СЛОЖНОСТИ СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ОЦЕНКИ СДЕЛКОСПОСОБНОСТИ
ЛИЦ, СТРАДАВШИХ ШИЗОФРЕНИЕЙ, В ХОДЕ ПРОВЕДЕНИЯ
ПОСМЕРТНЫХ ЭКСПЕРТИЗ
О. П. НЕКРАСОВА, Г. Ф. РАКИЦКИЙ
Судебно-психиатрическая экспертиза страдавших шизофренией лиц, которые совершили сделки, представляет значительные сложности. Наличие данного расстройства не предопределяет автоматического вынесения экспертного решения о неспособности лица понимать значение своих действий и руководить ими. Необходима оценка степени выраженности имевшихся у лица психических расстройств, их влияния на свободное волеизъявление и регуляцию поведения в юридически значимый период. Так, по мнению Д. Р. Лунца (1969), чтобы дать правильную экспертную оценку состояния больных шизофренией, участвующих в гражданском процессе, недостаточно таких показателей, как внешне упорядоченное поведение, сохранность трудоспособности и навыков поведения, необходима еще и сохранность способности прогнозирования и достаточно критичного отношения к сложившейся ситуации. Б. В. Шостаковичем и А. Д. Ревенком (1992) обоснована необходимость дифференцированного подхода при оценке дееспособности больных шизофренией с учетом формы течения процесса, прогредиентности, а также уровня их социальной адаптации.
В последние годы на фоне выраженного патоморфоза отмечается большая распространенность достаточно благоприятно протекающих форм шизофрении, не сопровождающихся грубым дефектом, нарушением межличностных отношений. Для данных лиц характерны сохранность социального функционирования и достаточно критическое осмысление своих действий в современном правовом поле.
Как показывает экспертная практика, наиболее часто решение о возможности лица понимать значение своих действий и руководить ими выносилось в отношении больных, страдающих приступообразно-прогредиентной шизофренией со стабильными ремиссиями достаточно высокого качества, либо в отношении лиц с малопрогредиентной формой течения шизофрении с преобладанием психопатоподобных, неврозоподобных, ипохондрических и паранойяльных расстройств. При оценке хронических бредовых состояний особенно важно установить степень влияния бредовых идей на психическую деятельность в целом и на поведение лица, их взаимосвязь с мотивацией сделки. В случае если бредовые переживания носят инкапсулированный характер, касаются лишь определенной, достаточно изолированной, сферы психической деятельности, не сопровождаются иными выраженными нарушениями мышления, критических способностей и эмоционально-волевой сферы, возможно заключение о способности лица понимать значение своих действий и руководить ими при заключении сделки. Вместе с тем при экспертной оценке больных шизофренией помимо клинических психопатологических критериев большую роль играют традиционные представления экспертов-психиатров о неспособности больных ориентироваться в социально-правовых вопросах, самостоятельно и адекватно принимать решения по изменению своего имущественного положения. Кроме того, патерналистский подход психиатров к лицам, страдающим шизофренией, зачастую ограничивает их свободное волеизъявление и возможность реализовывать свои имущественные права с учетом реально сложившейся ситуации, обусловленной не патологическими переживаниями, а жизненными обстоятельствами (Н. К. Харитонова, Е. В. Королева, О. А. Храмкова (2006)).
Примером может служить посмертная судебно-психиатрическая экспертиза, проведенная в Хабаровской краевой психиатрической больнице в отношении Г. Э.Ф., 1937 года рождения, умершей 1 октября 2003 г., проходившей по гражданскому делу для определения ее психического состояния на момент заключения 18 августа 2000 г. договора ренты квартиры (ул. Политехническая, д. 19, кв. 23 в г. Благовещенске) и признания договора недействительным. Судебно-психиатрическая экспертиза проводилась на основании Определения Благовещенского городского суда Амурской области от 16 февраля 2006 г. в связи с возникшими сомнениями в ее психической полноценности.
На разрешение экспертизы были поставлены следующие вопросы:
Имелось ли у Г. Э.Ф., умершей 1 октября 2003 г., в августе 2000 г. хроническое душевное заболевание или иное временное болезненное расстройство психической деятельности, препятствующее правильному восприятию ею событий окружающего мира?
Могла ли Г. Э.Ф. в августе 2000 г. понимать значение своих действий и руководить ими при заключении 18 августа 2000 г. договора ренты квартиры N 23 по ул. Политехнической, д. 19 в г. Благовещенске?
Не находилась ли Г. Э.Ф. в августе 2000 г. при подписании договора ренты в состоянии временного болезненного расстройства душевной деятельности, не страдала ли она шизофренией параноидной формы непрерывно-прогредиентного течения?
Могла ли Г. Э.Ф. по своему психолого-психическому состоянию правильно воспринимать обстоятельства и условия заключенного договора ренты 18 августа 2000 г.?
Отличалась ли Г. Э.Ф. в момент составления договора ренты 18 августа 2000 г. внушаемостью, подчиняемостью, способна ли была критически оценивать сложившуюся ситуацию? Были ли у Г. Э.Ф. при составлении договора ренты особенности психики, которые при имевших место обстоятельствах и наличии у нее заболевания повлияли на принятие решения?
Отвечает ли заключение посмертной судебной психиатрической экспертизы от 25 января 2006 г. N 81, проведенной в областном психоневрологическом диспансере в г. Благовещенске, на все вопросы, поставленные Благовещенским городским судом перед экспертной комиссией? Как понимать вывод экспертной комиссии судебных психиатров о том, что в августе 2000 г. имеющееся у Г. Э.Ф. хроническое психическое расстройство существенно ограничивало правильное восприятие ею событий окружающего мира? В то же время они не могут достоверно судить о наличии или обострении психического расстройства, которое могло повлиять на ее способность понимать значение своих действий и руководить ими?
При проведении данной экспертизы были использованы методы клинико-психопатологического исследования личности подэкспертной по материалам гражданского дела, свидетельских показаний и изучения представленной медицинской документации.
Из материалов гражданского дела N 2-563\06 в 2 томах, медицинской документации, имеющейся в материалах гражданского дела, известно, что наследственность подэкспертной психическими заболеваниями не отягощена. Родилась она в г. Саранске в семье рабочих. В общеобразовательной школе окончила 7 классов, в политехническом техникуме приобрела специальность геолога. Работала по специальности. Была замужем, имеет 1 ребенка. В истории болезни N 748 Благовещенского областного психоневрологического диспансера отмечено, что подэкспертная по характеру всегда была упрямой, правдолюбивой, выявляла разные недостатки, писала по этому поводу жалобы в различные инстанции. Примерно с 30 лет она начала интересоваться религией, изучала Библию, посещала собрания верующих, затем в 1979 г. оставила работу. В 1981 г. в 44-летнем возрасте почувствовала себя «святой, в числе детей Бога», мысленно разговаривала с Богом, чувствовала, что Бог говорит ее губами. В связи с этим она стала ходить по учреждениям, проповедовала религию, при этом была многоречива, высказывала бредовые идеи величия. С 19 августа 1981 г. по 2 февраля 1982 г. лечилась в стационаре Благовещенского областного психоневрологического диспансера, где ей был поставлен диагноз хронического психического расстройства в форме шубообразной шизофрении, параноидный синдром. На фоне проводимого лечения психическое состояние ее улучшилось, она стала спокойной, упорядоченной в поведении, купировался бред воздействия, но критического отношения к бывшему болезненному состоянию не наступило. В том же году ей была определена 2-я группа инвалидности. С этого времени подэкспертная амбулаторно наблюдалась психиатрами Благовещенского областного психоневрологического диспансера, от поддерживающего медикаментозного лечения отказывалась. На приемах у психиатра была многоречивой, проповедовала Библию. В 1982 г. устроилась лаборантом в сельскохозяйственный институт. В 1985 г. у нее вновь ухудшилось психическое состояние: была многоречивой, возбужденной, говорила о втором пришествии Христа, о надвигающемся конце света. Аффективно в то время была неустойчивой, некритичной к своему состоянию. С 8 июля 1985 г. по 9 сентября 1985 г. лечилась в стационаре Благовещенского областного психоневрологического диспансера с тем же психиатрическим диагнозом: шубообразная шизофрения, параноидная форма. После выписки из больницы продолжала работать на прежнем месте. На амбулаторных приемах у психиатра в те годы постоянно говорила о Боге. Со слов матери подэкспертной, в то время психиатрам было известно, что подэкспертная при встречах с кем-либо сразу начинала говорить о Боге. С 1987 г. перестала посещать врачей, принимать лекарства, считала себя психически здоровой. Проживала с матерью, которая в 1990 г. умерла. В 1991 г. она уволилась с работы, хотя к тому времени пенсию по инвалидности не получала пять лет, а пенсия по возрасту должна была оформляться только в 1992 г. Отказ от оформления пенсии мотивировала тем, что «если Бог захочет, то он и так меня прокормит». В то время подэкспертная очень ослабела физически (от голода), никуда не выходила из дома, считала, что она «дочь Божья» и что все, что она делает, это делает Бог. В связи с выраженным нарушением поведения, голоданием, физической ослабленностью она с 10 февраля 1992 г. по 3 июля 1992 г. вновь лечилась стационарно в том же психоневрологическом диспансере, вновь ей был поставлен диагноз: шизофрения, параноидная форма, непрерывно-прогредиентное течение. Указанная госпитализация в психиатрический стационар была последней, в последующие годы подэкспертная наблюдалась психиатрами только в амбулаторных условиях Благовещенского областного психоневрологического диспансера. После последней выписки из психиатрической больницы с июля 1992 г. от поддерживающего медикаментозного лечения отказывалась, при амбулаторных осмотрах психиатрами у нее выявлялось повышенное настроение, в беседах была многоречива, постоянно говорила о Боге, высказывала идеи величия, испытывала слуховые галлюцинации, т. е. слышала голос Бога, который предупреждал ее о разных событиях будущего времени (записи в амбулаторной карте Благовещенского областного психоневрологического диспансера за 15 октября 1992 г., 9 февраля 1995 г.). В 1998 г. подэкспертная в течение 90 дней просидела дома, не выходя из квартиры. Свое поведение она в то время объясняла тем, что «голос» ей сказал, что «Бог ей сам двери откроет». Об этом случае она рассказала сама при посещении ее фельдшером областного психоневрологического диспансера на дому 15 октября 1998 г. При очередном посещении социального работника из областного психоневрологического диспансера г. Благовещенска подэкспертной на дому в ноябре 1999 г. было отмечено, что больная испытывает значительные материальные затруднения, получает маленькую пенсию, в квартире за неуплату отключен газ, только недавно включили электричество. В 1999 г. подэкспертной была оформлена вторая группа инвалидности бессрочно. Согласно врачебным записям в амбулаторной карте Благовещенского областного психоневрологического диспансера, к 1999 г. у нее углубились эмоционально-волевые нарушения: она была эмоционально уплощена, монотонна, волевые побуждения были снижены. В 2000 г. больная неоднократно осматривалась социальным работником ОПНД. В апреле 2000 г. у подэкспертной наблюдались страхи, беспокойство, бессонница, она испытывала слуховые галлюцинации, заявляла, что ее «мучает Бог». В июле 2000 г., согласно записям в амбулаторной карте, она была спокойной, настроение ее было ровное. В октябре 2000 г. при посещении ее на дому подэкспертная рассказала, что уже 20 лет постоянно слышит «голос Бога», который не дает ей спать, постоянно руководит ее жизнью, читает ее мысли, она хотела бы прийти на прием к врачу, но Бог ей запрещает, при беседе была приветлива, доброжелательна. Участковым психиатром в интересующий суд период времени (август 2000 г.) подэкспертная не осматривалась. В амбулаторной карте имеется запись от 17 апреля 2000 г., где отмечено, что она жалуется на плохой сон с медикаментами. Контактна. Активной психопродукции нет. Эмоционально уплощена. В последующем наблюдалась амбулаторно до мая 2003 г. 6 мая 2003 г. при осмотре психиатром по месту жительства подэкспертная поясняла, что в августе 2000 г. она оформила договор пожизненной ренты, поэтому ей дополнительно помогает человек, которому перейдет квартира после ее смерти. Договор был составлен нотариально, подэкспертная показывала договор психиатру, где были оговорены все моменты в оказании ей материальной помощи и проживания. Была указана и сумма долга за квартиру, которую выплатила гр. Я. Подэкспертная в то время сообщала, что, когда она обратилась за помощью к своему сыну, тот отказал ей в помощи: «Я написала ему, а он ни привета, ни ответа». Говорила об этом осознанно и правильно. В отношении же ее заявлений в то время о «боге-сатане» у нее критика отсутствовала, «он — Бог — делает со мной что хочет». От медикаментозного лечения в то время отказалась.
Как видно из материалов гражданского дела, гр. Т., являющаяся сестрой Г. Э.Ф., обратилась в суд с исковым заявлением, в котором сообщила, что 23 июня 1997 г. Г. Э.Ф. составила нотариально удостоверенное завещание, согласно которому она завещала своей сестре Т. принадлежащую ей на праве личной собственности квартиру 23 в доме 19 по ул. Политехнической в г. Благовещенске, в которой подэкспертная проживала до дня своей смерти. В своем исковом заявлении Т. сообщила, что ее сестра в августе 2000 г., познакомившись с гр. Я., поддалась на обещания Я. ухаживать за ней, если та заключит с ней договор ренты. Не отменяя своего завещания и не уведомляя об этом Т., Г. Э.Ф. 18 августа 2000 г. заключила договор ренты, согласно которому квартира 23 в доме 19 по ул. Политехнической будет передана в собственность Я. с условием пожизненного полного содержания, включая обеспечение питанием, одеждой, уходом, необходимой помощью и ежемесячной оплатой коммунальных и иных услуг, связанных с эксплуатацией квартиры. 26 сентября 2000 г. Я. зарегистрировала право собственности на эту квартиру. После смерти сестры гр. Г. Э.Ф. в 2003 г. Т. узнала от соседей, работников коммунальных служб, что Я. уклонялась от ухода за Г. Э.Ф., чье психическое состояние «все более ухудшалось». 1 октября 2003 г. Г. Э.Ф. умерла. В судебном заседании 25 декабря 2003 г. истица сообщила суду, что они с матерью долгое время скрывали от окружающих сведения о болезни Г. Э.Ф. В 1997 г. Г. Э.Ф. обратилась к своей сестре с просьбой дать ей денег заплатить за квартиру. Она, Т. В.Ф., дала ей деньги, Г. Э.Ф. приватизировала квартиру и в благодарность написала на нее, сестру, Т. В.Ф. завещание на свою квартиру. В этом же судебном заседании ответчик суду пояснял, что Г. Э.Ф. сама собирала документы для заключения договора ренты и в августе 2000 г. между Г. Э.Ф. и Я. был заключен договор о ренте. В ходе регистрации договора нотариус не подверг сомнению наличие в Г. Э.Ф. полной дееспособности, так как она себя полностью обслуживала, сама получала свою пенсию, недееспособной не была признана. В дальнейшем регулярно писала расписки в получении ежемесячного денежного пособия. В судебном заседании 25 декабря 2003 г. были опрошены свидетели: Т. В.М., соседка Г., пояснила, что Г. Э.Ф. была психически больна, временами у нее были неадекватные выражения, она часто врывалась в комнату, заявляла, что ее хотят отравить. С 2000 по 2002 г. часто видела Г. Э.Ф., та жаловалась, что у нее забирают деньги, хотят отравить, поэтому она сама делала покупки — боялась отравления. С. Л.П., Д. З.В., Л. В.А., П. И.П. также описывали состояние Г. Э.Ф. как неадекватное, высказывания ее были нелепы, много говорила о Боге, сатане. В судебном заседании от 2 февраля 2004 г. свидетель О. Н.С. пояснила, что она хорошая знакомая ответчицы Я. Летом 2000 г. она застала дома у нее Г. Э.Ф., та сама просила о заключении договора дарения, так как у нее были долги по коммунальным услугам. Г. Э.Ф. производила впечатление очень грамотной женщины. По материалам гражданского дела известно, что Определением Благовещенского городского суда от 12 марта 2004 г. по делу была назначена судебно-психиатрическая экспертиза, проведение которой поручено экспертам Амурского областного психоневрологического диспансера. На разрешение были поставлены вопросы, касающиеся адекватности восприятия Г. Э.Ф. обстоятельств заключения договора ренты и его условий, возможности понимать значение своих действий при подписании договора. Заключение посмертной психиатрической экспертизы от 20 мая 2004 г. N 582 содержит суждение о том, что Г. Э.Ф. страдала психическим расстройством. В заключении указано, что на основании имеющейся медицинской документации дать ответ по существу поставленных судом вопросов не представляется возможным. После получения ряда дополнительных сведений будет вынесено окончательное экспертное решение. Указанные обстоятельства свидетельствуют о том, что назначенная судом экспертиза не была завершена, и для ответа на все поставленные вопросы эксперты воспользовались принадлежащим им в силу ч. 3 ст. 85 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации правом и просили суд о предоставлении дополнительных материалов и документов для исследования. В судебном заседании 13 сентября 2004 г. была опрошена психиатр областного психоневрологического диспансера Ф. В.В., которая пояснила, что наблюдала Г. Э.Ф. с 1998 по 2003 г. У Г. Э.Ф. была шизофрения, длительная, без ремиссий. В 1991 — 1992 гг. она очень нуждалась в деньгах, врачу звонила соседка, говорила, что Г. Э.Ф. голодна, истощена, поэтому Г. Э.Ф. положили в больницу. Г. Э.Ф. не выходила на улицу, отказывалась от пенсии, проповедовала веру в Бога. Подобное состояние было у нее в 1991, 1992, 1999 гг. В августе 2000 г. она Г. Э.Ф. не наблюдала, в июле 2000 г. с ней работал фельдшер, который говорил, что психическое состояние у Г. Э.Ф. ровное. В октябре 2000 г. она высказывалась о Боге, сатане, жестикулировала, громко говорила, настроение ее всегда было приподнятым, так как она считала, что после смерти она попадет в рай. В 1992 г. больная нуждалась в деньгах, обращалась к сыну, который отказал ей в помощи. 12 октября 2005 г. в судебном заседании была опрошена психиатр Благовещенского областного психоневрологического диспансера И. В.Н., которая пояснила, что Г. Э.Ф. она систематически не наблюдала, только в порядке планового приема. В 2000 г. Г. Э.Ф. была у нее на приеме, а в 2003 г. она посещала подэкспертную на дому. В 2000 г. свидетель подэкспертную не помнит, так как был обычный поток больных, может воспроизвести только по своей записи в амбулаторной карте. В 2003 г. уже помнит, так как посещала ее на дому по просьбе главного врача наркологического диспансера. При беседе с больной выяснилось, что галлюцинаторно-бредовая симптоматика у нее присутствовала, она говорила о Боге, который что хочет, то и делает с ней. У подэкспертной в доме было чисто и уютно. В холодильнике были продукты, она сама готовила пищу. Врачу было важно выяснить, с кем проживает Г., поэтому она больную об этом расспросила. Г. показала договор пожизненной ренты, удостоверенный нотариусом, и сказала, что теперь ей помогает человек, которому перейдет квартира после ее смерти. Как Г. пояснила, этот человек — работник собеса. Подэкспертная говорила, что у нее был большой долг за квартиру, и его гашение было отражено в договоре.
Психиатр поинтересовалась, почему договор не был заключен с родственниками, на что Г. ответила, что написала письмо сыну и не получила ответа: «Сын живет где-то на Западе». Со слов Г., женщина, с которой был заключен договор, помогала больной по хозяйству: «Вот я сама шторы постирала, она придет повесит их, мне трудно лезть наверх», платила за квартиру, поэтому она, Г. Э.Ф., не оформляла субсидию. Про свою сестру Г. Э.Ф. тогда ничего не говорила. На основании изложенного судебно-психиатрическая комиссия Хабаровской краевой психиатрической больницы пришла к заключению, что Г. Э.Ф. на протяжении своей жизни, в том числе и в августе 2000 г., обнаруживала клинические признаки хронического психического расстройства в форме параноидной шизофрении. Это подтверждалось анамнестическими сведениями, данными медицинской документации о появлении у Г. Э.Ф., примерно с 30-летнего возраста, психопатоподобных расстройств и бредовых идей воздействия религиозного содержания в сочетании с явлениями психического и моторного автоматизмов с последующим присоединением слуховых псевдогаллюцинаций и бредовых идей величия, что являлось причиной для ее госпитализаций в психиатрический стационар (1982, 1985 и 1992 гг.) и определения ей в 1998 г. второй группы инвалидности в связи с нарастанием эмоционально-волевых расстройств и явлений социальной дезадаптации в то время. Последнее обострение, послужившее причиной для ее госпитализации, наблюдалось у Г. Э.Ф. в 1992 г. С этого времени и до октября 2003 г. подэкспертная наблюдалась психиатрами в амбулаторных условиях, терапию медикаментозными средствами не получала. Упоминавшееся свидетелями обострение шизофренического процесса наблюдалось у Г. Э.Ф., судя по записям в амбулаторной карте, именно в 1999 г. В период времени, относящийся к оформлению договора ренты (18 августа 2000 г.), Г. Э.Ф. психиатрами не осматривалась, что не позволяет достоверно судить о наличии или отсутствии обострения расстройства, которое могло повлиять на способность Г. понимать значение своих действий и руководить ими, хотя имевшееся у нее хроническое психическое расстройство существенно ограничивало правильное восприятие ею событий окружающего мира. Однако в последующем Г. Э.Ф. на протяжении двух лет получала ежемесячно материальное содержание от гр. Я. Н.Н., встречалась с ней, писала расписки о полученных суммах, т. е. систематически подтверждала свое решение о заключении договора. Г. Э.Ф. при осмотре ее психиатром на дому 6 мая 2003 г., несмотря на наличие в то время активной психопатологической симптоматики, достаточно ясно обосновала причину заключения договора, она понимала условия и обстоятельства заключенного договора, какого-либо влияния ее болезненных переживаний на решение заключить договор ренты по имеющимся в материалах гражданского дела объективным данным не прослеживалось.
Учитывая вышесказанное, судебно-психиатрическая экспертиза пришла к выводу, что, несмотря на наличие у Г. Э.Ф клинических признаков психического расстройства, Г. Э.Ф. могла в юридически значимый период, а именно 18 августа 2000 г., в момент заключения договора ренты, понимать значение своих действий и могла руководить ими. Ее психическое расстройство в то время не оказало существенного влияния на ее свободное волеизъявление и возможность реализовывать свои имущественные права с учетом реально сложившейся ситуации. В то время реализация ее имущественных прав была обусловлена не патологическими бредовыми переживаниями, а сложившимися жизненными обстоятельствами, и она самостоятельно и адекватно приняла решение по изменению своего материального и имущественного положения. В 1997 г., когда у нее было трудное материальное положение и долг за квартиру, она, несмотря на имеющееся у нее психическое расстройство, обратилась к своей сестре за денежной помощью, сестра оплатила долг, и Г. Э.Ф. в благодарность написала завещание на свою сестру. В 2000 г. у нее также были материальные трудности, был долг по квартире, она обращалась к своему сыну, но реальной помощи от него не получила, поэтому документально оформила договор ренты, после чего квартирный долг погасили. В дальнейшем ей выплачивали денежные средства, хотя, возможно, и незначительные, но регулярные, которые ее устраивали. В противном случае она могла бы пожаловаться сотрудникам психоневрологического диспансера, которые ее навещали на дому, могла попросить у них помощи расторгнуть этот договор, однако она этого не сделала, критически оценивая свое материальное положение, просто показывала документы на ренту.
Судебно-психиатрическое заключение от 25 января 2006 г. N 81 Благовещенского областного психоневрологического диспансера отвечает на все вопросы, поставленные Благовещенским городским судом. Ответ на 8-й вопрос: «Подэкспертная Г. Э.Ф. действительно в течение своей жизни обнаруживала клинические признаки психического расстройства с наличием галлюцинаторно-параноидной симптоматики в виде религиозного бреда с овладением ею Богом, галлюцинаторными переживаниями, когда она слышала голос Бога, запрещавший, например, ей выходить на улицу, что влияло на ее восприятие окружающего мира. Но наличие данного психического расстройства не предопределяет автоматического вынесения экспертного решения о неспособности лица понимать значение своих действий и руководить ими. В данном случае взаимосвязи имеющегося у нее хронического бредового состояния с мотивацией сделки абсолютно не прослеживается. Также в данной юридически значимой ситуации у нее не прослеживались такие особенности характера, как внушаемость и подчиняемость. Данное экспертное заключение подчеркивает необходимость дифференцированной оценки психического состояния лиц, страдающих шизофренией, в зависимости от формы, стадии течения и степени выраженности психических расстройств непосредственно в период сделки, что должно являться важнейшим условием защиты интересов лиц с психическими расстройствами.
