части исполнения будет неосновательным обогащением кредитора; содолжники, за счет которых она получена (в нашем примере — y и z), приобретут кондикционное требование к нему.
Теперь рассмотрим другой вариант — обязательство, осложненное солидарностью и альтернативностью на кредиторской стороне. Положим, имеется обязательство между солидарными сокредиторами a, b и c, с одной стороны, и должником z — с другой; право разрешения альтернативы (1 или 2) предоставлено сокредиторам. С «созреванием» обязательства должник z предлагает исполнение кредитору b, который изъявляет желание принять таковое в варианте 2. Следует ли должнику поинтересоваться, насколько сделанный данным конкретным сокредитором выбор соответствует их общему волеизъявлению и как ему следует поступить в случае обнаружения несоответствия? Исходя из представления о всесторонней защите интересов должника как о цели активной солидарности на первую часть вопроса следует дать, конечно, отрицательный ответ: вопросом о межкредиторских взаимоотношениях должник интересоваться не обязан. Для него акт разрешения альтернативности, совершенный любым из сокредиторов, имеет точно такое же значение, как имел бы акт, совершенный всеми сокредиторами сообща. Что же касается второй части вопроса, то ответ на нее вполне предопределяется только что сказанным: должник вправе учинить то исполнение, которое согласен принять данный конкретный (обратившийся к нему или же избранный им самим) сокредитор, причем даже в том случае, если ему известно, что другие сокредиторы хотели бы разрешить альтернативу иным способом. Все претензии, вытекающие из того обстоятельства, что им этого сделать не удалось, они будут предъявлять к своему бывшему соучастнику, получившему исполнение. Допустим, что с наступлением срока обязательства к должнику z обращаются все сокредиторы (a, b и c) одновременно; при этом двое (а и c) разрешают альтернативу в пользу выбора варианта 1, а оставшийся сокредитор (b) — варианта 2. В принципе должнику равно удобно доставить как одно, так и другое исполнение сполна (это и понятно, иначе он не вступал бы в обязательство с такой альтернативностью или по крайней мере не отдавал бы право выбора кредиторской стороне), но следует ли почему-либо чей-то выбор в данном случае предпочесть и если да — то чей и почему? Как следует поступить должнику? Согласившись с нашим выводом о том, что целью активной солидарности является всесторонняя защита интересов должника <1>, следует признать надлежащим исполнение, учиненное должником любому из солидарных сокредиторов, лишь бы оно соответствовало избранному (затребованному) им варианту. В нашем примере должник вправе удовлетворить любое из предъявленных ему требований, исходя из собственных частных предпочтений; можно сказать, что отсутствие солидарного межкредиторского согласия в вопросе о выборе варианта исполнения альтернативного обязательства переносит право выбора на дебиторскую сторону. ——————————— <1> Отталкиваясь же от противоположного (традиционного) взгляда, согласно которому активная солидарность подобно пассивной имеет в своей основе принцип защиты интереса сокредиторов, мы не сможем ответить на поставленный вопрос, не имея специальных правил предпочтения кредиторских требований, обязательных для соблюдения должником, — правил, выработка которых (в отсутствие малейших указаний положительного права по этому поводу) не представляется возможной.
Случай альтернативности обязательства со смешанной (активно-пассивной) солидарностью, в котором субъекты a, b и c представляют кредиторскую сторону, содолжниками выступают x, y, z, а вариантов выбора исполнения по-прежнему два (1 или 2), в интересующем нас контексте можно было бы и не рассматривать, если бы не перспектива возникновения осложнений, вызванных возможной несогласованностью действий сокредиторов по требованию исполнения, с одной стороны, и должников — по производству такого исполнения — с другой. В результате такой несогласованности содолжники могут исполнить (а сокредиторы — получить) причитающееся им дважды (допустим, содолжник z предоставляет сокредитору b исполнение по варианту 2, а x и y удовлетворяют совокупное требование a и c о предоставлении исполнения по варианту 1), а то и трижды (z предоставляет b исполнение по варианту 2, y — c по варианту 1, x — a опять по варианту 1). Альтернативность вариантов исполнения, во-первых, несколько усложнит межкредиторские и междебиторские расчеты, поскольку неоднородность предметов альтернативных вариантов исполнений лишит соучастников возможности произвести зачеты и клиринг. Следовательно, прежде производства таких актов сокредиторам и содолжникам необходимо будет договориться о приведении взаимных требований «к общему знаменателю», скажем, обновить (подвергнуть новации) таковые, превратив их в денежные требования (однородные). А во-вторых, производство исполнения в двух альтернативных вариантах несколько видоизменит состав и распределение кондикционных требований бывших содолжников к бывшим сокредиторам. Каким образом? Руководствуясь правилом урегулирования кондикционных отношений бывших солидарных содолжников с обогатившимися за их счет бывшими солидарными сокредиторами (см. последнюю сноску первой части настоящей статьи), мы должны будем признать право каждого из бывших солидарных содолжников на такую часть каждого из неосновательно учиненных актов исполнения, которая пропорциональна доле, падающей на него самого. В нашем примере при наличии одного неосновательного акта исполнения <1> и равенстве долей содолжников каждый из трех бывших содолжников x, y и z вправе потребовать солидарно от бывших сокредиторов по 1/3 стоимости этого неосновательного исполнения; при наличии двух актов неосновательного предоставления <2> — по 1/3 стоимости каждого из двух предметов такого предоставления. ——————————— <1> Содолжник z предоставляет сокредитору b исполнение по варианту 2, а x и y удовлетворяют совокупное требование a и c о предоставлении исполнения по варианту 1. <2> Содолжник z предоставляет b исполнение по варианту 2, у — с по варианту 1, x — a опять по варианту 1.
Какой из актов предоставления следует считать неосновательным? Если несколько актов предоставления совершены в различное время, то неосновательным, очевидно, следует считать те, что совершены позднее, ибо самый первый, бывший основательным, прекратил солидарное обязательство, тем самым лишив последующие акты предоставления всякой почвы. Если же они совершены одновременно, то здесь, вероятно, следует руководствоваться вопросом о том, какой из сторон принадлежало право выбора варианта исполнения в первоначальном альтернативном обязательстве: сторона, реализовавшая его таким образом, что это привело к возникновению кондикционного обязательства, должна находиться в положении, подчиненном по отношению к другой стороне. Если право принадлежало дебиторской стороне, представители которой, не скоординировав собственные действия, так «замечательно» предложили исполнение, что сами же от этого пострадали, логично, чтобы вопрос о том, какой из актов исполнения считать неосновательным, решили бы бывшие сокредиторы. Если же изначально все было наоборот и предмет исполнения выбирали представители активной стороны обязательства, то было бы справедливо предоставить право выбора акта (актов) неосновательного исполнения их потерпевшим контрагентам — дебиторской стороне. 3. Обеспечение солидарных обязательств. Является ли нарушение обязательства одним из солидарных содолжников (или его нарушение должником в отношении одного из солидарных сокредиторов) основанием приведения в действие мер, обеспечивающих обязанность другого содолжника (требование другого сокредитора)? Положим, есть обязательство с пассивной солидарностью: требованию кредитора a противостоит обязанность x, y и z, в котором долг x не обеспечен ничем, долг y — залогом его же (y) имущества, а долг z — поручительством субъекта s. Может ли кредитор a, столкнувшийся с отказом x удовлетворить его требование, обратить взыскание на заложенное имущество y или же обратиться с требованием к s — поручителю содолжника z? В случае активной солидарности ситуация принимает следующий вид: обязательство единственного должника z перед сокредитором a не обеспечено ничем, перед сокредитором b — залогом его (z) имущества, а перед сокредитором c — поручительством со стороны s. Вопрос, стало быть, трансформируется так: может ли сокредитор a в случае нарушения предъявленного им к должнику z солидарного требования воспользоваться возможностями, которыми располагают иные солидарные сокредиторы, — обратить взыскание на имущество, которое z заложил b, или же выйти с требованием к s — поручителю по долгу z перед c? Начнем, как всегда, с пассивной солидарности. Как (с юридической точки зрения) должны квалифицироваться попытки кредитора, столкнувшегося с неисправностью одного из солидарных содолжников, реализовать меры обеспечения исполнения обязанностей других солидарных содолжников? Несколько видоизменяя терминологию ст. 324 ГК РФ, данные действия можно было бы назвать ссылкой кредитора на такие отношения с другими содолжниками, в которых данный (неисправный) должник не участвует. Цитированная норма Кодекса запрещает апеллировать к подобным отношениям, но адресатом такого запрещения является только должник солидарного обязательства. Про кредитора ничего не сказано. Является ли такое умолчание основанием для следующего рассуждения: если содолжник не вправе возражать кредитору, основываясь на возражениях других должников, в силу прямого запрещения, установленного ГК РФ, то кредитор вполне может пользоваться своими преимуществами (в частности, обеспечительными мерами), присущими его отношениям с одними из солидарных содолжников, в своих отношениях с другими содолжниками, поскольку запрещения так поступать в Кодексе не имеется? Этот вывод (чисто, конечно, формально-логический) кажется правильным и по содержанию, поскольку он соответствует цели института пассивной солидарности — обеспечению максимально возможной охраны интереса кредитора. Существуют ли какие-нибудь соображения против этого вывода? Несомненно, и их как минимум два: 1) обеспечительные отношения, установленные между кредитором и отдельными солидарными содолжниками (либо между кредитором и третьими лицами), обеспечивают солидарное обязательство на случай неисправности конкретных лиц; нарушение солидарного обязательства иным лицом, следовательно, не составляет основания применения таких обеспечительных мер <1>; 2) максимально защищать интересы кредитора пассивно солидарного обязательства, конечно, необходимо, но это возможно делать только за счет противостоящей ему стороны — содолжников, между тем обеспечение может быть предоставлено не только ими, но и третьими лицами, которые статуса содолжников не имеют и, следовательно, не обязаны рисковать своим имуществом при неисправности тех из содолжников, за исправность которых они прямо не ручались. При ближайшем их рассмотрении оказывается, однако, что ни один из этих аргументов не выдерживает критики, поскольку оба они зиждутся на неправильном понимании пассивно солидарного обязательства. Мы начали настоящую статью с констатации факта единства солидарного обязательства. Солидарное обязательство — это одно обязательство, но с двумя сторонами, т. е. с одним кредитором и одним должником. Юридические действия, совершенные одним из (в отношении одного из) соучастников любой из сторон солидарного обязательства, должны считаться совершенными всей стороной в целом, если иное прямо не установлено законом. Так, обеспечение, предоставленное за одного из содолжников солидарного обязательства, должно считаться предоставленным за всю пассивную сторону этого обязательства; неисправность одного из содолжников — неисправностью всей дебиторской стороны в целом. Анализируемые же аргументы исходят из совершенно другого представления о солидарном обязательстве — обязательстве, в котором столько же сторон, сколько лиц в нем участвует: так, если в обязательстве кредитор представлен одним лицом, а должник — тремя, то согласно этому взгляду в обязательстве получается четыре стороны. Это представление глубоко ошибочно. ——————————— <1> Говоря чуть более общим образом, в отношениях с определенным лицом нельзя ссылаться не только на недостатки, но и на преимущества своих отношений с иными лицами — отношений, в которых данное лицо не участвует.
Нужно вспомнить еще и о том, что обеспечение имеет своим предметом исполнение обязательства в целом, а не отдельных конкретных обязанностей некоторых участвующих в нем лиц. Поэтому всякому, кто является солидарным содолжником по обязательству и в то же время устанавливает меры, обеспечивающие его исполнение (например, заключает неустоечное соглашение, закладывает свое имущество или создает предпосылки к тому, чтобы оно стало предметом удержания, дает либо принимает задаток и т. д.), нужно иметь в виду, что основанием применения этих мер станет отнюдь не нарушение им самим его собственных обязанностей, возлагаемых на него в силу закона или соглашения с содолжниками, но нарушение солидарного обязательства как такового. Причем любое нарушение, не важно, кем именно из содолжников допущенное. «Противовесом», уравновешивающим такое неудобство, является перспектива покрытия собственной недобросовестности и неплатежеспособности за счет другого содолжника. Да, каждый из содолжников, согласившийся на введение за свой счет общих для всего солидарного обязательства обеспечительных мер, рискует тем, что на «спусковой крючок», который приведет их в действие, «нажмет» не он сам, а кто-то из его содолжников. Но в то же время он не может не принимать в расчет то обстоятельство, что невозможность удовлетворения кредиторского требования им самим (и проистекающая отсюда неизбежность нарушения обязательства и реализации кредитором обеспечительных мер) может не получить юридического значения (а соответственно, обеспечительные меры могут так и остаться невостребованными) в случае, если требование будет предъявлено к другому содолжнику солидарного обязательства, имеющему достаточные возможности для его удовлетворения. Допустим (скорее всего, согласится читатель), что сказанное верно. Но как же, спрашивается, быть с предоставившими обеспечение третьими лицами? Если сами содолжники, конечно же, всегда знают о том, что они содолжники (и соответственно, предоставляя обеспечение, понимают, что оно может быть реализовано не только из-за их собственной неисправности, но и из-за неисправности кого-то из соучастников), то третье лицо (скажем, залогодатель, поручитель или гарант), предоставляя обеспечение, вполне может и не знать о том, что наряду с тем лицом, исправность которого оно обеспечивает, в обязательстве участвует и кто-то еще, эксцесс с чьей стороны также способен «спустить курок» обеспечительных мер. Справедливо ли обращать требование, скажем, к поручителю лица x на том основании, что кредитор столкнулся с отказом от исполнения со стороны y или z — солидарных соучастников обязательства x, обеспеченного поручительством? Даже если поручитель в момент установления поручительства знал о солидарности обязательства, но тем не менее «подписался» только за одного из содолжников, и то положительный ответ на поставленный вопрос возбуждает сомнения, а уж если поручитель и вовсе не знал о прикосновенности других лиц к обязательству… И тем не менее мы склонны ответить на этот вопрос положительно, т. е. признать, что полное знание третьего лица, предоставляющего обеспечение, о составе пассивной стороны обеспечиваемого им обязательства не имеет значения в вопросе о круге лиц, неисправность которых может стать основанием актуализации обеспечительных мер. Во всяком случае обеспечение будет считаться предоставленным в отношении всех и каждого солидарного соучастника пассивной стороны обязательства. Причина была изложена выше: участие в обязательстве других лиц на пассивной стороне не только повышает вероятность реализации обеспечительных мер, но и в то же время и в точно такой же степени снижает ее, поскольку увеличение количества содолжников — это увеличение числа не только потенциальных нарушителей обязательства, но и числа лиц, добросовестностью и платежеспособностью которых данное обязательство обеспечивается. Короче говоря, если уж некто соглашается обеспечивать обязательство, пассивная сторона которого сосредоточена в одном лице, то он, действуя добросовестно, тем более должен согласиться обеспечить обязательство, на дебиторской стороне которого участвуют несколько лиц. Иначе должен решаться вопрос о пределах действия обеспечения, установленного в пользу одного из соучастников активной стороны солидарного обязательства. Если в обеспечительных отношениях за счет одного из солидарных содолжников кредитор, к ним апеллирующий, непосредственно участвует, то, спрашивается, как солидарный сокредитор мог бы ссылаться на обеспечительные отношения, установленные должником с другим из сокредиторов или (тем паче) — последним с третьим лицом, на отношения, в которых он сам участия не принимает (и о которых ему, вообще говоря, и не должно быть известно)? Принцип единства активной стороны солидарного обязательства, в силу которого все то, что предоставлено одному из сокредиторов (в том числе и обеспечительные меры, установленные в пользу одного из них), должно считаться предоставленным всей активной стороне в целом, мог бы быть применен, если бы такое применение соответствовало цели активно солидарного обязательства — всесторонней охране (защите) интересов должника (пассивной стороны). Наблюдаем ли мы здесь такое соответствие? Никоим образом — чтобы в этом убедиться, достаточно еще раз вспомнить п. 2 ст. 326 ГК РФ, согласно которому должник по активно-солидарному обязательству «не вправе выдвигать против требования одного из солидарных кредиторов возражения, основанные на таких отношениях должника с другим солидарным кредитором, в которых данный кредитор не участвует» (выделено нами. — В. Б.). В нашем примере должник z имеет ряд личных возражений к солидарному сокредитору b, которому он заложил свое имущество; обратись b к z со своим требованием, и z на вполне законном основании откажет в его удовлетворении, а заодно сделает невозможным обращение взыскания на заложенное имущество. Если мы признаем принцип, согласно которому залог, установленный в пользу одного из солидарных сокредиторов, считается установленным в пользу всей активной стороны в целом, т. е. в пользу всякого и каждого ее участника, то для обхода имеющихся у должника возражений к залоговому сокредитору b окажется достаточным, чтобы требование предъявил иной солидарный сокредитор — тот, кому должник не вправе выдвинуть имеющиеся у него возражения (в нашем примере — сокредитор a или c). Отказ в удовлетворении его требования будет уже нарушением обязательства, а значит (если мы сконструируем активную солидарность как простое «зеркальное отражение» пассивной) — основанием обращения взыскания на заложенное имущество. Где же здесь максимальная защита интересов должника — цель, которой должна бы, вообще говоря, служить солидарность сокредиторов? В еще большей степени сказанное касается обеспечения, предоставленного третьими лицами. Положим, обязательство z перед нашими солидарными сокредиторами обеспечено поручительством субъекта s по договору, заключенному им с кредитором c. Через некоторое время по наступлении срока исполнения обеспеченного обязательства к поручителю поступает требование от a, являющегося сокредитором по обязательству z. Между тем из договора поручительства совершенно ясно видно, что, принимая на себя обязанность, поручитель стремился сделать это только в отношении c, вероятно, и понятия не имея о том, что существуют еще и сокредиторы a и b. Если в пассивной солидарности мы можем таким незнанием пренебречь, поскольку увеличение числа содолжников никак не изменяет риск привлечения к ответственности поручителя, то в солидарности активной этого обстоятельства игнорировать никак нельзя, поскольку увеличение числа сокредиторов увеличивает риск того, что среди них окажется по крайней мере один, требование которого должник не сможет парализовать законными возражениями, что, следовательно, увеличивает вероятность актуализации обеспечительных мер. Таким образом, без прямо выраженного согласия лица, предоставившего обеспечение (будь то должник в солидарно активном обязательстве или же постороннее такому обязательству лицо), распространить такие меры на всех сокредиторов активно солидарного обязательства невозможно. Обеспечительными по солидарно активному обязательству мерами может воспользоваться только тот из солидарных сокредиторов, в чью пользу они установлены, — он и никто другой. Принцип, согласно которому юридическое действие, совершенное в пользу одного из солидарных сокредиторов, считается совершенным в пользу всей активной стороны в целом, т. е. в пользу всякого и каждого ее участника, не применяется, поскольку не соответствует цели конструкции активной солидарности. 4. Перемена лиц — участников солидарных обязательств. Эту часть статьи более естественно начинать с материала, посвященного солидарности активной, поскольку перемена кредитора — процесс, значительно более известный, распространенный и где-то даже более понятный (естественный), чем перемена должника. Перемена кредитора в обязательстве может иметь самостоятельный характер, не быть в связи с его иными правами и обязанностями, но она может иметь значение лишь одного из элементов такого общего процесса. Преемство в отдельном (произвольно выделенном) обязательственном праве (требовании) называется сингулярным (частичным); преемство во всем комплексе прав и обязанностей, объединенных единой целью (чаще всего такой, как юридическое оформление имущественных интересов определенного лица), — универсальным (общим). Юридические факты — основания как сингулярного, так и универсального правопреемства в обязательстве — могут быть весьма разнообразными; наиболее известными фактами такого рода являются, конечно, сделки уступки требования (цессии), действия по исполнению обязательств, дающие эффект суброгации, сделки по распоряжению имущественными комплексами, принятие наследства, получение выморочного имущества и реорганизация. Вспомнив эти предварительные сведения, обратимся к следующему вопросу: возможна ли перемена одного из нескольких солидарных сокредиторов, если возможна, то при каких условиях и что с точки зрения своей юридической природы она собою представляет? Если допустить, что такое правопреемство возможно, то как оно могло бы быть объяснено? На первый взгляд логически равно мыслимы два следующих ответа на поставленный вопрос: замена только одного из солидарных сокредиторов представляет собой (1) преемство в идеальной доле требования, подобное тому, какое происходит при перемене личности одного из участников общей собственности, либо (2) преемство во всем требовании целиком, точно такое же, какое имело бы место, будь кредитор представлен только одним лицом при замене этого последнего. При всей кажущейся правильности первого предположения мы все же склонны предпочесть второе, поскольку в отношениях с должником каждый из солидарных сокредиторов является не только самим собой, но и тем, в чьем лице представлена вся кредиторская сторона обязательства как единое целое. Подобно тому, как изменение любого видообразующего признака известного понятия превращает его в другое понятие, точно так же кредиторская сторона, представленная находящимися в отношениях солидарности знакомыми нам a, b и c, — это отнюдь не та же самая кредиторская сторона, что представлена лицами a, b и d, даже если пресловутый d заступил на место выбывшего c. Аналогия со сменой сособственника здесь явно неуместна, поскольку касается общей долевой собственности, а в солидарном требовании, как мы уже отмечали, никаких долей не определяется. В отношениях сокредиторов друг с другом — да, об определении долей рассуждать можно (как это и делает п. 4 ст. 326 ГК РФ), но в их отношениях с должником, да и со всем миром (с посторонними обязательству лицами, в том числе с будущим правопреемником) — нет. Если уж проводить аналогию с общей собственностью, то уж никак не с долевой, а только с совместной — такой разновидностью общей собственности, выбытие хотя бы одного участника которой ведет не к правопреемству в праве общей совместной собственности, а к прекращению этого права. Выходит, выбирать нужно вовсе не между преемством в доле требования и в целом требовании, а между возможностью и невозможностью правопреемства в солидарном требовании. Попробуем оттолкнуться от предположения о возможности преемства в любых требованиях, кроме тех, возможность преемства в которых прямо исключена законом, и посмотрим, к чему оно нас приведет. Непременным условием всякого сделочного преемства в солидарном требовании должно быть согласие на такое преемство, положительно выраженное каждым из солидарных сокредиторов. Согласия только одного того из них, кто выбывает из обязательства (в нашем примере таким был сокредитор c), мало — договор уступки солидарного требования со стороны цедента, а также исходящее от него уведомление должнику о состоявшейся уступке должны быть подписаны всеми солидарными сокредиторами. И дело здесь отнюдь не в чистоте конструкции и не в одной только формальной логике: вспомним, что основанием возникновения солидарного требования всегда является совершенное сообща (совместное) действие. Такие действия совершаются только лицами, имеющими в виду общую цель. Если новый претендент на место одного из солидарных сокредиторов такой — общей с другими будущими соучастниками — цели перед собой не видит, то весьма велика вероятность того, что, заступив на место выбывшего соучастника, он не только не станет блюсти общие с оставшимися «коллегами» интересы, но и, возможно, попытается обеспечить свой собственный частный интерес в ущерб общим (например, присвоив полученное от должника исполнение в полном объеме). Как никто не принимает в товарищество случайных людей и не дает взаймы первому встречному, точно так же никто не приобретает одно общее для всех требование, если на месте хотя бы кого-то из этих «всех» оказывается случайная фигура. Если желающий выбыть из солидарного требования его сообладатель не сможет подобрать себе достойную во всех отношениях замену, сделочное правопреемство в солидарном требовании просто не состоится, поскольку на него не согласятся иные солидарные сокредиторы. В таком случае желание выбыть из солидарного требования, действительно, может быть реализовано способом, аналогичным выделу доли из права общей долевой собственности. Как мы уже несколько раз говорили, согласно п. 4 ст. 326 ГК РФ доли солидарных соучастников в общем требовании предполагаются равными, если иное не вытекает из отношений между ними. Соответственно, наш сокредитор c должен будет обратиться с требованием к a и b о выплате компенсации за утрату им солидарного требования в размере 1/3 его действительной стоимости. Его сокредиторы a и b являются (поскольку иное не установлено нашим законодательством) равнодолевыми должниками по такому требованию, каждый из них, следовательно, обязан выплатить выбывающему по 1/6 действительной стоимости его доли <1>. Выбытие сокредитора c из солидарного обязательства должно стать предметом уведомления должника, которое должно исходить в первую очередь от самого выбывшего из требования сокредитора <2>. Должник, добросовестно и полностью исполнивший солидарное обязательство лицу, известному ему в качестве одного из солидарных сокредиторов, не должен ничего терять, если впоследствии окажется, что ко времени исполнения таковое статус сокредитора уже утратило (п. 3 ст. 326 и (по аналогии) п. 3 ст. 382 ГК РФ). ——————————— <1> В перспективе возможно было бы подумать о введении в законодательство института преимущественного права покупки доли сокредитора, выбывающего (выбывшего) из солидарного требования, — права, принадлежащего каждому из остающихся в обязательстве солидарных сокредиторов, сконструированного по аналогии с институтом ст. 250 ГК РФ. <2> Для полноты картины нельзя, конечно, не отметить того факта, что выбытие из обязательства одного из солидарных сокредиторов (как сопровождающееся его заменой, так и не сопровождающееся таковой) несколько изменяет положение должника, причем не обязательно в лучшую сторону. Скажем, место нахождения одного из солидарных сокредиторов для должника весьма удобно как возможное место исполнения обязательства; выбытие такого сокредитора (в том числе в случае замещения его другим лицом, находящимся в ином месте) ведет к возрастанию расходов должника на исполнение обязательства. С этой точки зрения замена солидарного сокредитора должна была бы производиться не только по общему волеизъявлению всех сокредиторов, но и с согласия должника. В то же время точно такая же ситуация может сложиться и в результате замены кредитора единоличного; тем не менее закон не требует согласия должника на такую замену, ограничивая должника (абз. 5 ст. 316 ГК РФ) правом отнесения своих расходов, связанных с переменой места исполнения, на счет кредитора (в нашем примере — бывшего кредитора). Здесь, очевидно, должен быть применен точно такой же принцип: согласия должника на перемену кредитора не нужно, достаточно возместить ему расходы, необходимость которых вызвана такой переменой.
Мы видим, что, даже отталкиваясь от презумпции принципиальной возможности правопреемства в солидарном требовании, такую возможность никак нельзя считать беспредельной. Напротив, она существует в весьма узких границах, очерченных согласием (волеизъявлением) других его соучастников. Практически это означает не только необходимость единогласной цессии всеми обладателями солидарного требования, но и необходимость получить согласие солидарных сокредиторов на включение солидарного требования в состав продаваемого, закладываемого, отдаваемого в аренду или в доверительное управление предприятия, а также их согласие на принятие любым из них такого исполнения, которое даст эффект суброгации. Что же касается случаев универсального правопреемства по основаниям наследования, выморочности или реорганизации, то оно должно было бы осуществляться на условиях, подобных тем, что описаны в п. 1 ст. 1176 ГК РФ: ключевым из них является опять-таки согласие всех солидарных сокредиторов на переход принадлежащего им требования к кредиторской стороне «нового состава», а при его отсутствии — выплата компенсации правопреемникам бывшего сокредитора в размере действительной стоимости приходившейся на него доли. Таким образом, руководство предположением, согласно которому солидарность требования сама по себе не исключает возможности правопреемства в нем, в принципе позволило нам выстроить непротиворечивую систему рассуждений, но с той оговоркой, что такое правопреемство должно быть следствием положительно выраженного согласия всех сокредиторов. К сожалению, данное решение вопроса (как, впрочем, и какое-нибудь иное) не может быть обосновано нашим положительным законом. После такого обстоятельного, как нам представляется, разбора проблематики преемства в солидарных требованиях говорить о преемстве в солидарных обязанностях потребуется совсем немного. Очевидно, что если уж для перемены отдельно взятого солидарного соучастника активной стороны обязательства требуется единогласное волеизъявление всех соучастников, то оно тем более необходимо для целей перемены любого из содолжников. Если перевод долга единоличным должником совершается, как известно, по его соглашению с новым (замещающим) должником и с согласия кредитора (п. 1 ст. 391 ГК РФ), то перевод долга одним из солидарных содолжников совершается по общему согласию всех содолжников, с одной стороны, и нового содолжника, который заместит собой выбывающего, — с другой; разумеется, необходимости в санкционировании всего этого согласием кредитора также никто не отменял. Объяснение этому чрезвычайно простое: личность соучастника небезразлична (как мы видели выше) даже для солидарных сокредиторов, что уж говорить о солидарных содолжниках! Как случайный солидарный сокредитор способен обмануть своих сотоварищей по стороне обязательства, единолично получив исполнение, причитающееся всем, и вопреки требованиям закона (соглашения) не выдать то, что причитается другим соучастникам, точно так же случайный солидарный содолжник способен существенно подорвать платежеспособность всей множественности лиц на обязанной стороне, тем самым увеличив риск ответственности своих «коллег» по кредиторским требованиям. Если верно, что нет и не может быть активных участников солидарности, не связанных общим интересом, то это тем более верно для участников пассивных. Отсутствие у лица, которое претендует на замещение желающего выбыть из солидарного обязательства содолжника, интереса, общего с интересом всех других соучастников, должно стать основанием для их отказа в подписании договора о переводе долга. В таком случае содолжник освободиться от своего долга не сможет иначе как посредством исполнения лежащей на нем обязанности — погашения долга <1>. ——————————— <1> Не сможет он и «выделиться» из обязательства подобно тому, как мог бы выделиться сособственник или сокредитор, поскольку подобный выдел ухудшает положение не только остающихся содолжников, но и кредитора. Теоретически, конечно, такая процедура вполне возможна (в том, к примеру, экзотическом случае, когда и сами содолжники, и кредитор считают соучастие определенного лица в солидарном обязательстве больше компрометирующим и обременительным, чем укрепляющим и полезным), но и в таком случае согласие как содолжников, так и кредитора на «выдел» содолжника почти наверняка будет обусловлено соответственно или какой-то компенсацией, или погашением части долга.
Нелишне вспомнить, что договор перевода долга — не единственное сделочное основание для замены должника. Таким основанием может быть также договор уступки (цессии) долга — договор между кредитором и новым должником о принятии последним на себя долга прежнего должника, из обязательства выбывающего. Нашему законодательству такой договор неизвестен; более того, содержание ст. 313 ГК РФ в существующей редакции таково, что дает повод к сомнениям относительно возможности его заключения с опорой на такой аспект принципа свободы договора, как возможность заключения договоров, прямо не предусмотренных законодательными актами <1>. Тем не менее с чисто теоретической точки зрения интересен вопрос: как заключить такой договор в отношении солидарного долга? Ответ на него может быть только один: лицо, принимающее на себя долг по соглашению с кредитором (новый должник), должно заместить собой (освободить) одновременно всех содолжников — участников солидарного обязательства. Только при таком условии договор уступки солидарного долга может считаться состоявшимся. Объяснение этому опять же очевидное: в результате любой сделки — будь то договор о переводе или же об уступке долга — происходит замена всей пассивной стороны солидарного обязательства. Не отдельного ее соучастника — такой институт нашему законодательству неизвестен, а всей стороны целиком. ——————————— <1> Статьи 313 и 391 ГК РФ в новой редакции призваны устранить этот недостаток и допустить заключение договора уступки (цессии) долга по обязательству, связанному с осуществлением предпринимательской деятельности.
Как, спрашивается, быть в случае, когда основанием для замены содолжника служит не сделка, а какой-либо иной юридический факт, например принятие наследства или реорганизация? С одной стороны, оставшимся содолжникам далеко не все равно, кто именно из правопреемников займет место их бывшего сотоварища, и, следовательно, на занятие подобного места логично испрашивать согласие оставшихся содолжников; с другой стороны, вряд ли между правопреемниками будет соперничество за «право» занять такое место (ведь речь-то идет не о требовании, а о долге!), да и для кредитора почти всегда предпочтительнее, чтобы это место занял хоть кто-нибудь, чем не занял бы вовсе никто <1>. Руководствуясь принципом, согласно которому пассивная солидарность направлена на всестороннюю охрану и защиту интересов кредитора, мы сделаем следующий вывод: для универсального преемства в долге одного из соучастников пассивно-солидарной стороны обязательства не требуется согласия ни его соучастников, ни кредитора. ——————————— <1> Описанный выше случай, когда соучастие на дебиторской стороне более вредит обязательству, чем укрепляет его, является чрезвычайно редким, а потому не может браться за основу для формулирования общего правила.
Не противоречат ли наши выводы одному из центральных постулатов учения о солидарности, гласящему, что солидарная множественность лиц на той или иной стороне имеет значение для отношений между самими этими лицами (солидарными соучастниками), но не для их отношений с другой стороной обязательства? Так, делая вывод о том, что заменить отдельного сокредитора или отдельного содолжника возможно только по волеизъявлению всех наличных сокредиторов и содолжников, и заставляя тем самым другую сторону убеждаться в наличии такого волеизъявления, не выводим ли мы отношения между соучастниками, которые (по идее) должны бы оставаться исключительно «внутренними», на другой — «внешний» — уровень? Да, происходит именно так, что вносит, конечно, известную противоречивость в нашу позицию (нет смысла это отрицать). Тем не менее мы считаем возможным и необходимым подобное исключение допустить. На наш взгляд, оно оправдывается достоверным знанием контрагента о том, что противостоящая сторона представлена множественностью соучастников <1>. Тот факт, что множественность эта не абы какая, а солидарная, ничего не меняет, поскольку положительный закон ограничивает сферу применения правила «один за всех и все за одного» только отношениями производства или получения исполнения по обязательству. Вообще же ссылаться на факт множественности лиц в споре с лицом, которому это обстоятельство известно (в том числе с противостоящей стороной обязательства), закон не запрещает. ——————————— <1> Когда наличие такого знания у контрагента или выгодоприобретателя по сделке не является обязательным (например, при отсутствии сведений о состоянии гражданина в браке, о его участии в отношениях долевой собственности, негласном товариществе и т. п.), сделка, совершенная в отсутствие единого волеизъявления «множественной стороны», может быть оспорена, если будет доказано, что контрагент (выгодоприобретатель) в момент совершения (дачи согласия воспользоваться эффектом) данной конкретной сделки знал или должен был знать об этом.
5. Прекращение солидарных обязательств способами иными, чем исполнение. Действующее законодательство содержит единственное на этот счет правило — норму п. 3 ст. 325 ГК РФ, согласно которой ее правила применяются при прекращении солидарного обязательства не только исполнением, но и «зачетом встречного требования одного из должников» (выделено нами. — В. Б.). Стало быть, если кредитор пассивно-солидарного обязательства в ответ на свое требование, предъявленное к одному из содолжников, получил не исполнение, а заявление этого содолжника о прекращении солидарного обязательства зачетом имеющегося у него встречного однородного требования (ст. 410 ГК РФ), происходит все то же самое, что имело бы место в случае полного исполнения обязательства данным солидарным содолжником: все остальные содолжники освобождаются от обязанности перед кредитором (п. 1 ст. 325 ГК РФ), после чего бывшие содолжники рассчитываются со своим «коллегой», расплатившимся за себя и за них своим требованием к кредитору, по правилам п. 2 ст. 325 ГК РФ или иным, вытекающим из отношений между данными лицами. Каково воздействие зачета на активную солидарность? Положим, один из наших солидарных кредиторов — a, b, c (пусть это будет b) обратился с требованием к должнику z; последний вместо его удовлетворения вручает b заявление о зачете встречного однородного требования (ст. 410 ГК РФ). Что произойдет с обязательством и как такое действие повлияет на положение других солидарных сокредиторов (a и c)? Логически допустим только один ответ на этот вопрос: солидарное требование (а значит, и обязательство в целом) полностью прекратится, а субъектов a и c правильнее будет называть уже не сокредиторами, а бывшими сокредиторами. Бывший сокредитор b, как освободившийся за общий солидарный кредиторский счет от своего собственного (единоличного) долга, будет рассматриваться как субъект, сполна получивший исполнение от должника и, стало быть, обязанный рассчитаться со своими бывшими сокредиторами в порядке, установленном п. 4 ст. 326 ГК РФ, или в ином, вытекающем «из отношений между ними». Легко понять, что все сказанное об эффекте зачета может быть применено и к случаям прекращения солидарного обязательства передачей (уплатой) отступного, а также заключением соглашения о новации. Объяснение здесь следующее: и то, и другое, и третье приводит к прекращению всего солидарного обязательства в целом, но либо за счет одного лица (при пассивной солидарности), либо за счет всех соучастников, кроме того, кто единолично получил исполнение, причитающееся всем (при солидарности активной). Коротко говоря, передача отступного и новация приводят к обогащению одного (при активной солидарности) или нескольких (при пассивной солидарности) лиц за чужой счет; обогащение это «развязывается», смотря по ситуации, правилами либо ст. 325, либо ст. 326 ГК РФ. Положим, кредитор предъявил требование одному из содолжников пассивно-солидарного обязательства; последний предложил кредитору получить вместо исполнения его замену (отступное); кредитор согласился; содолжник отступное передал, кредитор его получил, что и было надлежащим образом оформлено. Предоставление кредитору (получение кредитором) отступного, согласно ст. 409 ГК РФ, прекращает требование последнего, а значит, и все обязательство в целом. Такое прекращение в нашем примере произошло за счет имущества одного из содолжников; все остальные, стало быть, из обязательства выбыли за его (чужой) счет, сами (из своего собственного имущества) ни копейки на это не затратив. Произошло неосновательное сбережение имущества бывшими солидарными содолжниками за счет одного из них — точно такое же, какое имело бы место в случае исполнения им солидарного обязательства. Вполне понятно, что бывший солидарный содолжник, хотя бы предоставивший отступное, а не собственно исполнение, становится по отношению к ним в положение, описанное п. 2 ст. 325 ГК РФ. Важно не то, чем являлось учиненное предоставление — исполнением или его заменой, а то, за чей счет оно было произведено. Точно так же обстоит дело и с соглашением о новации: его заключение ведет согласно ст. 414 ГК РФ к установлению нового обязательства на основании (можно сказать, на развалинах) и по причине прекращения обязательства первоначального (подвергнутого новации). Пусть новации у нас подвергается пассивно-солидарное обязательство, один из содолжников которого сумел уговорить кредитора подождать с исполнением и обновить это самое обязательство на иное, принятое единолично самим этим содолжником. Выходит, имущество содолжника оказалось обременено новым (прежде не существовавшим) долгом; такое обременение освободило, конечно, данного содолжника от прежде лежавшей на нем обязанности, но, кроме того, освободило от нее и некоторых других лиц — бывших содолжников по прекращенному новацией солидарному обязательству, опять же не затративших на это ни гроша и никак не связавших свое имущество. Единоличное обновление солидарного обязательства одним из содолжников полностью за свой счет ведет, следовательно, к неосновательному улучшению имущественного положения других содолжников за чужой счет и, стало быть, к возникновению у них обязанности рассчитаться с обогатившим их лицом по п. 2 ст. 325 ГК РФ. Все только что сказанное об отступном и новации в пассивно-солидарном обязательстве применимо и к обязательству с солидарностью на активной (кредиторской) стороне, с той только разницей, что получение отступного или приобретение требования из вновь возникшего (взамен солидарного) обязательства одним из бывших сокредиторов ведет не к неосновательному сбережению имущества его бывшими сотоварищами, а к неосновательному приобретению имущества им самим за счет этих сотоварищей. Положим, должник солидарного обязательства предложил одному из сокредиторов принять взамен исполнения отступное; сокредитор согласился, все состоялось. Эффект для всего солидарного обязательства очевиден: прекращение и, следовательно, выбывание из него всех сокредиторов, включая тех, которые не получали вовсе ничего — ни исполнения, ни отступного. Норма п. 4 ст. 326 ГК РФ, позволяющая им обратить свои требования к сокредитору, получившему исполнение от должника, должна, очевидно, толковаться несколько шире, чем гласит ее буквальный текст, и распространяться на все вообще случаи прекращения активно-солидарного обязательства, при котором все причитающееся по нему предоставление либо его эквивалент приобретает один из солидарных сокредиторов. В случае с отступным таким предоставлением будет предмет, составляющий отступное; при новации — требование по обновленному обязательству. Наивысший интерес и в некотором смысле пик, вершину учения о солидарных обязательствах представляет собой случай их прекращения в результате совпадения должника и кредитора в одном лице — соединения, слития или confusio (ст. 413 ГК РФ). Возьмем наше пассивно-солидарное обязательство с кредитором a и содолжниками x, y, z; положим, умирает содолжник z, после смерти которого наследует a. Если бы речь шла об обязательстве с одним участником на дебиторской стороне, не было бы никаких сомнений в его прекращении, поскольку a оказался должным самому себе; но какова же судьба обязательства с пассивной множественностью лиц после смерти одного из них и призвания к наследованию кредитора? Рассуждение не может привести нас к ответу иному, чем тот, что и в таком случае обязательство должно полностью прекратиться, поскольку наступление confusio прекращает существование и права, и обязанности, т. е. и кредитора, и должника. Сохранить a в качестве кредитора по прежнему солидарному обязательству одних только x и y не представляется возможным, поскольку такое решение означало бы, что наступившее confusio прекращает существование одной только обязанности, но не требования. Это противоречило бы рассмотрению confusio в качестве основания прекращения обязательства как такового (обязательства в целом). В то же время ясно, что в результате такого решения x и y неосновательно сберегают имущество за счет a, подобно тому, как это случилось бы, если бы a, будучи их солидарным содолжником, единолично исполнил бы все обязательство кредитору. Иными словами, полное прекращение пассивно-солидарного обязательства в результате confusio приводит к возникновению у бывшего кредитора по нему всех прав, предоставляемых п. 2 ст. 325 ГК РФ содолжнику, исполнившему солидарное обязательство, по отношению к своим бывшим содолжникам, — иным, чем тот, с которым произошло совпадение кредитора. Абсолютно идентичное рассуждение применимо и к ситуации, когда совпадение становится следствием смерти кредитора по пассивно-солидарному обязательству. В нашем примере умирает кредитор a, после чего ему наследует z, становящийся, таким образом, кредитором самого себя. Существование обязательства в подобном виде невозможно; следовательно, таковое должно прекратиться. Но прекращение, состоявшись в отношении не одного только слившегося с кредитором содолжника, но и в отношении других содолжников (с кредитором не слившихся), приводит к неосновательному сбережению имущества этими последними за счет бывшего содолжника, которому они обязаны фактом confusio. Вновь мы возвращаемся к правилам п. 2 ст. 325 ГК РФ. Как следовало бы рассуждать при наступлении confusio в активно-солидарном обязательстве? Положим, из сокредиторов a, b и c умирает b, которому наследует должник z; последний, заступая после принятия наследства на место правопредшественника, приобретает требование к самому себе — субстанцию, не способную к существованию. Вместе с требованием прекращается и лежавшая на z обязанность, в том числе перед a и c — лицами, за счет которых z освободился от обязательства. Бывшие солидарные кредиторы, стало быть, вправе рассматривать своего бывшего должника, слившегося в одном лице с одним из их бывших сокредиторов, как бывшего сокредитора, единолично получившего исполнение, причитавшееся им всем, а следовательно, как субъекта отношений, описанных в п. 4 ст. 326 ГК РФ. Точно так же обстоит дело и в ситуации смерти должника по активно-солидарному обязательству, после которой к наследованию призывается один из солидарных сокредиторов. Его вступление на место должника по отношению к самому себе немедленно прекращает унаследованную им было обязанность, причем не только за его собственный счет (ведь состоявшееся confusio прекратило солидарное требование, которое принадлежало в том числе и ему), но и за счет своих бывших сокредиторов, если иное не вытекает из отношений между ними (п. 4 ст. 326 ГК РФ).
* * *
Настоящая статья не преследовала цель осветить весь круг научно-практических проблем, возникающих в связи с догматическим конструированием института солидарных обязательств и применением норм положительного закона, составляющих материал для такого конструирования. Если нам удалось привлечь внимание читателя к интересной и, как нам кажется, незаслуженно игнорируемой проблематике, мы можем считать свою цель вполне достигнутой.
