Иски о признании (часть третья)

(Гордон В. М.) («Вестник гражданского права», 2014, N 2)

ИСКИ О ПРИЗНАНИИ

(ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ)

В. М. ГОРДОН

(Продолжение. Начало см. «Вестник гражданского права», 2013, N 6; 2014, N 1)

В настоящем номере журнала публикуется третья часть фундаментальной работы крупного отечественного ученого Владимира Михайловича Гордона, посвященная искам о признании. В ней автор подробно останавливается на категории «юридического интереса» как условия возникновения права на иск о признании, а также исследует различия содержания интереса в исках о признании и в исках о присуждении.

Ключевые слова: иски о признании; иски о присуждении; юридический интерес.

Declaratory actions (third part) V. M. Gordon

This volume of the journal contains the third part of a fundamental study of the famous Russian scholar V. M. Gordon, which is devoted to the legal nature of actions (suits) for declaration of rights. This part of the article deals with the concept of the «legal interest» as an essential requirement of the declaratory actions’ existence. The author also examines the difference between the concept of interest in actions for declaration of civil-law rights and in actions for coercive adjudgement.

Key words: action for declaration of civil-law rights; action for coercive adjudgement; legal interest.

Глава четвертая. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПРАВА НА ИСК О ПРИЗНАНИИ

§ 1. Юридический интерес в немедленном подтверждении

Германский и австрийский уставы гражданского судопроизводства выставляют такое условие допустимости исков о признании или исков о судебном подтверждении правоотношения. «Может быть предъявлен иск о подтверждении существования или несуществования правоотношения — говорится в Австрийском уставе (ст. 228), — если истец имеет юридический интерес к тому, чтобы данное правоотношение было немедленно [«alsbald»] подтверждено судебным решением». Почти в тех же выражениях изложено это и в ст. 256 Германского устава <1>. ——————————— <1> «Wenn der Klager ein rechtliches Interesse daran hat, dass das Rechtsverhaltniss… Durch richterliche Entscheidung alsbald festgestellt».

Статья 1801 нашего Устава выражает это условие допустимости «иска о признании существования или несуществования юридического отношения» так: «коль скоро истец в данное время имеет законный интерес в подтверждении сего отношения судом». Таким образом, те из современных законодательств, которые объявляют допустимыми иски о подтверждении правоотношений, обусловливают право на такой иск наличностью у истца интереса к тому, чтобы суд своим решением подтвердил существование или несуществование правоотношения, требуя, чтобы это был интерес «юридический», и притом интерес в «немедленном» подтверждении <1>. ——————————— <1> Наш Устав передает эту квалификацию словами: «если истец в данное время имеет законный интерес». О значении этого выражения см. ниже.

I. Если лицо, предъявляющее иск, должно иметь интерес к тому, это значит, что в предъявлении иска должно заключаться для данного лица средство к достижению выгоды <1>. ——————————— <1> Это вытекает из того определения понятия «интерес», которое дано уже давно Cohnfeldt. «Interesse, — говорит он, — ist aller von einer Thatsache fur eine bestimmte Person abhangige Vortheil», или, иначе, «alles, was Jemand von dem Eintritt oder Nichteintritt eines gewissen Ereignises haben wurde» (Cohnfeldt, Die Lehre v. d. Interesse, 1865. S. 57). «Das Interesse an dem Mittel, — говорит он в другом месте (ibid. S. 101), — besteht in dem davon abhangigen Vortheil».

Но иск имеет своею целью обладающее законною силою судебное решение. Следовательно, интерес к иску есть интерес к этому составляющему цель иска результату его предъявления. Соответственно этому, и выгода, достигаемая при посредстве иска, должна быть той выгодой, которую может представлять для данного лица обладающее означенною силою судебное решение. Если говорят, что лицо, предъявляющее иск, должно иметь к тому юридический интерес, это значит, что выгода, достижимая через предъявление иска, должна заключаться именно в том правовом значении, которое может представлять для данного лица обладающее законною силою судебное решение. А так как самый институт законной силы решения есть мера, установляемая позитивным правом для выяснения и упрочения материально-правового положения тяжущихся, то и юридический интерес истца должен заключаться в такой именно материально-правовой выгоде, представляемой законною силою судебного решения. Юридический интерес к иску будет поэтому налицо лишь в том случае, если данное лицо, предъявив иск и добившись через то законной силы судебного решения, достигнет выгоды определения и упрочения своего материально-правового положения <1>. ——————————— <1> Правильно поэтому понимает «юридический» интерес Walsmann (Die Streitgenossische Nebenintervention, 1905). Интерес именно такого рода, по его мнению, имеется у данного лица, если победа в процессе имеет значение как раз для юридических отношений, т. е. если судебное решение оказывает прямо или косвенно благоприятное или неблагоприятное воздействие на его правоотношения (cit. S. 128).

Лишь в таком смысле может быть понимаем тот юридический интерес, наличность которого необходима для возникновения права на иск о признании. Такой иск может иметь значение лишь постольку, поскольку решение, по такому иску состоявшееся, может обладать законною силою; лишь в таком случае подтверждение правоотношения будет иметь обязательное значение при последующем процессе по иску о присуждении, и потому материально-правовое положение истца будет представляться определившимся, выяснившимся и упроченным. Ввиду же такого влияния законной силы решения на правовую область истца необходимость достижения этой законной силы, а через то и укрепления правовой позиции будет необходимостью правовою, или, иначе, правовым либо юридическим интересом <1>. ——————————— <1> По эффектам «законной силы» судебного подтверждения рекомендует «измерять юридический интерес» Wach (Feststellungsanspruch, S. 54). «Выгоду» законной силы решения, подтверждающего правоотношение, подчеркивает в понятии «юридического интереса» также Hellwig (Anspruch und Klagrecht, S. 427). Для того чтобы интерес был юридическим, правильно говорит Rocholl (в: Zeitschrift fur deutschen Civilprozess, т. 8, с. 380), выгода, которой добивается истец через подтверждение, должна быть такою, которая достижима путем законной силы решения. В этом же смысле говорит и Plank (Lehrbuch d. deutsch. Civilprozessrechts, Bd. II, с. 18 (сн. 57)).

Интерес «юридический» заключается в законной силе решения ввиду влияния ее на выяснение и обеспечение гражданско-правовой позиции истца. Это обеспечение позиции должно вести к последствиям цивильно-правовым ввиду предупреждения того нарушения права, которое грозило истцу и без состоявшегося решения, вероятно, последовало бы. Поэтому юридический интерес и определяют как такой, который имеет в виду будущее предъявление или защиту цивильных притязаний <1>. ——————————— <1> Например, ростокский Оберландгерихт (Reichsgerichts Entscheidnungen, т. 16, с. 390). Ввиду этого Рейхсгерихт признал наличность юридического интереса в том случае, когда истец просил о подтверждении существования между ним и городским управлением правоотношения по общественной службе (Gruchot’s Beitrage z. Erlauterung d. deutsch. Rechts, 1902, т. 46, с. 416 сл.). Для допустимости такого иска о признании необходимо, нашел Рейхсгерихт, чтобы спорное правоотношение было способно служить основанием для частноправового притязания (см. выше, [с. 239 N 6 ВГП за 2013 г.]).

В таком случае нельзя не признать наличности юридического интереса, так как судебное подтверждение означенного правоотношения своею законною силою обеспечивает истца в области его частного права, выясняет и укрепляет на будущее время его частноправовую позицию. Юридический интерес есть поэтому интерес осуществления гражданского права. В осуществлении этого права заключается та выгода для истца, которая необходима для наличности «интереса». Поскольку же идет речь о выгоде осуществления права, это будет интерес юридический <1>. Такой юридический интерес представляет иск, так как именно иск ведет к судебному подтверждению, обладающему законною силою, и является поэтому средством к достижению означенной выгоды. ——————————— <1> На такое отношение юридического интереса к праву указывал уже Degenkolb (Einlassungszwang und Urteilsnorm, с. 54; см. также: Plosz, Beitrage z. Theorie des Klagrechts, с. 163).

Эта выгода заключается в приобретении истцом такого положения в сфере своих гражданско-правовых отношений, когда бы он мог беспрепятственно осуществлять свои гражданские притязания. Поскольку, однако, средством к этой выгоде служит иск, она представляет значение не вообще, но, как правильно подчеркнул Holder, лишь для отношений истца к ответчику. Юридический интерес к иску заключается поэтому в том, чтобы путем иска истец приобретал выгоду беспрепятственного осуществления своих притязаний к ответчику <1>. ——————————— <1> Holder, Uber Anspruche und Einreden, в: Archiv fur die civil. Praxis, 1902, т. 93, с. 48.

Удовлетворение интереса описанного рода может иметь значение для позиции истца в области не только цивильных, но и иных правоотношений ввиду возможной связи их с областью цивильных прав истца. Но в этом случае интерес «юридический» не теряет своего основного значения как интерес цивильно-правовой, ибо результат, к которому приводит иск о подтверждении правоотношения, может иметь значение для иных сфер не иначе как потому, что был налицо интерес укрепления и выяснения цивильной позиции истца; в противном случае суд гражданский был бы некомпетентен к принятию дела к своему рассмотрению <1>. ——————————— <1> «Юридический» интерес, обусловливающий право на иск о подтверждении правоотношения, есть интерес выяснения позиции истца в цивильной области, охватываемой данным правоотношением, но не относится к одному из прав, им обусловливаемых, и, конечно, не может быть отождествляем с самим правом.

Только в таком посредствующем значении можно говорить, что юридический интерес, обусловливающий право на иск о признании, может быть не только частноправовым, но юридическим в самом широком смысле этого слова <1>. Иначе говоря, юридический интерес, приведя к подтверждению гражданского правоотношения и через то к выяснению цивильной материально-правовой позиции истца, может в дальнейшем привести к таким правовым последствиям, которые уже не относятся к гражданскому праву. Поэтому при установлении наличности юридического интереса может быть принято во внимание и то обстоятельство, что подлежащее подтверждению правоотношение оказывает влияние на положение истца с точки зрения уголовно-правовой <2>. ——————————— <1> В таком широком смысле толкует «юридический» интерес Hellmann. «Da das Gesetz, — говорит он (Lehrbuch des deutschen Civilprozessrechts, S. 379), — eine Beschrankung auf privatrechtliches Interesse nicht enthalt, so besteht kein Grund, die Feststellungsklage da zu versagen, wo ein anderes rechtliches Interesse als ein privatrechtliches an der alsbaldigen Feststellung vorliegt». Так же — и другие (указаны в: Hellmann, ibid.). <2> В таком смысле высказался германский Рейхсгерихт в решении по следующему делу (Reichsgerichts Entscheidungen in Civilsachen, 1887, т. 16, с. 340 — 341). Безземельные крестьяне, живущие на помещичьей земле, предъявили иск к владельцу последней о подтверждении, что они состоят к нему в правоотношении крестьян; между тем ответчик утверждал, что они находятся в отношении сельских рабочих. Свой юридический интерес истцы объясняли тем, что ответчик утверждает, будто к ним, истцам, применимы статьи уголовного закона, установляющего наказания для поденных рабочих, уклоняющихся без правового основания от службы или оказывающих неповиновение, и что по отношению к другим крестьянам, находящимся в таком же положении, как и истцы, ответчик уже требовал на этом основании наказания. В этом случае у истцов, несомненно, был налицо юридический интерес к достижению законной силы решения о существовании данного гражданского правоотношения. Возник же этот интерес ввиду того обстоятельства, что от исхода дела по гражданскому иску стоял в зависимости и исход возможного в будущем дела уголовного.

Интерес, удовлетворяемый законною силою решения, может быть назван только юридическим. То обстоятельство, что удовлетворение юридического интереса влечет за собою удовлетворение и интересов иного рода, — лишь случайное последствие, хотя и часто имеющее место. Интерес может оказаться делом практической необходимости только потому, что он есть интерес юридический в означенном смысле. Поскольку же он является всегда одним и тем же, как заключающийся всегда в достижении обладающего законною силою судебного решения, является излишним называть такой интерес законным, т. е. признаваемым со стороны закона, иначе пришлось бы допустить, что интерес, направленный к законной силе решения, мог бы оказаться и незаконным или, наоборот, что законным мог бы быть признан и такой интерес, для удовлетворения которого нет надобности в законной силе решения. Этот характерный признак, заключающийся во влиянии результата, к которому может привести иск, на правовую позицию истца, совершенно упускают из виду те, кто подчеркивает необходимость лишь такого интереса, который был бы настолько значителен, что мог бы претендовать на судебную защиту. Понятие «значителен» вводит признак, под который подойдут не только интересы правовые, но главным образом экономические. А таким путем пределы допустимости иска станут более широкими, чем это допускает самая природа иска и процесса как средств, к защите права направляющихся. Помимо этого, признак «значительность» устраняет возможность объективирования условий допустимости исков данного рода, т. е. ведет к результату, прямо противоречащему цели установления требования интереса к иску как условия его допустимости <1>. ——————————— <1> С приведенной точки зрения представляется неправильным видеть условие допустимости иска о признании «in einem praktischen, ernsthaften, vom Gesetze nicht reprobirten des Klagers, zu wissen, woran er ist». Такое толкование дает Flechtheim (Zeitschr. f. deutsch. Civilpr., 1898, Bd. 25, S. 433 — 434). «Всякий, законом не противопоказанный интерес», как бы он ни был практичен и серьезен, не может служить условием допущения иска о подтверждении правоотношения, если он не удовлетворяется законною силою решения о подтверждении правоотношения, как если нет вовсе и надобности в законной силе решения, чтобы оказать влияние на правовую сферу истца, т. е. если это не есть интерес юридический в означенном смысле.

Интерес, обусловливающий допустимость исков о признании, должен быть юридическим именно потому, что только такого рода интересы подлежат ограждению со стороны суда. С этой точки зрения представлялось бы вполне возможным, говоря о юридическом интересе к иску, вовсе не добавлять слово «юридический». Интерес к иску может быть только интерес юридический, хотя бы эта квалификация и не была особо подчеркнута. Само собою должно было бы разуметься, что, коль скоро для возникновения права на иск требуется «интерес», это может быть только юридический, и в частности только цивильно-правовой, интерес. Тем не менее полное обозначение «интерес юридический» необходимо для того, чтобы устранить сомнение в возможности возникновения права на иск при наличности и иного рода интересов, а не только юридического <1>. Результат судебного подтверждения может оказаться, например, экономически важным. Право на иск, однако, может быть признано существующим в таком случае лишь при том условии, что у истца есть налицо интерес юридический. Как бы значителен ни был имущественный интерес истца, не он определяет право на иск. Для этого необходимо, чтобы законная сила того решения, которого добивается истец, могла устранить неопределенность в правовом положении истца. А для этого надо, чтобы в материально-правовом положении истца был тот пробел, к устранению которого иск мог бы привести. ——————————— <1> Ввиду этого едва ли представляется целесообразным тот прием, который применен Комиссиею для пересмотра законоположений по судебной части. При определении условий допустимости вступления третьего лица в дело Комиссия не нашла необходимым присовокупление к слову «интерес» определительного слова «юридический». «Устав гражданского судопроизводства, — совершенно правильно с принципиальной стороны рассуждает автор объяснительной записки к проекту изменений Устава гражд. судопр. (т. I. С. 290 — 291), — имеет целью исключительно ограждение и защиту гражданских, а не иных прав, а следовательно, и без особого определения под «интересом» разумеется лишь интерес юридический, гражданско-правовой».

Иск как средство к обладающему законною силою судебному решению представляет юридический интерес, разумеется, лишь в том случае, если бы без иска и без последствий, к которым он приводит, не было налицо той юридической выгоды, которой добивается истец. Поэтому, пока не установлено, что частноправовая позиция истца требует обеспечения и упрочнения, до тех пор не установлена и наличность юридического интереса. Иначе говоря, такой интерес к иску может быть налицо лишь в том случае, когда предъявление иска и следующее засим судебное подтверждение представляются необходимыми. Необходимость в иске о присуждении наступает в момент нарушения того права, о подтверждении существования которого идет речь. Это нарушение, однако, не представляет собою такого обстоятельства, которое имело бы самостоятельное и непосредственное значение условия наличности права на иск. Значение нарушения для возникновения этого права заключается в том, что это нарушение является признаком, свидетельствующим о необходимости в судебной защите для того, чье право нарушено. Факт нарушения права показывает, что право, о котором идет речь, не удовлетворено. А потому в силу недопустимости самопомощи представляется необходимым, чтобы государство оказало свое содействие истцу в деле осуществления его права. Нарушение права является, таким образом, показателем наличности юридического интереса к иску о присуждении. Коль скоро есть налицо нарушение права, есть и юридический интерес к иску. В силу такой причинной связи в данном случае между нарушением и интересом законодательная техника и повседневная терминология ограничиваются указанием лишь на признак нарушения, не отмечая того результата, который должен иметь место для того, чтобы нарушение права могло вести к возникновению права на иск. Такой результат, само собою, предполагается существующим, коль скоро есть нарушение. Есть нарушение права — есть и юридический интерес к иску о присуждении. Не так обстоит дело при иске о признании. Здесь, как выше отмечено, говорят только о юридическом интересе, не упоминая о тех обстоятельствах, с которыми связано возникновение интереса. Это не может, однако, иметь того значения, чтобы здесь такие обстоятельства были не нужны. Коль скоро требуется наличность юридического интереса, требуется тем самым, чтобы была налицо и та необходимость в судебном подтверждении, при отсутствии которой это подтверждение не оказало бы своего воздействия на материально-правовое положение истца. Если бы положение истца не представляло недостатков, которые надо было бы устранить, не было бы надобности и в средствах к их устранению, не было бы и юридического интереса к иску. Если же и здесь должна быть налицо необходимость в иске, не может не быть и такого обстоятельства, которое бы эту необходимость создавало и служило поводом к иску о признании. Что же может создавать необходимость в иске о признании? Необходимость в иске о присуждении создается фактом нарушения того права, на подтверждение которого такой иск направляется, по той причине, что это нарушение свидетельствует о препятствии к пользованию таким правом. По иску о признании предметом подтверждения является существование или несуществование правоотношения. Необходимость в судебном подтверждении этого, само собою разумеется, может возникнуть в том случае, когда обнаружится неизвестность, неопределенность существования правоотношения, иначе говоря, неизвестность существования той юридической связи, которая проявляется в наличности и в возможности возникновения прав и обязанностей у субъектов правоотношения. Неизвестность существования этого последнего и есть тот недостаток, для устранения которого представляется необходимость в судебном подтверждении. Неизвестность существования правоотношения может создавать необходимость в иске лишь в том случае, когда эта неизвестность не относится только к области субъективных ощущений истца. Мнительность и сомнения его должны иметь реальную почву. Неизвестность должна иметь своим источником реальный факт. Необходим он для возникновения права на иск о признании, так же как необходим такого же рода реальный факт и для возникновения права на иск о присуждении, ибо лишь при наличности такого факта может быть налицо необходимый в обоих случаях юридический интерес к иску. Указание на необходимость юридического интереса как условия для возникновения права на иск о признании не может иметь того значения, чтобы не требовалось здесь определенного повода к иску. Как поводом к иску не может служить такое обстоятельство, которое не дает основания для юридического интереса, точно так же и, наоборот, не может быть и юридического интереса без повода <1>. ——————————— <1> В практике германского Рейхсгерихта возник такой случай. Госпожа Б купила в долг ценные бумаги. Банкирский дом, их продавший, предъявил иск к супругам Б, прося присудить госпожу Б к платежу долга и признать ее мужа, давшего согласие на вступление жены в обязательство, обязанным допустить взыскание этого долга с имущества жены. Рейхсгерихт нашел недопустимым в данном случае иск о признании. В обоснование этого заключения Рейхсгерихт, между прочим, высказал следующее. Во всяком случае, полагал он, нет у истца интереса к немедленному подтверждению этого отношения. Ибо ответчик до сих пор не заявил никакого протеста против эвентуального притязания истца на взыскание долга с госпожи Б — он принял участие лишь в оспаривании этого требования как такового. Но совершенно неизвестно, как он поступит, если это требование будет окончательно подтверждено. А так как образ действий ответчика может быть и благоприятным для истца, то нет достаточного интереса устранять посредством иска о признании возможный протест ответчика (Reichsgerichts Entscheidungen, 1882, т. 6, N 123). Таким образом, и Рейхсгерихт правильно подчеркивает связь повода с юридическим интересом: одного без другого быть не может.

Юридический интерес есть, таким образом, условие, общее как для исков о признании, так и для исков о присуждении. Когда есть налицо нарушение права, есть юридический интерес к иску о присуждении, есть повод к такому иску. Но юридический интерес может быть налицо и при наличности иных обстоятельств, его создающих и потому образующих повод для иска. Правильно поэтому высказался Правительствующий Сенат при определении необходимых условий предъявления исков о признании (в губерниях Прибалтийских). Не является условием для иска о признании, полагал он, чтобы ответчик предпринял какие-либо действия, в коих проявляется нарушение прав истца <1>. Юридический интерес, требуемый для этого, может быть налицо и в том случае, когда нарушения прав истца не последовало. Но в этом последнем случае может возникнуть юридический интерес не только к иску о «признании», но и к иску о присуждении. Например, германское законодательство в ст. 257 — 259 Устава гражданского судопроизводства прямо предусматривает ряд случаев, когда допускаются иски о будущем праве на исполнение <2>. В данном случае на судебное рассмотрение передается не правоотношение, но право на исполнение. А между тем о нарушении как поводе к такому иску о присуждении не может быть и речи, ибо дело идет как раз о таких платежах, срок для которых еще только наступит в будущем. ——————————— <1> Решение Правит. Сената по Гражд. кассац. департаменту. 1895. N 80. <2> Например, иск о будущем исполнении периодических обязанностей (ст. 258).

Неправильно поэтому различие между исками о присуждении и исками о признании видят в том, что в первом случае необходимо нарушение права, а во втором — нет <1>. Можно было бы сказать лишь так: коль скоро есть нарушение права, основание для юридического интереса есть, есть и юридический интерес именно для иска о присуждении. Но необходимое условие для этого иска может быть уже налицо даже и в том случае, когда нарушения права еще не последовало. Коль скоро нарушение права может быть основанием юридического интереса, обусловливающего право лишь на иск о присуждении, то не делает ошибки тот, кто говорит, что для иска о признании нарушение права не является условием. Но этого еще мало. Необходимо отметить и положительным образом, каковы же те факты, которые, подобно нарушению при исках о присуждении, служат основанием для юридического интереса к иску о признании. Коль скоро, как отмечено, необходимость в иске о признании возникает в случае неизвестности существования правоотношения, то и основанием для юридического интереса может быть лишь тот факт, который обнаруживает эту неизвестность. ——————————— <1> Ср.: Wach, Feststellungsanspruch, S. 36 — 37, 37 — 38.

Правоотношение предполагает существование как активной, так и пассивной стороны. Если представители этих сторон не согласны друг с другом в вопросе о существовании между ними правоотношения, факт, обнаруживающий их разногласие, и является именно тем, который говорит о неизвестности существования данного правоотношения. Это разногласие может проявиться в споре между участниками правоотношения, наличность которого подвергается сомнению. Такой спор может послужить основанием для возникновения юридического интереса к иску, ибо обнаруживает необходимость в иске для устранения неизвестности существования правоотношения. Спор — легко допустить — является самым обыкновенным, чаще всего встречающимся поводом к иску о признании <1>. Разумеется, если существование правоотношения оспаривается тем лицом, которое в этом правоотношении должно было бы явиться участником <2>, такой спор показывает, что нет налицо той определенности, которая необходима для осуществления данным лицом его права; коль скоро тот, кто должен был бы исполнить мое право требования, отвергает существование обусловливающей это право юридической связи, я не могу рассчитывать и на осуществление права требования. Спор моего предполагаемого должника обнаруживает слабость моей материально-правовой позиции и необходимость ее укрепления. ——————————— <1> Необходимость спора в данном случае подчеркивает Regelsberger (Pandekten, Bd. I, S. 680). Если германский Устав гражданского судопроизводства, объясняет он, требует юридического интереса в немедленном подтверждении, он имеет в виду сказать этим самым, что для позитивного иска о признании должен быть налицо спор о праве (Rechtsbestreitung). <2> Спор, исходящий от лица, поведение которого не имеет практического влияния на право истца, равно как и спор чисто теоретического характера, как правильно отмечает Friedrich Stein (Die Civilprozessordnung, Bd. I, с. 538), не может иметь значения для возникновения права на иск о признании. Такой спор не открывает необходимости в иске, так как еще не создает в материально-правовом положении истца того дефекта, для устранения которого было бы необходимо и пригодно то решение, к которому иск приводит.

Но было бы совершенно неправильно говорить, что для возникновения права на иск о признании необходим спор о праве или даже, точнее, спор о существовании правоотношения. Таким требованием, как основательно заметил проф. Dernburg, значительно был бы уменьшен смысл исков о признании для практической жизни <1>. Пришлось бы отвергать наличность права на иск о признании там, где никакого спора не заявлено, но тем не менее есть необходимость в иске, она возникла в силу иного факта. Если признак спора понимать широко и видеть наличность его в каждом конклюдентном факте, можно было бы, разумеется, считать, что основанием для юридического интереса к иску о признании является именно спор о наличности правоотношения. Но в таком случае пришлось бы говорить о наличности спора и там, где между предполагаемыми истцом и ответчиком не было и речи о существовании правоотношения, где ответчик, например, считая свои юридические отношения с истцом оконченными, вступает в таковые же с другим лицом. Из такого факта можно было бы вывести заключение, что, если бы истец сделал запрос ответчику о том, считает ли он правоотношение существующим, ответчик бы, вероятно, заявил тогда спор. Если же требовать непременно наличности этого последнего, это означало бы наряду с юридическим интересом ставить и наличность спора как отдельное условие для возникновения права на иск о признании. Такое же требование едва ли бы представляло какой-либо смысл. Если же нет, если спор есть лишь один из тех фактов, которые могут служить основанием для возникновения необходимости в иске о признании, то нет смысла подводить все эти факты под одно общее понятие «спор». О таковом можно было бы говорить не иначе как в смысле конфликта на деле, а не в смысле лишь конфликта по разногласию. Основанием для юридического интереса к иску о признании мог бы служить и такой конфликт, который не заключается в разногласии, но представляет противоречие между тем, как смотрит на существование правоотношения предполагаемый истец и как понимает при этом свою позицию предполагаемый ответчик. Это противоречие может и не сопровождаться спором между ними, выражаясь лишь в таких поступках ответчика по отношению к третьим лицам, которые свидетельствуют конклюдентным путем об отношении его к тому, на чем настаивает истец. Таким образом, основанием для юридического интереса к иску о признании может быть и такой конфликт между предполагаемыми истцом и ответчиком, который не заключается в споре между ними. Конфликт этот может обнаруживаться как из поступков ответчика, хотя бы и не по отношению к истцу, но лишь к третьим лицам, так и из иных обстоятельств, создающих необходимость выяснения и прочного установления наличности правоотношения. Такой конфликт свидетельствует о слабости материально-правовой позиции истца, для укрепления которой необходимо то облад ающее законною силою судебное решение, к которому иск о признании приводит <2>. ——————————— <1> Dernburg, Pandekten, Bd. I, 1894, S. 315 (сн. 5). <2> О «конфликте» как условии допустимости исков о подтверждении правоотношения говорит Flechtheim (в: Zeitschrift fur deutschen Civilprozess, т. 25, с. 433). Юридический интерес он ставит в число условий допустимости этого рода исков наряду с конфликтом, не отмечая, однако, действительного соотношения их как причины и следствия. Такой конфликт и вызываемый им юридический интерес могут обнаруживаться, отмечает Franz Klein (Vorlesungen uber die Praxis d. Civilprozesses, S. 194), путем всех бесчисленных происшествий, которые фактически или юридически, непосредственно или косвенно воздействуют на нашу юридическую или имущественную сферу и изменяют ее либо могут изменить во вредном для нас смысле.

Конфликт потому именно и создает необходимость в иске о признании, что вследствие этого конфликта материально-правовое положение истца оказывается возбуждающим сомнение, обнаруживается неизвестность существования данного правоотношения <1>. ——————————— <1> Благодаря данному обстоятельству должна наступить, говорит Fr. Stein (Die Civilprozessordnung, Bd. I, S. 538), фактическая неизвестность права истца относительно его существования или объема, неизвестность возможности отстоять его, доказать или вследствие затруднения добиться при посредстве суда его осуществления. Благодаря неизвестности своего правового положения, говорит Langheineken (Urteilsanspruch, S. 133 (сн. 1)), истец ограничивается в своих действиях в жизни или в своих хозяйственных распоряжениях. Коль скоро же есть такого рода неизвестность, есть и необходимость в том, чтобы путем иска и процесса привести существование правоотношения к известности, создать, по выражению Wach, «Evidenz» (Wach, Rechtsschutzanspruch в: Busch’s Zeitschrift, т. 32, с. 7) или, по выражению Chiovenda (Saggi, p. 76), произвести «la rimozione dell’incertezza del diritto».

Эта неизвестность относится прежде всего к будущему, заключая в себе угрозу нарушения, опасность для истца потерпеть в будущем нарушение своего права, опасность не получить в свое время того, право требовать чего должно возникнуть, коль скоро существует данное правоотношение <1>. Потому именно повод к иску и создает юридический интерес, что, делая существование правоотношения истца сомнительным, создает необходимость устранить угрозу нарушения права истца и обеспечить его осуществление. Предъявляя свой иск, истец добивается того судебного решения, которое, вступив в законную силу, устранило бы сомнение в исходе возможного в будущем процесса между данными истцом и ответчиком, установив существование правоотношения и неосновательность опасения грозящего нарушения <2>. ——————————— <1> Правильно отмечает это Kroll, объясняя юридический интерес тем, что, если бы существование правоотношения не было подтверждено, право на исполнение со стороны обязанного «vereitelt werden konnte oder anderweitig gefahrctet sein wurde» (Kroll, Klage und Einrede, с. 58; см. также: Reichsgericht Entscheidungen, 1894, т. 33, с. 312); подтверждение же правоотношения может предупредить нарушение прав истца (Friedr. Stein, Uber Voraussetzungen des Rechtsschutzes, с. 67), отвратить неизвестность, шаткость, неустойчивость права и происходящий от сего ущерб правовому положению истца (например, утверждение нанимателя, что наемный договор должен потерять свою силу, лишает наймодателя уверенности, с одной стороны, в получении от нанимателя дальнейших арендных платежей, а с другой — в возможности сдачи предмета аренды другому лицу (Объяснительная записка к проекту новой редакции устава гражд. судопр. 1900. Т. I. С. 7 — 8; см. также: Полетаев. Иск о признании // Журнал Юридического общества. Кн. VI. С. 36 — 37)). <2> Ввиду этого необходимость в иске о признании видит Plank в том случае, если от подтверждения правоотношения зависит исход будущего процесса по иску о присуждении — так называемого главного процесса (Plank, Lehrbuch d. deutsch. Civilprozessrechts, Bd. II, S. 13). Интерес к иску о признании есть поэтому интерес обеспечения правовой позиции истца (Degenkolb, Beitrage z. Zivilprozess, S. 93 — 94).

Итак, для наличности юридического интереса, обусловливающего право на иск о признании, необходим такой факт, который обнаруживал бы основание опасаться нарушения права <1>, такое событие, которое могло бы служить основанием для опасения, что последует нарушение прав истца на исполнение, коль скоро не будет подтверждено судом существование или несуществование правоотношения. Это внешнее событие, внушая истцу опасение, служит данным, по которому можно судить о внутреннем состоянии истца, побуждающем его к предъявлению данного иска. Служа признаком явления чисто субъективного свойства, это внешнее событие представляет собою средство для заключения о том, действительно ли грозит истцу то нарушение права, к предупреждению которого направляется иск о подтверждении правоотношения. Благодаря этому обстоятельству, создающему интерес к иску, наличность интереса становится и объективно распознаваемою, допустимость иска о признании — объективно определенною <2>. ——————————— <1> На необходимость такой квалификации повода к иску о подтверждении правоотношения было указано Hellmann. Цель гражданского процесса, говорит он, «Aufrechthaltung der Privatrechtsordnung». Но «Aufrechthaltung» предполагает «die Gefahr des Umsturzens». Где нет такой опасности, там нет повода и для «eine aufrechthaltende Thatigkeit» (Hellmann в: Jherings Jahrbucher, 1891, т. 31, с. 83). При юридическом интересе к подтверждению правоотношения всегда имеется в виду, говорит Wendt (Lehrbuch der Pandekten, 1888, S. 234), «justa causa metuendi». <2> Необходимо поэтому не ограничиваться таким указанием, какое дает проект изменений нашего Устава гражданского судопроизводства. В ст. 2 этого проекта говорится: искать судебной защиты предоставляется в том случае, когда истец по уважительным основаниям домогается установления в судебном порядке его гражданских правоотношений к противной стороне. Практика, быть может, и установила бы значение «уважительных оснований» в смысле оснований для юридического интереса. Но было бы правильнее, как на это уже и указывалось в печати (Вестник права, 1900, N 4-5, с. 140 — 142), внести соответственное пояснение уже в текст проекта.

Такого же приема при определении юридического интереса придерживаются, по-видимому, судебные установления Прибалтийского края. Под «законным интересом», высказал, например, в 1903 г. один из судов этого края, объясняя условие применения ст. 1801 нашего У. г. с., разумеется «такое положение дела, когда в действии, словах или поведении другого лица проявляется что-либо, внушающее опасение за нарушение законных интересов какого-либо лица» <1>. ——————————— <1> Решение Рижского окружного суда по делу Даугуля с Мелли.

Обстоятельство, дающее основание юридическому интересу, потому именно и является поводом к иску, что заключает в себе угрозу нарушения в будущем. Внушая опасение относительно будущего, данное обстоятельство является и в настоящий момент досаждающим и обременяющим. Но как бы ни был неприятен для истца данный факт, он не может служить поводом для иска о подтверждении правоотношения, если «не внушает опасения за будущее нарушение» <1>. Факт, дающий повод для иска о признании, может быть охарактеризован a priori лишь с точки зрения того значения, какое представляет он для осуществления в будущем права на исполнение. Это должен быть факт, указывающий на грозящее нарушение такого права. В этом и ограничение круга фактов, которые могут дать повод для иска о подтверждении правоотношения. С одной стороны, всякий факт может дать повод к этому. С другой — это может быть лишь такой факт, который вперед обнаруживает будущий момент осуществления права на исполнение. Этот факт показывает, что последует нарушение со стороны одного из тяжущихся права другого <2>. Для того чтобы предупредить нарушение, истец и имеет интерес добиться судебного подтверждения такого правоотношения, при наличности которого данный факт не должен был иметь места. Ввиду этого факт, являющийся поводом к иску о подтверждении правоотношения, является всегда фактом объективно-неправомерным, хотя и заключается не в нарушении права, уже наступившем, но в таком, которого есть основание опасаться <3>. ——————————— <1> Неправ поэтому Leonhard, указывая, что действия ответчика, дающие повод для иска о подтверждении правоотношения, заключают в себе известное обременение (Belastigung) именно потому, что ответчик что-либо оспаривает и, таким образом, нарушает свою обязанность не спорить. Leonhard упускает из виду, что данное обстоятельство не потому служит поводом к иску, что оно вызывает для истца «Belastigung», а потому оно и дает основание для юридического интереса, что внушает опасение за будущее, обладая через то досаждающим характером и в отношении настоящего положения истца. Впрочем, эта мысль не вполне далека была от Leonhard, ибо несколько ниже он высказывается следующим образом. При иске о признании, говорит он, потревоженный истец смотрит на будущее подобно Ungluckspropheten. Он тревожится о том, что ответчик и позднее перед судом не признает того, что он теперь отрицает. Он надеется, однако, из этого, теперь отрицаемого обстоятельства вывести обязанность противника к исполнению, например к платежу ему, как наследнику, долга перед наследодателем, и, надеясь на это, он опасается позднейшей задержки в проведении этого права — задержки вследствие того отрицания его положения как наследника, которым уже теперь его досаждает должник (Leonard в: Busch’s Zeitschrift, т. 15, с. 346). <2> Нет надобности обращаться здесь к искусственным построениям, как сделал это Kienitz, и искать в поводе к иску о подтверждении правоотношения «начала нарушения» или говорить об «угрозе, подобной нарушению» (Kienitz в: Zeitschrift fur deutsch. Civilprozess, т. 10, с. 215 — 216 (сн. 5)). <3> Langheineken, Urteilsanspruch, S. 132; ср.: Reinhold в: Zeitschrift fur deutschen Civilprozess, т. 21, с. 3, 14.

Повод к иску о признании может дать, однако, не всякий факт, внушающий опасение нарушения в будущем, но лишь такой, который обнаруживает опасность, устранимую именно тем путем, к которому данный иск может привести, т. е. путем обладающего законною силою судебного решения, подтверждающего существование или несуществование правоотношения. Неустранима таким путем опасность утерять данное доказательство. Опасность такого рода может повлечь за собою и весьма тяжелые невыгоды. Но она не заключает в себе угрозы будущего нарушения ответчиком права истца на исполнение. Здесь иск о подтверждении правоотношения не может быть допущен за отсутствием юридического интереса. Такой иск здесь не нужен, ибо не привел бы к цели, к которой приводит лишь обеспечение доказательств. Здесь надо было бы констатировать реальный факт, а не наличность или отсутствие правоотношения <1>. ——————————— <1> Wach, Feststellungsanspruch, S. 57; Исаченко. Основы гражд. процесса. С. 14; Reichsgerichts Entscheidungen, т. 4, с. 38; т. 10, с. 368.

Тяжкие перспективы открывает опасность утерять источник претензий истца. Но и здесь нет юридического интереса в иске о признании, ибо опасность неустранима такою мерою, как решение по иску о подтверждении правоотношения. Здесь необходимы такие реальные меры обеспечения, как арест и т. п. В этом случае было бы недостаточно предъявить иск такого рода: хотя и есть здесь угроза нарушения права, но опасность, ею обнаруживаемая, не может быть устранена таким путем. Грозящее нарушение права может создать юридический интерес в иске о признании лишь в том случае, если он может быть подходящим средством для целей, преследуемых истцом. Основание для интереса в средстве дается интересом в результате <1>. Коль скоро же иск о признании приводит к таким результатам, которых для истца недостаточно, нет у него и интереса к такому иску. В таком деле, как обеспечение источника для удовлетворения претензий истца в будущем, истец не мог бы удовлетвориться одним подтверждением существования правоотношения, а между тем сущность иска такого рода заключается именно в подтверждении, а не во внепроцессуальных последствиях его. Всякое требование направляется к тому, чтобы через удовлетворение его устранен был недостаток, которым вызвано предъявление требования <2>. Но удовлетворение иска о признании, как бы полно оно ни было, не может устранить недостатка в наличности источника для удовлетворения претензии. Факт дарения со стороны ответчика его имущества хотя и не может заключать угрозу нарушения права истца на исполнение, не дает, однако, повода для предъявления иска о подтверждении правоотношения: такая мера была бы бесцельна, а потому и не может быть юридического интереса к ней <3>. ——————————— <1> Plosz, Beitrage z. Theorie des Klagerechts, с. 98 — 99. <2> Holder, Uber Anspruche und Einreden, т. 93, с. 26. <3> На эту сторону вопроса обращают внимание Wach (Feststellungsanspruch, S. 57), Richard Schmidt (Lehrbuch des deutsch. Civilprozessrechts, S. 691), Ott (в: Allg. osterreich. Gerichtszeitung, 1899, N 6, с. 41), Stein, Gaupp (Civilprocessordnung, Bd. I, S. 538), Weismann (Feststellungsklage в: Jurist. Wochenschrift, 1881, N 9), Regelsberger (Pandekten, Bd. I, S. 680), Reichsgerichts Entscheidungen (т. 4, N 32) (по поводу этого решения см.: Bahr, Urteile des Reichsgerichts, с. 166 — 167).

Итак, наличность юридического интереса к иску о признании обусловливается фактом, заключающим опасность нарушения права, устранимую лишь тем результатом, к которому такой иск может привести, т. е. законную силу судебного решения, подтверждающего существование или несуществование правоотношения. Только в таком случае может возникнуть юридический интерес. Было бы поэтому недостаточно, если бы данное внешнее событие создавало необходимость лишь в эффекте, например экономическом. Последствия такого рода могут быть результатом предъявления иска. Но не они необходимы для возникновения права на иск о признании. Только такой факт является поводом к иску о признании, который создает необходимость в означенных правовых последствиях иска, хотя бы с ними были связаны и экономические последствия. Для наличности юридического интереса нет надобности, чтобы факт, дающий основание для интереса, уже причинил истцу вред. Вполне возможно, что факт этот вызывает лишь опасение вреда в будущем. Этот вред предвидится, ибо предвидится нарушение права. Это последнее обстоятельство может осложняться целым рядом тяжелых последствий. Но юридический интерес возникает не потому, чтобы вред уже был причинен, и не в чаянии этого рода последствий, но ввиду того нарушения права, которого с точки зрения беспристрастного судьи можно ожидать при наличности данного факта <1>. Неправильно объяснять юридический интерес к иску о признании ни необходимостью устранения причиненного вреда, ни равным образом необходимостью предупреждения убытков. Для права на иск вообще требуется интерес юридический; юридический же интерес не совпадает с экономическим, хотя последний может быть, конечно, налицо и при интересе юридическом. Если путем предъявления иска и возможно предупреждение убытков, в этом нет еще характерной черты того интереса, который требуется для допущения иска о признании. ——————————— <1> Неправ поэтому Hellwig, который считает вполне достаточным, чтобы ввиду факта, выставляемого как повод к иску, надо было опасаться повреждений того или другого рода: это, по его мнению, не должно быть непременно грозящее нарушение права — достаточно всякого посягательства (Benachteiligung) на истца по отношению к свободе действий его в сфере права, по отношению к обеспеченности его цивильно-правового обихода и принятия экономических мер (Hellwig, Anspruch und Klagrecht, с. 430 (сн. 12); ср. с. 118 — 120).

Юридический интерес имеется в том случае, когда есть необходимость укрепить правовую позицию данного лица, сделать ее вполне определенною, дающею возможность рассчитывать с уверенностью на осуществление прав, существованием правоотношения обусловленных. Разумеется, прочность и определенность правовой позиции могут представлять и экономическое значение, и, соответственно этому, наличность юридического интереса может указывать и на существование экономического интереса. Но к удовлетворению этого последнего может вести иск лишь при том условии, что он может служить средством к удовлетворению интереса юридического. Юридический интерес лишь в той мере является и экономическим, в какой представляет экономическое значение то право, опасность нарушения которого имеется в виду устранить посредством судебного решения по иску о признании. Интерес экономический как таковой исключительно, сам по себе, не мог бы быть условием, достаточным для возникновения права на иск. Для этого необходимо, чтобы это был интерес и юридический: только потому, что интерес представляется юридическим, и может он вести к возникновению права на иск. Признак «экономический» не имеет в данном случае самостоятельного значения, являясь лишь возможным последствием осуществления права; руководящим же в вопросе о допустимости иска о признании представляется лишь этот интерес обеспечения осуществления права в будущем. При наличности интереса юридического иск о признании должен быть допущен, хотя бы осуществление права, к обеспечению которого приводит иск о признании, не представляло вовсе значения экономического, имело бы, например, одно моральное значение для того, кто считал бы вопросом чести обладание данным правом. По каким бы соображениям истец ни добивался обеспечить обладание правом и возможность осуществления его, не это должно быть решающим в вопросе о наличности у него права на иск. Таковым должна быть лишь обнаружившаяся неизвестность существования правоотношения, при отсутствии которого не могло бы быть речи и о существовании прав истца и обязанностей ответчика. В таком случае будет налицо интерес юридический, ибо для устранения неизвестности необходимо, чтобы судебное решение своею законною силою оказало свое влияние именно на правовую позицию, ближайшим образом — сделало не подлежащим оспариванию существование правоотношения. Каковы экономические последствия существующей неизвестности и ожидаемой определенности, это не имеет значения в вопросе о допущении иска о признании. Правильный взгляд по этому предмету высказал германский Рейхсгерихт в одном из своих решений. При определении наличности юридического интереса, требуемого для допущения иска о признании, полагал он, надо не упускать из виду, что судебное решение, отвергающее существование правоотношения, может касаться лишь конкретного отношения между сторонами процесса и юридическим может быть лишь такой интерес, который имеет значение для сторон относительно данного правоотношения. Ввиду этого Рейхсгерихт счел недопустимым определять юридический интерес в совершенной абстракции от всякого правоотношения, исключительно по тому влиянию, какое может оказать то право, на которое истец претендует, на его общее имущественное состояние и экономическое положение дел. Недопустимо, подчеркнул Рейхсгерихт по этому поводу, ставить на место юридического интереса интерес экономический и финансовый <1>. ——————————— <1> Reichsgerichts Entscheidungen in Civilsachen, 1884, т. 10, с. 370.

К сожалению, в позднейших своих решениях Рейхсгерихт отступил от такого взгляда. Под понятие юридического интереса подводит он в настоящее время всякий интерес, относящийся каким-либо образом к правоотношению стороны, предъявляющей иск о признании. Как юридический интерес, особо отмечает Рейхсгерихт, может быть принимаем уже экономический интерес стороны знать, каково ее положение касательно данного правоотношения («woran sie in ansehung eines bestimmten Rechtsverhaltnisses ist?»), для того чтобы согласно этому направлять свой образ действий <1>. ——————————— <1> Так высказался Рейхсгерихт в решении 24 ноября 1904 г. (Gruchot’s Betrage z. Erlauterung d. Deutsch. Rechts, 1905, т. 49, с. 659).

С этой точки зрения Рейхсгерихт разрешил вопрос о наличности юридического интереса к иску о признании в следующем случае. Некто А, будучи опекуном девицы Б, родившейся вне брака, предъявил к ее отцу иск о содержании. Но к разбору дела не явился; состоялось заочное решение об отказе в иске, которое засим и вступило в законную силу. Вновь назначенный опекун предъявил к бывшему опекуну А иск о признании его обязанным к платежу того содержания, в присуждении которого ей было отказано по упущению ответчика при ведении дела в качестве опекуна. Рейхсгерихт признал в данном случае наличность юридического интереса по следующим соображениям. Ответчик, констатировал он, не ограничивался лишь отрицанием обязанности к возмещению вреда, как неосновательной, ввиду того, что лицо, к которому был предъявлен иск о содержании внебрачного ребенка, и ныне, как и прежде, является имущественно несостоятельным; помимо того, ответчик оспаривал всякую обязанность к возмещению вреда — даже условную обязанность на случай, если бы означенная несостоятельность прекратилась; отрицал ответчик эту обязанность, не допуская, чтобы ему можно было поставить в упрек упущение в исполнении обязанностей опекуна и чтобы можно было ввиду ст. 1708 и 1717 Герм. гражд. улож. считать отцом истицы то лицо, к которому был предъявлен иск о содержании. При таком положении дела, полагал Рейхсгерихт, истица имеет достаточный в качестве условия для допущения иска о признании экономический интерес уже в настоящую пору добиваться подтверждения обязанности ответчика, обусловленной позднейшим наступлением лучших материальных условий лица, именуемого истицею своим отцом. Рейхсгерихт, впрочем, не оставил без внимания и юридическое значение иска о признании. Он нашел неправильным соображение о том, чтобы посредством решения, к которому такой иск мог бы привести, истица ничего не достигала ни материально, ни процессуально. Если бы, полагал он, истице пришлось позднее вести еще новый процесс против ответчика, то после того, как состоялось бы решение по означенному иску о признании, представлялась бы значительно проще для истицы обязанность доказывания и предотвращалась бы опасность потерять средства доказывания. В данном случае Рейхсгерихт поставил на первый план экономическое значение иска о признании, лишь попутно, мимоходом отметив, что такая экономически важная по своим последствиям мера, как предъявление иска о признании, только потому является и допустимою, что представляет интерес юридический. Таковой же имеется здесь ввиду того, что законная сила решения, которым ответчик был бы признан обязанным к выдаче содержания вместо отца, устранила бы неизвестность правовой позиции истицы. Только иск мог бы привести к окончательному выяснению, действительно ли между истицею и ответчиком существует такое правоотношение, наличность которого обусловливает право на получение содержания если не от отца, то от ответчика, по вине которого к отцу не может быть уже предъявлено иска о платеже содержания. Экономический интерес вместо юридического выдвинул Рейхсгерихт и при решении вопроса о допущении иска дочери о признании отца обязанным к выдаче ей приданого в случае выхода замуж <1>. И в этом случае допустимость иска о признании следовало бы обсуждать лишь в зависимости от того, был ли налицо интерес юридический, т. е. конкретно представлялась ли опасность неосуществления дочерью при выходе замуж права на получение приданого от отца. А засим то обстоятельство, что получение приданого в будущем и подтверждение права на это в настоящее время имеют экономическое значение для истицы, это не могло влиять на допустимость иска, зависящую лишь от необходимости выяснения правовой позиции дочери в вопросе о приданом. ——————————— <1> См. выше [с. 237 сл. N 6 ВГП за 2013 г.]. Аналогичный случай дал повод Рейхсгерихту высказать тот же взгляд и раньше, в решении от 18 апреля 1895 г. (Reichsgerichts Entscheidungen in Civilsachen, т. 35, с. 392 — 393). Такого же воззрения придерживаются и низшие судебные инстанции Германии (см., например: Seuffert’s Archiv, 1886, т. 41, N 167; 1899, т. 54, N 114).

Практический смысл различия интересов юридического и экономического обнаруживается на таком примере. Некто предъявил иск о признании, что ответчик не имеет права прохода через имение истца. Последний имеет юридический интерес к такому иску в том случае, если намерен возвести в имении такие постройки, которые сделали бы невозможным для ответчика пользоваться сервитутом, и он мог бы заставить снести строения, препятствующие осуществлению его права. Напротив, только экономический интерес имел бы истец в том случае, если бы искал подтверждения отсутствия у ответчика права прохода для того, чтобы продать свое имение другому лицу за высшую цену <1>. ——————————— <1> Rocholl в: Busch’s Zeitschrift, т. 8, с. 383.

Этот пример показывает, что иск представляет юридический интерес в том случае, когда судебное решение, иском вызываемое, необходимо для выяснения юридических отношений истца к ответчику, а не к третьим лицам. В последнем случае подтверждение существования или отсутствия правоотношения представляло бы только экономический интерес. При таком же различии между юридическим и экономическом интересами нельзя ставить последний на место первого, не расширяя право на иск дальше тех пределов, которые оно может иметь. Эти пределы — отношение тяжущихся. Предоставлять одному из них право на иск к другому не для того, чтобы разграничивать их взаимные интересы, но лишь ввиду экономических расчетов кого-либо из них с третьим, было бы не согласно с задачею суда гражданского служить выяснению взаимных прав и обязанностей тяжущихся. Для наличности юридического интереса к иску о признании нет надобности в том, чтобы судебное решение представлялось необходимым по соображениям экономическим. Но зато безусловно необходимо, чтобы была налицо неизвестность существования данного правоотношения и, таким образом, правовая позиция истца была в опасности, чтобы истцу угрожала опасность потерпеть нарушение своего права. Для наличности юридического интереса необходим поэтому ущерб не экономический, но юридический, не наличность убытков либо опасность им подвергнуться, но неопределенность в правовом положении истца, угрожающая перспективою невозможности осуществления его права. На правовой ущерб, причиненный или грозящий истцу, указывает также и Rich. Schmidt <1>. Останавливаясь на том случае, когда повод к иску о признании дается спором, он отмечает, что факт спора должен быть связан с таким положением истца, которое либо уже причинило ему, либо грозило причинить ущерб, именно ущерб правовой (einen rechtlichen Nachteil). Но признаком правового ущерба Schmidt не довольствуется, отмечая, что означенное им положение истца во всяком случае грозит уменьшением доходов. Это уменьшение доходов (быть может, чаще всего встречающееся последствие правовой неопределенности) — необходимо отметить — не есть признак для распознания наличности юридического интереса. Для этого последнего необходим лишь «правовой ущерб», хотя бы он и не сопровождался ущербом экономическим <2>. ——————————— <1> Schmidt, Lehrbuch d. deutschen Civilprocessrechts, с. 692. <2> Правильно поэтому говорят (Gaupp, Stein, Die Civilprozessordnung, Bd. I, S. 538), что неизвестность в отношении правового положения истца должна быть способна причинить вред отдельному праву истца или посредствующим образом всей его частноправовой сфере. См. также: Kayser в: Arch. f. d. civ. Praxis, т. 70, с. 466 — 467. Интерес к иску о признании, по его мнению, заключается в том, что «ohne Feststellung des dem Klageantrage zu Grunde liegenden Thatbestandes die rechtliche Lage des Klagers eine fur ihn nachteiligende Anderung erfahren wurde». В этом же смысле высказался брауншвейгский Оберландгерихт (Seuffert’s Archiv, 1887, т. 42, с. 385). Такой же взгляд нашел выражение и в австрийской судебной практике (Allgem. osterr. Gerichtszeitung, 1899, с. 18). Признак правового, а не экономического ущерба отметил и наш Правительствующий Сенат: для допустимости иска о признании, разъяснил он, необходимо лишь, чтобы фактическое состояние права в конкретном его виде оказалось таким, что истец, если не прибегнет к немедленному содействию суда, может опасаться ущерба или умаления объема этого права (реш. Гражд. кассац. департамента 1895 г. N 80). Разграничения понятий экономического ущерба и юридического некоторые вовсе не проводят: так, Langheineken прямо говорит, что для возникновения права на иск достаточно и экономического, финансового интереса (Der Urteilsanspruch, с. 144 (сн. 5)). Не проводит точного разграничения и Weismann, отмечающий лишь то, что иски о признании служат вообще «zur Abwendung eines Nachteiles» (Feststellungsklage, 1879, с. 159; Juristische Wochenschrift, 1881, с. 67 — 68).

Убытки — лишь одно из возможных последствий, связанных, быть может, уже и в настоящее время с фактом, заключающим угрозу нарушения и создающим неизвестность правового положения истца. Для того чтобы устранить эти последствия, необходимо устранить источник. Поэтому, есть уже налицо убытки, вызванные неизвестностью, или нет, это безразлично для наличности юридического интереса к иску. Таковой интерес будет налицо уже и в том случае, если имело место событие, обнаруживающее перспективу грозящего нарушения истца, хотя бы и не влекущую за собою убытков для истца ни в настоящее время, ни в будущем. Перед истцом объективно обнаружившаяся перспектива посягательства со стороны другого на сферу его прав — этого достаточно для приобретения права обратиться к суду за выяснением вопроса о существовании или несуществовании правоотношения. Добившись судебного подтверждения правоотношения, истец устранит от себя, быть может, убытки, которые иначе бы он понес, но устранит их благодаря лишь тому, что заранее, так сказать, раскрыл карты правосудия, ибо приобрел на это право ввиду своего юридического интереса к тому, вызванного обстоятельством, обнаружившим угрозу нарушения его материального права. Интерес должен быть именно юридическим: только такой необходим для возникновения права на иск о признании. Экономические же интересы ограждаются лишь постольку, поскольку это является результатом ограждения интереса юридического. Не подлежит, конечно, сомнению, что таким путем ограждаются и экономические интересы, и это так не только по искам о присуждении, но и по искам о признании, когда необходим юридический интерес в подтверждении наличности именно правоотношения независимо от подтверждения прав на исполнение. Это значение подчеркивают лишний раз, когда говорят, что для иска о признании необходим юридический интерес в немедленном подтверждении. II. Юридический интерес, требуемый для допущения иска о признании, как указано в приведенных выше положениях германского и австрийского законодательств, должен заключаться в немедленном подтверждении существования или несуществования правоотношения. Но что означает, собственно, это требование интереса к немедленному подтверждению? По этому вопросу существует разногласие. Одни понимают, что в данном случае истец должен быть заинтересован в том, чтобы немедленно было произведено подтверждение правоотношения, чтобы это подтверждение представлялось мерою, экстренно необходимою. Другие разумеют дело иначе. По их мнению, у лица, предъявляющего иск о признании, должен быть интерес к тому, чтобы судебное решение было поставлено теперь же, в ту пору, когда еще, быть может, не возникло у истца права требовать какого-либо исполнения от ответчика; соответственно этому, интерес истца, по такому мнению, заключается в том, чтобы суд своим решением подтвердил существование правоотношения, хотя бы о праве на исполнение, им обусловливаемом, не могло быть еще и речи. Одни, следовательно, интерес к немедленному подтверждению видят в спешном, экстренном подтверждении, в подтверждении именно в данный момент; другие — в подтверждении существования правоотношения независимо от существования прав истца на исполнение чего-либо ответчиком. Несмотря на почти полное тождество редакций германского и австрийского уставов гражданского судопроизводства по вопросу о юридическом интересе к иску о признании, австрийское толкование этого «интереса» не сходится с германским. Отмеченное разногласие во взгляде на то, как понимать «интерес в немедленном подтверждении», именно и существует между ними. В мотивах к ст. 228 австрийского Устава говорится об этом так. Для допущения иска о признании недостаточно, чтобы истец имел юридический интерес к тому, чтобы подтверждение последовало еще прежде, чем мог бы быть предъявлен иск о присуждении; юридический интерес к подтверждению должен быть налицо в данный момент — в противоположность интересу к будущему подтверждению <1>. ——————————— <1> Hugo Schauer, Die Civilprocessordnung und Juristdictionsnorm, Wien, 1898, с. 516 — 517 (под лит. А).

В этом же смысле объясняют понятие «интереса к немедленному подтверждению» и австрийские процессуалисты Franz Klein и Georg Neumann. Интерес истца, говорит Klein, должен требовать подтверждения в данный момент, теперь, в момент предъявления иска о признании или, во всяком случае, в момент постановления судебного решения <1>. ——————————— <1> Klein, Vorlesungen uber die Praxis des Civilprocesses, 1900, с. 194; см. также: Neumann, Commentar z. d. Civilprocessgesetzen, 1898, Bd. I, с. 538.

По австрийскому толкованию, требование юридического интереса к немедленному подтверждению означает, что подтверждение правоотношения должно представлять юридический интерес для истца именно в тот момент, когда иск предъявляется или же по крайней мере когда постановляется судебное решение по этому иску. Если так, то добавление слова «немедленный» является прежде всего излишним. И без этого добавления само собою понятно, что иск и составляющее его цель судебное решение допустимы лишь в то время, когда это представляет юридический интерес истца; во всякое иное время не будет налицо этого интереса — не будет и права на иск. Добавление же лишнего слова «немедленно» могло бы, помимо того, означать, что требование интереса к иску в момент его предъявления или постановления решения составляет особенность исков о признании. Между тем наличность юридического интереса — и именно в означенные моменты — есть общее условие возникновения всякого права на иск. Таким образом, не только излишним являлось бы слово «немедленно» («alsbald»), если его понимать по-австрийски, но было бы и неправильно видеть в нем указание на тот момент, когда должен быть налицо интерес к иску о признании. Не заключает, однако, неправильности, хотя и не представляет необходимости, говорить об интересе в «немедленном» подтверждении, если видеть в слове «немедленно» указание на интерес к подтверждению наличности правоотношения независимо от вопроса о правах на исполнение, с ним связанных. В таком смысле не раз высказывалась германская литература, а за ней и практика. Если для допущения иска о признании необходим интерес в немедленном подтверждении, это значит, по объяснению Weismann, необходим такой интерес, который оправдывал бы требование подтверждения независимо от заявления вытекающих из правоотношения притязаний на исполнение <1>. Интерес в немедленном подтверждении, выражается он в другом месте <2>, означает интерес в антиципарном подтверждении. ——————————— <1> Weismann, Lehrbuch. d. deutsch. Zivilprozessrechtes, с. 59 (сн. 11). <2> Weismann, Die Feststellungsklage, 1879, с. 158.

В тех же выражениях объясняет смысл интереса в «немедленном» подтверждении и Rocholl. Это, по его мнению, должно означать, что интересу надлежит быть таким, чтобы мотивировать антиципацию иска и процесса <1>. ——————————— <1> Rocholl, Die Feststellungsklage, Busch’s Zeitschrift, т. 8, с. 386 — 387.

Поддержку при таком толковании оказывают и мотивы к германскому Уставу гражданского судопроизводства. Во многих случаях, говорят мотивы, воспроизводя слова Бэра, есть настоятельная необходимость подтвердить существование правоотношения раньше, чем заявлены будут материальные последствия его <1>. Опираясь на это, и говорят, что слово «немедленно» («alsbald») означает не то, чтобы подтверждение должно было последовать тотчас же (sofortige Feststellung), но указывает лишь на необходимость подтверждения до предъявления иска о присуждении, несмотря на то что такой иск еще допустим <2>. ——————————— <1> Hahn, Die gesammten Materialien zur Civilprozessordnung, 1881, Bd. I, с. 255. <2> Wach, Feststellungsanspruch, S. 62; Rocholl, cit., Busch’s Zeitschrift, т. 8, с. 386.

Интерес в «немедленном» подтверждении есть, с этой точки зрения, интерес именно в том подтверждении, к которому приводит иск о признании, т. е. в подтверждении наличности правоотношения и в тех правовых эффектах, к которым это подтверждение приводит. Коль скоро же так, то слово «немедленно» могло бы быть и опущено при обозначении того, какой именно интерес необходим для возникновения права на иск, так как и без этого добавления должно быть ясно, что интерес к иску о признании есть интерес к подтверждению существования правоотношения, а не связанного с ним права на исполнение. При этом значении слово «немедленно» не заключает какого-либо более точного обозначения юридического интереса, но представляет лишь указание на различие между исками о признании и исками о присуждении <1>. Этим словом говорится лишь то, что для возникновения права на иск достаточно интереса к подтверждению наличности правоотношения, что процесс может возникнуть и в ту пору, когда идет речь лишь о правоотношении безотносительно к связанным с ним притязаниям. ——————————— <1> См., например: Rocholl в: Busch’s Zeitschrift, т. 8, с. 387.

Не имеет слово «немедленно» и того значения, чтобы интерес к иску о признании был интересом к подтверждению правоотношения непременно в ту пору, когда еще невозможен иск о присуждении. Интерес заключается лишь в том, чтобы подвергнут был обсуждению и разрешению вопрос о существовании правоотношения, хотя бы и в ту пору, когда не возникло еще право на исполнение. Но если иск о признании может иметь вполне самостоятельное значение, не зависящее от возможности иска о присуждении <1>, ничто не мешает, чтобы интерес к иску о признании был налицо уже и в то время, когда возможен и иск о присуждении. Различие между этими исками делает лишь необходимым, чтобы лицо, предъявляющее иск о признании, имело интерес к подтверждению правоотношения отдельно от подтверждения связанных с ним прав на исполнение. И если есть налицо такой интерес к отдельному подтверждению наличности правоотношения, есть юридический интерес к немедленному подтверждению, т. е. к подтверждению наличности только правоотношения, хотя бы не было вовсе и возбуждено вопроса о правах на исполнение <2>. ——————————— <1> Нет ли препятствий к этому в том отношении, которое существует между иском о признании и иском о присуждении? Об этом см. выше [с. 244 сл. N 1 ВГП за 2014 г.]. <2> Юридический интерес, так понимаемый, может быть налицо и при возможности уже иска о присуждении; неправ поэтому брауншвейгский Суд в своем сомнении о возможной наличности юридического интереса в таком случае (Seuffert’s Archiv, 1880, т. 35, N 175, с. 257 — 258).

Так понимается значение слова «немедленно» и в германской судебной практике. Следующим образом высказывается, например, Гамбургский суд <1>. ——————————— <1> Seuffert’s Archiv, 1887, т. 42, N 185, с. 260 — 261.

Значение слова «alsbald», говорит он, заключается в противоположении между подтверждением правоотношения и между заявлением притязаний из подлежащего подтверждению правоотношения, но вовсе не в противоположении между более ранним и позднейшим подтверждениями. Кто может уже теперь заявить притязание из правоотношения, тот не имеет интереса к немедленному подтверждению, так как для него достаточно иска об исполнении притязаний. Кто этого не может сделать, имеет право требовать судебного подтверждения, если он имеет юридический интерес к такому подтверждению. Переходя от этих общих положений к конкретному случаю, суд высказал следующее. Хозяин недвижимости, сданной в аренду, не имеющий уверенности в том, должен он по истечении четверти года принять заявление об отказе от аренды, если оно последует, или же нет, либо может он сам по истечении четверти сделать этого рода заявление, не может еще в то время заявить притязаний из того договора найма, который, по его заявлению, заключен на более продолжительный срок, и потому, имея юридический интерес к подтверждению правоотношения, он имеет юридический интерес к немедленному подтверждению. Интерес, необходимый для возникновения права на иск, и в приведенном примере заключается в том, чтобы суд постановил свое решение, подтвердил наличность правоотношения еще в ту пору, когда из него не возникло прав на исполнение. Постановив такое решение, суд и даст истцу необходимое для него немедленное подтверждение, ибо исполнит требование истца о постановлении такого решения, не признавая требования преждевременным и не считая, чтобы здесь было plus petitio tempore. Аналогичный случай был в практике одного из наших судов Прибалтийского края. Истец нанимал в доме ответчика помещение для торговли в течение летних месяцев. Договор найма был заключен по 1895 г. Но уже в 1893 г. согласились продолжить договорные отношения еще на пять лет, считая с 1895 г. Между тем осенью 1894 г. ответчик заявил истцу, что он намерен сдать лавку другому нанимателю, против чего истец возражал. Несмотря на это, ответчик, как узнал истец, на самом деле сдал лавку внаймы другому лицу. Тогда же, осенью 1894 г., истец и предъявил иск о признании того, что названная лавка сдана ему ответчиком еще на пять лет с 1895 г. При этом истец объяснял, что он вынужден предъявить этот иск ввиду того, что новый наниматель собирается тотчас после окончания зимнего времени занять лавку, а тогда для него, истца, будет труднее осуществить свое право и он останется на это лето без лавки. И в этом случае был у истца интерес к немедленному подтверждению существования правоотношения: он заинтересован был в том, чтобы не ожидать наступления времени, когда бы он имел право требовать от ответчика допущения в лавку, но добиться выяснения своего правового положения через подтверждение существования лишь правоотношения, но не прав, с наличностью правоотношения связанных. Необходимый для возникновения права на иск о признании юридический интерес в немедленном подтверждении заключается в том, чтобы добиться подтверждения правоотношения особо от рассмотрения отдельного права на исполнение, связанного с данным правоотношением. Интерес истца заключается не в том, чтобы именно тотчас же, по обнаружении факта, обосновывающего интерес к данному иску, этот последний был принят судом к рассмотрению и постановлено было желательное судебное решение. Интерес этот заключается лишь в том, чтобы суд подтвердил или отверг существование правоотношения, не входя вовсе в суждение по вопросу о правах на исполнение, беспрепятственное осуществление которых должно явиться естественным последствием существования правоотношения, подтвержденного судом. Если говорят об интересе в «немедленном» подтверждении, это надо разуметь не иначе как в том смысле, что необходимо подтверждение правоотношения именно теперь же, т. е. в тот момент, когда истец вовсе еще не возбуждает вопроса о праве на исполнение. Если суд не уважит просьбы истца, не допустит подобного отделения и не постановит особого решения о правоотношении, то совершится нарушение права на исполнение. Приняв же такой иск к своему рассмотрению и постановив решение, суд подтвердит, что при добросовестном отношении ответчика к истцу не должно совершиться того нарушения права, которого опасается истец, ибо, если таковое наступит, оно повлечет за собою судебное решение в пользу того, кто одержит верх в процессе по иску о подтверждении. Если, таким образом, интерес в немедленном подтверждении есть не что иное, как интерес в подтверждении правоотношения, то не представляется и надобности в добавлении слова «немедленно» при определении того, в чем должен заключаться юридический интерес, необходимый для возникновения права на иск о признании. Добавление такое было бы не чем иным, как указанием лишний раз на то, что основною чертою отличия исков о признании является предмет подтверждения, почему и интерес, в этом случае необходимый, должен относиться именно к этому предмету. Едва ли есть, однако, надобность отмечать такую само собою понятную черту <1>, как то, что интерес к иску о признании сводится к тому, в чем заключается сущность этого иска; так как таковая состоит в том, что иск о признании есть иск о подтверждении существования именно правоотношения, то уже само собою понятно, что интерес к такому иску есть интерес к подтверждению именно правоотношения. Добавление же «немедленно» потому и не нужно, что оно дает указание на признак, вытекающий из самого существа правильно понимаемого иска о признании. ——————————— <1> Правильно поэтому поступил автор проекта новой редакции нашего Устава гражданского судопроизводства, не выставив в ст. 2 проекта требования о наличности интереса в «немедленном» подтверждении; правильно не перенес он в проект и лишнего указания ст. 1801 нашего Устава гражд. судопр. на то, чтобы истец имел интерес в подтверждении правоотношения именно в данное время. Закон об этом может и не говорить, предполагая и без того известным, что для возникновения и существования права на иск необходимо существование интереса в ту пору, когда иск предъявляется и происходит засим дальнейшее развитие процесса.

III. Юридический интерес к негативному иску о подтверждении правоотношения, как и при иске позитивном, состоит в том, чтобы добиться законной силы судебного решения по вопросу о существовании данного правоотношения. Различие заключается в основании для создания юридического интереса: при позитивном иске оно состоит в факте, заключающем угрозу нарушения права истца на исполнение, ибо цель истца — предупредить такое нарушение; при негативном же иске цель истца — предупредить предъявление к нему со стороны ответчика иска о присуждении, добившись вперед подтверждения отсутствия того правоотношения, которое могло бы породить право на исполнение. Соответственно такой цели, юридический интерес к негативному иску имеет своим основанием такой факт, который заключает в себе угрозу наличности у противной стороны права на иск о присуждении. Различные, однако, основания при позитивных и негативных исках приводят к одному и тому же результату — к юридическому интересу, заключающемуся в устранении неопределенности в правовой позиции истца и ответчика <1>. При позитивном иске необходимость устранения правовой неопределенности вызывается перспективою нарушения права на исполнение. При негативных же исках ограждается не определенное право истца, но неприкосновенность вообще правовой сферы истца <2> ввиду обнаруживаемой данным фактом опасности для истца оказаться вынужденным выступить ответчиком в возможном в будущем процессе по иску о присуждении. ——————————— <1> Так, Flechtheim юридический интерес в обоих случаях видит один и тот же — интерес, заключающийся в «Klarung einer streitigen Rechtslage» (Zeitschrift fur deutschen Civilprozess, т. 25, с. 405). <2> Такое значение негативных исков не раз уже подчеркивалось (см., например: Schmidt, Lehrbuch d. deutschen Civilprocessrechts (решение по негативному иску, говорит он, охраняет отнюдь не отдельное конкретное правоотношение, но всегда неприкосновенность всей правовой сферы, задеваемой неправильным заявлением (Anmassung, Beruhmung, Diffamation) о правоотношении (ibid., S. 697))). Судебная защита по негативному иску, говорит Hellwig (Anspruch und Klagerecht, S. 131), оказывается лишь ввиду опасности для общей правовой сферы истца. Цель иска негативного представляется так. Истец посредством этого иска «die Freiheit von der begehrten Leistung verfolgt» (Fr. Bunsen, D. Partei im Civilprozess, Zeitschrift fur deutschen Civilprozess, т. 26, с. 208).

Ввиду обнаружившейся опасности этого рода истец является заинтересованным в том, чтобы в обладающем законною силою решении приобрести твердую почву для своей защиты на случай, если нынешний противник предъявит в будущем иск о присуждении, и засим для настоящего времени обеспечить свое правовое положение от того процессуального нападения, опасность которого обнаруживается тем фактом, который и может явиться поводом к предъявлению негативного иска <1>. ——————————— <1> В таком смысле высказываются Ott и Hellmann: негативный иск, говорит Ott (в: Allg. osterreichische Gerichtszeitung, 1899, N 6, с. 41), имеет целью приобретение средства защиты как основания для будущего отказа в иске; Hellmann (Lehrbuch, S. 375) говорит о праве истца по негативному иску требовать, чтобы была отвращена опасность известного процессуального нападения, грозящая правовой обеспеченности индивидуума.

Поводом к негативному иску данный факт может быть лишь в том случае, если обнаруживает опасность ущерба или умаления в сфере гражданских прав истца — опасность, заключающуюся в возможности предъявления иска о присуждении, но не в угрозе нарушения определенного права на исполнение <1>. ——————————— <1> Ввиду этого нельзя характеризовать повод к негативному иску как «угрозу, подобную действительному нарушению права» (Kienitz в: Busch’s Zeitschrift, т. 10, с. 215 — 216 (сн. 5)). Если по отношению к позитивному иску это лишь искусственное построение (см. выше [сн. 2 на с. 195]), то в применении к негативному оно и неправильно.

Представим такой пример. Несколько лиц предъявили иск об установлении, что они не состоят членами данного общества, над имуществом которого открыт конкурс. Истцы, признал Рейхсгерихт, до которого доходило дело, заинтересованы в судебном подтверждении такого рода. Этот интерес был основан на том факте, что истцы включены были в проект распределения имущественной ответственности между членами общества. По закону, на отдельных членах общества лежит обязанность к совместному покрытию потерь, превышающих размер принадлежащего обществу имущества. Вследствие этого приведенный факт не мог не заключать грозящей опасности для истцов быть привлеченными к делу удовлетворения кредиторов общества. На этом основании не подлежит сомнению, что означенный негативный иск представляется вполне допустимым <1>. ——————————— <1> См., например: Reichsgerichts Entscheidungen in Civilsachen, 1883, т. 8, с. 4 сл.

Для того чтобы данный факт мог послужить основанием для юридического интереса, обусловливающего право на негативный иск, опасность, этим фактом создаваемая, должна относиться именно к истцу. Именно ему должна угрожать опасность, что к нему будет предъявлен противником иск о присуждении, так как истцом по негативному иску, как направляющемуся на опровержение существования правоотношения, может быть лишь то лицо, которое было бы противником, если бы возникло уже право на иск о присуждении и такой иск был предъявлен <1>. ——————————— <1> Опасность именно по отношению к истцу подчеркивает как существенный признак Regelsberger (Pandekten, S. 680).

С точки зрения приведенной характеристики повода к негативному иску лишь в утвердительном смысле может быть решен вопрос о том, должна ли быть установлена для констатирования юридического интереса причинная связь между этим последним и фактом, представляющимся его основанием. Эта причинная связь должна быть установлена, для того чтобы данный факт мог послужить основанием для создания юридического интереса и быть квалифицирован поэтому как повод к негативному иску. Такой именно взгляд может считаться господствующим и в литературе, и в судебной практике. Повод к негативному иску, правильно говорят, будет налицо, если ответчик заявляет о существовании правоотношения или права либо посягает на таковое словами или конклюдентными действиями, и, добавляют, таким путем затрагивается гражданское право истца, оно ставится в опасное положение <1>. Это опасное положение заключается здесь в том, что истцу грозит ограничение, стеснение в сфере его гражданских прав вследствие того, что ответчик приписывает себе без основания какое-либо право, принадлежащее в действительности истцу, или же право требования к истцу. Для того, однако, чтобы факт приписывания себе ответчиком права мог служить поводом к негативному иску о признании, требуют, чтобы он действительно свидетельствовал о такой неопределенности правовой позиции истца, которую необходимо было бы устранить <2>. ——————————— <1> Neumann, Comm. z. d. Civilprocessgesetzen, 1898, Bd. I, S. 538. <2> Fr. Stein (Die Civilprocessordnung, Bd. I, с. 539) старается разграничить опасность, ведущую к позитивному иску, и ту, которая открывает путь к негативному иску. В первом случае он говорит о «Gefahrdung», во втором — об «eine drohende Schmalerung der Gesammtrechtssphare des Klagers» вследствие того, что ответчик позволяет себе «Anmassung» по отношению к иску. Но этого разграничения не выдерживает, ибо тут же говорит о необходимости для негативного иска такой похвальбы со стороны ответчика, которая влекла бы за собою «gleichzeitige Gefahrdung».

Но, таким образом, в сущности говоря, и для негативного иска необходимо в результате не что иное, как именно такая же неопределенность в наличности правоотношения, как и при позитивном иске. Разница лишь в том, что эта неопределенность при позитивном иске затрагивает истца ввиду сомнения в возможности возникновения для него и осуществления им права по отношению к ответчику. При негативном же иске неопределенность наличности правоотношения потому создает юридический интерес, что для истца важно уничтожить сомнение в возможности возникновения и существования его обязанности перед ответчиком. Но как в одном, так и в другом случае для возникновения права на иск о признании необходимо, чтобы был налицо такой факт, который обнаруживал бы неопределенность правовой позиции истца и потому наличность у него юридического интереса <1>. ——————————— <1> Правильно поэтому говорит Richard Schmidt (Lehrbuch des deutschen Civilprozessrechts, S. 697), что условия защиты путем негативного иска определяются по тем же точно соображениям, что и при позитивном иске. И здесь, объясняет он, условием является юридический интерес, т. е. забота о том, чтобы не понести ущерба в области частного права, но при негативных исках — не вследствие оспаривания, а вследствие заявления права со стороны ответчика. Соответственно этому, Schmidt считает необходимым для негативного иска, чтобы установлены были факт заявления ответчика об обязанности истца и вместе с тем то положение дела, при котором вследствие заявления надо объективно ожидать появления ущерба в обладании или пользовании гражданскими правами. Отметив необходимость и при негативном иске как факта, являющегося поводом, так и юридического интереса, им вызываемого, Schmidt обращает внимание на ту тесную связь между ними, которая, надо думать, и является причиною существования взгляда, требующего лишь похвальбы и не настаивающего на установлении результатов ее. В этом установлении, по объяснению Schmidt, большею частью нет надобности, так как похвальба сама по себе уже представляет ущерб для истца, ибо делает для него невозможным свободное распоряжение экономическими благами.

Как бы, однако, ни сходились между собою признаки наличности права на иск, они должны быть разграничиваемы в избежание того, чтобы при наличности одного из них другой тем не менее не оказался отсутствующим и иск не был допущен, несмотря на неполноту условий его допустимости. Если имеется налицо факт, служащий поводом к иску, он является таковым и обусловливает право на иск именно потому, что служит основанием для юридического интереса. Противником такого взгляда заявляет себя Adolf Stolzel. Для возникновения права на негативный иск о признании должно быть налицо лишь то, что требовалось прежде для права на учинение провокации ex lege diffamari. В противном случае негативный иск в меньшей мере был бы средством защиты, чем названный провокационный иск, являющийся предшественником первого в истории эволюции защиты. Эволюция же права, говорит Stolzel, состоит не в сокращении круга защищаемых интересов, но в их расширении. Поэтому позднейшее законодательство не может устранять исковую защиту в тех случаях, где она допускалась до реформы <1>. ——————————— <1> Stolzel, Zur Anwendung der Feststellungsklage, Busch’s Zeitschrift, 1899, т. 26, с. 322 сл.

Сущность провокационного иска ex lege diffamari заключалась в следующем. Когда кто-либо похвалялся, что имеет притязание к другому, последний, находя похвальбу неосновательною, мог обратиться в суд с просьбою вызвать похваляющегося к предъявлению иска по своему притязанию и лишить его навсегда права на иск или, по технической терминологии, подвергнуть каре вечного молчания (poena perpetui silentii), если вызываемый не предъявит иска или же, предъявив его, не докажет его основательности. Provocatio ex lege diffamari есть не что иное, говорит Stolzel, как наш негативный иск о признании, лишь неловко разорванный на два иска: на провокационный иск к вызываемому и позитивный иск о признании либо иск о присуждении со стороны вызванного. Если же таково соотношение между означенными явлениями, то с указанной точки зрения право на негативный иск о признании должно обусловливаться тем же, чем обусловливалось право на provocatio ex l. diff. Provocatio ex l. diff., объясняет Stolzel, была иском, имевшим целью судебный приговор perpetuum silentium. Следовательно, при допущении этого иска признавалось, что имеется налицо интерес истца, нуждающийся в судебной защите. Провокант, таким образом, в смысле права того времени есть сторона, право которой уже нарушено, так что есть налицо обосновывающий иск factum contrarium. Право на такой иск возникало посредством похвальбы, или, по современной терминологии, тот, по отношению к кому другой похвалялся, имел интерес к немедленному подтверждению неосновательности похвальбы. Не представляется делом судьи исследовать, имеется ли, по его мнению, такой интерес у провоканта и, смотря по тому, следует ли допустить иск или не принимать его к рассмотрению. Создано было обязательное для суда положение, что при наличности похвальбы всегда имеется интерес к немедленному подтверждению, т. е. к провокационному иску. Другими словами, похвальба представлялась производящим право на иск нарушением права точно так же, как, например, фактическое нарушение права собственности есть достаточный factum contrarium при rei vindicatio и actio negatoria <1>. ——————————— <1> Ibid., S. 326 — 327.

Таким образом, судебная практика и законодательство, настаивает Stolzel, давно санкционировали мысль, что всякий, по отношению к кому другой похваляется притязанием, имеет юридический интерес к тому, чтобы было подтверждено несуществование притязания немедленно <1>. Юридический интерес к немедленному подтверждению был условием и для прежнего провокационного иска. Но давно уже было установлено, что в тех случаях, когда идет дело о похвальбе, этот интерес дается сам собою посредством похвальбы; тот, кто похвалялся, не мог против провокационного иска сказать: «Да, я похвалялся тем притязанием, о котором говорится в иске, но где же интерес истца к немедленному поэтому подтверждению?» <2>. ——————————— <1> Ibid., S. 329. <2> Ibid., S. 332.

Таким образом, по мысли Stolzel, для возникновения права на негативный иск о признании достаточно установить наличность похвальбы. Но, в сущности, и Stolzel не отвергает, что и здесь должен быть налицо юридический интерес. Он находит лишь, что факт похвальбы дает презумпцию наличности интереса. Дело представляется так же, как и в вопросе о праве на иск о присуждении, где не менее, чем и для иска о признании, необходим юридический интерес, но довольно установить наличность нарушения для того, чтобы устранить необходимость особого доказывания наличности юридического интереса. Практическое значение своей точки зрения Stolzel показывает на таком деле. Некто шлет три-четыре письма к адвокату с требованием возмещения убытков, которые он потерпел вследствие того, что за пропуском по вине адвоката срока суд возвратил исковое прошение. Через несколько недель после последнего письма адвокат предъявляет иск о признании, что на нем не лежит обязанности к возмещению названных убытков. Допустим ли такой иск о признании? С господствующей точки зрения, должно быть установлено для этого, что есть налицо факт, являющийся поводом, и есть юридический интерес, им вызванный. На эту же точку зрения встали и судебные установления, рассматривавшие означенное дело. Они, сообщает Stolzel, не усмотрели здесь юридического интереса и, считая, что одного повода к иску без юридического интереса недостаточно, означенного иска не допустили. Между тем, если стать на точку зрения Stolzel, то иск должен был быть допущен ввиду наличности факта похвальбы. Едва ли, однако, именно таково различие воззрений Stolzel и его противников. И Stolzel не отвергает необходимости юридического интереса; если же настаивает, что вопрос о допустимости негативного иска должен разрешаться лишь по тому, есть ли факт похвальбы, этим он подчеркивает отсутствие необходимости доказывать наличность интереса, но вовсе не подвергает сомнению необходимость самого интереса. Различие воззрений, следовательно, сводится лишь к вопросу о доказывании. А это еще не ведет к различию в решении вопроса о допустимости негативного иска о признании. Похвальба притязанием, по самому смыслу своему, указывает всегда на ту неопределенность правовой позиции истца, в устранении которой должен заключаться юридический интерес к иску о признании. Коль скоро не подлежит сомнению факт похвальбы, особое доказывание наличности юридического интереса не может поэтому привести к признанию отсутствия этого интереса и к недопущению иска. Ввиду этого и в приведенном случае вопрос о допущении негативного иска не мог бы быть решен, с точки зрения Stolzel, иначе, чем по воззрению его противников. Для этого необходимо было лишь правильное представление понятия «юридический интерес в немедленном подтверждении». Судебные установления, как видно, понимали «немедленно» именно в смысле быстроты обращения к той мере защиты, какую представляет негативный иск. Отсюда и получался вывод, что похвальба хотя и обнаруживает правовую неопределенность, а потому, конечно, и наличность юридического интереса, но, отделенная некоторым промежутком времени от момента предъявления негативного иска, уже не служит основанием для юридического интереса. Такой вывод, разумеется, неправилен, ибо неправильно положенное в основу толкование «юридического интереса к немедленному подтверждению». Если, таким образом, похвальба и юридический интерес стоят в таком соотношении, то едва ли не следовало бы установить здесь praesumptio facti: где есть похвальба, есть и интерес. А отсюда вывод таков: для возникновения права на негативный иск о признании необходим юридический интерес к подтверждению отсутствия правоотношения, обнаруживаемый фактом похвальбы, но для констатирования интереса достаточно установить лишь факт похвальбы.

§ 2. Значение юридического интереса к иску для возникновения права на иск

Наличность юридического интереса не составляет условия, специально свойственного искам о признании. Это есть условие возникновения права на всякий иск. Юридический интерес в судебном подтверждении необходим и по искам о присуждении. В зависимости лишь от предмета подтверждения, юридический интерес в данном случае относится к подтверждению наличности права на исполнение, а не правоотношения, как по искам о признании. Необходимость юридического интереса для возникновения права на всякий иск вытекает из основной задачи суда гражданского <1>. Если говорится, как, например, в ст. 1 нашего Устава гражданского судопроизводства, «всякий спор о праве гражданском подлежит разрешению судебных установлений», это не значит, чтобы право обращаться к суду мог иметь всякий, кто по чувству любознательности ищет разрешения возникшего у него с кем-либо «спора о праве гражданском». Нельзя, основываясь на приведенной статье, допустить до судебного рассмотрения и такого «спора о праве гражданском», решение которого представляло бы один научный интерес. Академическими дебатами суд не занимается. Не дает он и советов по делам. Суд, как орган государства, выступает лишь в защиту гражданских прав личности, разрешая вопрос о правовом отношении истца и ответчика. С этой точки зрения и процесс является способом для того, чтобы государство могло оказать справедливую защиту, основанную на всестороннем ознакомлении с фактической стороной дела и применении к ней тех правовых норм, которые — знает суд (jura novit curia) — относятся к данному случаю. ——————————— <1> Об этом см. выше [сн. 3 на с. 231 N 6 ВГП за 2013 г.].

Для того же, чтобы суд мог оказать защиту, необходимо, чтобы были налицо те, кто в ней нуждается, иначе бы и защищать было некого. Поэтому процесс есть средство, по выражению проф. Wach, для удовлетворения ограждаемого правом интереса в защите права <1>. Кто имеет этот интерес, тот имеет и право на иск, имеет право требовать от государства в лице суда совершения действий в защиту права; только тот может требовать и решения «спора о праве гражданском» <2>. ——————————— <1> Wach, Handbuch d. deutsch. Civilprozessrechts, S. 19. <2> Право на иск, выражает эту мысль Langheineken, имеет своим условием «ein von der Rechtsordnung anerkanntes, objektiv begrundetes Interesse». За иск, по выражению проф. Ott, должна всегда говорить практическая необходимость либо в подтверждении, либо в осуществлении правовой претензии. Если это условие не исполнено, суд, как орган государственной власти, не приступает к деятельности, так как теоретическими исследованиями вопросов права, не представляющих в данный момент значения для граждан государства, суд не вправе обременять себя (Osterr. Gerichtszeitung, 1899, N 5, с. 33) (см. также еще, например: Plank, Lehrbuch des deutsch. C. P.R., Bd. II, p. 8: «mit bloss akademischen Debatten befassen sich die Gerichte nicht»).

Таким образом, каждый, кто обращается к суду за разрешением спора, должен быть заинтересован в защите со стороны государства. Иначе говоря, только тот, кто в этом заинтересован, имеет право и на иск. L’interet, c’est la mesure des actions <1>. ——————————— <1> Это правило здравого смысла. «Cette maxime de bon sens», говорит Garsonnet (Traite theorique et pratique de procedure, 1898, t. I, p. 496), означает, что никто не имеет права возбуждать споров, которые для него не имеют значения, и занимать судей, время которых дорого, вопросами, которые для данного лица безразличны. Что нельзя обращаться к суду с одними лишь теоретическими проблемами либо проблемами, практическое значение которых очень отдаленно, это, разумеется, понятно само собою. Лишь с наступлением того момента, когда дело стало в критическое положение, наступает время для спора (Kohler, Prozessrechtl. Forschungen, S. 69).

Если бы право на иск могло иметь место и при отсутствии юридического интереса, суд утратил бы основное свое значение. Наряду с этим мог бы возникнуть и целый ряд неблагоприятных последствий. Занимая суд вопросами, решение которых не представляется необходимым для защиты прав, истец отвлекал бы суд от тех дел, где его помощь оказывалась бы действительно необходимою. Не требовать юридического интереса для возникновения права на иск противоречило бы поэтому интересам правосудия. Это соображение еще сильнее говорит в том случае, когда идет речь о праве на иск о подтверждении правоотношения. Если бы и здесь не требовалось наличности юридического интереса в иске, возможность вреда для правосудия еще более увеличилась бы. Приняв без юридического интереса к тому у истца его иск о правоотношении, суд засим должен бы был вторично принимать от того же лица иск о присуждении, т. е. о праве на исполнение, вытекающем из того же правоотношения. Во избежание подобного рода помехи для правосудия и подчеркивается особенно необходимость юридического интереса как условия допустимости исков о подтверждении правоотношения. Наконец, требование юридического интереса от истца к предъявленному им иску имеет значение и в интересах противной стороны по данному иску. Во исполнение ли обязанности своей перед государством вступать в процесс и оказывать содействие делу правосудия — если только такая обязанность существовала бы, — в осуществление ли своего права на защиту от притязаний истца, но во всяком случае необходимость ограждения своих интересов не может позволить ответчику относиться безразлично к факту предъявления иска, по которому он оказывается противною стороною. Если бы была установлена полная свобода предъявления исков вообще и исков о правоотношении в частности, открывалось бы поле не только для защиты действительных интересов, но и для всякого рода злоупотреблений. Требование юридического интереса для возникновения права на иск может иметь поэтому значение и как средство предупреждения недобросовестного обращения к суду не за помощью, а ради одного желания сделать неприятное для ответчика, причинив ему вред и т. п. Это соображение опять-таки с особою силою выступает в том случае, когда идет речь об иске о подтверждении правоотношения. В ту пору, быть может, когда не возникло у истца еще права требовать исполнения от ответчика, этому последнему пришлось бы испытывать затруднения из-за одной мнительности своего контрагента и засим по наступлении срока еще раз являться ответчиком по иску о присуждении. Простор для злоупотреблений оказался бы большой. Он стал бы еще больше, если бы не требовалось ограничительного условия наличности юридического интереса при предъявлении негативного иска. Достаточно было бы легкомысленной похвальбы своим мнимым притязанием для того, чтобы вызвать иск. Недобросовестный контрагент мог бы предъявить негативный иск о подтверждении отсутствия того правоотношения, из которого впоследствии могло бы возникнуть действительно у другого контрагента право на исполнение со стороны первого. Требование же юридического интереса к иску и может препятствовать истцу предъявлять неосновательные иски о подтверждении правоотношения, обременять и противную сторону, и правосудие излишними процессами, предпосылать без надобности в том иску о присуждении иск о подтверждении основ для следующего процесса предварительно <1>. ——————————— <1> На эту сторону вопроса обращают внимание, например, Rocholl (Feststellungsklage, Zeitschrift fur deutschen Civilprozess, т. 8, с. 372); так же, но с точки зрения только интересов противной стороны Gorres (Verschulden im Prozesse, ibid., 1905, т. 34, с. 1 сл.). Требуемое ст. 256 германского Устава гражданского судопроизводства условие «юридического интереса» представляет он как «Schutz des Beklagten gegen Klagers Mutwillen» в случае предъявления истцом «eines kalumniosen Begehrens» (с. 16).

Интерес ответчика мог бы быть огражден и иначе, чем путем установления такого условия для допустимости иска о подтверждении правоотношения, как необходимость юридического интереса у истца. Если иметь в виду только интерес ответчика, было бы возможно поставить условием допустимости такого рода исков соглашение между истцом и ответчиком о предоставлении на судебное разрешение вопроса о наличности или отсутствии данного правоотношения. И при отсутствии юридического интереса, в силу одного лишь соглашения между тяжущимися допускались иски о подтверждении правоотношений по уставам баденскому, гессенскому и др. Возникала мысль о принятии такого условия и в ганноверской Комиссии, обсуждавшей проект германского Устава гражданского судопроизводства. Было предложено признать такого рода иски, «если ответчик соглашается на разбирательство», сделав, однако, по другому предложению, такое добавление, заимствованное из баденского Устава: «или если истец имеет юридический интерес в немедленном постановлении решения» <1>. Но ни одно из предложений не прошло <2>. ——————————— <1> Protokolle der Commission zur Berathung einer allgemeinen Civilprozessordnung fur die deutsche Bundesstaaten, Hannover, 1863, p. 1461 — 1463. <2> Ibid., p. 1463.

Такое условие для допущения исков о подтверждении правоотношения не встретило одобрения и в позднейшее время. Согласие ответчика, говорят, не делает допустимым недопустимого иска о подтверждении правоотношения ввиду того, что процесс по такому иску не есть «Mittel der freiwilligen Gerichtsbarkeit» <1>. ——————————— <1> Wach, Feststellungsanspruch, S. 52. Такой же взгляд высказывают еще, например, Weismann (Feststellungsklage, S. 157), Plank (Lehrbuch d. deutsch. Civilprozessrechts, Bd. II, с. 10).

Но подобного довода недостаточно, ибо он сам вызывает вопрос: почему же именно нельзя предоставить на свободную волю сторон доводить до суда вопрос о наличности правоотношения? Почему бы подтверждение этого правоотношения не представлять как результат добровольной подсудности? На эти вопросы можно ответить прежде всего указанием на неправильность сопоставления иска о подтверждении правоотношения с «Mittel der freiwilligen Gerichtsbarkeit». Когда истцу предоставляется по закону право предъявить по пророгационному договору иск не в том суде, в который пришлось бы обратиться при отсутствии договора, здесь допускается лишь нарушение общих правил о подсудности. Право же на предъявление вообще такого иска не ставится в зависимость от пророгационного соглашения. В данном же случае имеется именно это последнее. Если говорят, что соглашение сторон не может являться условием допустимости иска о признании, идет речь лишь о возникновении права на иск, но отнюдь не о том или ином порядке его предъявления. Соглашение между сторонами, конечно, не может быть тем обстоятельством, наличность которого обусловливала бы право на иск о подтверждении правоотношения. Это вытекает из того, что, как объяснено выше, допущение такого рода исков затрагивает интересы не одной лишь противной стороны в процессе, но также и интересы истца, и интересы правосудия. Интересы истца не могли бы быть ограждены должным образом, если бы ему давалось право на иск, но не иначе как под условием, чтобы на это согласился ответчик. Конечно, возможны случаи, когда обе стороны одинаково заинтересованы в решении вопроса о наличности данного правоотношения. Но достаточно возникнуть случаю, когда бы ответчик был просто уверен в правоте своего убеждения о существовании правоотношения, не говоря уже о случаях недобросовестности со стороны ответчика по отношению к истцу. Тогда условие «соглашения между сторонами» отдало бы интересы истца в произвольную зависимость от противной стороны. С таким положением дела нельзя примирить и интересы правосудия. Оно было бы игрушкою каприза со стороны ответчика. С другой стороны, вредным для интересов правосудия могло бы оказаться и обратное явление, когда бы стороны по взаимному соглашению обращались к суду с исками такого рода, которые вовсе не направлены к оказанию судебной защиты лицам, в ней нуждающимся. По соглашению сторон суд мог бы обратиться хотя бы, например, в консультационное бюро. Таковы те соображения, по которым не может быть допустим иск о признании лишь при наличности согласия на это со стороны ответчика. Здесь необходимо такое условие, которое не стояло бы в зависимости от воли тяжущихся, представлялось бы, наоборот, тяготеющею над ними необходимостью. Соглашение же сторон не могло бы быть допустимо и в качестве условия, альтернативно сопоставляемого с другим, ибо и при таком своем положении соглашение как условие могло бы обнаружить все свои дефекты. Единственным поэтому условием возникновения права на иск о признании может являться наличность необходимости или юридического интереса в иске. Это условие, как показано, вытекает из самого существа судебной деятельности, а потому нет надобности, чтобы об этом условии упоминалось особо в законе. Специальное указание на этот пункт дает итальянский Устав <1>. В общих чертах говорится об этом и в нашем Уставе <2>. Но и по тем законодательствам, где нет таких указаний, интерес к судебной защите, в силу изложенного, не может не быть условием права на всякий иск <3>. ——————————— <1> «Per proporre una domanda in giudizio, — говорит Il codice italiano di procedura civile (art. 36), — e necessario avervi interesse». <2> Судебные установления по ст. 4 У. г. с. могут приступать к производству гражданских дел не иначе как вследствие просьбы о том лиц, до коих те дела касаются. <3> Необходимость «интереса» для всякого иска много раз указывалась в литературе. Так, Plank в своем «Lehrbuch des deutschen Civilprozessrechts» (т. II, с. 8) для допущения каждого иска считает необходимым, «dass der Klager ein rechtliches Interesse habe, gerade jetzt Entscheidung uber seinen privatrechtlichen Anspruch zu erhalten»; он находит несправедливым вовлекать суд в необходимую для исследования и решения трату времени и труда и противную сторону вынуждать к сопряженному с издержками труду по защите, коль скоро истец не мог бы доказать «ein ihn gerade jezt bedrangendes Bedurfniss des Rechtslebens». Ту же мысль настоятельно проводит и Schultze. Придерживаясь воззрения, что иск о присуждении есть, в сущности, лишь один из видов исков о подтверждении, он находит, что во всех случаях для достижения судебного подтверждения необходим кроме основания иска, т. е. совокупности фактов, объективно оправдывающей подтверждение, также и другой момент, а именно «ein gegenwartiges rechtliches Interesse des Klagers an der richterlichen Feststellung». При так называемых исках о присуждении, или, по Schultze, при исках о подтверждении наличной, но не выполненной обязанности исполнения, этот интерес, говорит он, «liegt ohne Weiteres zu Tage»; особое пояснение о юридическом интересе необходимо лишь при исках о подтверждении правоотношения или правопроизводящего факта (Konkursrecht, S. 149 — 150). Юридический интерес, говорит также и Rocholl (в: Busch’s Zeitschrift, т. 8, с. 372), не отсутствует и при иске о присуждении, но так как каждое исполнение, вытекающее из имущественных правоотношений, имеет само по себе ценность («einen Sachwerth»), то юридический интерес к иску о присуждении здесь всегда налицо по самому существу дела и не требует дальнейшего выяснения. Существенно необходимым условием для каждого иска считает «Rechtsschutzbedurfniss» также и Friedrich Stein. Не подлежит сомнению, говорит он, что, по мнению закона, нормально с притязанием является и необходимость в присуждении. Это положение целые века разумелось само собою. Но его больше не высказывают. Молчание закона, объясняет он, есть лишь следствие известной законодательной техники — молчаливо предполагать нормальное требование и нормировать лишь исключения (Uber die Voraussetzungen des Rechtsschutzes, S. 16; см. также S. 68).

Если же законодатель, вводя статью о допущении исков о подтверждении правоотношения, особо упоминает о необходимом условии для этого — наличности «юридического интереса в немедленном подтверждении», это обстоятельство имеет двоякое значение. Законодатель обнаруживает опасение, чтобы допущение исков о подтверждении одного лишь правоотношения без подтверждения прав на исполнение, им обусловливаемых, не расширило рамок права обращения к суду дальше тех пределов, которые вытекают из существа судебной деятельности. Он предвидит несомненную возможность злоупотребления исками такого рода во вред и правосудию, и противной стороне, так как недобросовестный истец мог бы по одному, в сущности, делу дважды обращаться к суду и дважды ставить противную сторону в необходимость отстаивать свои интересы на суде — сначала по вопросу о существовании правоотношения, а засим о вытекающем из него праве на исполнение. Вводя, однако, столь опасный способ отыскивания правосудия, законодатель считается с тем обстоятельством, что, как констатирует Bahr, во многих случаях есть настоятельная, неопровержимая необходимость привести к правовой известности существование правоотношения, ибо лишь таким путем участники могут, не опасаясь существенных потерь, определить свой образ действий <1>. Выставляя условием допущения такого рода исков наличность «юридического интереса», законодатель лишь напоминает об общих для всех исков условиях допустимости, подчеркивает те пределы, за которые не может выходить право на иск. Никаких новых ограничений требование «интереса» не ставит. Но вместе с тем и не раздвигает оно прежде существовавших границ права на иск. Если предъявляется иск о присуждении, право на иск обусловливается наличностью интереса в судебном подтверждении права на исполнение. Наличностью же интереса должно обусловливаться и право на иск о подтверждении правоотношения. ——————————— <1> Bahr, Anerkennung als Verpflichtungsgrund, S. 315.

Было высказано, однако, воззрение, что юридический интерес представляет собою основание иска <1>. ——————————— <1> Германский Рейхсгерихт (Rechsgerichts Entscheidungen, т. 9, с. 337). К основанию же иска о признании относит юридический интерес также Rocholl, включая в основание иска кроме юридического интереса также и «существование либо несуществование правоотношения» (Zeitschrift fur deutschen Civilprozess, Bd. 8, S. 371 — 372). Насколько такое воззрение неправильно, об этом уже было сказано в другом месте (Основание иска в составе изменения исковых требований, с. 228 сл.).

Но — выше уже установлено — лишь при наличности юридического интереса есть у истца та необходимость в иске, до возникновения которой нельзя вовсе говорить о судебной защите — может быть речь лишь о юридической консультации. Таким образом, по предъявлении всякого иска первое, что должно быть выяснено судом, — это наличность у истца юридического интереса к иску. Это должен сделать германский судья, коль скоро предъявлен иск о подтверждении правоотношения, ибо того требует закон в ст. 256 Устава гражданского судопроизводства, указывая, что такой иск может быть предъявлен, «wenn der Klager ein rechtliches interesse daran hat». Ввиду аналогичного требования нашего законодательства в ст. 1801 Устава гражданского судопроизводства («коль скоро истец в данное время имеет законный интерес в подтверждении сего отношения судом»), также и суд Прибалтийского края, прежде чем приступить к обсуждению вопроса о наличности правоотношения, должен установить наличность у истца «законного интереса». Обсудив этот именно вопрос и решив его в отрицательном смысле, суд не приступит после этого к констатированию правоотношения, т. е. не приступит вовсе к рассмотрению дела по существу. Но, говорит приведенное учение, юридический интерес есть основание иска. С этой точки зрения, если суд установит отсутствие юридического интереса, он установит отсутствие основания иска. Коль скоро же нет у иска основания, в таком иске должно быть отказано. И это будет, говорит Rocholl, усматривающий в юридическом интересе основание иска, «eine definitive abweisung der Feststellungsklage durch verneinung des Klagegrundes». При другом юридическом интересе Rocholl видит новый иск, который и считает допустимым; этот иск, объясняет он, «beruht in ihrer neuen Fundamentirung» <1>. ——————————— <1> Rocholl в: Busch’s Zeitschrift, т. 8, с. 405.

Таким образом, по такому учению выходит, что, не рассмотрев вовсе вопроса о наличности правоотношения, в чем и заключалось содержание искового требования, суд уже постановил окончательный отказ в иске. А между тем, установив отсутствие юридического интереса, суд имел право признать исковое требование вовсе и не подлежащим рассмотрению. Последствием отказа в иске должна явиться невозможность его вторичного предъявления. Но Rocholl объявляет, что, коль скоро будет новый интерес к предъявлению иска, сам иск станет новым, а значит, будет возможность его принять к рассмотрению. Между тем и содержание искового требования, и та совокупность фактов, на которой истец основывает свое заявление о существовании правоотношения, остались теми же самыми, а это значит, что не изменилось вовсе то, что единственно может быть именуемо основанием иска. Если же так, то вторично предъявленный иск есть тот же самый, в котором уже окончательно отказано; следовательно, после этого отказа иск не может быть вовсе принят и к рассмотрению, как вторичному, а между тем по существу дело и не было обсуждаемо, ибо суждение о наличности юридического интереса относится лишь к вопросу о том, имеется ли у истца право обратиться в данный момент к суду со своим иском. Не относя юридического интереса к основанию иска, его можно квалифицировать лишь как условие существования права на иск: лишь в том случае, когда есть юридический интерес к иску, есть право на иск <1>. Только после того, как установлена наличность юридического интереса, суд имеет право перейти к обсуждению наличности основания иска для того, чтобы тогда только иметь право постановить решение по существу; только тогда суд будет вправе отказать в иске, когда убедится в отсутствии основания иска, констатировав уже раньше этого наличность юридического интереса к такому иску <2>. ——————————— <1> Правило «pas d’interet pas d’action», говорит Garsonnet (I. c., p. 498 (n. 14 — 15)), имеет свое контрправило: с того момента, как есть интерес, есть и право на иск; это принцип, который не может суд нарушать без отказа в правосудии. <2> Неправильно поэтому мнение проф. I. Kohler, что «ohne das Vorhandensein eines Interesses, das Gericht ein Urtheil in negativer Weise geben solle». Дело идет о том, объясняет он, ведет ли иск к благоприятному или неблагоприятному решению, но не о том, предъявлен ли без ошибок или недостатков (Prozessrechtliche Forschungen, S. 65). Но потому именно и не может быть постановлено решения об отказе в иске за недостатком юридического интереса, что до тех пор пока суд занимался рассмотрением лишь этого вопроса, дело только и шло о том, правильно ли предъявлен иск или, быть может, истец вовсе не имеет и права при данных условиях обращаться к суду со своим требованием. В этом случае вовсе не может быть решения об отказе в иске, ибо иск не должен подлежать вовсе и рассмотрению по существу.

Как условие существования права на иск, юридический интерес представляется тем регулятором, который дает возможность истцу пользоваться судебной помощью для решения вопроса о наличности правоотношения, а в то же время ограждает интересы и противной стороны, и правосудия. Такое значение юридический интерес представляет благодаря именно тому, что дает возможность провести демаркационную линию, за которую не должен выходить суд в своей деятельности и не должен быть вызываем к этому <1>. ——————————— <1> Удачно поэтому квалифицируют юридический интерес как «prozessualische Schranke», «uber welche hinaus das Richteramt nicht angerufen werden darf» (Kayser, Beitrage zur Feststellungsklage, Archiv f. d. civilist. Praxis, 1886, т. 70, с. 468) или как «eine ausserhalb des Klaggrunden den Parteien gesteckte offentlich-rechtliche Schranke, uber welche hinaus die Funktion des letzteren nicht in Bewegung gesetzt werden kann» (Schultze, Konkursrecht, с. 150). В юридическом интересе истца видят значение сдерживающей преграды также и Мотивы к германскому Уставу гражданского судопроизводства, усматривая в этом вместе с правилами о судебных издержках достаточное основание не опасаться, что право на иск о признании приведет к слишком большому обременению (Hahn, Materialien, Bd. I, S. 257). Метко выражается эта квалификация интереса как меры ограждения французскими юристами: «L’interet, c’est la mesure des actions».

Практическое значение такой квалификации обнаруживается при установлении наличности юридического интереса и проверке существования его. Коль скоро юридический интерес есть то условие, наличность которого ограничивает право пользования судебною помощью круга лиц, обладающих таким интересом, вполне натурально, что истец должен привести все доказательства, что он к этому кругу относится. Коль скоро установлено ограничение, не может быть делом усмотрения истца, предъявить иск о подтверждении правоотношения или нет. Если он находит такой иск необходимым, он должен и доказать это, убедить суд в наличности у себя того условия, от которого зависит право обращения к суду. Необходимость доказывания юридического интереса вытекает из того, что выполнение этого условия есть гарантия не только частных интересов, но и публичного интереса правосудия. Не может быть поэтому и речи, чтобы суд мог рассмотреть иск о подтверждении правоотношения, не требуя от истца доказательств наличности у него юридического интереса, коль скоро против этого не возражает противная сторона. Германский Рейхсгерихт имел случай высказаться по этому поводу. Несомненно, нашел он, закон, допуская иски о признании, не имел в виду предоставлять усмотрению истца предпосылать главному процессу процесс предварительный для подтверждения спорного в своей основе правоотношения и таким путем втягивать ответчика в ненужный повторный процесс. Устав гражданского судопроизводства допускает иск о признании лишь в том случае, когда может быть доказан юридический интерес к немедленному подтверждению спорного правоотношения. И спорность правоотношения недостаточна, несомненно, для того, чтобы во всяком случае сделать ясным юридический интерес к немедленному подтверждению. По крайней мере об этом может быть еще речь, когда истец в состоянии немедленно предъявить свои претензии. И если даже согласиться, что и в таком случае не исключается безусловно возможность, чтобы для истца мог существовать юридический интерес к немедленному подтверждению, который достаточно оправдывал бы, что он предпосылает главному иску иск о признании, то никоим образом нельзя терять из виду, что было бы делом истца привести основания, которыми он мог бы убедить суд в наличности юридического интереса, оправдывающего предъявление иска о признании <1>. ——————————— <1> Reichsgerichts Entscheidungen in Civilsachen, 1881, Bd. 4, p. 438.

Рейхсгерихт в этом решении подчеркнул, однако, только одну сторону вопроса, требуя от истца представления доказательств наличности юридического интереса лишь в ограждение противной стороны. Если бы, однако, принималась во внимание исключительно эта сторона дела, представление доказательств могло бы быть и устранено простым соглашением между сторонами, но, как уже показано, соглашение здесь не может иметь места. Истец должен доказать свой интерес к иску, хотя бы ответчик и не сомневался в наличности его и даже со своей стороны был заинтересован в судебном решении вопроса о наличности данного правоотношения. Суд должен во всяком случае требовать от истца этих доказательств и исследовать наличность юридического интереса ex officio, независимо от того, представлены ли возражения противною стороною. Суд не только может, но и должен признать наличность юридического интереса недоказанною, коль скоро таково его убеждение, несмотря на то что противная сторона находила доводы истца вполне убедительными. О такой обязанности суда разногласия в литературе высказано не было <1>. Также смотрит на дело и германский Рейхсгерихт, требующий проверки наличности юридического интереса со стороны суда ex officio именно по соображениям об интересах правосудия <2>. ——————————— <1> Таково заключение и Langheineken, подвергшего пересмотру германскую литературу (Langheineken, Urteilsanspruch, S. 136 (Fn. d); см. также: Weismann, Lehrbuch d. deutsch. Zivilprozessrechts, 1903, Bd. I, с. 71 (п. 5 и сн. 15)). <2> Так именно высказался Reichsgericht, например, в 1899 г., исходя из того взгляда, что юридический интерес, как «die Schranke fur die Zulassigkeit des Rechtswegs», «der Sicherung eines geordneten Prozesserfahrens zu dienen bestimmen ist» (Gruchot’s Beitrage zur Erlauterung des deutschen Rechts, 1902, Bd. 46, S. 416 f.).

Обязанность следить за наличностью юридического интереса ex officio лежит на суде не только в начале процесса, но и на всякой стадии его. Это само собою разумеется: коль скоро юридический интерес есть условие существования права на иск, с отсутствием интереса нет и права на иск, нет и права на процесс. Вопрос лишь в том, может ли суд продолжить дело, если обнаружится изменение в юридическом интересе. Несомненно, в этом изменении не будет того изменения иска, которое запрещается всеми законодательствами, ибо при изменении юридического интереса может быть речь об изменении фактов, не относящихся к тем элементам иска, в изменении которых заключалось бы изменение иска <1>. ——————————— <1> Kayser в: Archiv f. d. civil. Praxis, т. 70, с. 468 — 469; Weismann, Lehrbuch, Bd. I, S. 71 (п. 3); Гордон. Основание иска в составе изменения исковых требований, с. 237.

Если же происшедшее изменение в юридическом интересе не подходит под те изменения в течение процесса, которые воспрещены специальным правилом, нет основания не допускать такой перемены. Это не будет противоречить и требованию наличности юридического интереса, коль скоро таковой не прекращается — чего только и можно требовать ввиду правила о необходимости юридического интереса, — но лишь иначе обосновывается. Обязанный следить за наличностью юридического интереса ex officio, суд, усмотрев отсутствие такого интереса, не имеет засим права войти в обсуждение того, существует ли то правоотношение, о котором говорит истец; суд должен в таком случае оставить иск без рассмотрения по существу <1>. ——————————— <1> См.: Hellmann, Lehrbuch des deutschen Civilprozessrechts, с. 376; Kohler, Recht und Process в: Grunhut’s Zeitschrift, 1887, т. 14, с. 38 (сн. 93).

Коль скоро же суд убедится в наличности у истца юридического интереса, нет надобности, чтобы он постановлял особое определение об этом при открытии производства дела по существу. Вполне достаточно отметить наличность интереса в том решении, которое постановит суд по окончании обсуждения по существу вопроса о наличности правоотношения <1>. ——————————— <1> Указание на такой порядок дают Мотивы к австрийскому Уставу от 1 августа 1895 г. (Schauer, Die Civilprozessordnung… mit Erlauterungen aus den Materialien, 1898, S. 517).

Такой порядок не противоречит установленному выше значению юридического интереса как условия существования права на иск. Наличность этого интереса есть вместе с тем условие и для открытия разбирательства дела по существу, ибо суд обязан в первую очередь остановиться на вопросе о юридическом интересе и тогда лишь перейти к суждению дела по существу, если за отсутствием юридического интереса к тому не признает иск не подлежащим рассмотрению <1>. ——————————— <1> На необходимость рассмотрения вопроса о юридическом интересе в первую очередь, раньше суждения о наличности правоотношения, указывает и Franz Klein. Разбирая вопрос о значении юридического интереса, он сопоставляет интерес при исках о признании с наступлением срока исполнения при исках о присуждении. Наличность юридического интереса, объясняет он, составляет die Vorfrage для решения о существовании правоотношения, тогда как наступление срока исполнения при исках о присуждении обыкновенно исследуется лишь на втором плане, после того как суд убедится, что действительно возникло притязание (Klein, Vorlesungen uber die Praxis des Civilprozesses, Wien, 1900, S. 192 f.).

При таком отношении к наличности юридического интереса в каждом отдельном случае со стороны суда указания противной стороны на отсутствие необходимого интереса у истца получают значение лишь простых напоминаний суду. Практически это означает, что, если противная сторона и не сделает возражения об отсутствии юридического интереса у истца, это отсутствие во всяком случае есть органический недостаток всего процесса, и решение, состоявшееся по такому иску о подтверждении правоотношения, в котором истец не был юридически заинтересован, подлежит отмене. С этой точки зрения не иначе как в утвердительном смысле может быть решен вопрос о том, может ли ответчик сделать возражение, что тот юридический интерес, который мог бы дать право на иск о подтверждении правоотношения, уже удовлетворен. Ответчик имеет полное право сделать такое возражение, и суд, проверив основательность возражения, должен не допустить дело до рассмотрения по существу <1>. Здесь суд должен поступить так же, как и в том случае, если убедится — по собственной инициативе или же по возражению противной стороны, — что юридического интереса больше не существует в силу, например, погасительной давности. ——————————— <1> См.: Rocholl в: Zeitschrift fur deutschen Civilprozess, Bd. 8, S. 402 f.

Юридический интерес к судебному подтверждению наличности или отсутствия правоотношения есть, таким образом, условие существования права на иск о признании. За наличностью этого условия следит суд ex officio.

§ 3. Право на иск о признании с точки зрения русского права

Судебные установления, говорит ст. 4 нашего Устава гражданского судопроизводства, могут приступить к производству гражданских дел не иначе как вследствие просьбы о том лиц, до коих те дела касаются. Таким образом, по нашему законодательству, правом на иск как правом требовать от судебных установлений «приступить к производству гражданских дел» обладают те лица, «до коих те дела касаются». Отсюда видно, что нашему праву нисколько не чужда мысль, что условием наличности права на иск является всегда интерес к разрешению дела, представляемого путем иска на обсуждение подлежащего органа государственной власти. Что в данном случае имеется в виду интерес юридический, это не требует непременно особого упоминания в законе, ибо иной интерес и не мог бы быть удовлетворен судом, как установлением, призванным к защите права и интересов, правом ограждаемых. Если таково условие возникновения, по нашему законодательству, права на иск вообще, то при наличности этого условия может быть допущен и у нас не только иск о присуждении, но и иск о признании. Такое положение будет, однако, правильным лишь при том условии, что наше законодательство не содержит в себе требования, чтобы основанием юридического интереса являлось всегда такое обстоятельство, которое делало бы возможным существование лишь интереса к иску о присуждении, а не к иску о признании. Таким обстоятельством, говорят, является у нас исключительно нарушение права. Но так ли это? Действительно ли нарушение права представляется, по нашему закону, тем обстоятельством, которое дает основание для интереса к иску и таким путем для права на иск? В постановлениях нашего законодательства везде, говорит, например, г. Исаченко <1>, предусматриваются лишь случаи защиты уже нарушенного права. ——————————— <1> Исаченко В. Л. Основы гражданского процесса. 1901. С. 18.

Такой вывод сам по себе правилен. Действительно, в целом ряде статей нашего законодательства говорится о том, что нарушение права влечет возникновение права на иск. Особенно категорично высказано это в ст. 691 и 693 ч. I т. X Свода законов. Каждый имеет право, гласит первая, отыскивать свое имущество из чужого неправильного владения. Каждый имеет право по ст. 693 в случае неисполнения по договорам и обязательствам, а также в случае обид, ущерба и убытков искать удовлетворения и вознаграждения посредством суда. Может ли быть и сомнение в том, что из приведенных статей и из подчеркнутых выражений в особенности вытекает такой вывод: коль скоро есть нарушение права, есть и право на иск. Но также очевидно и то, что не может быть правильным заключение, чтобы, по нашему законодательству, право на иск возникало лишь в случае нарушения права ответчиком <1>. Этого не говорят приведенные места наших законов — они дают основание лишь для первого вывода. В пользу него только, но никак не в пользу второго говорит и ряд других статей нашего законодательства. ——————————— <1> Иначе — Е. В. Васьковский (в: Журнал Министерства юстиции. 1896. N 4. С. 309).

Всякий договор и всякое обязательство по ст. 570 ч. I того же т. X Свода законов в случае неисполнения производит право требовать от лица обязавшегося удовлетворения во всем том, что постановлено в оных. Всякий ущерб в имуществе и причиненные кому-либо вред и убытки по ст. 574 того же тома производят право требовать вознаграждения. Все эти статьи, равно как и другие, приводимые сторонниками отрицаемого нами взгляда, дают основание говорить «где нарушение, там и право на иск», но отнюдь не позволяют думать, чтобы, по русскому законодательству, право на иск могло существовать лишь при наличности нарушения права. Если особо отмечено, что нарушение это может быть поводом к иску, то, с другой стороны, нигде в законе нашем не сказано, чтобы только нарушение права могло служить таким поводом. Если бы законодатель наш имел в виду указать столь ограниченный объем права на иск, он воздержался бы и от того, чтобы в цитированной ст. 4 Устава гражданского судопроизводства, трактующей как раз о лицах, по просьбе которых «судебные установления могут приступать к производству гражданских дел», к числу этих лиц относить всех тех, «до коих те дела касаются». Строгое ограничение права на иск требовало бы и здесь указания, что правом этим пользуются лишь те, чьи права нарушены. При таких же обстоятельствах толкование приведенных мест наших гражданских законов было бы не выяснением пределов и условий права на иск, законодателем установленных, но ограничением, вовсе им не указанным: толкователь закона оказывался бы plus royal que le roi meme. Нарушение права не может быть поэтому рассматриваемо как единственное обстоятельство, являющееся, по нашему праву, поводом к иску; это лишь один из тех фактов, которые, будучи основанием для возникновения юридического интереса к иску, влекут за собою возникновение права на иск. При таком же понимании воли нашего законодателя нет препятствий для возникновения права на иск и при наличности всякого иного обстоятельства, хотя бы оно и не заключалось в нарушении права. Коль скоро это обстоятельство создает юридический интерес к данному иску, коль скоро оно обнаруживает, что лица, которые просят судебное установление приступить к производству дела, действительно те самые, до коих те дела касаются, такого обстоятельства и достаточно для признания за данным лицом права на иск. Что нарушение права есть непременное условие права обращения к суду, это выводят и из следующего места мотивов к Уставу гражданского судопроизводства. «Восстановление справедливости в случае спора предписанным в законе порядком есть первая и главная обязанность правительства; для сей цели и существуют судебные места и для действия их должны быть установлены правила, обеспечивающие по возможности открытие истины» <1>. ——————————— <1> Судебные уставы 20 ноября 1864 г., с изложением рассуждений, на коих они основаны, изданные Государственною Канцеляриею, к ст. 1 — 2 Уст. гражд. судопр.

Отсюда выводят, что основанием для возбуждения гражданского процесса должен служить такой спор о праве гражданском, который вызывает необходимость восстановления справедливости, т. е. предполагает уже наличность нарушения права <1>. В самом деле, поясняет это г. Змирлов, до нарушения ответчиком гражданского права истца не может быть и речи о восстановлении судом справедливости, так как восстановить можно лишь то, что попрано, нарушено. ——————————— <1> Змирлов К. П. К вопросу о пересмотре общих положений Устава гражданского судопроизводства // Журнал Министерства юстиции. 1897. N 1. С. 100.

Но прежде всего содержание закона, ясно обнаруживающееся из самого текста его, не может получить иного значения ввиду выражений, употребленных в мотивах, хотя бы точность их и была вне всяких сомнений. Помимо этого, едва ли можно видеть указание на неправильность нашего толкования закона в приведенных словах мотивов. Если здесь употреблено выражение «восстановление справедливости», надо предполагать наличность нарушения, попрания самой же справедливости; нарушение же ее не совпадает непременно с нарушением права, ибо может заключаться и в неправильном отрицании истины касательно, например, существования правоотношения; в таком случае нет меньше оснований говорить о необходимости «восстановления справедливости в случае спора», чем и при нарушении права; не меньше, чем и в последнем случае, необходимо и «открытие истины», обеспечению которого должны служить судебные установления. Если бы содержание законодательных мотивов могло влиять на ясный смысл самого закона, то больше внимания заслуживало бы другое место в этих мотивах. Место это таково: «судебные места обязаны по самой цели своего учреждения охранять по просьбам частных лиц или учреждений силою закона право собственности, право состояния и вообще гражданские права лиц физических и юридических от всякого незаконного посягательства на неприкосновенность признанных законом прав в случаях спора или насилия. Посему для возбуждения деятельности мест судебных требуются следующие общие условия: нарушение признанного законом права, спор и просьба частного лица или общественного учреждения об охранении права» <1>. ——————————— <1> Судебные уставы с изложением рассуждений, на коих они основаны, изданные Государственною Канцеляриею, т. I, к ст. 237 — 244 Уст. гражд. судопр.

Из этого места мотивов делают такой вывод об отношении русского законодательства к вопросу о праве на иск. Иск немыслим, говорит И. В. Гессен, без нарушения права; суд оказывает защиту только такому праву, которое находится в состоянии неудовлетворенности, т. е. лишь в тех случаях, когда лицо имеет и предъявляет притязание к определенному противнику <1>. ——————————— <1> Гессен. Германский иск об установлении наличности и отсутствия гражданских правоотношений // Журн. Министерства юстиции. 1898. N 6. С. 240.

Такой вывод, однако, может относиться лишь к мнению автора мотивов, но вовсе не выражает взгляда русского законодательства. Из текста же его не может быть выведено иное заключение, как только то, что нарушение права служит поводом к иску, но поводом может быть и иное обстоятельство: закон не требует, чтобы это было непременно нарушение права <1>. ——————————— <1> Если бы такой вывод и представлялся с точки зрения законодательных мотивов казуистическим (Гессен, cit.), то едва ли можно было бы считать его не отвечающим тексту нашего закона.

Неправильным представляется поэтому то воззрение по этому вопросу, которое не раз высказывалось в нашей литературе <1> и которого долгое время придерживался наш Правительствующий Сенат. ——————————— <1> Анненков. Система русского гражд. права. 1899. Т. I. С. 614 (здесь же предшествующая литература).

По толкованию Сената, исковое требование для рассмотрения его в состязательном порядке предполагает действительно уже происшедшее нарушение права <1>. Ввиду этого за отсутствием такого условия Сенат нашел недопустимым, например, иск о признании обязательства прекращенным. Когда требование, разъяснял Сенат, не заключается в просьбе о восстановлении права, уже нарушенного, а имеет целью лишь предупреждение спора, могущего впоследствии возникнуть, то подобное требование не может составлять предмета состязательного судебного производства <2>. Между тем в этом случае мог бы быть налицо юридический интерес к иску, несмотря на отсутствие нарушения права. Истец мог бы иметь интерес к предупреждению возможности предъявления к нему со стороны ответчика неправильного иска. Такой интерес мог бы возникнуть, разумеется, лишь при наличности такого обстоятельства, которое явилось бы основанием для интереса. Но основанием этим мог бы быть уже факт похвальбы, обнаруживающий опасность для правовой позиции истца. Считая же, что закон наш допускает иск лишь при наличности нарушения права, Сенат не допустил иска в приведенном случае. ——————————— <1> Решение Гражд. кассац. департамента 1875 г. N 1052; см. также решение 1879 г. N 154. <2> Решение 1879 г. N 1052.

Таким образом, слишком ограничительное толкование требований нашего закона привело Сенат к отрицательному решению вопроса о допустимости исков о признании. Такой взгляд Сената разделяется, по-видимому, и некоторыми из наших судебных установлений. Это удостоверяется по крайней мере в трудах Комиссии по пересмотру законоположений по судебной части. Не принимая иска о признании к своему рассмотрению, сообщено здесь, суды исходят из того положения, что разрешение спора о праве гражданском предполагает решение, восстановляющее нарушенное право, между тем как в случаях предъявления иска о признании известного юридического отношения существующим или несуществующим право пока не нарушено и требование истцов имеет целью предупредить спор, могущий возникнуть в будущем при допущении ответчиком нарушения их права <1>. ——————————— <1> Труды Высочайше учрежденной Комиссии для пересмотра законоположений по судебной части. Т. IV, свод ревизионных отчетов, раздел второй. С. 163.

В одном из позднейших своих решений Сенат, однако, отступил от положения о безусловной необходимости, по нашему закону, нарушения права для возникновения права на иск. Сенат категорически высказывает, что, по смыслу действующих законов, правонарушение служит лишь одним из наиболее обыкновенных поводов к предъявлению иска и засим что отсутствие предшествующего иску правонарушения не является препятствием к предъявлению иска и признанию его подлежащим судебному рассмотрению. Иск, поясняет Сенат, есть средство защиты не права нарушенного, но права вообще <1>. ——————————— <1> Решение Гражд. кассац. департамента 1900 г. N 35.

Такое толкование значения факта нарушения права для возникновения права на иск, несомненно, устранит то отрицательное решение, которое встречал со стороны нашей судебной практики вопрос о допустимости у нас исков о признании. Разъяснение Сената, быть может, положит конец неправильному пониманию отношения нашего законодательства к тому, что может создавать юридический интерес, обусловливающий право на иск. И если установится наконец, что такой интерес может иметь место и в том случае, когда нарушения права еще не последовало, выяснится, что нашим законодательством не закрыт путь для исков о признании. Не отметив их допустимости, наш законодатель не создал, однако, и таких условий предъявления иска, при которых иски о признании не могли бы быть допускаемы. Сомнение может возбудить лишь редакция ст. 1 нашего Устава гражданского судопроизводства. Всякий спор о праве гражданском, гласит она, подлежит разрешению судебных установлений. Может ли при наличности такого закона быть допустимым иск о признании, коль скоро юридический интерес, обусловливающий право на иск, может и не иметь своим основанием спор между сторонами и засим по иску о признании обсуждению подлежит не «право», но правоотношение? Слово «спор» в названной статье, вероятно, и послужило для Сената основанием разъяснить, что иск для рассмотрения его в состязательном порядке предполагает наряду с действительно происшедшим нарушением права также и возникший уже по поводу права спор, что исковое требование должно заключаться в просьбе о восстановлении права, уже нарушенного, и о решении судом спора, действительно существующего <1>. ——————————— <1> Решение Гражд. кас. д-та 1875 г. N 1052.

Такое разъяснение не представляется, однако, правильным. В цитированном Решении 1900 г. по делу Штильмана Сенат уже и отступил от прежнего взгляда, признав возможным предъявление иска и при отсутствии спора о праве гражданском. Статья 1 Уст. гражд. суд., как высказал и Сенат в 1900 г., не имеет того смысла, чтобы разрешению суда подлежали только одни споры о праве гражданском. Нет надобности понимать слово «спор о праве» в узком смысле протеста одного против осуществления права со стороны другого — достаточно разуметь здесь лишь вопрос о праве, но, разумеется, такой, решение которого представляет для данного лица юридический интерес, т. е. с законною силою выясняет и таким путем укрепляет правовую позицию данного лица. Отсутствие необходимости понимать спор в узком смысле стоит в прямом соответствии с тем, что выражает текст названной статьи. В «рассуждениях, на коих основаны судебные уставы» пояснено, что в статье этой выражено главное начало отделения судебной власти от административной <1>. Но и независимо от этого руководящая мысль законодателя, положенная в основу ст. 1, обнаруживается уже через сопоставление текста ее с примечанием к ней. В последнем сказано, что требования, коим закон присвоил свойство бесспорных, не допускающих возражений в состязательном порядке, подлежат ведению правительственных, а не судебных установлений. Поставленный в параллель с этим примечанием текст ст. 1 очевидно указывает лишь на то, что «всякий спор о праве гражданском подлежит разрешению судебных установлений», а не правительственных. Центр тяжести, таким образом, заключается в слове «судебных». Статья 1 лишь размежевывает ведомство иных органов государственной власти. Признаком разграничения не ставится, однако, спор в каком-либо узком смысле, но именно говорится «всякий спор». Таким образом, право обращаться к суду санкционируется для всякого случая, когда возникает вопрос о праве гражданском, если бы даже против притязаний истца ответчик еще не протестовал, не спорил хотя бы по тому соображению, что считал это преждевременным. Но коль скоро, несмотря на отсутствие такого спора, возник юридический интерес к тому, чтобы добиться решения данного вопроса о праве, этот вопрос и должен быть принят судом к рассмотрению. Суд не имеет права принять его к рассмотрению лишь в том случае, если идет дело о таких требованиях, которым, как говорится в примечании к ст. 1 Уст. гр. суд., закон присвоил свойство бесспорных, т. е., как пояснено тут же, о требованиях, «не допускающих возражений в состязательном порядке». Только такие требования законом изъяты из ведения суда. Всякие же иные требования, которые могут быть оспариваемы, подлежат разрешению судебных установлений. При таких данных нельзя думать, чтобы слово «спор» указывало то условие, при наличности которого может быть речь о праве на иск. «Спор» в ст. 1 Уст. гр. суд. указывает лишь на то, что речь должна быть о таком требовании, против которого можно спорить в состязательном порядке, т. е. указывает на характер предмета рассмотрения, а не условия допустимости деятельности суда. Если материально-правовое требование одного лица к другому не относится к числу бесспорных, вопрос о нем может быть допущен до рассмотрения суда, хотя бы еще никакого спора и не было заявлено. Таким образом, ст. 1 имеет тот смысл, что всякий вопрос о праве гражданском подлежит разрешению судебных установлений. ——————————— <1> Судебные уставы с рассуждениями, на коих они основаны, объяснения к ст. 1 — 2 Уст. гр. судопр.

Нельзя понимать эту статью в том смысле, что должно быть обращено к суду всякое требование, вызванное необходимостью <1>. Именно не всякое требование может подлежать судебному рассмотрению, но лишь такое, которое не относится к числу бесспорных. Если же оно может быть оспариваемо, то может быть подвергнуто и судебному рассмотрению, хотя бы и не было оспорено. ——————————— <1> В таком смысле истолкована была ст. 1 двумя членами Комиссии для пересмотра законоположений по судебной части (Объяснительная записка к проекту новой редакции У. г. с. Т. I. С. 10).

Такое толкование находит себе подтверждение в том обстоятельстве, что ст. 1 помещена в числе общих положений нашего Устава гражданского судопроизводства, относящихся, значит, и к судопроизводству охранительному. Если бы слову «спор» надо было придавать значение того условия, когда бы судебные установления могли проявлять свою деятельность, то охранительное производство не могло бы у нас иметь места, а между тем законодательством допущение его предусмотрено. В этом соображении и Правительствующий Сенат в 1900 г. усмотрел довод против того, чтобы разрешению судебных установлений подлежали по ст. 1 Уст. гр. суд. только одни споры о праве гражданском <1>. ——————————— <1> Решение Гражд. кас. д-та 1900 г. N 35.

Придавать иное значение слову «спор» нельзя было бы, помимо изложенных соображений, как в виду практической нецелесообразности, так и несоответствия требованиям нашего законодательства. Если бы иск допускался только при наличности спора о праве, отметил Сенат, лицо, желающее осуществить таковое при посредстве суда, было бы нередко крайне стеснено необходимостью поставить ответственное лицо в положение, которое обнаруживало бы спор с его стороны против означенного права. Но, правильно замечает Сенат, помимо своей нецелесообразности, требование спора не имело бы основания не только в ст. 1, но и в других местах нашего законодательства, не требующего, чтобы предъявлению иска предшествовало внесудебное обращение истца к другой стороне и чтобы засим в исковом прошении указывалось на существование между ними спора о праве. Совершенно основательно не признал Сенат правильным и указание на заключающееся в нашем законе требование спора о праве для обращения к третейскому суду. Если в ст. 1367, 1368 Уст. гр. суд. и говорится о решении третейским судом споров, а в п. 2 ст. 1371 — о необходимости обозначения в третейской записи предмета спора, это, разумеется, имеет лишь такой смысл: если между сторонами по одному из указанных в законе предметов произошел спор, таковой по обоюдному желанию спорящих может быть решен и третейским судом. Поэтому, справедливо полагал Сенат, требование наличности спора в этих случаях не составляет изъятия из сказанного о возможности предъявления иска о праве гражданском и при отсутствии спора о нем <1>. ——————————— <1> Решение Сената 1900 г. N 35.

Итак, по нашему действующему законодательству, не требуется наличности спора о праве для возникновения права на иск. И с этой точки зрения нет препятствий для возникновения и права на иск о признании, хотя бы основанием для юридического интереса не являлся спор между тяжущимися <1>. ——————————— <1> Решение Сената 1900 г. N 35, раскрывающее отсутствие в нашем законодательстве таких препятствий, обнаруживает свободный путь для исков о признании и в этом смысле вполне определенно и твердо, как выражается проф. М. Я. Пергамент, санкционируют эти иски (Вестник права. 1905. Кн. 2. С. 246).

Не служит ли препятствием для исков о признании, по нашему законодательству, то обстоятельство, что в той же цитированной ст. 1 Устава гражданского судопроизводства говорится лишь о праве гражданском? Иск о признании тем и отличается от иска о подтверждении, что предметом судебного подтверждения является существование или несуществование правоотношения, а не права на исполнение. Если так, то можно ли говорить о допустимости по русскому праву иска о подтверждении правоотношения? По смыслу наших законов, высказан был взгляд <1>, что под именем спора о праве гражданском следует понимать или спор о таком праве, осуществление которого представляется возможным непосредственно в силу самого об этом праве судебного решения, или такие требования, которые, будучи признаны судом правильными, могут быть осуществлены в порядке исполнения судебного решения. Случаям спора о праве Сенат противополагает те случаи, где идет речь об установлении лишь факта. Если судебное место, говорит он, устанавливает лишь какой-либо известный факт, последствием которого может быть право на новый самостоятельный иск, то такое судебное решение, не присуждающее никакого требования, подлежащего исполнению, не может считаться решением о праве гражданском. ——————————— <1> Решение Сената по Гражданск. кассац. департаменту 1875 г. N 246.

Исходя отсюда, Сенат не считает исковым требованием, подлежащим судебному рассмотрению, такое требование, которое клонится к тому, чтобы был установлен известный факт, с тем чтобы приобрести право на известный иск. Так, поясняет он, если контрагент просит суд признать контракт нарушенным, не указывая последствий от такого нарушения, т. е. не требуя, например, ни уничтожения контракта, ни неустойки, ни возмещения убытков, то в таком требовании нельзя видеть просьбы о признании за истцом какого-либо определенного права, а лишь ходатайство о простом установлении факта нарушения контракта одним из контрагентов. Такое ходатайство, полагает Сенат, не может само по себе быть предметом самостоятельного иска, ибо в нашем законодательстве не предусмотрена возможность обращаться к суду не с требованием о присуждении какого-либо взыскания или о понуждении к какому-либо действию или исполнению, а только с требованием о признании какого-либо события действительно совершившимся <1>. ——————————— <1> Взгляд Сената привился и в практике наших судебных установлений. Указание на это дают Труды Комиссии для пересмотра законоположений по судебной части. В практике, например, Седлецкого окружного суда были случаи предъявления исков о признании ответчика обязанным уплатить по расписке известную сумму в срок, указанный в расписке, данного лица — родившимся от известных родителей, известного лица — умершим, завещания — необязательным для истца в части, касающейся оценки завещанного имущества. Все такие иски или ходатайства суд оставлял без последствий на том основании, что суду надлежит решать лишь споры о правах, и притом точно определенные споры, а не устанавливать решениями своими факты, существование которых никем не оспаривается, или принципиальные юридические вопросы, не приуроченные к определенному спору о праве гражданском (Труды Комиссии, т. IV, ч. 2, с. 164).

Такой взгляд представляется, однако, неосновательным. Сенат исходит из соображения о том, что законодатель, употребляя выражение «спор о праве гражданском», имеет в виду «только такое право, которое подлежит немедленному осуществлению» после того, как состоится об оном решение, и при этом имеет в виду «осуществление в порядке исполнения решения». С этой точки зрения он говорит о недопустимости исков о подтверждении фактов, но, судя по приводимому примеру, имеет в виду как раз иски о подтверждении правоотношения; это так, ибо он находит недопустимым иск о признании несуществования правоотношения по договору, как иск о факте нарушения договора. Но в законе нигде не сказано, чтобы судебному обсуждению могло подвергаться только такое право, которое подлежит немедленному осуществлению. Об этом могла бы явиться мысль лишь при том условии, что необходимым условием возникновения права на иск было бы нарушение права. Коль скоро же судебному рассмотрению, как представляется установленным, может быть подвергнуто всякое право, а не только право нарушенное и оспоренное, то нет основания думать, чтобы это право должно было быть таким, которое подлежало бы немедленному исполнению. Исполнение, осуществление права может относиться к моменту и более или менее отдаленному. Но уже задолго до этого времени может существовать юридический интерес к тому, чтобы выяснить существование правоотношения, т. е. той юридической связи между лицами, наличностью которой обусловливается существование права одной стороны и обязанности другой. Вопрос о наличности этой связи есть такой же вопрос о праве, как и вопрос о праве на исполнение. Коль скоро будет налицо юридический интерес к судебному подтверждению наличности правоотношения, и в русском законодательстве нет препятствий к тому, чтобы допустить такой вопрос о праве гражданском до судебного рассмотрения. Иначе говоря, ст. 1 нашего Уст. гр. суд. не препятствует тому, чтобы судебному рассмотрению подлежал «всякий спор о праве гражданском», независимо от того, будет ли предъявлен иск о присуждении или же иск о признании <1>. ——————————— <1> Прав поэтому проф. Энгельман, полагая, что иск о признании теперь мог бы быть допускаем у нас (Учебник русск. гражд. судопроизводства. 1904. С. 202 (сн.)). Contra — г. Анненков, находящий вполне правильным приведенный взгляд Сената о недопустимости у нас исков о признании, как «исков как бы беспредметных» (Анненков. Система русского гражд. права. 1899. Т. I. С. 617).

Таким образом, и с точки зрения предмета судебного рассмотрения иски о признании не представляют собою явления, которое было бы чуждо принципам нашего действующего законодательства. Лишь ошибочное толкование этих принципов могло привести наш Сенат и судебные установления к категорическому принципиальному недопущению исков о признании. Эти мнимые препятствия не помешали, однако, тому, чтобы иски о признании ввести в нашу судебную практику. Правда, это сделано было в каждом отдельном случае путем искусственного подведения особенностей его под нормы права, а иногда и путем одной лишь ссылки на справедливость удовлетворения интереса истца к одному подтверждению без присуждения чего-либо. Допустимым нашел Сенат, например, в 1882 г. иск о признании в следующем случае. Истец Матвеев по договору найма уплатил прежнему собственнику арендную плату за несколько месяцев вперед. До окончания оплаченного срока дом перешел в собственность к новому лицу — Рейнеке. Не отвергая факта уплаты прежнему собственнику, Рейнеке нотариальным порядком потребовал от Матвеева внесения ему наемной платы, предупреждая, что в противном случае обратится в суд с ходатайством об уничтожении договора имущественного найма. Получив такое заявление через нотариуса, Матвеев предъявил иск о признании произведенного им прежнему владельцу платежа по означенному договору обязательным для Рейнеке по отношению к нему, Матвееву. Сенат нашел достаточным условием для допущения такого иска наличность «разномыслия между сторонами относительно юридического значения факта уплаты прежнему владельцу». Вследствие сего, высказал Сенат, возникло между сторонами разномыслие и в требованиях относительно признания за ними гражданского права, обусловливаемого спорным юридическим значением внесения Матвеевым наемной платы прежнему владельцу. Требованием же нового платежа за этот же срок, отметил Сенат несколько ниже, очевидно нарушалось право Матвеева. Таким путем, допуская иск в приведенном случае, Сенат старался установить наличность спора о праве и нарушении права. Право на иск Сенат признал в данном случае лишь потому, что путем искусственных построений установил наличность условий, будто бы требуемых нашим законодательством. Мало того, Сенат пришел даже к выводу, что законодательство наше прямо предоставляет обращаться к суду с исками о признании. Закон, высказал Сенат, не только не стеснял Матвеева в обращении к суду для защиты его права, но в ст. 693 ч. I т. X положительно предоставлял ему право искать удовлетворения. В этом же, по мнению Сената, заключается и право требовать, чтобы юридическое значение раз произведенного за известный срок по договору платежа было окончательно признано, чтобы, таким образом, спорное до разрешения суда отношение истца к ответчику по этому платежу из неопределенного состояния было приведено в бесспорное и чтобы истец засим уже не самовольно, а по праву, утвержденному за ним судом, мог отвергнуть требование ответчика. Таким образом, Сенат пришел к заключению о допустимости у нас иска о подтверждении существования или несуществования правоотношения, оставаясь, однако, на почве неправильного толкования требований нашего законодательства относительно условий возникновения права на иск. Не отказываясь прямо от такого понимания закона, Сенат в 1893 г. нашел допустимым иск о признании лишь на том основании, что для истца представляет интерес добиться судебного решения о признании. Сенат разъяснил, что суд должен был принять к своему рассмотрению иск о признании договора недействительным, как заключающего в себе мнимую вымышленную сделку. Сенат допустил такой иск именно потому, что считал необходимым допускать иски такого рода. Такие иски, рассуждал Сенат, предъявляются лицами, обязанными по договору, а не лицами, имеющими по договору право требования. Предъявляются они тогда, когда лицо, имеющее право требования, еще не предъявило иска о своем праве по договору, так как если бы это лицо предъявило иск о своем праве требования, то означенные лица явились бы ответчиками в процессе, и все те доводы, которые они в своем иске о признании договора мнимым или вымышленным приводят, могли бы предъявить против иска лица, имеющего по договору право требования, в виде возражения без предъявления со своей стороны даже встречного иска. И Сенат находит справедливым допустить в таком случае иск со стороны «ответчика». Нельзя, говорит он, действительного истца побудить к предъявлению иска, а лица, обязанные по договору, признаваемому ими мнимою, вымышленною сделкою, имеют иногда интерес в определении суда о таковом признании. Сенат нашел, что наше законодательство не только не препятствует удовлетворению интереса таких лиц, но ст. 1 Уст. гр. суд., говорит он, дает им право, не ожидая предъявления к ним иска, спор о существовании у противной стороны права требования по договору представить на разрешение суда. Таким образом, и в этом случае Сенат, побуждаемый соображениями справедливости, нашел допустимым иск о признании. Такой взгляд он хотел усмотреть и в нашем законодательстве. Но для этого ему пришлось забыть о том толковании, которое прежде он категорически высказывал. Правильнее, конечно, было бы пересмотреть условия возникновения права на иск, выставляемые нашим законодательством. Это и сделал он позднее в цитированном выше Решении 1900 г. по делу Штильмана. Несмотря на отсутствие в нашем законодательстве принципиальных препятствий к допущению исков о признании, нет у нас и общего правила об их допустимости. Есть лишь указания на допущение их в некоторых отдельных случаях <1> и специальная статья об «исках о признании существования или несуществования юридического отношения» для губерний Прибалтийских (ст. 1801 Уст. гр. судопр.). Эти отдельные указания, можно было бы думать, говорят об общей недопустимости исков о признании по русскому законодательству, иначе, замечает г. Исаченко <2>, законодателю не было бы надобности устанавливать такое право для судов одной только окраины. ——————————— <1> Статья 896 Уст. гражд. судопр.; ст. 592 и 602 Уст. о торг. несостоятельности. <2> Исаченко. Основы гражданского процесса. С. 19; см. также: Змирлов в: Журнал Министерства юстиции. 1897. N 1. С. 109.

Едва ли, однако, это так. Особые нормы для отдельных случаев и для отдельной местности, конечно, не могут оказывать своего действия вне пределов, для них указанных. Но существование их не мешает допущению явлений, этими нормами особо предусмотренных, если явления эти могли бы иметь место и при отсутствии специальных указаний на их допустимость. Коль скоро наше законодательство не заключает в себе принципиальных препятствий для исков о признании, наши судебные установления и могут принимать их к рассмотрению. Другое дело — желательно ли допускать такого рода иски лишь в силу отсутствия препятствий к их допущению, но в то же время и при отсутствии закона, прямо их санкционирующего и определяющего условия допустимости. Едва ли желательно, полагает г. Исаченко <1>, допущение их до издания нового закона. Такой взгляд мотивирует он тем, что при отсутствии общего правила о том, когда и при каких условиях могут быть предъявлены эти иски, предъявление их может принести больше вреда, чем пользы. Судебные места, объясняет он, всегда будут в затруднении при разрешении вопроса о том, относится данный иск к искам об установлении или не относится, последствием чего будет то, что многие из этих исков будут неправильно отвергаемы, а другие будут неправильно рассматриваемы, проходя через все три инстанции и бесцельно обременяя их. ——————————— <1> Исаченко. Цит. С. 19.

В пользу такого взгляда можно было бы привести такую справку об отношении наших судебных установлений к искам о признании. При настоящем положении этого вопроса, когда законом не установлено особого порядка производства подобных исков, судьба их, как видно из отчета Варшавского окружного суда, довольно гадательна: если ответчик представляет (в большинстве случаев в форме встречного иска) свои возражения и обратное требование, то иск получает надлежащее с точки зрения правосудия разрешение (в смысле присуждения или отказа); если же ответчик не является, то следует отказ в иске за неимением в виду какого-либо спора или нарушения прав истца <1>. ——————————— <1> Труды Комиссии для пересмотра законоположений по судебной части. Т. IV, свод ревизионных отчетов, ч. 2. С. 165.

И тем не менее едва ли можно говорить о недопущении у нас исков о признании. Коль скоро приходится признать их допустимыми, то нельзя и не допускать их из-за того, что судебные установления затрудняются определить свое отношение к ним. Для этого необходимо направляющее воздействие кассационной инстанции. Необходимо научное выяснение понятия и условий допущения исков о признании. Такими средствами должен быть установлен правильный взгляд на условия допустимости иска вообще; только тогда, конечно, можно ожидать, что наши судебные установления не будут, подобно Варшавскому суду, ставить судьбу иска о признании в зависимость от наличности не подходящих к ним условий спора и нарушения права. Желательность допущения того, чему закон не препятствует, не может быть отрицаема — может быть речь лишь о том, не следует ли признать желательным издание особого закона, который положил бы конец колебаниям практики. На этот же вопрос можно ответить лишь утвердительно. Нельзя согласиться с меньшинством Комиссии для пересмотра законоположений по судебной части. Находя принципиально допустимыми у нас иски о признании, двое членов Комиссии высказались против особого закона, который предусматривал бы иски этого рода <1>. Надобности в таком законе не видели они, однако, не по той причине, чтобы и без того ясна была допустимость таких исков. А, наоборот, недостаточная категоричность нашего законодателя представлялась меньшинству именно полезною с точки зрения политики права. «Если все те иски, о которых было сказано, — полагали двое членов Комиссии, — и заслуживают судебного разрешения, то не меньшее количество подобных им по постановке исков окажется при существовании особого закона вызванным или так называемым кляузничеством, или побуждениями чрезмерной притязательности» <2>. Но ведь если иски такого рода допустимы и теперь, эти досадные явления могут иметь место и теперь. Если же они только потому не замечаются, что неясна допустимость, то эта неясность может иметь и печальные последствия в виде ограничения прав судебной защиты. Предупреждать же кляузничество и притязательность такими мерами, как сознательно поддерживаемая неясность закона, едва ли соответствует целям правосудия. ——————————— <1> Объяснительная записка к проекту новой редакции Устава гражданского судопроизводства. Т. I. С. 9 сл. <2> Ibid., с. 11.

Незавидно, говорят названные члены Комиссии, состояние общества, в котором гражданские права не ограждены от произвола и не находят себе защиты. Но разве замалчивание способов защиты будет содействовать ограждению прав? Те из подобных требований, говорят они, которые называются уважительными причинами, а не изощренною притязательностью, не присущею обыкновенному, среднему человеку, удовлетворяются в достаточной мере судебною властью и при действующем законе. Но так ли это? Разве «гадательная судьба» исков о признании, удостоверенная тою же Комиссиею, входит в «достаточную меру» удовлетворения нужды в судебной защите? Разве не приходится нашей судебной практике делать «уступки напору жизненных явлений» при «постоянных колебаниях» и «беспрерывных уклонениях»? Эти явления засвидетельствованы большинством той же Комиссии <1>. Едва ли при таких данных можно сомневаться, что допустимость у нас исков о признании требует санкции со стороны законодателя. ——————————— <1> Ibid., с. 17.

Но, говорят, установление особого правила может вести к размножению исков, к нарушению спокойствия лиц, привлекаемых к суду <1>. Если, однако, увеличение числа исков произойдет в силу того, что лица, нуждающиеся в них для своей защиты, будут благодаря особому закону осведомлены в наличности такого средства защиты, это может служить показателем лишь своевременности и целесообразности издания закона. Приносить же в жертву нужду населения в защите его гражданских прав было бы нецелесообразною мерою борьбы с кляузничеством и притязательностью. Иначе пришлось бы признать последовательным и вовсе закрыть путь к судебной защите. Посягательством на неотъемлемые права граждан, как это правильно признало и большинство членов Комиссии <2>, было бы и ограничение числа исков о признании путем невключения особой нормы о них в законодательство. Если бы в нашем действующем праве были ясно определены условия возникновения права на иск, то не представлялось бы, разумеется, необходимости и в специальном законе об исках о признании. Коль скоро же этого нет, нельзя и не признавать желательным, чтобы допустимость, не имеющая и теперь принципиальных препятствий, была санкционирована особою нормою в законе <3>. ——————————— <1> Ibid., с. 11. <2> Ibid., с. 21. <3> В таком же смысле: Полетаев. Иск о признании // Журн. Юрид. общества. 1898. Кн. IV. С. 30; Змирлов в: Журн. Министерства юстиции. 1897. N 1. С. 110 — 112.

* * *

Итак, право на иск о признании возникает при наличности юридического интереса к судебному подтверждению правоотношения. Такой интерес есть условие существования как права на иск о признании, так и права на иск о присуждении. При наличности этого условия нет препятствий для возникновения права на иск о признании и со стороны нашего действующего законодательства.

Печатается по: Гордон В. М. Иски о признании. Ярославль: Типография Губернского правления, 1906. С. 195 — 282

(Продолжение следует)

——————————————————————