ИСТОРИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ ФОРМИРОВАНИЯ ЭКСПЕРТИЗЫ В ТАМОЖЕННОМ ДЕЛЕ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА (XI — XIX ВВ.)
С. А. САУШКИН
Саушкин С. А., доцент кафедры теории и истории государства и права РТА, кандидат юридических наук.
Российское государство в своем историческом развитии прошло несколько самостоятельных этапов, характеризующихся определенным уровнем развития политической и экономической систем, а также обеспечивающих ее механизмов. К одному из таких механизмов относится таможенная служба. С самого своего зарождения таможенная система нуждалась в особых лицах, которые могли высказать суждения, дать заключения, оформить официальный финансово-расчетный или описательно-ценностный документ о предмете контрабанды <1>. ——————————— <1> Горбачев И. А. Закон и судебно-счетоводческая экспертиза. СПб., 1909. С. 14.
Развитие торговли, появление морских и сухопутных сообщений между различными странами, формирование товарно-денежных отношений между государствами и более простых форм товарообмена весьма позитивно сказались на упрочении могущества Российского государства. Вместе с тем следует признать, что именно внешнеторговый обмен породил и массу нарушений законодательных установлений, с которыми государство в лице его наделенных властными полномочиями структур вынуждено считаться. Изначально в XI — XV вв. «злодейские» деяния в отношениях между государствами и частными лицами (купцами, морскими чиновниками) приводили к частным судебным тяжбам, порождали множество челобитных государю и государевым наместникам. Судебные споры по делам о таможенных «обидах», «злодействах», «татьбах» неизбежно наталкивались на сложности информационно-удостоверительного плана, поскольку наместнику, князю или «назначенному мировому судие» весьма сложно было разрешить спор по причине отсутствия необходимых специальных познаний, облегчающих проникновение в существо спора, в связи с чем возникла необходимость привлечения для участия в тяжбе особых сведущих лиц. Оценить размер обиды, явившейся предметом спора, могли только специальные «стряпчие», а решить вопрос о том, не привезен ли в Русь заморским гостем (купцом) «яд для утравления или прочего злодейства», могли только особые лица — лечцы (дохтуры) <2>. Таким образом, в российской правовой системе зарождалась предтеча современной экспертизы. ——————————— <2> Данге Н. И. Древнее русское уголовное судопроизводство (XIV, XV, XVI, XVII вв.). СПб.: Тип. Траншеля, 1884. С. 145.
Становление экспертов как особых сведущих лиц и экспертизы как правового института было вызвано историческими условиями формирования российской государственности в целом и его уголовно-правовой политики в частности: экономическим, политическим строем, уровнем и борьбы с ней. Предпосылками же формирования экспертизы в качестве института российского права можно смело назвать развитие научных знаний (на первоначальном этапе в основном медицинских), признание необходимости использования этих знаний для нужд судопроизводства, повышение культурного и образовательного уровня общества и в то же время появление новых форм преступной деятельности, предполагающих использование специальных знаний для борьбы с ними (в том числе — в таможенной сфере). Первые упоминания об использовании информации судебно-медицинского характера при решении правовых вопросов появились в русских исторических документах еще задолго до законодательного оформления судебно-медицинской экспертизы. В различных нормативно-правовых документах X — XI вв. предписывалось, что для удостоверения «здравия» и «светлого ума» послуха, жалобщика, обидчика должны привлекаться лица, которые по своему положению были лечцами светской или монастырской медицины. Судебная власть сосредоточивалась в Древней Руси в руках князей и их чиновников (посадников и тиунов), веча и общин. Процесс был состязательный и гласный. Дело разрешалось на основании представленных сторонами доказательств; таковыми являлись: признание, свидетели и послухи (очевидцы, свидетельствующие по слуху), присяга, суды Божии или ордалии (испытание огнем или водой), «поле» (судебный поединок), поличное и внешние знаки. Даже в рассматриваемый период было очевидно, что добиться «правды» (справедливого суда) исключительно при помощи подобных доказательств невозможно. В XV в. упоминания о людях, обладающих особыми знаниями и привлекаемых для разрешения тяжбы, встречаются в некоторых судных грамотах, причем слово этих людей было определяющим для судьи. Так, Новгородская судная грамота <3> в ст. 29 устанавливала: «Взять на него приставы», т. е. в данном случае взять докладчиков, которые должны были указать судье, в каком плане нужно решать дело <4>. И судья не имел права им возражать. ——————————— <3> Основная редакция — 1440 г., окончательная — 1456 г. <4> Памятники русского права: В 5 т. / Сост. А. А. Зимин. М.: Госюриздат, 1953. Т. 2. С. 216.
Взятие на приставы имело место и при рассмотрении таможенных споров, когда специальные дьяки, «знамые люди» определяли перед судией стоимость, ценность товара, «злодейство» или «добродейство» при уплате тамги, обязательства по ее уплате и давали по данным вопросам некоторое подобие заключения устно или в форме особой челобитной <5>. ——————————— <5> Эдгард Ф. Ф. Наука и ее применение на суде. Киев: Тип. И. Н. Кушнерева, 1886. С. 13.
В начале XVI в. сведущие лица, особые судебные дьяки проводили осмотр таможенных («гостьих») документов на предмет их подлинности и давали по этому поводу некоторое подобие устного заключения. Данное заключение представляло собой подобие современного заключения специалиста. Косвенные упоминания о привлечении сведущих людей для участия в княжеском суде или разрешении тяжбы наместником встречаются в самых различных актах — судебниках, договорах и грамотах. Например, дополнительные Указы к Судебнику 1550 г. устанавливали, что к обыску нужно привлекать больше людей, а «также велеть обыскивать старостой или целовальником» <6>, т. е. лицом, сведущим в определенной области (укладе жизни в данной местности, вопросах казны и т. п.). Особые люди привлекались для наружного и «пристрастного» осмотра судов, вещей, лиц, прибывших в Русь. Данная мера была необходима для борьбы с предтечей современной контрабанды. ——————————— <6> Памятники… С. 232.
В 1581 г. на Руси английским лекарем Джемсом Френшаном <7> была учреждена Аптекарская палата, преобразованная при Борисе Годунове (1584 г.) в Аптекарский приказ, который, несмотря на многочисленные переименования, оставался высшим органом управления медико-санитарным делом. ——————————— <7> Прислан в Россию Королевой Елизаветой по просьбе Иоанна IV.
Аптекарский приказ имел очень сложную структуру. В него входили следующие должностные лица: доктора (врачи-терапевты, лечившие внутренние болезни); лекари (хирурги); аптекари, подчиненные им алхимисты, дистилляторы, аптекарские ученики и травники; окулисты; цирюльники (барберы), рудомеры (кровопускатели), костоправы и подлекари — низший врачебный персонал. Аптекарский приказ производил врачебное освидетельствование (экспертизу) больных и увечных. Одной из функций Аптекарского приказа являлось проведение экспертного исследования на предмет наличия яда в товаре, привезенном в Русь. В рассматриваемый период не обозначилась такая область медицинских исследований, как психиатрия, поэтому в XVII в. освидетельствование психического состояния обвиняемых проводилось монахами, а затем уже выдавались справки и доносы «дохтуров» и лекарей. В период правления Ивана Грозного для участия в суде помимо лекарей привлекались и иные лица, находившиеся на государевой службе, чьи показания могли пролить свет на некоторые события, существо которых оспаривалось сторонами. Такими преимущественно были дела, по которым не возникало частных исков (обвинений), а нарушались только распоряжения правительства самовольством или явным ослушанием. В подобных случаях быстрая кара считалась необходимою. Например, по спорам об уплате тамги за товары или по обвинению в неуплате, сокрытии товаров в качестве свидетелей допрашивались таможенники. В период правления Петра I использование познавательного потенциала сведущих лиц было ориентировано на поддержание военной политики государства Российского, обеспечение потребностей армии. Основными сведущими лицами являлись врачи, аптекари, а правовое регулирование их деятельности осуществлялось в специализированных воинских актах. В петровском законодательстве наиболее яркое выражение получил розыскной процесс. Указ 21 февраля 1687 г. повелевал «суду и очным ставкам не быть, а ведати все дела розыском». Однако позднее Указом 5 ноября 1723 г. «О форме суда» состязательный процесс с некоторыми отклонениями в пользу розыскного процесса был восстановлен для всех дел, за исключением дел о наиболее опасных преступлениях — измене, убийстве, воровстве, разбое, «оскорблении Величества» и бунте. Петр I после учреждения в 1722 г. «Табели о рангах» в качестве одной из основных задач определил регламентацию «докторской части», однако регламент о врачах был издан только в 1735 г., а первым комплексным актом, посвященным врачам и их профессиональным обязанностям, стал Устав врачебный, принятый в 1842 г. и претерпевший в дальнейшем ряд изменений (1857, 1892 гг.). Петр I понимал, что, несмотря на необходимость усиления и централизации государственной власти, суд должен сосредоточивать в своих руках не только карательную функцию (поскольку для государства было важно преследовать преступника и при отсутствии частного обвинителя), предполагающую экстраординарный порядок осуждения, но и черты состязательности — обоснования обвинения на представленных и по справедливости оцененных доказательствах. Разумный, справедливый суд просто не мог обойтись без сведущих лиц — применительно к рассматриваемой эпохе, прежде всего врачей. В этот период при военных судах вводятся должности врачей (лекарей) — консультантов (советников), с которыми суд мог бы совещаться в сомнительных случаях еще до судебного следствия. Судебные консультанты были необходимы потому, что «это избавит суд от переписки… от проволочки дела; так, одному человеку невозможно быть специалистом во всех отраслях медицины, права, экономики, и может оказаться еще надобность в том или другом специалисте, а консультант может указать на таких специалистов» <8>. Довольно часто подобного рода чиновники привлекались для участия именно в таможенных спорах. ——————————— <8> Эргардт Ф. Ф. Наука и ее применение на суде. Киев: Тип. И. Н. Кушнерева и Ко, 1886. С. 7.
В 1835 г. был издан кодифицированный Свод законов Российской империи. В книге второй пятнадцатого тома в ст. 943 и ст. 1083 предусматривалась возможность истребования от сведущих лиц их показаний и мнений в тех случаях, когда для познания обстоятельств дела необходимы особые сведения или опытность в науке, искусстве или ремесле. Таким образом, сведущее лицо — эксперт становится полноценной процессуальной фигурой, участвующей в судебно-следственном осмотре, дающей справки (мнения) и показания в качестве сведущего лица. Эксперты давали заключения по поводу «ценности», подлинности денежной точности таможенной документации, проводили сличение и устанавливали подлинность подписей на официальных таможенных документах, в дальнейшем для экспертизы этих документов стали привлекаться толмачи (переводчики), которые устанавливали не только информационно-содержательную сторону таможенного документа, но и адекватность изложения это содержания сторонами-контрагентами, обменивающимися товаром при посредстве таможни. Эксперты становятся не только авторитетными, но и постоянными участниками гражданского и уголовного судопроизводства. Ю. Глазер, оценивая состояние правового регулирования вопросов привлечения сведущих лиц в уголовно-судебном процессе России, характеризовал его как «незаметный переход от различных лиц, оказывающих услугу судебной власти при осмотре и освидетельствовании в силу своих знаний и опытности, к сведущим людям в процессуальном смысле» <9>. ——————————— <9> Глазер Ю. Руководство по уголовному процессу. Т. I. Вып. 2. СПб.: Тип. «Общественная польза», 1915. С. 18.
В начале XIX в. на допросе в судах все чаще фигурировали эксперты, показания которых все также приравнивались к показаниям обычных свидетелей <10>. Таможенные споры рассматривались исключительно при участии этих лиц, их заключениям отдавалось предпочтение перед другими доказательствами. ——————————— <10> Окончательное разграничение процессуального статуса эксперта и свидетеля было законодательно закреплено лишь в Судебных уставах 1864 г., а на практике смешение этих фигур имело место фактически до начала XX в.
Примечательно, что отчасти именно экспертиза таможенных документов породила необходимость в более скрупулезном подходе к выбору эксперта, который будет проводить исследование документов, что создавало неограниченный простор для ведомственного регулирования, официального толкования и разъяснения. Например, согласно Циркуляру Министерства юстиции от 23 ноября 1878 г. N 19-559 <11> при производстве экспертизы почерка следовало по возможности избегать приглашения учителей чистописания и рисования, а обращаться к делопроизводителям, секретарям, содержателям типографий и литографий. Таким образом, в качестве экспертов привлекались не только чиновники, получившие университетское образование, но и длительное время состоящие на службе в должностях, не требующих такого образования. В качестве критерия их привлечения выступали профессиональные навыки, опыт. ——————————— <11> Сборник разъяснений по процессуальным вопросам предварительного следствия / Авт.-сост. А. К. Репинский. СПб.: Тип. Э. Арнгольда, 1886. С. 31.
Применительно к таможенной сфере эксперты из приведенной категории лиц давали заключения по поводу сделанных дописок и исправлений в таможенных документах (сделаны ли эти записи одной рукой лицом, находящимся на государевой таможенной службе, т. е. сведущим в определенных вопросах). Экспертиза как правовой институт зарождалась и развивалась параллельно с другими государственными институтами и службами, предваряя и обслуживая их, и облегчая судебные процедуры и споры, неизбежно сопровождающие любую фискальную деятельность, в том числе — таможенную.
