Материал подготовлен с использованием правовых актов
по состоянию на 18 октября 2013 года
А. КИСЕЛЕВ
Киселев Алексей, юрист, г. Киров.
Зависимость экономического роста от производительности труда неоспорима как на уровне предприятия, так и на уровне государства. Но часто основа производительности труда многими субъектами предпринимательства видится исключительно в дисциплине труда, поддерживать которую нужно любыми способами, иногда даже незаконными и вне зависимости от ее конкретного содержания. А можно ли законно навести порядок?
Согласно правовым позициям Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ статьи 34 и 35 Конституции дают право работодателю требовать от работника соблюдения дисциплины труда и применять негативные правовые последствия ее несоблюдения. Под дисциплиной труда статья 189 ТК РФ понимает подчинение работника нормам, которыми установлены его трудовые обязанности. В этой связи напомним, что работодатель не вправе требовать от работника выполнения трудовых обязанностей, не предусмотренных федеральным законом, локальным нормативным актом и трудовым договором. Исходя из порядка перечисления источников трудовых обязанностей в приведенной статье Трудового кодекса (далее — Кодекса) правовые инструменты, доступные работодателю, не обладают высшей обязывающей силой. Об этом также говорят статьи 9, 10 и 57 Кодекса. Однако по непонятной причине работодатели и судебная практика еще не восприняли идею о том, что возлагать на работников трудовым договором и локальным нормативным актом можно далеко не любые обязанности.
Правовая позиция Конституционного Суда
Увольнение является максимальной мерой вторжения в право работника на труд, гарантированное частью 1 статьей 37 Конституции. Однако, как и любое вторжение, оно должно быть предусмотренным законом, что означает, что не только санкция — дисциплинарное взыскание, но и основание для его возложения должны быть предусмотрены законом. Основанием согласно части 1 статьи 192 Кодекса является виновное неисполнение возложенных трудовых обязанностей. В зависимости от существа обязанности они возлагаются на работника различными документами.
Наиболее наглядно полномочия частных лиц по ограничению конституционных прав граждан договором подверглись критике Конституционного Суда РФ в Постановлении от 23.02.1999 N 4-П. Согласно его резолютивной части была признана неконституционной норма действовавшей на момент рассмотрения жалобы части второй статьи 29 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» об изменении банком в одностороннем порядке процентной ставки по срочным вкладам граждан как позволяющей банку произвольно снижать ее исключительно на основе договора, без определения в федеральном законе оснований, обусловливающих такую возможность. В качестве краткой мотивировки Суд указал, что в отсутствие закрепленных в федеральном законе оснований для снижения процентных ставок по срочным вкладам граждан банк не вправе предусматривать в заключаемых с гражданами договорах условие, позволяющее ему снижать в одностороннем порядке процентные ставки по этим вкладам. Суд указал, что «в соответствии со статьей 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации именно законодатель устанавливает основания и пределы необходимых ограничений конституционной свободы договора соразмерно указанным в этой конституционной норме целям. Поэтому только федеральным законом, а не договором должно определяться, возможно ли (а если возможно, то в каких случаях) снижение банками в одностороннем порядке процентных ставок, с тем чтобы исключалось произвольное ухудшение условий договора для гражданина — вкладчика в отсутствие каких-либо объективных предпосылок». Было выявлено нарушение частей 2 и 3 статьи 55 Конституции, взятой вместе со статьей 34 Конституции, гарантирующей свободу договора и свободы не запрещенной законом экономической деятельности для гражданина, заключающего договор банковского вклада.
По нашему мнению, эту позицию можно перенести и на трудовые отношения. По всей вероятности, это и было сделано Конституционным Судом в Определении от 23.04.2013 N 675-О, в котором была сделана привязка трудовых обязанностей к положению действующей части 4 статьи 8 Трудового кодекса. В частности, Конституционный Суд указал следующее: «Что касается закрепления обязанностей работника в локальном нормативном акте, то в соответствии с частью четвертой статьи 8 Трудового кодекса Российской Федерации такие акты не могут ухудшать положение работников по сравнению с установленным трудовым законодательством и иными нормативными правовыми актами, содержащими нормы трудового права, коллективным договором, соглашениями, — правила этих актов, ухудшающие положение работников, применению не подлежат». Осуществление проверки законности закрепления за работником конкретных обязанностей входит в обязанности суда, рассматривающего индивидуальный трудовой спор.
Из изложенного сделаем вывод, что возложение трудовых обязанностей на работника, состоящих в ограничении его прав, гарантированных Конституцией РФ, международными актами и федеральными законами, возможно лишь на уровне самого федерального закона — Трудового кодекса России. Если трудовые обязанности не состоят в ограничении законных прав, то такие инструменты, как локальные нормативные акты или трудовой договор, имеют силу. Иными словами, нельзя считать предусмотренной обязанность, если она установлена ненадлежащим правовым инструментом.
Развивая тему ограничений законных прав как существа трудовых обязанностей, нельзя не остановиться на одном противоречии. Для этого напомним, что одним из оснований расторжения трудового договора по инициативе работодателя является несоответствие работника занимаемой должности или выполняемой работе вследствие недостаточной квалификации, подтвержденной результатами аттестации (п. 3 ч. 1 ст. 81 Кодекса). Согласно ст. 195.1 Кодекса квалификация работника — уровень знаний, умений, профессиональных навыков и опыта работы работника. В то же время под деловыми качествами работника понимаются способности физического лица выполнять определенную трудовую функцию с учетом имеющихся у него профессионально-квалификационных качеств (например, наличие определенной профессии, специальности, квалификации), личностных качеств работника (например, состояние здоровья, наличие определенного уровня образования, опыт работы по данной специальности, в данной отрасли). Нетрудно сделать вывод о том, что п. 3 ч. 1 ст. 81 Кодекса предполагает расторжение трудового договора за несоответствие реальных деловых качеств требуемому уровню. Работодатели иногда ссылаются на Постановление Пленума ВС РФ от 17.03.2004 N 2, якобы позволяющее им устанавливать специальные требования, «которые необходимы в дополнение к типовым или типичным профессионально-квалификационным требованиям в силу специфики той или иной работы (например, владение одним или несколькими иностранными языками, способность работать на компьютере)». Очевидно, что такие требования могли заключаться в ограничениях прав и быть закреплены в локальных актах. Но в силу части 3 статьи 3 Кодекса требования к деловым качествам специального характера устанавливаются федеральным законом, что исключает произвольное установление работодателем требований к деловым качествам в локальных актах, если они связаны с ограничениями прав работников.
Итак, без санкции государства работодателю не дано права устанавливать ограничения законных прав работника ни в локальном нормативном акте, ни в трудовом договоре. Часть 3 статьи 55 Конституции вводит особую гарантию работникам — качество закона, устанавливающего их обязанности, сводящиеся к ограничениям их прав, включает в себя его определенное место в иерархии нормативных актов. Далее через некоторые примеры из практики Европейского суда мы покажем всю значимость такой гарантии.
Практика Европейского суда
Европейский суд имеет опыт в рассмотрении жалоб на решения национальных судов государств — участников Конвенции, в которых также заявлялись нарушения гарантированных прав применением дисциплинарных санкций за нарушение ограничений, созданных самими работодателями или предусмотренными в договоре.
Так, 26.06.1986 Европейская комиссия по правам человека в деле «Роммельфангер против Германии» по жалобе N 12242/86 вынесла решение о неприемлемости жалобы заявителя на том основании, что государство выполнило свои обязательства по защите прав заявителя, сопоставив права его работодателя и его самого. Данное дело примечательно в нескольких аспектах. Во-первых, Комиссия сочла, что требования работодателя — религиозной организации — не были невыполнимыми или неразумными. Во-вторых, о необходимости соблюдения баланса прав работника и права религиозной организации автономно вести свои дела, предполагающего и право налагать на поведение работников определенные ограничения, вытекающие из специфики рода ее деятельности, было сказано в постановлении Федерального конституционного суда Германии. Последнее в силу прямого указания Основного Закона Германии имеет также силу закона. В-третьих, Комиссия выразила позицию относительно ограничения прав трудовым договором. В частности, было указано следующее: «…вступая в договорные отношения с работодателем, заявитель принял обязательство лояльности Католической церкви, которое в определенной степени ограничивало его свободу слова. Подобные обязательства могут оговариваться и с иными работодателями, чем Католическая церковь и ее учреждения. В принципе, Конвенция позволяет договорные обязательства подобного рода, если они принимаются лицом добровольно. Нарушение таких обязательств обычно влечет правовые последствия, предусмотренные договором, включая увольнение. Их применение при содействии компетентных органов как таковое не образует вмешательство в гарантированную статьей 10 Конвенции свободу слова». Но тут же Комиссия оговорилась, со ссылкой на другой прецедент, в котором было признано нарушение прав государством, суды которого признали законным увольнение заявителей за то, что те отказались вступить в особый профсоюз (см. Постановление Суда от 13.08.1981).
Комиссия и позже отказывала заявителям в приемлемости их жалоб, когда считала, что увольнение по собственному желанию было выходом, освобождавшим от ограничений, если они накладывались на работника договором, а он был не согласен. Однако Европейский суд придерживается иной точки зрения, что было продемонстрировано им по делам «Шут против Германии» и «Эвейда и другие (Eweida and others) против Объединенного Королевства». Если в деле Суд сконцентрировался на рассмотрении соразмерности примененной меры, то в деле Eweida and others Суд прямо отметил свое несогласие с позицией Комиссии, указав, что он ни разу не применил ее подход в делах, в которых дисциплинарные санкции на заявителей были наложены за реализацию ими своих прав, гарантированных Конвенцией. В продолжение критики Суд отметил, что, если индивид жалуется на ограничение свободы (религии) на рабочем месте, вместо того чтобы считать возможность смены работы исключающей вторжение в право, было бы лучше взвесить эту возможность в общем балансе при оценке пропорциональности ограничения (Постановление от 15.01.2013 по жалобе N 48420/10, п. 83). В этом же Постановлении Суд проверил, была ли английскими судами оценена правомерность ограничений, наложенных на первого заявителя, и соразмерность примененных в его отношении мер. Таким образом, свобода договора не стала для Суда отправной точкой в принятии решения в отношении первого заявителя. Хотя правомерность возложения по мотивам преследуемой цели и была признана Судом, примененная мера была оценена как несоразмерная.
Иная ситуация была в случае второго заявителя по делу Eweida and others, а также в деле «Фогт (Vogt) против Германии» и «Гуджа (Guja) против Молдавии». Заявители были наняты на работу организациями, деятельность которых полностью регулировалась публичными властями или государственным органом (в деле Guja заявитель — сотрудник Генеральной прокуратуры), в силу чего все ограничения и обязания автоматически были признаны «предусмотренными законом». Суду только оставалось оценить пропорциональность примененных в отношении заявителей мер.
Специфический способ ограничения прав описан в ряде постановлений Суда против Франции и Бельгии. Прежде всего, однако, отметим очевидное наличие правовой нормы, на основании которой действовали национальные власти. Спор сводился лишь к качеству закона. Например, в Постановлении Европейского суда по делу «Радио Франс» и другие против Франции» (Radio France and Others v. France, жалоба N 53984/00) Суд признал судебную практику по делам о возмещении вреда, причиненного прессой, доступной и предсказуемой. А в деле «Леэмпоэль (Leempoel) и «С. А.Эдисьон сине ревью» (S. A.Ed. Cine revue) против Бельгии» Суд признал «предусмотренными законом» примененные превентивные меры, допускаемые системой норм Гражданского кодекса Бельгии и Кодекса судопроизводства Бельгии, по изъятию выпуска еженедельника с цитатами должностного лица, не предназначенными для всеобщего внимания, во избежание причинения ему вреда. Аналогичную логику Суд применил в деле «Ашетт Филипакки Ассосье (Hachette Filipacchi Associes) против Франции», в котором заявитель оспаривал предсказуемость статьи Гражданского кодекса Франции, дающей суду право наряду с взысканием причиненных убытков предписать любые меры, такие, как изъятие, наложение ареста на имущество и другие, способные пресечь или прекратить посягательство на неприкосновенность частной жизни; в случае срочности эти меры могут быть назначены судьей единолично на основании предварительной жалобы. Оценка Судом нормы как предсказуемой мотивирована в п. 32 Постановления следующим образом: «…часть 2 статьи 9 Гражданского кодекса Франции предоставляет судьям, осуществляющим контроль за его применением, определенное право, целью которого является пресечение или прекращение посягательства на неприкосновенность частной жизни. Если меры, которые суды могут принять на этом основании, не перечислены в этом положении точным и исчерпывающим образом, тем не менее они не являются неизвестными, в частности, профессионалам в издательской деятельности: наложение ареста, запрет, уведомление, публикация или сообщение действительно являются мерами, широко применяемыми в рассматриваемой области».
В п. 31 Постановления по последнему делу Суд напомнил свою устоявшуюся практику относительно качества закона, устанавливающего какие-либо запреты, и закона, определяющего полномочия. В первом случае «применимое внутригосударственное законодательство должно быть сформулировано достаточно четко, с тем чтобы позволить заинтересованным лицам — при необходимости, с помощью юридической консультации — предвидеть с разумной для данных обстоятельств степенью определенности возможные последствия, которые может повлечь за собой конкретное действие». Во втором — «закон сам по себе не является несовместимым с указанным требованием, если пределы усмотрения и способы его осуществления с учетом правомерности преследуемой цели указаны с достаточной степенью ясности и если лицу предоставлена адекватная защита от произвольного вмешательства».
Классический случай ограничения прав надлежащим образом рассматривался Судом по жалобе «Паломо Санчес и другие (Palomo Sanchez and others) против Испании». Заявители были уволены за оскорбительные статьи и карикатуры на коллег в стенгазете на основании прямого предписания п. 54 Положения о труде Испании (в тексте — Labour Regulations), предусматривающего расторжение трудовых отношений, среди прочего, за «словесные или физические атаки на работодателя, лиц, работающих в компании, или живущих с ними членов их семей». Ни одна из Палат, рассматривавших жалобы, не усомнилась в легальности увольнения как в части «предусмотренного законом» ограничения, так и в пропорциональности этой меры.
Аналогично в деле «Вингертер (Wingerter) против Германии», жалоба N 43718/98, Суд также не колебался относительно того, было ли предусмотрено законом основание для дисциплинарного взыскания на адвоката за письменное изложение мысли о некомпетентности судьи и иных участников процесса, который он вел. Специальный федеральный закон об адвокатской деятельности прямо предусматривал дисциплинарную ответственность за нарушение долга быть объективным при исполнении своих обязанностей. Этот же закон разъяснял, что нарушение долга объективности имеет место, если «намеренно распространяются неправдивые или иным образом уничижительные заявления, не имеющие оснований в поведении лиц, участвующих в заседании или разбирательстве дела».
Как видно, при всей казуистичности прецедентного права, вытекающей из разнообразия правопорядков и способов изложения ограничений, можно уловить формулу надлежащего ограничения законных прав работников, приемлемую Судом. Во главе этой формулы для государств континентальной системы права неизменно стоит прямое предписание закона, либо санкция законодателя на ограничение конкретного права, иногда уточненная судебной практикой, либо акт толкования соответствующих норм органом конституционного контроля, приравненный к закону; лишь для системы английского права при отсутствии нормативного документа или прецедентов как единственное средство допустимы акты самого работодателя, которые подвергаются всестороннему изучению. Также Суд интересует, какие цели преследовались при создании ограничения и соразмерно ли оно им. Собственно, вторые части статьей 8, 9, 10, 11 Конвенции и содержат правила ограничения прав, указанных в их первых пунктах, которым должны следовать как государственные органы, так и частные юридические лица. Ради справедливости отметим их в целом более удачные формулировки по сравнению с их эквивалентами в российской Конституции.
Реальная альтернатива
В заключение следует указать, что действующее трудовое законодательство все же содержит возможность дисциплинирования работников в случае нарушения ими обязательств, связанных с ограничениями, которые сам работодатель устанавливать не вправе. Речь идет о системе материальной ответственности в связи с причинением имущественного ущерба работодателю. Согласно частям 1 и 2 статьи 238 Трудового кодекса России работник обязан возместить работодателю прямой действительный ущерб, под которым понимается также необходимость для работодателя произвести затраты либо излишние выплаты на приобретение, восстановление имущества либо на возмещение ущерба, причиненного работником третьим лицам. По существу, это — косвенное ограничение, но оно прямо предусмотрено законом и позволяет более адекватно реагировать, в случаях когда нарушения затрагивают права третьих лиц и влекут иски с их стороны. В таком случае работодатель получает как доказательство ущерба, так и доказательство самого нарушения, имеющее преюдициальную силу. Если ущерб причинен неосторожными действиями, суд вправе уменьшить размер взыскиваемой суммы, ограниченной среднемесячным заработком. Более того, статья 135 ТК РФ допускает создание такой системы оплаты труда, которая содержит основанием для депремирования различные нарушения трудовой дисциплины. Учитывая распространенность таких систем, работодатели не могут жаловаться на отсутствие средств поддержания дисциплины.
