Государственный суверенитет и вооруженное насилие в условиях современной глобализации (теоретико-правовые и политологические аспекты)

(Файзрахманов Р. Х.) («Российский юридический журнал», 2011, N 2)

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СУВЕРЕНИТЕТ И ВООРУЖЕННОЕ НАСИЛИЕ В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ (ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВЫЕ И ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ) <*>

Р. Х. ФАЙЗРАХМАНОВ

——————————— <*> Fayzrakhmanov R. Kh. (Yekaterinburg) State sovereignty and armed violence in conditions of modern globalization (theoretical legal and politological aspects).

Файзрахманов Рафаил Хаббитрахманович — доцент кафедры теории государства и права Уральской государственной юридической академии (Екатеринбург).

В статье излагаются взгляды автора на то, какое влияние современная глобализация и рожденные ею планетарные проблемы оказывают на события и ситуацию в мире, в том числе на уровень и состояние государственного суверенитета. Данная качественно важная характеристика государства находится в прямой зависимости от форм проявления вооруженного насилия, используемого сегодня в качестве средства достижения определенных политических целей. Это, в свою очередь, делает актуальной проблему правового регулирования вооруженного насилия и последствий его применения.

Ключевые слова: глобализация, глобальные проблемы современности, государственный суверенитет, вооруженное насилие, война.

The article is a summary of the author’s views on the impact of modern globalization and planetary problems on the events and situation in the world including level and status of state sovereignty. This important feature of the state is directly proportional to the form of armed violence used today as a mean to achieve certain political objectives. That is why the problem of legal regulation of armed violence and the consequences of its use is actual.

Key words: globalization, global issues of modernity, state sovereignty, armed violence, war.

Начало XXI в. событийно и ситуационно отличается от всех предшествующих времен. Прежде всего, оно преисполнено того, что в науке и практике принято определять как глобальные проблемы современности. Сегодня практически нет ни одной сферы общественной жизни и деятельности людей, которая могла бы быть огражденной от планетарной зависимости и значимости, оказаться вне зависимости от глобализации и порождаемых ею проблем. В подтверждение приведем два примера. Упоминание о них на первый взгляд может показаться не совсем корректным и, более того, банальным. Совершенно разные по причине происхождения и связи с так называемым человеческим фактором сравниваемые события тем не менее похожи по форме протекания и, что самое главное, по вызванным ими последствиям, в том числе политико-правовым. После всем известной аварии на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 г. зараженным облаком «накрыло» значительную часть Восточной Европы и граничащие с ней территории Советского Союза. Происшедший на 4-м энергоблоке взрыв по мощности был эквивалентен заряду нескольких бомб, сброшенных в августе 1945 г. по воле правительства США на Хиросиму и Нагасаки. Он повлек смерть и причинение вреда здоровью миллионов людей. Спустя почти четверть века другое облако — облако пепельной пыли, распространившееся над всей Европой вследствие извержения вулкана Эйяфьятлайокудль в Исландии, — в значительной мере «выбило» из заданного ритма нормальной жизни и деятельности миллионы людей. В стране было объявлено чрезвычайное положение. Из-за риска подвергнуть пассажиров авиарейсов технологической катастрофе, связанной с попаданием пепла на лопасти и в двигатели, ни одна авиационная компания не взяла на себя ответственность отправить в запланированные полеты воздушные суда. Юристы и экономисты найдут возможность определить размер и характер ущерба, причиненного физическим и юридическим лицам. Однако невозможно «подсчитать» моральные переживания тысяч людей, связанные с неспособностью принять участие в международном научном форуме или отборочных соревнованиях по различным видам спорта. Ничем невозможно заменить дни отпуска, проведенные в аэропортах из-за «закрытия воздуха». Это явление вызвало разнообразные негативные последствия, в том числе обусловленные виной определенных структур и должностных лиц, т. е. подпадающие под тот или иной вид юридической ответственности, не только в Европе, но и в других частях света. Таким образом, последствия двух названных явлений, между которыми прошло около 25 лет, носят совершенно одинаковый характер: они по сути своей глобальны, затрагивали и затрагивают интересы миллионов людей, населяющих территории десятков стран. Подобного рода события и факты не единичны. Их количественный и качественный рост ведет к тому, что глобализация глубоко проникает во все «поры» общества как социального организма и неминуемо ведет к интеграции стран и народов и возрастающей зависимости их друг от друга. Признание такой ситуации в мире позволяет сформулировать ряд непреложных выводов. Во-первых, глобализация, дискуссии вокруг которой в последнее время ведутся практически везде и всюду, на всех, без исключения, уровнях (от кухни обывателя до самых высоких международных саммитов), неотвратима как факт. Во-вторых, глобализация естественна и закономерна, она порождена комплексом разносторонних факторов, берущих начало в сфере экономики, политики, функционирования социальных структур и связей, идеологии, религии и, что немаловажно, самой природы. В-третьих, глобализация как явление и процесс носит перманентный характер. Корни современных глобальных проблем уходят в далекое прошлое. Профессор А. В. Игнатенко не без оснований подчеркивает, что «стремление людей к экономическим, социальным, политическим, культурным связям обнаруживается уже в античном мире» <1>. Этот процесс, объективно растянутый во времени и пространстве, необратим. ——————————— <1> Игнатенко А. В. Античные корни глобализации // Государство и право в условиях глобализации: проблемы и перспективы: Тезисы науч. докладов Междунар. науч.-практ. конф. Екатеринбург, 2004. С. 27.

В-четвертых, глобализация, сквозь призму которой оцениваются сегодня практически все происходящие в мире события, требует не только и уже не столько философского, социологического, политологического и иного осмысления, сколько юридической оценки, формального закрепления в правовых актах. Профессор Г. М. Мельков справедливо заметил, что понятие глобализации «ни в какой отрасли права, а также в международном праве не определено, хотя это слово стало модным в конце XX в., когда перед международным сообществом во весь рост встали сложные многоплановые проблемы общепланетарного характера, затрагивающие жизненно важные интересы всего человечества» <2>. ——————————— <2> Мельков Г. М. Юридическое содержание термина «глобализация» // Глобализационные процессы в среде права: проблемы правового развития в России и СНГ: Материалы науч.-практ. конф. (19 апреля 2001 г.). М., 2001. С. 13.

По нашему глубокому убеждению, сама жизнь со всей очевидностью указывает на необходимость устранения столь существенного пробела в праве. Приведенный выше пример последствий, вызванных распространением пепельного облака над большей частью европейского континента, — наглядное тому свидетельство. Парализовав деятельность множества структур по всевозможным направлениям, включая публичные, частноправовые, транспортные, гуманитарные, спортивные и др., настоящее событие как юридический факт потребовало унифицированного преодоления возникших проблем и вытекающих из него последствий. Однако из-за отсутствия соответствующих норм как общеобязательных правил поведения в подобных ситуациях эти вопросы в различных странах решались и решаются неоднозначно, порой противоречиво. Отсюда вытекает ряд юридических проблем, необходимость разрешения и преодоления которых для выживания человечества очевидна. Коль скоро глобализация закономерно влечет за собой стирание и разрушение государственных границ, взаимопроникновение и углубление общности интересов людей, принадлежащих к разным государствам и правовым системам, мы, прежде всего, вынуждены говорить об изменении содержания понятия государственного суверенитета. Сегодня как никогда актуально звучит вывод, который сделал в свое время известный государствовед Г. Еллинек: «…история убеждает нас в том, что суверенитет есть не абсолютная, а историческая категория» <3>. ——————————— <3> Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 2004. С. 457.

В классическом понимании государственный суверенитет ассоциируется со способностью и возможностью государства ставить перед обществом и решать наиболее важные и сложные задачи в области внутренней и внешней политики. Суверенная государственная власть, с точки зрения Г. Еллинека, представляет собой не что иное, как «власть, не знающую над собою никакой высшей власти; она является поэтому в то же время независимой и верховной властью. Первый признак проявляется преимущественно вовне, в сношениях суверенного государства с другими державами, второй — во внутренних отношениях, по сравнению с входящими в состав государства лицами» <4>. Связь между двумя этими признаками неразрывна, а суверенитет во все времена проявлялся и проявляется как внутри страны, так и за ее пределами. ——————————— <4> Там же.

Представляя собой безусловную триаду, диалектически соединяющую в себе самостоятельность, независимость и верховенство государственной власти, суверенитет как абсолютное и неоспариваемое качество государства объективируется более всего в осуществляемых его органами внутренних и внешних функциях. Выбор форм и методов реализации этих функций детерминируется факторами, среди которых в настоящее время особо выделяются глобализационные. В зависимости от способности государства преодолевать воздействие этих факторов принято судить о его мощи, под которой понимают совокупность наличествующих материальных и духовных возможностей, используемых для достижения разнообразных целей государства. Как комплексная характеристика государства она включает в себя военно-политическую, военную, военно-экономическую, экономическую, демографическую, энергетическую, технологическую и информационную составляющие, а также идейное и моральное единство населения. Именно мощь государства позволяет определить его как суверена в широком смысле этого слова, распознать и найти его место и роль на международной арене, а также внутри страны. Не вдаваясь в подробности, заметим, что до недавнего времени мир характеризовался как однополюсный и (или) однополярный, что было вызвано преуспеванием США в затянувшейся в середине второй половины прошлого века холодной войне. В то же время Советский Союз не смог воспользоваться плодами той победы, которая была одержана им в Великой Отечественной войне, ставшей важнейшей и самой кровопролитной частью Второй мировой войны. Государство, вклад которого в разгром фашистской Германии, прямо заявившей о намерении установить свое мировое господство, невозможно переоценить, несмотря ни на какие попытки, утратило влияние на мировое сообщество, что, в частности, и привело к распаду СССР как суверенного государства. К настоящему времени на планете установился новый мировой порядок, в основе которого лежит мир многополюсный и (или) многополярный. К качественно новому состоянию международных отношений привел разносторонний потенциал ряда государств, который позволил им занять адекватные их мощи ниши на международной арене. Наряду с современной Россией (при всей противоречивости оценок широкого спектра ее потенциальных возможностей) и США, а также ведущими европейскими странами, к числу таких государств в современных условиях относят Китай, Японию, Индию, Бразилию и некоторые другие. Суверенитет каждой из них традиционно считается незыблемым и непререкаемым. Оказавшись в условиях глобализирующегося мира, ни одно государство по-прежнему не упускает из своего внимания проблемы упрочения собственного суверенитета. Четко проявляющаяся сегодня тенденция к повышению роли международных организаций не означает намерения и готовности какого-либо суверена отказаться от своих суверенных прав в пользу другого. Напротив, они для этого и создают международные объединения, чтобы через участие в них сохранить свой суверенитет, упрочить свое положение в мире и умножить свой вклад в развитие глобализационных процессов. Консолидация суверенных прав различных государств в определенной сфере, передача их создаваемым по воле государств надгосударственным структурам и органам лишь упрочивает позиции каждого отдельно взятого суверена и всего международного сообщества. Взаимозависимость и взаимообусловленность государств, порождаемые глобализацией, прямо и непосредственно предполагают необходимость жертвовать национальными интересами в пользу общих, глобальных. Это налагает на государство обязанность следовать тем принципам и нормам, которые формируются в процессе разрешения современных глобальных проблем. При этом возникают весьма непростые вопросы: что является источником этих правил, какой характер они носят, какова сфера их распространения и действия? Скорее всего, в той или иной мере подобные правила могут быть отнесены к какой-либо отрасли международного права. При определенных обстоятельствах в совокупности они могут быть сведены в новые отрасли и правовые институты. Таким образом, есть основания сделать частный вывод о том, что международное право (и публичное, и частное) не может не испытывать прямого и непосредственного влияния глобализации, что вызывает потребность в модернизации его принципов и норм. Отсюда возникает необходимость приведения национальных норм в соответствие с правовыми предписаниями, содержащимися в международно-правовых актах, как принятых ранее, так и диктуемых современностью. Вместе с тем может показаться, что стремление государств к объединению, участие их в совместном решении возникающих перед человечеством противоречивых задач приводят к некоему посягательству на их суверенитет. Ведь в такой ситуации государство теряет способность быть независимым от других субъектов международного сообщества. Видимо, это не совсем так. Напротив, с вступлением человечества в XXI в. все три слагаемых государственного суверенитета не теряют своей значимости. Повторим, что это вовсе не означает подрыва и тем более лишения суверенитета того или иного государства. Суверенитет как триада претерпевает качественные преобразования, а точнее, наполняется новым содержанием. Суть же их сводится к одному: суверенитет любого современного государства напрямую зависит от его мощи как потенциальной и реальной способности и возможности принимать участие и оказывать влияние на все объективно углубляющиеся глобализационные явления и процессы в мире. С диалектической точки зрения между слагаемыми суверенитета нет и не может быть противоречий. Зато прямо пропорциональная зависимость между ними проявляется со всей очевидностью и полнотой. Что касается, в частности, той доли суверенитета, которая связана с верховенством государственной власти внутри страны, то большинство государств, естественно, сохраняют приверженность безусловному упрочению своих позиций во всех допустимых для него (государства) сферах общественной жизни, среди всех без исключения слоев и сил общества. Закономерное следствие — способность государства как справиться с задачами, определяемыми внутренней политикой, так и активизировать по самым разным направлениям внешнеполитическую деятельность. В большинстве случаев, на наш взгляд, это следует понимать не только как воплощение правомочий государства как субъекта права, но и как исполнение возложенных на него обязанностей. Последние вытекают из обязательств государства, взятых им перед собственным народом и международным сообществом. Приоритетная направленность этих обязательств сводится опять же к решению актуальных проблем современности, носящих в первую очередь глобальный характер. Довольно трудно выделить из всего многообразия планетарных проблем наиболее важные и значимые, поскольку они носят не разрозненный, а комплексный и взаимозависимый характер. Поэтому, не пренебрегая всеми остальными, сосредоточим внимание на особо важной в столь сложное и противоречивое время — проблеме вооруженного насилия. Тем более оно имеет прямую и непосредственную связь с суверенитетом, поскольку с момента зарождения государственной формы организации жизни и деятельности людей и до настоящего времени, независимо от формы правления и политического режима, любое государство оставляет за собой монопольное право на применение принуждения, вплоть до вооруженного насилия. То, что настоящий феномен входит в число наиболее актуальных глобальных проблем, не вызывает ни малейшего сомнения. Насилие в той или иной форме известно социуму буквально с его «колыбели». Ведь уже на этапе выделения человека из живой природы с последующим возвышением над ней, т. е. в период преобладания кровнородственных связей и доминирования родоплеменной организации жизни и деятельности людей, homo sapiens начал применять те средства и методы, которые в совокупности были вооруженным насилием. В то время, когда отсутствовали какие-либо властные структуры, верховенствовала анархия и процветал индивидуализм, широко распространилась, как метко выразился в свое время Т. Гоббс, «война всех против всех». Доказательством давнего появления рассматриваемого феномена служат свидетельства, изложенные в книге чешского археолога С. Венцла, которая вышла в свет в 1984 г. Среди источников информации о «первобытных войнах» как одной из первых форм вооруженного насилия он выделил археологические, письменные, лингвистические и этнологические. Отнеся к первым из них оружие, доспехи, фортификацию, воинские могилы, клады с оружием и т. д. <5>, ученый утверждает нас в мысли о том, что вооруженное насилие возникло на догосударственном уровне развития человеческой цивилизации и фактически является ее «ровесником». Среди особенностей указанного феномена того периода можно выделить следующие: ——————————— <5> Подробнее см.: Першиц А. К., Семенов Ю. К., Шнирельман В. А. Война и мир в ранней истории человечества: В 2 т. М., 1994. Т. 1. С. 32 — 33.

1) вооруженное насилие было дополитическим по своему характеру. В его основе лежали характерные для того времени отсутствие государственных и государственно-подобных образований и доминирование первобытного общественного самоуправления; 2) оно имело естественное происхождение и носило конкретно-исторический характер; 3) оно в полной мере «вписывалось» в рамки господствовавших тогда мононорм как единственных и единых социальных регуляторов. Запрета на насилие в них не содержалось, оно вполне допускалось и считалось естественным правом всех и каждого в общении с себе подобными и окружающей средой. По мере поступательного движения общества по пути социального прогресса и возникновения государства как новой, более высокой и универсальной формы функционирования социума вооруженное насилие не кануло в Лету. Оно продолжает совершенствоваться вместе с обществом, становится политическим, а такая крайняя форма его, как война, прочно закрепляется в арсенале средств и методов достижения различными субъектами в условиях государственно-организованного общества определенных политических целей. Со временем война как порождение политики и ее непосредственное продолжение (иначе ее трудно воспринимать) вопреки здравому смыслу и логике обретает легитимный характер. По мнению большинства исследователей, особенно сторонников позитивного права, вооруженное насилие становится неправовым явлением, с чем, как нам кажется, трудно согласиться однозначно. С одной стороны, вооруженное насилие как явление обнаруживается сегодня, как и всегда, в разных формах. Среди них войны, иные вооруженные конфликты и военные столкновения, геноцид, вооруженные восстания, мятежи, бунты, военные перевороты, путчи, терроризм, пиратство и другие акты применения определенными социально-политическими субъектами соответствующих средств и методов для достижения поставленных перед ними целей и задач. Перечисленные понятия, через которые мы определяем вооруженное насилие, закрепляются в нормативных правовых актах большинства государств и международно-правовых актах. В качестве основных юридических приемов и способов воздействия выступают запреты и ограничения. Таким образом, эти деяния закономерно попадают в сферу правового регулирования. С другой стороны, практически независимо от формы вооруженное насилие как длящийся во времени и пространстве процесс порождает социальные отношения. В подавляющем большинстве случаев такого рода отношения опосредуются правовыми нормами, следовательно, обретают правовой характер. Профессор С. С. Алексеев, неоднократно обращаясь к интересующей нас проблеме и оценивая события в Чечне в первой половине 1990-х гг., с присущей ему прямотой называет вещи своими именами и делает безапелляционные выводы: во-первых, все происходившее (и, к сожалению, продолжающееся в иных формах по сей день) есть не что иное, как война, которая: а) потрясла Россию и сбросила с общества жалкий «маскарадный костюм», разом раскрыла, кто есть кто и что есть что; б) возродила и, более того, легализовала практику вооруженного насилия, подрывающего надежду на демократическое будущее; во-вторых, обнаженная и во многом неприглядная российская юридическая система и соответствующий правопорядок еще далеки от права современного гражданского общества; в-третьих, со всей очевидностью встали вопросы о необходимости ликвидации пробелов в современном российском праве и придания всем без исключения вариантам применения вооруженного насилия императивных правовых форм; наконец, в-четвертых, ни при каких обстоятельствах невозможно отступление от твердых императивов гуманистического права, в основе которого лежали и лежат права и свободы человека. Иное отбросит общество назад, ввергнет в обстановку бесправия, беспредела, допустимости вооруженного насилия <6>. ——————————— <6> Подробнее см.: Алексеев С. С. Философия права. М., 1997. С. 256 — 265; Он же. Уроки. Тяжкий путь к праву. М., 1997. С. 144 — 158.

Сквозь призму этих и других выводов прослеживается прямая и непосредственная связь между государственным суверенитетом и вооруженным насилием. Допустимость последнего и (или) неспособность государства преодолеть негативные последствия, вызванные его применением, свидетельствуют о недостаточной самостоятельности, независимости государственной власти. В последние годы Российская Федерация сделала существенный шаг вперед в плане ликвидации указанных пробелов (правового регулирования проблем вооруженного насилия). В соответствии с Конституцией РФ и международно-правовыми актами, а также в развитие утвержденных указами Президента РФ Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 г. и новой Военной доктрины РФ принят ряд принципиально новых правовых норм, касающихся правового воздействия на выделенную нами сферу общественных отношений. Первый пример таких норм — это подписанный в апреле 2010 г. Договор между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений. Две современные сверхдержавы как суверенные государства, считая, что глобальные вызовы и угрозы требуют новых подходов к взаимодействию по всему спектру их стратегических отношений, руководствуясь принципом неделимой безопасности и будучи убежденными, что меры по сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений и другие обязательства укрепят предсказуемость и стабильность и, таким образом, мир и безопасность в глобальном масштабе, взяли на себя обязательства оптимизировать количество и качество видов вооружений, которые таят в себе несоизмеримую ни с чем глобальную угрозу. Другим примером служат изменения в Федеральном законе «О противодействии терроризму», конкретизировавшие положения и условия применения вооруженных сил в ходе проведения контртеррористических операций. Нельзя сказать, что до недавнего времени в этом вопросе был правовой вакуум и что модифицированное сегодня законодательство абсолютно адаптировано к настоящим условиям борьбы с терроризмом. Главное, что шаги в этом направлении сделаны, они налицо. Вместе с тем в перечисленных и иных концептуальных и нормативных актах в силу ряда причин не нашли отражения все те инновации, которыми богаты современные реалии. В большинстве документов безоговорочно признается сам факт проявления вооруженного насилия как политического средства достижения амбициозных целей, которые ставят перед собой определенные сообщества и лица. Кроме того, подтверждается, что в обозримой перспективе маловероятен полный отказ от него во внутренней и внешней политике суверенных государств, а также иных субъектов, не обладающих признаками суверенитета (например, талибов в Афганистане или разрозненных, но еще не полностью уничтоженных бандформирований в ряде районов Северного Кавказа). Начавшийся век, как и прежние времена, переполнен многочисленными военными и вооруженными конфликтами. Качественные же изменения, происходящие в процессе применения такого насилия и фактически трансформирующие его суть, учитываются далеко не в полной мере. Так, в Военной доктрине РФ, утвержденной в начале 2010 г., указывается, что среди основных внешних военных опасностей остается стремление наделить Организацию Североатлантического договора (НАТО) глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права, приблизить военную инфраструктуру стран — членов НАТО к границам Российской Федерации, в том числе путем расширения блока, а также попытки дестабилизировать обстановку в отдельных государствах и регионах и подорвать стратегическую стабильность. Это справедливо, однако в этом и других документах прямо подчеркивается, что сегодня маловероятно ведение крупномасштабных войн и иных подобных военных действий. Возникает не риторический, а вполне обоснованный вопрос: что вероятнее? Каковы наиболее распространенные формы вооруженного насилия в условиях глобализации? Объективно признаем, что в значительной мере правы те исследователи, которые считают, что в современных условиях классическое определение войны как продолжения политики иными (насильственными) средствами уже не столь актуально, как это было во времена прусского генерала К. Клаузевица, так и после него. Цели, преследуемые участниками вооруженного противоборства, набор используемых ими средств и методов претерпели и претерпевают разительные перемены и порождают новые закономерности и тенденции. Это обусловливает необходимость теоретико-правового осмысления всего происходящего на силовом поле, а также, повторим, надлежащего правового оформления, в чем, к сожалению, правоведы отстают от других исследователей, сосредоточивающих внимание на проблемах организованного насилия вообще и вооруженного в частности, включая определение его сути, форм и пределов. Понимание вооруженного насилия в последние годы оформилось в несколько доминирующих концепций. Акцент при этом делается на те, которые зиждутся на работах Элфина Тоффлера и Мартина ван Кревельда. Обратим внимание, что в своих воззрениях на вооруженное противоборство они придерживаются если не противоположных, то по крайней мере разных позиций. С точки зрения Э. Тоффлера, война как форма вооруженного насилия представляет собой разновидность производственной деятельности. В своем развитии она повторяет те же стадии и претерпевает воздействие тех же факторов, через которые и под влиянием которых происходит развитие экономики. Ван Кревельд рассматривает вооруженное насилие как культурно обусловленный вид человеческой деятельности, причем существенно отличающийся от производства и всей экономической сферы, в которой объективно задействован человек. В контексте анализируемых проблем позиция М. ван Кревельда интересна еще по ряду причин. Он полагает, что вооруженное насилие все более и активнее обретает форму «конфликтов низкой интенсивности» и менее соответствует пониманию войны с позиции К. Клаузевица <7>. При этом подчеркивается, что на арену вооруженного противоборства все активнее выходят не государства как суверены, а совершенно иные субъекты (повстанцы, партизаны, террористы и прочие лица, в большинстве случаев выступающие против государства и его суверенитета, в том числе многочисленные частные военные компании). Определяя перед собой совершенно иные цели и задачи, нежели государства, они зачастую ставят последних в зависимость от себя и делают их неспособными использовать государственную мощь и силу. Многочисленные примеры ведения государствами войн на рубеже двух последних веков подтверждают это. Так, цели, преследуемые в свое время США в Корее и Вьетнаме, а также задачи, поставленные перед ограниченным контингентом советских войск в Афганистане, оказались фактически недостигнутыми. Нынешнее пребывание на территории Афганистана войск НАТО пока тоже не привело к ожидаемому результату. ——————————— <7> Подробнее см.: Кревельд М. ван. Трансформация войны. М., 2005. С. 43 — 63.

В качестве вывода укажем, что в условиях современного глобального мира находит неопровержимое подтверждение точка зрения военного теоретика полковника Генерального штаба России, более пока известного за рубежом, Е. Э. Месснера о том, что война как форма вооруженного насилия в XX в. не «вписалась» в те рамки, которые были определены ей классиком военно-теоретической мысли К. Клаузевицем. В своей книге «Мятеж — имя третьей всемирной», которая вышла в Буэнос-Айресе в 1960 г., Е. Э. Месснер писал: «В двух всемирных войнах и во многих местных родилась всемирная революция, войны сплелись с мятежами, мятежи с войнами, создалась новая форма вооруженных конфликтов, которую назовем мятежевойной, в которой воителями являются не только войска и не столько войска, сколько народные движения» <8>. ——————————— <8> Месснер Е. Э. Всемирная мятежевойна. М., 2004. С. 15.

Намерение обойти стороной актуализирующиеся новеллы в силовом поле (им характеризуется современный мир) в условиях глобализации чревато самыми неожиданными последствиями, в том числе утратой государственного суверенитета. Для упреждения столь негативных явлений сказать свое слово должны представители самых разных наук, в первую очередь правоведы. Как никогда актуально звучит вывод нашего соотечественника А. Е. Снесарева, известного в определенных кругах военного теоретика и практика, о том, что «объяснение войны (вооруженного насилия. — Р. Ф.) было бы односторонним, если бы было опущено ее государственное толкование и значение» <9>. ——————————— <9> Снесарев А. Е. Философия войны. М., 2003. С. 62.

Bibliography

Alekseev S. S. Filosofiya prava. M., 1997. Alekseev S. S. Uroki. Tyazhkij put’ k pravu. M., 1997. Ellinek G. Obshhee uchenie о gosudarstve. SPb., 2004. Ignate nko A. V. Antichnye korni globalizacii // Gosudarstvo i pravo v usloviyax globalizacii: problemy i perspektivy: Tezisy nauch. dokladov Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. Ekaterinburg, 2004. Krevel’d M. van. Transformaciya vojny. M., 2005. Mel’kov G. M. Yuridicheskoe soderzhanie termina «globalizaciya» // Globalizacionnye processy v srede prava: problemy pravovogo razvitiya v Rossii i SNG: Materialy nauch.-prakt. konf. (19 aprelya 2001 g.). M., 2001. Messner E. Eh. Vsemirnaya myatezhevojna. M., 2004. Pershic A. I., Semenov Yu. I., Shnirel’man V. A. Vojna i mir v rannej istorii chelovechestva: V 2 t. M., 1994. Snesarev A. E. Filosofiya vojny. M., 2003.

——————————————————————