Проблемы процессуального правопреемства, имеющего основанием уступку требования (цессию), в гражданском судопроизводстве

(Юдин А. В.) («Арбитражный и гражданский процесс», 2011, N 12)

ПРОБЛЕМЫ ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВОПРЕЕМСТВА, ИМЕЮЩЕГО ОСНОВАНИЕМ УСТУПКУ ТРЕБОВАНИЯ (ЦЕССИЮ), В ГРАЖДАНСКОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ <*>

А. В. ЮДИН

——————————— <*> Judin A. V. Problems of assignment and procedural legal succession in civil justice.

Юдин Андрей Владимирович, профессор кафедры гражданского процессуального и предпринимательского права ГОУ ВПО «Самарский государственный университет», доктор юридических наук.

Автор рассматривает особенности осуществления процессуального правопреемства в гражданском судопроизводстве, основанием которого служит уступка требования (цессия). Данная проблема порождает вопрос о границах процессуального правопреемства, которое в рамках выделяемых автором на основании материалов судебной практики узкого и широкого подходов, соответственно, ограничивает процессуальное правопреемство одним процессом или, напротив, распространяет его на все последующие процессы.

Ключевые слова: цессия, уступка требования, процессуальное правопреемство, тождество исков.

The author considers realisation features of procedural legal succession in civil justice as which basis the concession of chose in action serves. The given problem generates a question on limits of procedural legal succession which within the limits given by the author on the basis of materials of cases of narrow and wide approaches, accordingly, limits remedial assignment by one process or, on the contrary, extends it to all subsequent processes.

Key words: assignment, concession of chose in action, procedural legal succession, identity of claims.

Взаимосвязь институтов материального и процессуального права была не раз отмечена в юридической литературе и явилась предметом обстоятельного научного изучения <1>. Процессуальное правопреемство в гражданском судопроизводстве органично связано с правопреемством в гражданском материальном праве, о чем свидетельствуют, в частности, совпадение оснований перемены лиц в обязательстве (глава 24 Гражданского кодекса Российской Федерации, далее — ГК) и оснований процессуального правопреемства (ст. 44 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, далее — ГПК, ст. 48 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, далее — АПК). Указанное обстоятельство отражает закономерность более общего плана, согласно которой все процессуальные нормы и институты призваны обеспечивать реализацию норм гражданского права. Тесная взаимосвязь приведенных явлений порождает вопрос об успешности их синхронизации: не конфликтует ли материально-правовое регулирование с регулированием процессуальных отношений? ——————————— <1> См.: например: Грось Л. А. Влияние норм материального права на гражданское процессуальное право: Научно-практические проблемы: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 1999.

На первый взгляд нормы ст. 44 ГПК и ст. 48 АПК не порождают особых проблем: и в гражданском, и в арбитражном процессе в случаях выбытия одной из сторон в спорном или установленном решением суда правоотношении суд допускает замену этой стороны ее правопреемником. Одновременно подчеркивается, что правопреемство возможно на любой стадии процесса. Практика применения норм процессуального права выработала постулат, в соответствии с которым описанный порядок правопреемства работает и на этапе исполнительного производства, функционально составляющем одну из стадий цивилистического процесса. Нормы о цессии в гражданском праве таят в себе определенный злоупотребительский потенциал, связанный, в частности, с относительно легкой оборачиваемостью прав по договору цессии, который влечет определенные издержки и для процессуальной сферы. В частности, в науке процессуального права уже было обращено внимание на возможность заинтересованной стороны посредством цессии искусственно изменять подведомственность <2> или подсудность дела <3>. ——————————— <2> Так, на основе анализа арбитражной практики профессор В. А. Мусин пришел к выводу, что в ряде случаев договор цессии между физическим лицом и организацией направлен на создание отношений процессуального представительства, а не на действительную передачу прав кредитора. Такой договор, преследующий цель искусственного изменения подведомственности, автор обоснованно предлагает квалифицировать как притворный. См.: Актуальный проблемы теории и практики гражданского процесса // Правоведение. 1999. N 1. С. 287. <3> См., например: Юдин А. В. Искусственное создание и изменение подведомственности и подсудности экономического спора суду как форма злоупотребления процессуальными правами // Хозяйство и право. 2007. N 1. С. 102 — 109.

Возможность неограниченного совершения уступки требования в материальных правоотношениях актуализирует ряд других важных проблем для отношений процессуальных. Так, на практике встречаются попытки преодоления уже состоявшегося, неблагоприятного для стороны, судебного акта посредством уступки требования бывшим истцом (ныне — цедентом) другому будущему истцу (ныне — цессионарию), для того чтобы последний осуществил взыскание с ответчика, в удовлетворении иска к которому было отказано, либо от иска к которому по тем или иным причинам отказался истец, либо взыскание с которого становится невозможным в силу определенных причин. Относительно свободная оборачиваемость права по взысканию долга обусловливает возможность и иных вариаций. Так, например, нередко для целей отмены решения в апелляционном порядке возникает фигура некоего лица, не привлеченного судом к участию в деле и якобы приобретшего право требования к ответчику еще до возникновения процесса в суде первой инстанции, что может повлечь в итоге отмену решения по мотиву отсутствия у истца права требования, и тем самым все негативные последствия решения суда первой инстанции (в частности, вывод о недоказанности суммы долга и др.) будут устранены. Помимо предлагаемого в рамках данной статьи подхода к разрешению подобных ситуаций с помощью института процессуального правопреемства, заметим, что существует и иной, материально-правовой и процессуальный инструментарий, который может быть использован для решения поставленных задач. Описываемые процессуальные проблемы есть отголосок цивилистических дискуссий о природе цессии как договора (сделки) <4> или перемены лиц в обязательстве, сделкой не являющейся. В подтверждение последней позиции приводятся рассуждения следующего плана: «…цессия выражается в передаче цедентом цессионарию определенного права в силу сделки или на основании закона. Тем самым в первом случае сама передача имеет основанием договор, связывающий цедента с цессионарием. Но этим договором является не цессия, как нередко полагают, а та сделка, на которую опирается переход, составляющий сущность цессии» <5>. Если присоединиться к первой позиции, то следует признать, что уступка требования ведет к появлению совершенно нетождественного процесса; вторая позиция, спроецированная на гражданский или арбитражный процесс, может означать, что совершение цессии не создает нового предмета, основания и сторон спора. ——————————— <4> Новицкий И. Б. Общее учение об обязательстве // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. М.: Статут, 2006. Т. II. С. 261 — 262; Гражданское право: Учебник: В 3 т. / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. 6-е изд., перераб. и доп. М.: Велби; Проспект, 2003. Т. 1. С. 629; и др. —————————————————————— КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского «Договорное право. Общие положения» (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации — Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). —————————————————————— <5> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. Издание дополнительное, стереотипное (5-й завод). М.: Статут, 2002. С. 465.

Действующее гражданско-правовое регулирование дуалистично в отношении юридического оформления рассматриваемых отношений: с одной стороны, уступка требования позиционируется как перемена лиц в обязательстве (название главы 24 ГК); с другой стороны, отмечается, что право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования) (ч. 1 ст. 382 ГК). Задействуя процессуальный инструментарий, можно усмотреть, что поставленные проблемы — это одновременно вопросы о тождестве исков, об исключительности судебного решения как проявления его законной силы и о субъективных пределах законной силы решения. Дореволюционные <6>, советские <7> и современные <8> исследователи исходили и исходят из того, что наступление правопреемства на стороне истца или ответчика не устраняет тождества исков. Аналогичным образом, субъективные пределы законной силы судебного решения, по мнению ученых-процессуалистов различных временных периодов <9>, распространяются в том числе на правопреемников лиц, участвующих в деле. ——————————— <6> См., например: Гольмстен А. Х. Учебник русского гражданского судопроизводства / Под ред. и с предисл. д-ра юрид. наук, зав. каф. гражданского процесса МГУ М. К. Треушникова, д-ра юрид. наук, зав. каф. гражданского процесса КубГАУ Ю. А. Поповой. Краснодар, 2004. С. 149 — 149. <7> См., например: Кожухарь А. Н. Право на судебную защиту в исковом производстве / Под ред. Е. Г. Мартынчика. Кишинев: Штиница, 1989. С. 87. <8> См., например: Борисова Ю. А. Тождество в гражданском судопроизводстве. М.: Городец, 2010. С. 87. <9> См., например: Азаревич Д. Судоустройство и судопроизводство по гражданским делам. Варшава, 1896. Т. II. Вып. 2: Законная сила судебных решений. Третейский суд. С. 41; Ринг М. П. Вопросы гражданского процесса в практике Верховного Суда СССР. М., 1957. С. 255; Зейдер Н. Б. Судебное решение по гражданскому делу. М.: Юридическая литература, 1966. С. 139, 179 — 180; Борисов М. С. Теоретические и практические проблемы законной силы судебного решения: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2010. С. 18; и др.

Полагаем, что одним из возможных подходов к решению анализируемых ситуаций был бы подход с позиций института процессуального правопреемства, или, точнее сказать, с позиций проблемы определения границ процессуального правопреемства. Действительно, ограничено ли процессуальное правопреемство рамками одного гражданского дела и следующей за ним стадией исполнения судебных актов или оно простирается шире, охватывая все последующие процессы и иные возможные юрисдикционные процедуры? Основываясь на материалах судебной практики, можно говорить о формировании двух подходов к решению указанной проблемы: широкого и узкого. Иллюстрацией широкого подхода может служить следующее дело. ИП Сафронова Г. И. обратилась в Арбитражный суд Республики Саха (Якутия) с иском к ГОУ ВПО «Новосибирский государственный университет экономики и управления — НИНХ» (Якутский филиал) о взыскании 3150667 рублей неосновательного обогащения за пользование помещением за период с 10.01.2007 по 30.07.2007. Решением Арбитражного суда Республики Саха (Якутия) от 18.01.2010 исковые требования удовлетворены. Постановлением 4-го ААС от 18.06.2010 решение отменено, производство по делу прекращено по мотиву наличия судебного акта, принятого по тождественному спору. Было установлено, что ранее ИП Николаев В. Н. уже обращался в арбитражный суд с иском о взыскании с того же ответчика суммы неосновательного обогащения, но дело было прекращено в связи с отказом истца от иска. Затем между ИП Николаевым В. Н. (цедент) и ИП Сафроновой Г. И. (цессионарий) 20.04.2008 заключен договор цессии N 5, согласно которому к последней перешли права требования с учреждения-ответчика. Суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что отказ ИП Николаева В. Н. (цедента) от иска, заявленный в рамках другого дела (N А58-5250/2007) и принятый судом, лишил ИП Сафронову Г. И. (цессионарий) права на обращение в арбитражный суд с тождественным иском. Предъявление иска в защиту нарушенных прав является одной из составных частей содержания права требования, перешедшего к новому кредитору. Так как первоначальный кредитор совершил распорядительные действия в виде отказа от иска и последствия этих действий в силу правопреемства в данном случае распространяются на нового кредитора, суд апелляционной инстанции обоснованно прекратил производство по настоящему делу. Постановлением ФАС ВСО от 01.09.2010 N А58-4583/09 постановление суда апелляционной инстанции было оставлено без изменения. Определением ВАС РФ от 01.02.2011 было отказано в передаче дела в Президиум ВАС РФ. Ряд сделанных судом выводов порождает известные вопросы. 1. Суд придал расширительное толкование основаниям для прекращения дела, поскольку действующий закон определяет тождественный спор в качестве дела с тем же предметом, основанием и между теми же сторонами (п. 2 ч. 1 ст. 134, абз. 3 ст. 220 ГПК, п. 2 ч. 1 ст. 150 АПК). По рассмотренному делу фигура «того же истца» явно отсутствовала. 2. Не может удовлетворять аргументация суда в части констатации тождественности предмета и основания исковых требований. Отвергая доводы заявителя жалобы, суд указал на то, что «предметы заявленных требований сходны, направлены на достижение одного и того же результата — взыскание неосновательного обогащения. Основание заявления (обстоятельства, на которых основывали требование ИП Николаев В. Н., а затем ИП Сафронова Г. И.) осталось прежним: нарушение ответчиком обязательств по договору аренды N 06-01 от 4 декабря 2006 г., признанному впоследствии судом незаключенным». Однако если быть последовательным, то второе обращение в суд касалось взыскания долга по договору цессии, тогда как первое требование о взыскании неосновательного обогащения вообще проистекало из внедоговорного обязательства. Таким образом, суды второй и последующих инстанций абстрагировались от состоявшегося договора уступки требования и исключили его из состава предмета и основания иска. Между тем договор цессии не содержит каких-либо изъятий для целей определения предмета и основания иска. В приведенном выше примере мы становимся свидетелями «фактического» правопреемства, которое, не будучи процессуально оформлено тем или иным способом, было констатировано судом. Узкий подход к определению границ процессуального правопреемства ограничивает применение данного института только рамками одного процесса и стадии исполнительного производства. Иллюстрацией такого подхода может служить следующее дело, рассмотренное Президиумом ВАС РФ. ООО (далее также — общество), в чью пользу решением арбитражного суда первой инстанции была взыскана сумма долга за поставленную продукцию, предъявило исполнительный лист в УФК. Впоследствии денежные средства, выделенные для исполнения решения суда, были похищены с использованием поддельных документов об открытии счета, якобы принадлежащего взыскателю. ООО, опасаясь признания исполнительного документа исполненным, впоследствии обратилось с просьбой о возврате исполнительного документа, которая была удовлетворена. Затем между ООО и фондом был заключен договор об уступке права требования, что послужило основанием для обращения общества в арбитражный суд с заявлением о процессуальном правопреемстве и выдаче нового исполнительного листа. Арбитражный суд удовлетворил заявление, произвел процессуальную замену общества на фонд, выдал фонду новый исполнительный лист, истребовав при этом первый исполнительный лист от взыскателя. Новый исполнительный лист был предъявлен фондом в УФК спустя два года, в связи с чем он был возвращен со ссылкой на пропуск трехлетнего срока предъявления к исполнению. В дальнейшем действия УФК по возврату исполнительного листа были обжалованы фондом в арбитражный суд, который признал действия УФК правомерными. Спустя два года между фондом и ООО-2 был также заключен договор уступки права требования спорной задолженности, в связи с чем ООО-2 обратилось в суд, одновременно ходатайствуя о процессуальной замене стороны. Суд удовлетворил заявление и счел, что срок на предъявление исполнительного листа пропущен не был. Впоследствии ООО-2 произвело уступку права требования задолженности физическому лицу. Постановлением Президиума ВАС РФ были отменены все определения нижестоящих судов о процессуальном правопреемстве; было отказано в удовлетворении заявления ООО-2 о восстановлении пропущенного срока для предъявления исполнительного листа к исполнению и о процессуальной замене взыскателя, а также в удовлетворении заявления физического лица о процессуальной замене взыскателя. В обоснование этого суд надзорной инстанции указал на то, что исполнение судебных актов арбитражных судов является стадией арбитражного процесса и на основании ч. 1 ст. 48 АПК РФ арбитражный суд производит замену стороны ее правопреемником и на этой стадии. Однако в связи с истечением срока на предъявление первого исполнительного листа к исполнению стадия арбитражного процесса — исполнение судебных актов арбитражных судов — была окончена, поэтому у суда отсутствовали правовые основания для осуществления процессуальной замены взыскателя — фонда — на ООО-2. Следовательно, и последующая замена взыскателя — ООО-2 — на физическое лицо произведена с нарушением положений процессуального законодательства, тем более что суд произвел процессуальную замену взыскателя по исполнительному листу, не находящемуся на исполнении. В приведенном Постановлении констатируется, что завершение судебного процесса и сопутствующих процедур исполнительного производства делает впоследствии невозможным применение норм и институтов, относящихся к процессу. Этот пример выражает и другую, вполне очевидную, истину: любое процессуальное действие и любой производящий его субъект не могут существовать безотносительно к какой-либо стадии или этапу правоприменительной процедуры. Сопоставляя аргументацию, предлагаемую в рамках широкого и узкого подхода, можно прийти к следующим выводам относительно границ процессуального правопреемства. 1. В рамках широкого подхода процессуальное правопреемство не просто возможно на любой стадии арбитражного или гражданского процесса — оно может иметь место и для будущих, впоследствии возникающих судебных процессов. При узком подходе к правопреемству рассматриваемая процедура ограничена только одним процессом, в том числе процессом исполнения судебного акта. 2. При широком подходе процессуальное правопреемство может признаваться «по факту» и не оформляться с необходимостью определением суда, тогда как при узком подходе правопреемство связывается с обязательным вынесением судебного акта в виде определения. 3. Процессуальное правопреемство может охватывать и органично соединять сразу два отстоящих друг от друга по времени процесса, в одном из которых участвовал бы правопредшественник, а в другом — правопреемник (широкий подход). Узкий подход допускает правопреемство только в рамках одного процесса или процедуры исполнительного производства. Передача процессуальных прав или прав взыскателя мыслима лишь в границах единого производства, которое на момент возникновения необходимости осуществления правопреемства еще не завершено. С учетом достаточно уязвимой процессуальной аргументации, приведенной судом, допустившим широкое понимание границ процессуального правопреемства, можно предположить, что более правильным был другой — материально-правовой путь для разрешения возникшего казуса. Нормативные основания для применения этого пути были намечены в постановлении суда апелляционной инстанции (хотя и остались нереализованными) — это ссылка на положения ст. 384 ГК, в соответствии с которой, «если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права». В связи с отказом истца от иска в первом деле переданное право требования было передано в том же объеме и на тех же условиях, что и имелось у цедента, т. е. лишенным возможности своего принудительного осуществления в судебном порядке. Поскольку кредитор путем отказа от иска отрекся от принадлежащего ему требования, не пожелав осуществить взыскание, то переданное цессионарию право по терминологии ст. 390 ГК можно охарактеризовать как недействительное, т. е. право, за передачу которого первоначальный кредитор, уступивший требование, несет ответственность перед новым кредитором. Все изложенное обусловливало необходимость разрешения спора по существу и закономерный отказ в удовлетворении иска.

——————————————————————