(Дорохов Н. И., Герасименко Т. В.) («Военно-юридический журнал», 2006, N 2)
ЗАРОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ НОРМАТИВНО-ПРАВОВОЙ БАЗЫ, ОБЕСПЕЧИВАЮЩЕЙ ЗАЩИТУ СВЕДЕНИЙ, СОСТАВЛЯЮЩИХ ГОСУДАРСТВЕННУЮ ТАЙНУ
Н. И. ДОРОХОВ, Т. В. ГЕРАСИМЕНКО
Дорохов Н. И., профессор, кандидат юридических наук, заведующий кафедрой государственно-правовых дисциплин Московского института экономики, менеджмента и права.
Герасименко Т. В., студентка МИЭМП.
С середины XVI века правовая система России вступает в период сословно-представительной монархии, длившейся до середины XVII века. Данный период в развитии права как раз-таки и является началом второго, «уголовно-правового» и соответственно концом «внеправового» этапов. Для его характеристики необходимо обратиться к понятию «государственная тайна» как сведений, имеющих важное государственное значение и охраняемых государством <*>, отталкиваясь от которого и не имея даже конкретных перечней можно констатировать наличие сведений, ее составляющих, с учетом той специфики, что соответствующая вышеперечисленным признакам информация выступала в качестве предмета преступления против государственной безопасности. Поэтому выводы о характере сведений, отнесенных к государственной тайне, можно было делать в основном на анализе существовавших в то время уголовных законов. ——————————— <*> Юридическая энциклопедия. М.: Юринформцентр, 2001. С. 197.
Получается, что из-за отсутствия «уверенности» московских царей в том, что «воля государя творит закон», начало истории законотворческого процесса в России сдвинулось на более поздний период времени. Любая вещь в своем развитии проходит определенные стадии и не может спонтанно приобрести совершенный вид. Закон не является исключением из этого правила. Кроме того, законодательная мысль не всегда успевает своевременно отреагировать на складывающиеся реалии жизни и нередко находит выражение в законах с промедлением. Эти устоявшиеся тенденции существовали, существуют и будут существовать во все времена, ввиду запутанного и сложного законотворческого процесса. Этим в совокупности с традициями так называемого законотворчества в период Московской Руси объясняется то, что впервые и достаточно подробно, в форме интересных казусов ответственность за измену и, выражаясь современным языком, информационное пособничество военному противнику была установлена лишь в Соборном уложении 1649 года, важными источниками которого явились Губные грамоты и Уставная книга Разбойного приказа. Этот кодекс в немалой степени определил правовую систему Российского государства на многие последующие десятилетия. Подготовка и принятие Соборного уложения были вызваны общим обострением классовой борьбы в стране, противоречиями, имевшимися в классе феодалов, необходимостью упорядочить законодательство, собрать его в единый документ, устранить существовавшие в законах противоречия. Что же касается защищаемых государством сведений, то в главе 7, статье 20, установлено: «А будет кто, будучи на государеве службе в полке, уч нет изменою ис полков преезжати в неприятельские полки, и в неприятельских полках сказывати про вести и про государевых ратных людей» <*>. Из этой статьи следует, что «вести», касающиеся государственных дел и «государевых ратных людей», являются информацией, представляющей интерес для государства, и, как следствие, разглашение которой влечет наказание, и соответствующей признакам государственной тайны согласно определению, данному выше. Обращает на себя внимание и то, что толчком для формирования такой специфичной категории сведений явились военные действия, во время которых их разглашение наносило невосполнимый урон. Поэтому, руководствуясь такими узкими целями, законодатель счел необходимым их защищать на государственном уровне. При этом нет даже малейшего намека на то, что в принципе деятельность государства во всех сферах человеческой жизни должна носить для ее эффективного осуществления определенную степень секретности. По-видимому, в то время такая проблема не стояла или она не была достаточно разработана, что и наложило свой отпечаток на редакцию рассматриваемой статьи Соборного уложения. ——————————— <*> Российское законодательство Х — ХХ веков / Под редакцией П. Р. Вапренина. М.: Юридическая литература, 1985. Том 3. С. 95.
Следуя хронологическому порядку, следующим документом, который сделал шаг вперед в разработке этой темы, является Артикул воинский 1715 года. С дальнейшим укреплением абсолютизма детальную регламентацию получают государственные преступления. Понимая опасность этих видов преступлений, законодатель предписывал наказывать виновных прямо на месте преступления. Чаще всего смертной казнью каралась измена. Из всего документа, «являющегося орудием в руках господствующего класса» <1>, для того, чтобы понять, что же все-таки тогда являлось защищаемой информацией, необходимо проанализировать два артикула из глав 16 — 125 и 128. В первом запрещалось объявлять «неприятелю пароль или лозунг» <2>. В артикуле 128 разъясняется, что «как офицеры, так и рядовые не дерзают о воинских делах, о войске, о крепости что писать, ниже о том с другими корреспондовать» <3>. Нельзя не отметить тот факт, что понятием государственной тайны начинает охватываться все более широкий круг сведений, в который на данном этапе уже включены «воинское дело», «войска», «крепости», «пароли и лозунги». Но все же этот процесс идет, не меняя русла — военной области. На тот момент существует лишь детализация и конкретизация в законе тех случаев, которые имеют наиболее частый характер проявления. На основании сложившейся практики и сформировавшихся взглядов о самых опасных и вредоносных в статью более раннего закона, который продолжал действовать, были внесены изменения, которые и дали в результате артикулы главы 16 петровского нормативного акта. Очень сложно, например, провести четкую границу между «паролем» и «лозунгом», «воинскими делами» и «войском» с «крепостью», учитывая также, что они не подвергались расшифровке в других законах. Но при Петре I «преступление рассматривалось не только как нарушение законов, но и как действие, причинившее вред государству, даже если об этом деянии ничего не говорилось в законе» <4>, поэтому очертить границы государственной тайны как сведений, защищаемых государством, было практически невозможно, так как любая информация, разглашение которой представляло угрозу для монархии, могла быть по праву к ней отнесена. ——————————— <1> Титов Ю. П. История государства и права: Учебник. М.: Былина, 1996. С. 166. <2> Российское законодательство Х — ХХ веков / Под редакцией П. Р. Вапренина. М.: Юридическая литература, 1986. Том 4. С. 350. <3> Там же. С. 351. <4> Титов Ю. П. История государства и права: Учебник. М.: Былина, 1996. С. 167.
По прошествии определенного времени обстоятельства современности вынудили законодателя принять новый уголовный закон. Таковым явилось Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, которое «не представляло собой достаточно четко, юридически точно разработанного уголовного кодекса» <1>. В последующем оно подвергалось различного рода редактированиям, изменявшим в некоторой степени отдельные части и главы. Из огромного массива норм этого документа для нас интерес представляют лишь некоторые. В статье 275 впервые дается наиболее обширное понятие государственной измены: «…сообщение неприятелю плана крепости, порта, гавани, арсенала, или же укрепленного или иного стана (лагеря), или тех мест, где происходят военные действия, или дает известия о расположении и движении войск, или о состоянии армии и других средствах нападения или обороны…» <2>. В статье 278 также говорится о сообщении государственной тайны: «Кто из российских подданных… сообщит или планы российских крепостей или иных укрепленных мест, или гаваней, портов, арсеналов» <3>. Еще в нескольких статьях речь идет об информации, отличной от предыдущей, так как она имеет здесь служебную и экономическую окраску. В статье 451 регламентировано «сообщение мнения судей или судебных актов, или других принадлежащих к делам бумаг…» <4>, а в статье 452 говорится о «злонамерном открытии обвиненному в преступлении судебных о нем актов или иных бумаг и за сообщение ему сведений, могущих служить к сокрытию истины или к избежанию заслуженного им наказания» <5>. Одним из элементов государственной тайны является промышленная информация, которая подлежит защите в соответствии со статьей 454: «За открытие… постороннему принадлежащего правительству или частному человеку секрета для производства каких-либо изделий, работ, машин, медицинских или иных составов» <6>. Определенным образом на количестве статей, посвященных тайне, и многообразии их содержания сказалась проведенная в начале века кодификация. Большое количество выявленных и собранных законодательных актов, которые ранее не были известны ввиду того, что не публиковались, а размножались путем переписывания, стало платформой для формирования нового уголовного закона с присущими ему новыми предметами преступлений. Этим объясняется такая широкая типология государственной тайны. На первом месте, как и прежде, стоят сведения, характеризующие вооруженные силы и проводимую ими борьбу как на территории Российского государства, так и за его пределами. Среди новых элементов этого вида государственной тайны следует назвать такие, как «план», «гавань», «арсенал», «порт», «состояние армии», «расположение и движение войск». О каких-то переменах говорить все же не приходится, но с точки зрения административно-правового регулирования можно отметить достижение значительных успехов, а именно пополнение защищаемой государством тайны двумя новыми категориями — судебной и промышленной информацией. Таким образом, по состоянию на 1845 год можно было говорить о трех видах сведений, составляющих государственную тайну: судебная деятельность, секреты для производства изделий и армия с ее составляющими. ——————————— <1> Российское законодательство Х — ХХ веков / Под редакцией П. Р. Вапренина. М.: Юридическая литература, 1988. Том 6. С. 170. <2> Там же. С. 237. <3> Там же. С. 238. <4> Там же. С. 292. <5> Там же. С. 292. <6> Там же. С. 292.
Следующей обновившей уголовное законодательство датой является 1866 год, когда произошло редактирование Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года. Хотя содержание статей, устанавливающих ответственность за разглашение охраняемой информации, значительно не изменилось, на них все-таки стоит обратить внимание. В данном случае государственной изменой признается, как это следует из статьи 253, «сообщение неприятелю плана крепости, порта гавани, арсенала, или же укрепленного или иного стана (лагеря) или тех мест, где происходят военные действия, или дает известие о расположении и движении войск или о состоянии армии и других средствах нападения или обороны» <*>. Эту же проблему, но с более политическим уклоном, регулирует статья 256, в которой запрещается «сообщение правительству или агенту иностранной державы, не находящейся в войне с Россией, или опубликует план, рисунок, документ или копии с оных, или же сведения, долженствующие заведомо для виновного, в видах внешней безопасности храниться в тайне от иностранного государства» <**>. В целом развитие уголовного права во второй половине ХIХ века серьезно отставало от потребностей развития общества, страдало казуистичностью, имело пробелы. Новая редакция Уложения о наказаниях уголовных и исправительных не могла выходить за рамки сложившейся в то время ситуации в законотворчестве, поэтому даже невооруженным взглядом видно, что изменению подверглись номера и названия статей. Проведя же более скрупулезный анализ, в итоге можно получить совершенно противоположный вывод. И это не случайно. В статье 256 речь идет уже о «внешней безопасности» и «сведениях, долженствующих в ее интересах храниться в тайне». Констатация этого факта дает все основания включить в уже сформированный нами список сведений, составляющих государственную тайну, еще один вид — международные сношения и их информационное обеспечение. Таким образом, наблюдается тенденция к, хотя пока еще и не сознательному, расширению и конкретизации отдельных положений, касающихся охраняемых законом информационных ресурсов. ——————————— <*> Свод законов Российской империи. СПб.: Государственная типография, 1900. Том 15. С. 30. <**> Там же. С. 30.
В 1885 году появилась очередная редакция Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, отличавшаяся от редакции 1866 года, по мнению современных ученых, «новыми составами государственных преступлений, появление которых было непосредственно связано с развитием революционного движения» <1>. Среди таких «новых составов государственных преступлений» хотелось бы выделить, прежде всего, пункт 2 статьи 253, в котором появляется термин «государственная тайна» <2>, и статью 423, говорящую о «бумагах, отмеченных подписью «секретно» <3>. Таким шагом законодатель совершил определенную революцию в понятийно-категориальном аппарате правоприменителей. Кроме того, эти преобразования затронули многие области деятельности государства, сведения о которых носят закрытый характер и защищались уголовным законом под угрозой наказания. Именно с этого момента в последующих нормативных актах речь будет идти об охране общественных отношений, связанных не просто с перечислением каких-то отдельных информационных составляющих функционирования государственной власти, а с таким обобщающим понятием, как государственная тайна, внешней формой выражения которой являются «бумаги, отмеченные подписью «секретно». Если на основе прошлой редакции Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года мы говорили о качественном улучшении содержания, то сейчас есть все права, чтобы заявить о тотальной реструктуризации этого института, создавая тем самым прототип его современному пониманию. Однако на фоне административного права эти успехи теряют свое значение, так как кроме одноразового упоминания, да еще и в уголовном законе, эта отрасль по направлению регулирования государственной тайны ничего не получила. При анализе этого закона необходимо обратить внимание на статью 256, в которой описывается «производство съемки на план и составление рисунка или описание российского укрепления, или местности, его окружающей, или военного порта, укрепленного лагеря, военного судна или иного военного сооружения, предназначенного для защиты страны» <4>, и на статью 425, представляющую содержанием государственной тайны в пункте 1 «предметы и документы, касающиеся внешней безопасности и вооруженных сил или сооружений, предназначенных для военной обороны страны», в пункте 2 «план, чертеж, рисунок, или иного изображения или описания российского укрепленного места, установленных района либо эспланады оного, военного судна или иного сооружения, предназначенного для военной обороны страны, или документа, касающегося мобилизации или вообще распоряжения на случай войны» <5>. В этой связи не совсем понятна логика законотворчества. С полным основанием можно ссылаться на то, что перечисленные в этих статьях сведения не составляют государственной тайны. Иначе по какой причине они не названы в статье 253 как ее элементы? Думается, что это противоречие все же имеет свое решение. Так как этот институт был довольно нов и недостаточно разработан, то каких-то четких границ и конкретных форм еще не существовало. Поэтому законодатель употреблял этот термин как обобщающий к любой информации, защищавшейся и соответственно подпадавшей под признаки государственной тайны ранее и на сегодняшний день в уголовном порядке. Однако военная область являлась жизнеобеспечивающей для государства и населения, поэтому в целях исключения возможности уклонения от ответственности за разглашение характеризующей ее информации данный вид сведений был выделен в отдельные статьи, что в наибольшей степени соответствовало реалиям тех дней. Наличие целых двух статей, имеющих одинаковый предмет регулирования, за исключением отдельных моментов, подтверждает это предположение. ——————————— <1> Российское законодательство Х — ХХ веков / Под редакцией П. Р. Вапренина. М.: Юридическая литература, 1988. Том 6. С. 172. <2> Таганцев Н. С. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (18-е издание измененное, пересмотренное и дополненное). Петроград, 1915. С. 292. <3> Там же. С. 340. <4> Там же. С. 294. <5> Там же. С. 345.
В 1903 году было принято новое Уложение. Но в действие были введены лишь отдельные статьи и главы, прежде всего «О бунте против верховной власти и о преступных деяниях против священной особы императора и членов императорского дома», «О смуте», что «прямо свидетельствует о стремлении усилить ответственность за государственные преступления» <1>. Уложение 1903 года содержало специальную главу «О государственной измене», в которой значительно полнее устанавливалась ответственность за шпионаж, в том числе и в мирное время. Усиление межгосударственных противоречий в эпоху империализма потребовало введения ответственности за передачу, сообщение иностранным государствам тайных сведений, документов и предметов. В остальном же продолжало действовать Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, с изменениями и дополнениями в редакции 1885 года. Чтобы проследить тенденции развития законодательства в области регулирования защиты закрытой информации, необходимо обратиться к главе о государственной измене, в которой, однако, с точки зрения административно-правового регулирования государственной тайны интерес вызывают лишь несколько статей. Кроме того, к некоторым из них дан содержательный комментарий, обеспечивающий их надлежащее понимание правоприменителем. Но все же рассмотрим сначала нормы, оставшиеся без разъяснений. Таковыми являются статья 111, запрещающая «опубликование или сообщение правительству или агенту иностранного государства, не находящегося в войне с Россиею, плана, рисунка, документа, копии с оных или сведения, которые заведомо долженствовали, в видах внешней безопасности России, храниться в тайне от иностранного государства» <2>, и статья 654, требующая от служащих соблюдения установленных правил и недопущения «похищения, уничтожения или утраты плана, рисунка или документа, долженствующих заведомо, в видах внешней безопасности России, храниться в тайне от иностранного государства…» <3>. Налицо прямое дублирование положений предыдущих законодательных актов. Кроме того, наблюдается их полная содержательная идентичность, а наличие двух, а не одной статей объясняется лишь особенностями состава уголовного преступления. Объектом посягательства в обоих случаях выступает внешняя безопасность, и это подтверждает еще раз существование данного вида государственной тайны. В качестве ее составляющих, как и прежде, выступают «план», «рисунок» и «документ». Анализ прокомментированных статей следует начинать со статьи 108, упоминающей о «способствовании или благоприятствовании неприятелю, заключающемся в шпионстве» <4>. Уже в пояснениях содержится легальное расширительное толкование шпионства, выражающееся, как об этом сказано в пункте 17, в «сообщении тайно неприятелю, по поручению или по собственному почину, за вознаграждение или из каких-либо иных побуждений, непосредственно или через посредство других, сведений о численности и расположении наших войск, о наших военных планах и предположениях, о лагерных и крепостных укреплениях, о наших боевых и продовольственных приправах» <5>. Исходя из структурированного представления о государственной тайне как четырехвидовом образовании и характера перечисленных объектов отраженная информация содержит сведения, составляющие военную тайну. Это полностью находит подтверждение в пункте 1 следующего комментария, из которого следует, что «сообщение военных тайн неприятелю составляет несомненно один из важнейших случаев военной измены и наказывается по статье 108» <6>. Но военная сфера функционирования государства включает в себя очень большое количество взаимосвязанных компонентов. Кроме того, жизнедеятельность вооруженных сил как основного субъекта этой области предполагает осуществление взаимодействия с другими органами и учреждениями, которые вследствие этого в обязательном порядке приобретают статус военизированных. Огромную роль также играет различная документация. С учетом этого трудно отрицать то, что существует необходимость в списке предметов и документов, сведения о которых будут составлять данный вид государственной тайны. Поэтому с точки зрения административно-правового регулирования в пункте 4 этого же разъяснения мы получаем не просто указание на существование военной тайны как вида государственной тайны, а так называемый полный список относящихся к ней вещей: «…план какого-либо укрепленного места, в самом широком смысле этого слова, следовательно, не только крепости и порта, но и лагеря, укрепленной переправы, поста и тому подобное или рисунок, документ или копия с оных или сведения». Более того, здесь же содержатся условия их практического применения: «…во-первых, сообщенное по содержанию своему относилось до внешней безопасности России, каковы, например, сведения, касающиеся передвижений или расположений войск, различного рода военных приспособлений для защиты, или нападения, или же сведения дипломатического характера, относящиеся, например, до заключаемого Россиею наступательного или оборонительного союза, сведения о состоянии путей сообщения, по которым могут двигаться неприятельские войска в случае вторжения их в Россию, сведения об условиях продовольствия армии и тому подобное; во-вторых, все эти сведения и документы по содержанию своему должны составлять тайну для иностранных государств; то, что сделалось общенародно известным или было оглашено, конечно, не может почитаемо тайным сведением» <7>. Огромное значение имеет то, что исходя из пункта 5 «сведение не утрачивает характера тайны, хотя бы и оказалось, что оно уже ранее сделалось известным той или другой державе, и притом все равно, преступным или непреступным путем» <8>. К сожалению, этот закон построен в правовом плане далеко не идеально и не лишен недостатков, поэтому список не был сконцентрирован в одной статье и стал содержанием ряда других. С этой стороны необходимо проанализировать статью 112 и сопутствующие ей материалы, в которых императивно запрещается «без надлежащего разрешения снимать план или составлять рисунок или описание российского укрепленного места или установленных района или эспланады оного, военного судна или оного военного сооружения, предназначенного для защиты страны» <9>. Причем это не конечный результат: более детально и полно эти положения истолковываются в пункте 2 комментария: «действия по статье 112 должно заключаться: в снятии на план, в составлении рисунка или описания какого-либо российского укрепленного места, будет ли это крепость, форт, укрепленная переправа, укрепленный лагерь, береговые крепостные сооружения и тому подобное, или военное судно или вообще сооружение, предназначенное для защиты страны, причем снято может быть как само здание, его части, проходы, вооружение, так и его ситуация, отношение укрепления к окружающей его местности, части этой местности, имеющее значение для обороны» <10>. В итоге с учетом вышеперечисленного список дополняется пунктом 3: «Наряду с укрепленным местом, согласно с законом 1892 года и соответственно указаниям военного министра, поставлены в проект совещания при министре юстиции — район, который должна иметь каждая крепость, и эспланада, окружающая укрепление временной профили. При этом в законе не указано точно определенного расстояния этих местностей, так как это условие изменяется в зависимости от рода и характера укреплений» <11>. Таким образом, на основе анализа нескольких статей мы получили не исчерпывающий, но наиболее конкретный на тот период времени перечень сведений, отнесенных к военной тайне как виду государственной. В качестве своеобразного резюме относительно места государственной тайны и ее регламентации в законодательстве того времени может послужить самая объемная часть комментария к Уголовному уложению 1903 года — пункт 5, который называется «Виды тайн». Рассуждения необходимо начать с того, что здесь впервые за три века с момента появления охраняемой информации в законе дано легальное определение государственной тайны, под которой понимается «не всякая тайна, а лишь тайна порядка управления или имеющая общегосударственное значение». Кроме того, примечательно то, что если провести аналогию с современностью, то значительных расхождений не найти. «К таким тайнам» (далее указываются и описываются существовавшие на то время четыре вида государственной тайны) «принадлежат: 1) заведомо «подлежащие хранению в тайне правительственные распоряжения», то есть все те предпринимаемые правительством меры и распоряжения, кои для успешности их выполнения или по другим каким-либо причинам вменено в обязанность сохранить в тайне; 2) тайны, касающиеся внешней безопасности России, то есть тайны, оглашение коих предусмотрено, как государственная измена; 3) тайны дипломатические. Тайны дипломатические или вытекающие из международных отношений государств могут иметь своим предметом внешнюю безопасность России (секретные военные конвенции) или же касаться иных предметов (торговых договоров, конвенций о выдаче преступников, устройства брака между царствующими особами и тому подобное); 4) тайны воинские. Под военною тайной разумеются те тайны армии и флота и вообще военных сил государства, которые касаются или внешней безопасности государства, в каковом случае к ним применяется все сказанное выше относительно тайн статьи 111, или такие тайны, нарушение коих хотя и не угрожает внешней безопасности государства, но тем не менее имеет своим предметом оглашение секретных военных распоряжений и мероприятий, имеющих значение государственной важности. Оглашение воинской или дипломатической тайны есть тоже оглашение секретных правительственных распоряжений и мероприятий (относительно военных сил государства), и посему входит в понятие «правительственных» распоряжений и мероприятий, но они упомянуты особо ввиду иного характера самих оглашенных тайн, каковыми, независимо от распоряжений и мероприятий, могут быть и сведения» <12>. «Тайны воинские и касающиеся внешней безопасности» и сопутствующие им разъяснения уже подвергались ранее скрупулезному анализу. Государственная тайна, представляющая собой «правительственные распоряжения» и обозначенная в этом списке первым видом, детализируется в статье 653, запрещающей разглашение «долженствующих заведомо храниться в тайне правительственных распоряжений, сведений или документов» <13>. Кроме того, пункт 6 комментария дает в некоторой степени более широкое толкование данной нормы: «Редакционная комиссия указывала только на тайны дипломатические и военные, но совещание при министре юстиции нашло, что тайны из других сфер правительственной деятельности, в особенности, например, по министерству финансов, как скоро от их разглашения мог произойти существенный вред для порядка управления, имеют важное значение и оглашение их должно быть подводимо под статью 653» <14>. ——————————— <1> Российское законодательство Х — ХХ веков / Под редакцией П. Р. Вапренина. М.: Юридическая литература, 1988. Том 6. С. 172. <2> Таганцев Н. С. Уголовное уложение 22 марта 1903 года. СПб.: Государственная типография, 1904. С. 204. <3> Там же. С. 1022. <4> Там же. С. 195. <5> Там же. С. 200 <6> Там же. С. 206. <7> Там же. С. 206. <8> Там же. С. 206. <9> Там же. С. 205. <10> Там же. С. 207. <11> Там же. С. 207. <12> Там же. С. 1025. <13> Там же. С. 1022. <14> Там же. С. 1025.
Если продолжать движение по законодательным актам в хронологическом порядке, то следующей остановкой будет являться Закон «Об изменении и дополнении действующих узаконений о государственной измене путем шпионства», дополняющий статьи Уголовного уложения 1903 года и вступивший в силу 5 июня 1912 года. По нему число самостоятельных статей, предусматривающих ответственность за государственную измену и шпионство, увеличилось в Уголовном уложении с 13 до 20. Все преступные деяния делились на преступления, которые могли быть совершены только в военное время, и преступления, совершаемые как в военное время, так и в мирное время. Шпионаж относился к числу преступлений, которые могли совершаться как в военное, так и в мирное время. Самому понятию шпионажа новый закон давал более широкое определение. Под шпионажем теперь понималось способствование правительству или агенту иностранного государства в собирании сведений или предметов, касающихся безопасности России или вооруженных ее сил или сооружений, предназначенных для военной обороны страны. То есть наказуемой считалась передача иностранной державе любых сведений, касающихся русской армии и государственной обороны. Это свидетельствовало о расширении объекта состава шпионажа. Для административно-правового регулирования государственной тайны это положение интересно тем, что списки сведений, составляющих военную тайну, основанные на анализе статей Уголовного уложения 1903 года, практически утрачивали силу и имели лишь рекомендательный характер, так как новым законом были стерты все границы.
