П. Серков, председатель Ульяновского областного суда.
В настоящее время Президент РФ и Федеральное Собрание уделяют много внимания расширению правовых гарантий защиты интересов и прав граждан и других субъектов права через судебную систему. Приняты Уголовно-процессуальный кодекс РФ, Кодекс РФ об административных правонарушениях, Федеральные законы «О внесении изменений в Закон Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» и «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации».
Конечно, включение механизма судебной защиты является правильным шагом. Однако законотворчество — сложный процесс, обсуждением и принятием нового закона он еще не заканчивается. Ведь когда законопроект еще обсуждается — это только своеобразная виртуальная часть нашего правового бытия. Реальность наступает тогда, когда закон принят, вступил в действие и начинает работать в жизни. Тогда становится ясно, чего стоили наши законотворческие задумки, становится понятно, что результат не всегда совпадает с ожиданиями.
По нашему мнению, именно так получилось с Федеральным законом «О судебных приставах». Мы уже обращали внимание на его несовершенство и предлагали передать службу судебных приставов по обеспечению установленного порядка деятельности судов (в дальнейшем — судебные приставы) в состав Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации (Серков П. Судебных приставов передать в штат судебных департаментов // Российская юстиция. 2000. N 11). Подчеркну, что я ставлю вопрос лишь о переподчинении службы судебных приставов, но не приставов — исполнителей, последние должны остаться в составе Министерства юстиции.
В средствах массовой информации этому вопросу было посвящено несколько выступлений. Правда, серьезный анализ действительного положения дел в них отсутствует, и, как следствие, позиция судейского корпуса преподносится в извращенном виде. В частности, делаются упреки, что судьям нужен еще один лакомый кусочек власти (Портнов В. Все хотят законы «под себя» // Российская газета. 22 февраля 2001 г.), что судьи в собственных интересах хотят завладеть подразделениями силовиков (Поляков М. Судебные приставы, с кем вы? // Российская юстиция. 2002. N 4). М. Поляков, кроме того, полагает, что изложенные мною доводы о неэффективной деятельности судебных приставов в составе Министерства юстиции не очень убедительны. Что ж, попробую еще раз проверить свои выводы о работе судебных приставов, опираясь, с одной стороны, на практику их работы (реальный мир), с другой — на ожидаемые в силу закона результаты (виртуальный мир).
По данным руководства Министерства юстиции, обнародованным на состоявшемся весной этого года в г. Москве совещании, в непосредственной охране зданий судов, обеспечении безопасности судебных процессов было задействовано 82% численности судебных приставов, в дежурных подразделениях работают 8% штатного состава, оставшиеся 10% включены в специальные группы для осуществления принудительного привода и физической защиты судебных приставов — исполнителей. Уровень исполнения заявок на обеспечение безопасности защищаемых лиц в охраняемых судах вырос по сравнению с 2000 годом на 9% и составил 607,5 тыс. заявок. Количество заявок на исполнение принудительных приводов лиц, уклоняющихся от явки в суд или к судебному приставу — исполнителю, возросло почти на 231 тыс., или на 80,6%. Цифры вроде бы успокаивают, вселяют надежду.
Но вот данные Судебного департамента при Верховном Суде РФ, кстати, тоже озвученные на том весеннем совещании. В России имеется 2562 суда общей юрисдикции, а судебные приставы несут службу только в 1339 судах, т. е. охраняется чуть больше 50% судов. А значит, неизвестно, кто правит бал в коридорах неохраняемой половины судебных присутствий, кто и с какими напутствиями провожает, например, свидетелей в залы судебных заседаний.
Другой ряд цифр. Из 90151 определения о принудительном приводе лиц, уклоняющихся от явки в суд, не исполнено 20372, или каждое пятое. Сошлюсь на практику. Например, судебными приставами не было принято к исполнению постановление судьи Ленинского района г. Кирова о приводе пяти свидетелей. Рассмотрение многотомного дела отложено. В Краснослободском районном суде Республики Мордовия слушание уголовного дела по обвинению М. в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 213 УК РФ, откладывалось 10 раз из-за неисполнения постановлений о приводе.
Недавно комиссией по организационно — кадровой работе Совета судей Российской Федерации в 7 регионах сделана «фотография» рабочего дня судов общей юрисдикции. В ходе такого, конечно, неполного исследования установлено, что из-за неявки подсудимых, давших подписку о невыезде, сторон и свидетелей ежедневно в судах откладывается до 1/3 дел.
В этом вопросе есть и другой аспект. На том же весеннем совещании было отмечено, что в 2001 году судебные приставы при исполнении служебных обязанностей пресекли 5,8 тыс. правонарушений, в том числе 145 преступлений при обеспечении безопасности в судах. А с учетом того, что по существу половина судов не охраняется, названные цифры явно занижены — в судах правонарушений гораздо больше.
Но и это еще не все. За 2001 год и пять месяцев 2002 года только в Октябрьском районном суде г. Иванова судебные приставы у граждан, посетивших суд, выявили: огнестрельного оружия — 8 ед., газовых пистолетов — 24 ед., газовых баллончиков — 164 ед., колюще — режущих предметов — 511 шт., не пропущены в здание суда в нетрезвом состоянии 23 человека. Всего же, напомню, в России более 2500 судов (кстати, не забывайте о тысячах мировых судей — как складывается криминогенная обстановка в их офисах, никто не знает вообще даже в приблизительном измерении). Спрашивается: для чего целые арсеналы оружия несут в суд? Для нападения на судей, угроз участникам процесса или свидетелям?
И разве подобное положение дел с массовым нарушением правопорядка в храмах правосудия не должно вызывать озабоченности и тревоги? Разве не эта тревога двигала законодателем, когда он принимал Закон «О судебных приставах»? Ведь совершенно ясно, что сами судьи навести порядок в своих коридорах и залах не смогут, да и не должны этого делать. Именно для поддержания порядка в судах задумывалась и создавалась служба судебных приставов. Однако законодатель не учел малости — возможности появления конфликта интересов у Министерства юстиции и судебной системы. В связи с чем не были законодательно определены и пути решения этого конфликта. На мой взгляд, именно в этом заключается основной пробел Закона «О судебных приставах».
Высокие должностные лица из Министерства юстиции РФ постоянно сетуют на недостаточность судебных приставов, упорно не комментируя систематическое, массовое нецелевое использование имеющейся штатной численности. Например, в Ростовской области из имеющихся 226 приставов по обеспечению установленного порядка деятельности судов собственно в судах работает лишь 126 человек, а 100 привлечены к решению задач, не входящих в их должностные обязанности. В Астраханской области из 61 судебного пристава в судах работает только 24. Этот ряд можно продолжить. Не поэтому ли половина судов находится без охраны?
Министерство юстиции так и не сообщило судейскому сообществу, на сколько же единиц увеличены штаты судебных приставов в 2000 году. Неизвестны нам аналогичные цифры и за 2001 год.
Естественный вопрос: с чего бы это? Разве это государственная тайна? Или причина в ином? В 2002 году штаты судебных приставов вроде бы предполагается увеличить еще на 3,2 тыс. единиц, но создаются подразделения по дознанию и административной практике, и не исключено, что рост численности практически весь уйдет на их укомплектование. Итак, интересы судов опять отодвигаются на второй план, а под прикрытием действительно острой потребности в обеспечении порядка в деятельности судов Министерство юстиции и дальше будет наращивать свои кадры для иных целей.
Вывод о том, что интересы судов у должностных лиц, определяющих политику службы судебных приставов, стоят на втором плане, подтверждается не только приведенными выше фактами. Например, из сообщения пресс — группы службы судебных приставов управления Министерства юстиции РФ по Ханты — Мансийскому автономному округу следует, что в течение 2001 года приоритетным направлением в работе службы судебных приставов и ее подразделений являлась работа по принудительному взысканию денежных средств в бюджеты всех уровней (Бюллетень Министерства юстиции РФ. 2002. N 3. С. 103 — 104). Похожие приоритеты, видимо, характерны для службы судебных приставов по всей России. Мы понимаем важность исполнения судебных решений и не принижаем актуальности и значимости этой работы. Но нам непонятно, почему она должна делаться в ущерб судебной системе, правосудию.
Странная последовательность обнаруживается в действиях Министерства юстиции. Примерно 10 — 15 лет назад судейское сообщество остро ставило вопрос о том, что у Министерства юстиции не доходят руки до судов, что не все выделенные на суды деньги используются по назначению. В ответ нам говорили: зато есть успехи в законотворческой работе, улучшилась работа с нотариусами, стали лучше работать экспертные подразделения. По поводу же прямых вопросов об отношении Министерства юстиции к судебной системе — никаких комментариев, глухое молчание. Нынче в руководство Министерства юстиции пришли другие люди, но на наши вопросы об обеспечении установленного порядка деятельности судов нам отвечают по старой схеме: зато увеличилась эффективность работы судебных приставов — исполнителей, создаются новые подразделения по дознанию и административной практике. О штатах же приставов по обеспечению установленного порядка деятельности судов и эффективности их работы — ни слова.
Именно такое, извините за откровенность, лукавое отношение Министерства юстиции к судам и не устраивает судей. Вот почему судьи ставят вопрос о том, чтобы и функции по обеспечению установленного порядка в судах были в законодательном порядке вменены в обязанность Судебного департамента при Верховном Суде РФ, который уже на практике доказал куда более высокий КПД в отношении организационного обеспечения судов, нежели Министерство юстиции.
Желание Министерства юстиции РФ оставить все как есть в общем-то понятно. Если бы не одно «но». С одной стороны, Закон вроде бы действует (по крайней мере, он вводит институт судебных приставов, призванных обеспечить явку не желающих идти в суд лиц и порядок в судах), а с другой стороны, отдача от этого Закона — зыбкая: порядка во многих судах как не было до принятия Закона «О судебных приставах», так нет и после. Это к вопросу о реальном и виртуальном мире Закона «О судебных приставах». Подобная неопределенность замедляет работу всей ветви государственной власти — судебной.
Каждый рабочий день у судей начинается с волнений и хлопот об одном и том же: придут ли приглашенные лица — подсудимые, истцы, ответчики, свидетели, эксперты, адвокаты, народные и присяжные заседатели, наконец, — в суд или нет. Если придут, то что нужно срочно предпринять, чтобы явились остальные. Вы скажете, что это рутина и нечего на нее обращать такое внимание. Да, рутина, без которой не свершится правосудия.
Бесспорно, суд должен осуществлять свою деятельность в рамках установленной процедуры. А Закон должен не только подробным образом регламентировать действия всех имеющих отношение к правосудию лиц (судья, конечно, не должен отвлекаться на разрешение рутинных вопросов), но и реально обеспечить порядок в судах — хотят того в Министерстве юстиции или нет. Повторяю, выход тут я вижу один — передать в законодательном порядке службу судебных приставов в Судебный департамент при Верховном Суде РФ.
И поверьте, это не стремление к ведомственному комфорту (хотя в таком стремлении ничего плохого не вижу), как может кому-то показаться, а желание заниматься своим непосредственным делом — отправлением правосудия.
