Д. И. Писарев против террора

(Исаева Т. Б.) («История государства и права», 2008, N 23)

Д. И. ПИСАРЕВ ПРОТИВ ТЕРРОРА

Т. Б. ИСАЕВА

Исаева Т. Б., кандидат исторических наук, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Московского института предпринимательства и права.

В статье по-новому интерпретируются политико-правовые взгляды Д. И. Писарева, который противопоставляет методу политических убийств, как бессмысленному для реализации заявленных высоких истин, метод последовательной пропаганды и культурной работы в умственно неподвижной «народной массе». Однако утверждения о существовании общих нравственных истин, равенства всех перед законом и перед нравственным судом не согласовывались с зарождающимися террористическими концепциями.

Было бы ошибкой, на наш взгляд, представлять разночинцев 60-х годов XIX в. идущими только под флагом радикальной программы Чернышевского и его последователей — экстремистов. В эти годы революционно-демократическая идеология имела и другие направления и оттенки, другие программы действий. Необходимо, на наш взгляд, обратиться к некоторому пересмотру идейного наследия другого кумира нигилистической молодежи, публициста и философа Дмитрия Ивановича Писарева (1840 — 1868), из уст которого прозвучали одни из самых сильных предостережений против использования террора как метода политической борьбы. Этот аспект деятельности Писарева практически не освещен, несмотря на множество работ о Писареве, большинство из которых носит литературоведческий характер <1>. В целом же в результате анализа творческой деятельности Писарева к его мировоззрению пристали определения «вульгарный материализм» («сапоги выше Пушкина»), «базаровщина», «писаревщина» с оттенком легкого негатива; то есть Писарев — конечно, революционер-демократ, но несопоставимого масштаба с Чернышевским. Настоящее время осветило новым светом предостережения Писарева об использовании криминальных средств борьбы за светлое будущее. В конечном счете, как показала Новейшая история, именно Писарев оказался прав, а не Чернышевский и его последователи. ——————————— <1> Пруцков Н. И. Литературно-общественное движение 60-х — 70-х годов // История русской литературы. Т. 3. Л., 1982. С. 25 — 26; Егоров Б. Ф. Русская литературная критика // Русская критика. Л., 1973. С. 2 — 23; Сорокин Ю. С. Д. И. Писарев // Д. И. Писарев. Соч. Т. 1. М. С. VLXII; Пантин И. К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Революционная традиция в России. М., 1986; Рудницкая Е. Л. Русская революционная мысль: Демократическая печать. 1864 — 1873. М., 1984.

На основе анализа работ Писарева 1861-1866 гг. можно выделить следующие фундаментальные черты его мировоззрения: — материализм как стержневое понятие передового, прогрессивного мировоззрения (статьи «Идеализм Платона», «Схоластика XIX века»). Материализм Писарева как научная картина мира с точки зрения естественных наук приобретает в его работах политическое звучание: это защита свободного — от политического гнета, религии, предрассудков и заблуждений общества — развития человеческой личности, это диалектическая идея о борьбе старого и нового, в котором естественно и неизбежно должно победить новое; — естественное право, вытекающее из материалистической позиции Писарева. Каждый человек имеет право, в соответствии с передовыми достижениями медицины, физики, химии, биологии, на удовлетворение естественных потребностей живого организма. Наука говорит: чтобы всесторонне развивать свои физические и умственные силы, давать здоровое поколение, человек должен рационально питаться, иметь хорошее и удобное жилье, дышать свежим воздухом, наслаждаться жизнью. Поэтому те социально-экономические отношения в государстве, которые нарушают естественные потребности живого человеческого организма, допускают дикую нужду и социальное неравенство, находятся в коренном противоречии с данными науки; — критика общественно-политической системы государства, произвола власти. Писарев считает, что пафос обличения должен оставаться основным стержнем деятельности гуманиста и демократа. В этом моменте позиция Писарева ближе к Герцену, чем к Чернышевскому; — рост народного благосостояния и просвещения — следующая принципиальная позиция Писарева, сформулированная свежо и интересно. Писарев подверг критике саму идею филантропии, назвав убогими и жалкими попытками все кратковременные и периодические подачки народу. Он разворачивает настоящую, широкую и глубокую программу просвещения всего народа как общегосударственного, общероссийского дела, которого не касались ни реформы Петра, ни просветительская деятельность Екатерины, ни что-либо другое. Писарев считал, что начинать просвещение народа нужно с подготовки гуманного и высокообразованного слоя российской трудовой интеллигенции, «мыслящего пролетариата», который и выполнит основную культурную работу по просвещению русской деревни; — призыв к общественной активности и труду, обращенный прежде всего к разночинной интеллигенции (статьи «Писемский, Тургенев и Гончаров», «Стоячая вода»), не переходит в призыв к немедленной подготовке крестьянской революции. Некоторым особняком в творчестве Писарева является статья 1862 г., не имеющая собственного названия, условно обозначенная как «О брошюре Шедо-Ферроти». За эту статью, найденную при обыске в типографии, Писарев был арестован в июне 1862 г. и четыре года провел в тюрьме, а издание журнала «Русское слово» было приостановлено на 8 месяцев. Рассмотрим эту статью внимательнее. Статья написана эмоционально, Писарев возмущен клеветой и насмешками, которые Шедо-Ферроти допустил по отношению к Герцену. Писарев защищает право человека на свободное слово, рупором которого стали издания Герцена <2>. Как гуманист и демократ, Писарев высказывает в этой статье чрезвычайно важную с точки зрения внутренней государственной политики мысль: отсутствие элементарных гражданских прав и свобод в России, и в первую очередь свободы слова, чрезвычайно вредит самому государству и государственной власти. Упорствуя в тирании, не давая легальных возможностей гражданам выражать свое мнение, участвовать в общественно-политической жизни государства, власть толкает к тому, что все несогласные загоняются в подполье. Там, в нелегальной среде, происходит радикализация оппозиции, появление еще более опасных для государства мыслей и идей, чем те, с которыми власть боролась: «Обществу остается или либеральничать с разрешения цензуры, или идти путем тайной пропаганды, тем путем, который повел на каторгу Михайлова и Обручева» <3>. ——————————— <2> Писарев Д. И. О брошюре Шедо-Ферроти // Соч. Т. 2. М., 1955. С. 124. <3> Там же. С. 121.

Обществу, оппозиции надо дать возможность «выговориться», высказать свои претензии к власти, быть услышанным, вступить в диалог, повлиять таким образом на социальное положение в государстве. В противном случае старая система, как не способная к управлению государством современными методами, исторически обречена. Совершенно в духе своей материалистической диалектики Писарев делает довольно жесткие выводы: «Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть… То, что мертво и гнило, должно САМО СОБОЮ (выделено нами. — Т. И.) свалиться в могилу; нам останется только дать им последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы» <4>. ——————————— <4> Там же. С. 125 — 126.

Чрезвычайно резкий эмоциональный вывод Писарева, написанный в оскорбительных для царствующего дома выражениях, не был тем не менее призывом к немедленной насильственной революции. Речь идет об исторической обреченности абсолютной монархии, если она не сделает шагов по демократизации политической системы. Четыре года тюрьмы за выступление, пусть и резкое, в открытой печати — одно из доказательств того, что государственная власть отрицала свободу слова для оппозиции и шла прямиком тем самоубийственным путем, который Писарев ей и предсказывал. Освобождение Писарева из тюрьмы совпадает по времени с покушением Каракозова. На наш взгляд, следует в этой связи проанализировать позицию Писарева по проблемам нравственности, причин преступности, пролития крови революционерами, выраженную им в литературно-критическом анализе книги Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Анализируя мотивы, толкнувшие Родиона Раскольникова на убийство старухи-процентщицы, Писарев, в полном соответствии с материалистической доктриной, доказывает, что «самою обыкновенною причиною воровства, грабежа и разбоя является бедность» <5>. В этом понимании причинности преступлений Писарев оказывается близок к Чернышевскому. Но на этом совпадение позиций заканчивается. Если Чернышевский всю ответственность за преступление перекладывает на общество и сострадает преступникам как жертвам социально-экономического и политического строя, Писарев понимает проблему гораздо сложнее, чем «великий упроститель». ——————————— <5> Писарев Д. И. Соч. Т. 4. М., 1956. С. 318 — 319.

Писарев анализирует, какие выходы из создавшегося положения могли быть у Раскольникова, кроме преступного. Может ли честный труд вывести человека из унизительной бедности? «Не трудно понять и не трудно даже доказать фактами, что воровать и грабить человек в большей части случаев решается только тогда, когда честный труд оказался для него недоступным или когда он убедился в том, что честный труд составляет слишком медленное и недостаточное лекарство против гнетущей бедности. Это значит, что человек, решившийся воровать и грабить, искал труда и не нашел его или нашел его в таких нищенских размерах, которые не покрывают его насущных потребностей» <6>. Значит ли это, с точки зрения Писарева, что нет возможности оставаться честным человеком во враждебном мире, что есть только выбор одного из двух: либо голодная смерть, либо преступление? Писарев отвечает на этот вопрос следующим образом: действительность, несомненно, давит на человека, но раздавливает она только личности слабые и невежественные (Соня Мармеладова) либо личности, разрушенные пороками (старик Мармеладов) <7>. Настоящая, сильная и волевая личность раздавить себя неблагоприятным обстоятельствам не даст. Раскольникову предстоит сделать выбор: либо опустить руки и дать себя раздавить этому обществу, т. е. стать «тварью дрожащей», или «вступить в такую борьбу, в которой уже невозможно будет разбирать средств» — то есть стать «особенным» человеком. Здесь, в романе Достоевского, ощущается дискуссия с теорией Чернышевского об «особенных» людях и обыкновенных. Раскольников старается доказать, что стал на путь уголовного преступления в силу своей «особенности», потому что стоит выше обыкновенных людей. ——————————— <6> Там же. С. 319 — 320. <7> Там же. С. 327 — 328.

Однако Писарев убедительно доказывает: именно тот факт, что Раскольников избирает путь преступления как средства разрешения сложившейся ситуации, свидетельствует об обратном, о том, что Раскольников — слабая, посредственная личность, порочная по своей внутренней сути, не нашедшая в себе сил справиться с негативной ситуацией, найти себе достойное место в жизни и позитивный, созидательный смысл <8>. Писарев, показывает, что теоретические убеждения Раскольникова, позволяющие якобы ему совершить преступление, запутанны и нелепы: «Теория Раскольникова не имеет ничего общего с теми идеями, из которых складывается мировоззрение современно развитых людей. Эта теория выработана им в зловещей тишине глубокого и томительного уединения; на этой теории лежит печать его личного характера и того исключительного положения, которым была порождена его апатия» <9>. Писарев предостерегает читателей от того, чтобы ставить знак равенства между революционно-демократической, нигилистической теорией отношения к современной действительности и теорией преступления, созданной криминогенной личностью. Раскольникову «было гораздо приятнее считать себя сильным человеком и поставить себе в заслугу свои позорные размышления о путешествиях по чужим карманам» <10>. Кровопролитие в борьбе политических сил часто бывает неизбежным <11>, но не потому, что к нему сознательно ведут «необыкновенные» люди. Задача их — найти максимально мирный и безобидный выход из затруднительного положения. «Необыкновенные люди, то есть самые умные и самые честные люди данного общества, всеми силами стараются о том, чтобы предупредить кровопролитие и чтобы произвести как можно спокойнее ту перемену, которой требует обстоятельство. …Кровь льется потому, что деятельность этих необыкновенных людей не может перевесить собою массу человеческого неблагоразумия, узкого своекорыстия и близорукого упрямства» <12>. Писарев приводит аргументы, утверждающие полную бессмысленность политических убийств с целью изменения общественного строя: «Распространению истин мешают все-таки не… люди… а общие условия, благодаря которым такие люди занимают высокое положение и располагают значительным количеством материальной силы. …Если бы удалось устранить какое-нибудь живое препятствие, то на месте этого благополучно устраненного препятствия тотчас появилось бы другое, на месте другого — третье, потому что общие условия, порождающие такие препятствия, остались бы нетронутыми. Общими условиями оказываются в подобных случаях невежество, умственная неподвижность, робкая безгласность и дикие предрассудки массы. Против этих общих условий невозможно действовать насильственными средствами… (они) могут быть изменены только путем настойчивого и неутомимого проповедования той же самой научной истины» <13>. ——————————— <8> Там же. С. 355. <9> Там же. С. 351. <10> Там же. С. 358. <11> Там же. С. 346. <12> Там же. С 347. <13> Там же. С. 349.

Кроме указания на неэффективность террора, Писарев видит вред, который наносится террористическим актом идее, во имя которой он совершается. «Решаясь проливать кровь во имя идеи, необыкновенные люди изменяют своему естественному назначению, компрометируют свою идею, дискредитируют ее и замедляют ее успехи именно теми насильственными мерами, которыми они стараются доставить ей быстрое и верное торжество. …Мучения никого не убеждают и, следовательно, никогда не приносят ни малейшей пользы той идее, во имя которой они производятся» <14>. Эти размышления Писарева невероятно глубоки и проницательны, они свидетельствуют не просто о его одаренности как философа, но и о способностях к гениальному озарению, к пониманию таких истин, до которых и спустя полтора столетия не каждый политик доходит. ——————————— <14> Там же. С. 348 — 349.

Наконец, Писарев наносит ощутимый удар по концепции особенных людей Чернышевского, которым не писаны ни законы государства, ни этические нормы: «Ни одна из этих личностей, как бы она ни была гениальна, не имеет разумного основания, во имя этой будущности или во имя своей гениальности, разрешать себе такие поступки, которые вредят другим людям и вследствие этого считаются непозволительными для обыкновенных смертных. Что хорошо в простом человеке, то хорошо и в гении; что дурно в первом, то дурно также и в последнем» <15>. ——————————— <15> Там же. С. 350.

Д. И. Писарев, полностью поддерживая революционно-демократические идеи, пытался удержать нигилистическую молодежь от террористических действий, направить ее на путь творческого, в основном естественнонаучного, труда, народного просвещения, защиты прав личности, демократических свобод и пропаганды социалистических идей.

——————————————————————