ДОГОВОРЫ С ЭЛЕМЕНТАМИ СОЦИАЛЬНОГО СОДЕЙСТВИЯ, ОПОСРЕДУЮЩИЕ ОКАЗАНИЕ СОЦИАЛЬНО-ПРАВОВЫХ УСЛУГ <*>
А. В. БАРКОВ
——————————— <*> Barkov A. V. Contract with elements of social aid mediating rendering social-law services.
Барков Алексей Владимирович, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Московской академии экономики и права, доктор юридических наук, профессор.
В статье рассматриваются договоры поручения, доверительного управления имуществом и агентирования, наличие в которых особого субъектного состава — лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации, — вызывает изменение гражданско-правового режима отношений с их участниками, обусловленное необходимостью социального содействия в защите их прав.
The article considers contracts of surety ship, trust management of property and agency the presence in which of special subject elements — persons being in a difficult life situation — leads to change of civil-law regime of relations with participants thereof conditioned by the necessity of social aid in defense of their rights.
Key words: contract, social-law services, social aid.
При формировании авторской концепции правового регулирования рынка социальных услуг <1> выделение в качестве критерия формирования системы гражданско-правовых договоров такого системообразующего признака, как нахождение участника договорных отношений в трудной жизненной ситуации, позволило выделить в сфере оказания услуг группу договоров, на режим которых влияет особый субъектный состав его участников. В этих обязательствах, в отличие от договоров социального содействия <2>, могут участвовать не только лица, находящиеся в трудной жизненной ситуации. Наличие специального субъектного состава в этих отношениях существенно влияет на изменение их договорного режима, анализ которого представляет значительный научный и практический интерес. ——————————— <1> Подробнее см.: Барков А. В. Цивилистическая концепция правового регулирования рынка социальных услуг. М., 2008. С. 9 и далее. <2> К договорам социального содействия относятся договоры об осуществлении опеки, попечительства, патроната, о приемной семье и патронажный договор (см.: Барков А. В. Указ. соч. С. 260 и далее).
В классификационных целях договоры с элементами социального содействия разделяются на три группы: а) договоры с элементами социального содействия, опосредующие оказание социально-правовых услуг (поручения; доверительного управления имуществом; агентирования); б) договоры, опосредующие оказание социально-страховых услуг в сфере личного страхования (договоры добровольного страхования различных видов); в) договор пожизненного содержания с элементами социального содействия лицам, находящимся в трудной жизненной ситуации (пожизненное содержание с иждивением). Особый интерес представляют договоры, опосредующие оказание социально-правовых услуг, относящиеся к посредническим, так как лица, оказывающие данные услуги, действуют в интересах представляемых. Естественно, такое представительство является сугубо добровольным, что обусловливается его договорной природой. Добровольное представительство в научной литературе некоторыми учеными разделяется на прямое и косвенное, различие между которыми состоит в том, «что в первом случае представитель своими действиями прямо (непосредственно) создает права и обязанности у того, кого он представляет, а при косвенном — представитель своими действиями порождает права и обязанности у самого себя с тем, что он должен перенести их на того, кто дал ему соответствующее поручение» <3>. Обозначенные виды представительства в силу сущностных различий реализуются на практике посредством нескольких договорных конструкций, среди которых модельный характер имеют контракты, урегулированные главами 49 («Поручение») и 51 («Комиссия») Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ). ——————————— <3> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга третья: Договоры о выполнении работ и оказании услуг. М., 2002. С. 249 — 250.
Отмечается, что поручение и производные от него разновидности контрактов имеют широкое распространение в рамках правоотношений, связанных с представительством лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации. Что касается косвенного посредничества, то оно в отношениях с участием социально незащищенных лиц реализуется в основном не посредством комиссии, которая в сфере хозяйственных отношений превалирует по массовости применения над всеми прочими, а через доверительное управление имуществом. Договоры поручения и доверительного управления имуществом, являясь наиболее востребованными в сфере социального содействия договорными институтами, особо отмечены законодателем при регламентации патронажа. Следует подчеркнуть, что обе указанные договорные конструкции пригодны к использованию не только в рамках патронажа, но и для представительства лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации не в связи с нарушениями соматического здоровья. Речь идет о малоимущих, безработных, престарелых гражданах, многодетных семьях, иных группах социально незащищенных лиц. От патронажа такого рода социальное содействие отличается не только иным характером социальных проблем, которые им нивелируются, но и его содержанием. По сути, речь идет о строго взаимосвязанных вещах — определенном характере трудностей и способах их разрешения. Анализируя социальные проблемы обозначенных групп граждан, можно сделать вывод о том, что основная их масса обусловлена, с одной стороны, тяжелым материальным положением, а с другой — затрудненностью в доступе к услугам учреждений и организаций социальной направленности, осуществляющих деятельность в области здравоохранения, образования, трудоустройства и т. д. Разрешение такого рода трудностей в контексте вектора развития социальной политики нашего государства возможно лишь путем стимулирования граждан, находящихся в трудной жизненной ситуации, к их социальной активизации, имеющей целью вывод их из социально незащищенных слоев населения. Стимулирование же должно осуществляться через предоставление доступа гражданам к социальным благам, позволяющим им по возможности в дальнейшем самостоятельно обеспечивать себе достойное материальное положение, а также содействие в более эффективном использовании уже имеющихся у них субъективных качеств и имущества. На практике речь может идти о переквалификации, повышении квалификации, облегчении доступа к услугам организаций здравоохранения и дошкольных учреждений (в том числе платным), кадровых агентств и бирж труда, предоставлении услуг доверительных управляющих. При этом в отличие от патронажа государство может и не выступать в качестве непосредственного участника отношений, оказывая социально незащищенным гражданам в тех или иных формах целевую материальную поддержку, а также консультационное и информационное содействие. Нельзя не отметить, что почти все обозначенные меры содействия требуют одновременного осуществления наряду с юридическими фактических действий. Потребность в этом особенно четко прослеживается, когда данные меры осуществляются не по отдельности, а в комплексе. Такого рода симбиоз в рамках добровольного представительства может быть достигнут при использовании лишь одного договорного института, а именно агентирования. Более того, ст. 1005 ГК РФ обусловливает возможность варьировать агентский договор, применяя его для целей прямого или косвенного представительства. Таким образом, агентирование предстает почти универсальной правовой договорной конструкцией для целей социального содействия. Агентский договор представляет собой соотношение двух договоров: поручения и комиссии. Агент при взаимоотношении с третьими лицами вправе использовать любую модель — и поручения, и комиссии, и их сочетания. Если поверенный обязуется совершить определенные юридические действия (п. 1 ст. 971 ГК РФ), комиссионер — совершить одну или несколько сделок (п. 1 ст. 990 ГК РФ), то в обязанность агента входит необходимость совершать действия (п. 1 ст. 1005 ГК РФ). Данная особенность агентского договора делает наиболее оптимальным его использование в случаях, когда речь идет об обслуживании принципала профессионалом-агентом, при этом имеется в виду не только присущая агентскому договору длительность отношений сторон, т. е. растянутость действия договора во времени, но прежде всего многократность оказания услуг в сочетании с их многообразием. Агент вправе привлечь к реализации полученных действий третье лицо, заключив с ним субагентский договор, если это прямо не запрещено агентским договором (п. 1 ст. 1009 ГК РФ), а в ходе исполнения договора агент обязан представлять отчеты о проделанной работе (ст. 1008 ГК РФ). Если поручение и комиссия подразумевают всегда определенные порученные лицу действия, то в агентском договоре речь может идти о наборе действий, при этом не исключено, что набор некоторых из них может быть определен лишь позднее — либо при выдаче агенту новых поручений, либо в развитие уже им полученных, т. е. определиться уже в ходе исполнения договора. Таким образом, агентский договор, в отличие от договора поручения, может принять организационный характер <4>. ——————————— <4> См.: Там же. С. 482.
В научной литературе принято считать, что договоры агентирования, как и комиссии, традиционно носят предпринимательский характер <5>. Если в отношении договора комиссии с высказываемой точкой зрения следует согласиться, то в отношении договора агентирования ее необходимо уточнить, обратив особое внимание на то, что данный договор может быть достаточно эффективен в отношении лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации. Представляется, что с учетом специального субъектного состава данные отношения следует обозначать как отношения «социального агентирования». С учетом вышеизложенного следует констатировать, что договор, опосредующий данные отношения, — договор социального агентирования потенциально является крайне действенным правовым инструментом, имеющим потенциал широкого распространения в правоприменительной практике, который обладает значительными преимуществами по отношению к перечисленным договорам, имеет длительный характер и дает возможность осуществлять многократные, заранее не определенные юридические и фактические действия, представляющие собой социально-юридическое обслуживание лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации. ——————————— <5> См.: Щербаков А. Б. Источники возникновения и развития договоров комиссии и агентирования // Актуальные проблемы частноправового регулирования: Материалы Международной VII научной конференции молодых ученых. Самара, 2007. С. 272.
Действительно, в быстро изменяющихся социально-экономических условиях, в условиях активного формирования рынка социальных услуг у лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации, может возникать потребность не в одноразовых социально-юридических услугах, а в длительных отношениях с агентом-профессионалом, способным совершать широкий спектр полезных действий. К примеру, у пожилого человека или инвалида может появиться необходимость в длительных отношениях в сфере риелторских услуг: по выбору вариантов купли-продажи недвижимости, пожизненного содержания с иждивением, сдачи комнаты в поднаем, а также их юридическом сопровождении. В данной ситуации договор социального агентирования будет более эффективен по отношению к договору поручения, предусматривающему определенные юридические действия, так как является договором, направленным на более длительные и разносторонние отношения по оказанию социально-юридических услуг, представляющие собой действия как юридического, так и фактического характера. Сравнение же агентирования с доверительным управлением имуществом на основе критерия охвата представительских функций представляется для последнего правового института тем более не выгодным. Доверительное управление позволяет его учредителю лишь реализовывать уже имеющиеся у него вещные права через посредство управляющего, тогда как агентирование наряду с этим дает возможность представительства и посредничества в чисто обязательственных отношениях. Таким образом, законодатель, регулируя отношения с участием лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации, необоснованно ограничил число правовых средств, составляющих основу договорного, добровольного представительства, среди которых особое внимание следует обратить на договор агентирования, имеющий по отношению к договорам поручения и доверительного управления имуществом ряд существенных преимуществ. Действительно, в случае установления патронажа над дееспособным гражданином, нуждающимся в этом по состоянию своего здоровья (инвалидность, неспособность к самообслуживанию в связи с преклонным возрастом, болезнь), распоряжение имуществом этого гражданина осуществляется попечителем (помощником) на основании договора поручения или доверительного управления, заключенного с подопечным (п. 3 ст. 41 ГК РФ). Однако в каком правовом режиме осуществляется «совершение бытовых и иных сделок, направленных на содержание и удовлетворение бытовых потребностей подопечного», в ГК РФ не уточняется. В законе имеется только ссылка на то, что данные действия должны осуществляться «с согласия подопечного» (п. 3 ст. 41 ГК РФ). Представляется, что нет оснований для исключения этой деятельности из предмета договора социального агентирования, что обусловлено его каузой и способствует оптимизации правового регулирования исследуемых отношений. Данные обстоятельства не только не исключают, но и обусловливают необходимость внесения дополнений в п. 3 ст. 41 ГК РФ в следующей редакции: «Совершение бытовых и иных сделок, направленных на содержание и удовлетворение бытовых и иных потребностей подопечного, осуществляется его попечителем (помощником) на основании договора социального агентирования». Следует обратить внимание на то, что агентские договоры отдельных видов с учетом имеющихся у них особенностей могут регулироваться специальными законами (п. 4 ст. 1005 ГК РФ). Некоторые особенности агентского договора закреплены в Федеральных законах: «Об инвестиционных фондах» от 29 ноября 2001 г., «О почтовой связи» от 17 июля 1999 г., Кодексе торгового мореплавания Российской Федерации от 30 апреля 1999 г. Однако специальная правовая регламентация социального агентирования отсутствует. Такое положение было приемлемым до недавнего времени, когда государственная социальная политика основывалась исключительно на праве социального обеспечения, тяготевшего к административным процедурам. Сегодня специфицирование агентирования на законодательном уровне видится не только возможным, но и вполне оправданным. Соответствующие нормы могут быть установлены, например, в Федеральном законе от 10 декабря 1995 г. «Об основах социального обслуживания населения в Российской Федерации». В контексте поднятой тематики необходимым, на наш взгляд, является выявление существенных сходств и различий агентирования и иных договорных конструкций, опосредующих представительство в социальной сфере, так как данный анализ позволит выявить преимущества и недостатки социального агентирования, а значит, более аргументированно обсуждать тематику жизнеспособности данного подынститута как такового. С учетом превалирования в социальной сфере на сегодняшний день договоров поручения и доверительного управления имуществом, о чем уже было сказано выше, представляется наиболее верным сопоставление агентирования именно с ними. В отечественном дореволюционном праве договор поручения являлся доминирующим в области посредничества и представительства в целом. Как писал в своих трудах Д. И. Мейер, он даже назывался договором доверенности <6>. Что же касается состояния института агентирования в начале XX в., то он хотя чисто теоретически и имел место (более в теоретическом, нежели практическом поле), но фактически сливался с институтом торговых поверенных <7>. Как это нередко бывает, в авангарде развития права в данной сфере шла не законодательная, но судебная власть, которая на практике проводила разграничение между действиями по поручению и на основе комиссии, что положило начало процессу деления единого доселе института договорного посредничества на отдельные конструкции. ——————————— <6> Мейер Д. И. Русское гражданское право. Т. 2. М., 1997. С. 333. <7> Таль Л. С. Французский проект закона о рабочем договоре. М., 1907. Кн. IV. С. 359.
Торговые поверенные, которые именовались также агентами, особого правового статуса в договорных отношениях с представляемыми не имели. В ту пору превалировало мнение об их фактической тождественности как субъектов гражданско-правового оборота лицам, указанным в ст. 53 Торгового устава. Однако все же имели место и некоторые отличия, кроме сферы деятельности данной группы поверенных. Так, признавалось, что торговое посредничество подразумевало более обширный спектр правомочий, предоставляемых представителю, который ограничивался, если иное не было прямо предусмотрено, лишь обычаями делового оборота (торговыми обрядами и иными обычаями). Таким образом, уже в дореволюционном праве институт, являвшийся предтечей агентирования, обладал большей функциональностью в своей сфере применения. Обозначенная правовая традиция сохранилась и по сей день, найдя свое отражение в п. 2 ст. 1005 ГК, который гласит: «В случаях, когда в агентском договоре, заключенном в письменной форме, предусмотрены общие полномочия агента на совершение сделок от имени принципала, последний в отношениях с третьими лицами не вправе ссылаться на отсутствие у агента надлежащих полномочий, если не докажет, что третье лицо знало или должно было знать об ограничении полномочий агента…» При этом широта применения агентирования получила свое продолжение в современном российском праве и в иных сферах. Речь идет о том, что в отличие от поверенного, для которого осуществление юридических действий является единственно возможным, агент имеет право на основе единого договора оказывать принципалу и иные услуги, носящие фактический характер. При этом набор услуг агента может быть в полной мере и не определен на этапе заключения договора. Определяя необходимость совершения конкретных юридических и фактических действий, главным для агента должна являться цель, определенная агентским контрактом, который может принимать организационный характер <8>. Напротив, договор поручения подразумевает под собой строгую регламентацию действий поверенного. ——————————— <8> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч. С. 471.
Указанное качество агентского контракта для применения в сфере социального содействия является, безусловно, чрезвычайно важным. Действительно, точный перечень мер, которые необходимо принять для оказания помощи лицу, находящемуся в трудной жизненной ситуации, зачастую не может быть определен изначально, но формируется в процессе ее оказания. При этом наиболее значимым является не совершение определенного набора действий, а конечный результат — улучшение положения социально незащищенного субъекта. Статус агента и поверенного имеет и иные отличия, отражающие расширенный спектр правомочий агента. Так, посредник, имеющий статус агента, с одной стороны, обладает возможностью ограничить принципала в праве на заключение аналогичных агентских договоров с другими агентами, с другой же — вправе, если иное прямо не предусмотрено договором, привлекать третьих лиц к исполнению принятых на себя обязательств. Первый из обозначенных элементов статуса агента следует отнести к неприменимым к отношениям в области социального содействия, так как он потенциально может стать препятствием достижению цели государственной политики в отношении социально незащищенного субъекта. Второй же, напротив, благоприятствует цели всесторонней поддержки лица, находящегося в трудной жизненной ситуации, так как позволяет агенту привлечь к исполнению отдельных своих обязательств лиц, специализирующихся в требуемых сферах деятельности. Нельзя не вспомнить также об обязанности агента отчитываться перед принципалом. Еще одним основанием дифференциации договоров агентирования и поручения является порядок их расторжения. Отметим, ст. 977 ГК РФ гласит о том, что договор поручения может быть расторгнут любой из сторон во всякое время. В отношении агентского договора подобный порядок предусмотрен законом на случай, если договор заключен на неопределенный срок. Когда же договор является срочным, его досрочное прекращение может быть произведено лишь в строго определенных случаях. Примеряя данные положения к отношениям социального содействия, мы приходим к выводу, что ни тот, ни другой договорный институт не отвечает в полной мере потребностям данной сферы. На наш взгляд, в отличие от случаев применения агентирования к предпринимательским отношениям субъектный состав договорных отношений, включающий социально незащищенного гражданина, априори определяет «слабую» сторону контракта. Поэтому, учитывая принципы справедливости и разумности, в этой ситуации его (принципала) право прекращения договора должно быть безусловным. Напротив, право прекращения договора агентом в данном случае может быть обусловлено лишь существенным нарушением договорных условий, которое и так закреплено ст. 450 ГК РФ. Переходя к сравнительному анализу агентирования и доверительного управления имуществом в контексте их применения в социальной сфере, так же как и при первом сопоставлении договорных институтов, вначале обратимся к исторической ретроспективе. Ее рассмотрение применительно к доверительному управлению имуществом показывает, что данная правовая конструкция наряду с агентированием не была известна в современной ее трактовке отечественному праву ни дореволюционного, ни тем более советского периода. Здесь, правда, следует оговориться, что само по себе управление чужим имуществом, но на иных институциональных основах, практиковалось в российском гражданско-правовом обороте достаточно давно <9>. ——————————— <9> См.: Витрянский В. В. Договор доверительного управления имуществом. М., 2002. С. 35, 38 — 39.
В юридической литературе отмечается, что своим происхождением доверительное управление имуществом обязано неудачной попытке внедрения на российскую почву англо-американской конструкции траста <10>. Здесь имеется в виду Указ Президента Российской Федерации от 24 декабря 1993 г. N 2296 «О доверительной собственности (трасте)», который, хотя и сохраняет юридическую силу, де-факто не применяется в связи с принятием ч. 2 ГК РФ, закрепившей институт доверительного управления имуществом. ——————————— <10> Михеева Л. Ю. Доверительное управление имуществом в гражданском праве России: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Томск, 1998. С. 3; Витрянский В. В. Указ. соч. С. 39; Гузикова С. В. Доверительное управление: гражданско-правовые отношения и их юридическое содержание // Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. С. С. Алексеева. М., 2000. С. 296.
Сущностные сходства и различия обоих сравниваемых правовых конструкций отражаются в их предметах. Согласно п. 1 ст. 1012 ГК РФ «по договору доверительного управления имуществом одна сторона (учредитель управления) передает другой стороне (доверительному управляющему) на определенный срок имущество в доверительное управление, а другая сторона обязуется осуществлять управление этим имуществом в интересах учредителя управления или указанного им лица (выгодоприобретателя)». При этом, исполняя свои обязательства, доверительный управляющий вправе совершать в отношении этого имущества любые юридические и фактические действия (п. 2 ст. 1012 ГК). При сравнении положений ст. 1012 ГК РФ с нормами, закрепленными в ст. 1005 ГК РФ, в первую очередь бросается в глаза сходство круга действий, производимых агентом и доверительным управляющим. В этой связи отдельными учеными даже высказывалась точка зрения, согласно которой договор доверительного управления целесообразно было бы рассматривать в качестве специальной разновидности агентского договора. Безусловно, подобное воззрение является перегибом и не выдерживает критики при комплексном сравнительном анализе договорных кауз и элементов опосредуемых данными разновидностями контрактов, правоотношений. Однако сам факт высказывания такого рода мнений подтверждает наличие, наряду с отличиями, сходств между доверительным управлением имуществом и агентированием. Последнее не относится к субъектному составу рассматриваемых контрактов. Так, в агентских договорных правоотношениях всегда участвуют лишь две группы субъектов, одни из которых выполняют роль агентов, другие — принципалы. Что же касается договора доверительного управления имуществом, то помимо учредителя и доверительного управляющего в отношениях может участвовать выгодоприобретатель. В таком случае договор доверительного управления имуществом заключается по модели договора в пользу третьего лица (ст. 430 ГК) <11>. В агентских отношениях подобная конструкция не предполагается, поскольку деятельность агента направлена только на выгоду и интерес принципала. Оценивая это различие с точки зрения социального содействия, следует признать, что доверительное управление имуществом в данном случае в большей степени отвечает интересам лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации. Так, например, выступая в качестве выгодоприобретателей, они могут поправлять свое материальное положение за счет имущества более состоятельных граждан, осуществляющих таким образом меценатство. ——————————— <11> Витрянский В. В. Указ. соч. С. 61.
Главной же негативной чертой доверительного управления имуществом с точки зрения функциональности следует признать то, что объектом доверительного управления может быть только имущество, в связи с чем условие о составе имущества признается существенным условием договора, а сам договор — реальной сделкой <12>. В этой связи доверительное управление тяготеет к вещно-правовым отношениям: фактические и юридические действия доверительного управляющего направлены на владение, пользование и иногда распоряжение имуществом. Таким образом, для социально незащищенных граждан доверительное управление имуществом актуально лишь в том случае, если улучшение их материального положения готово обеспечивать третье лицо за счет доходов от использования его имущества, либо если в собственности (или на ином вещном праве) лиц, находящихся в трудной жизненной ситуации, имеется имущество, которым те не могут в силу различных причин эффективно для своей выгоды управлять. Действия же агента имеют ценность сами по себе, хотя и могут быть связаны с имуществом. Различна и сама цель агентского договора и договора доверительного управления имуществом. Первая из них лежит за пределами, поскольку касается отношений принципала и третьего лица. Цель же договора доверительного управления имуществом лежит во внутренних отношениях, поскольку она неразрывно связана с переданным в управление имуществом. Внешние правомочия в данном случае носят вспомогательный характер. ——————————— <12> Там же. С. 69.
Наряду с изложенными рассматриваемые виды контрактов могут быть также дифференцированы еще по одному существенному для целей настоящего исследования основанию. Так, нельзя не отметить исключительно возмездный характер агентского договора (ст. 1006 ГК РФ), в то время как доверительное управление имуществом может осуществляться и на безвозмездных началах. Данная отличительная черта контрактов, регламентируемых положениями гл. 53 ГК РФ, в большей степени отвечает финансовым интересам государственной социальной политики. С другой стороны, избранное государством направление на оказание помощи социально незащищенным слоям населения через финансирование предоставления коммерческими организациями товаров, работ, услуг, аналогичных по свойствам и качеству потребляемым иными слоями населения, наоборот, основано именно на возмездных отношениях. Таким образом, распространение договорного правового института в социальной сфере на сегодня не может быть строго обусловлено его возмездным или безвозмездным характером. Полагаем, что все прочие отличительные черты рассмотренных видов договоров являются технико-юридическими и не имеют сущностного характера. Сводя воедино характеристику агентского договора, отметим, что по своей юридической природе он является каузальной, двусторонней, синаллагматической, возмездной, консенсуальной, фидуциарной сделкой. Разнообразие же механизма агентирования заключается в возможности его приспособления для прямого, косвенного и фактического представительства, а также различных их комбинаций. Проведенный сравнительный анализ агентского договора, с одной стороны, и договоров поручения и доверительного управления имуществом — с другой, в контексте социального содействия лицам, находящимся в трудной жизненной ситуации, продемонстрировал, что агентирование является наиболее универсальным институтом, опосредующим представительство. Несмотря на наличие ряда спорных с точки зрения социальной помощи черт агентский договор имеет массу преимуществ перед ныне активно используемыми договорами социального содействия. Таким образом, на наш взгляд, социальное агентирование имеет большие перспективы распространения в сфере социального содействия лицам, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Возможности данного договора возрастут при легальном закреплении правовой конструкции социального агентирования, в которой следует легализовать солидарную ответственность органов опеки и попечительства и помощника за вред, причиненный здоровью лицу, нуждающемуся в патронаже, в случае признания ненадлежащего контроля за исполнителем, оказывающим социальные услуги. Также следует предусмотреть легальную возможность ответственности в договорных отношениях за просрочку исполнения обязательства по оказанию социальных услуг перед исполнителем услуги в случаях, когда плательщиком за социальные услуги выступает публичное образование. В случае гарантированного участия государства в этих отношениях в качестве плательщика данная правовая конструкция позволит использовать возможности законодательства о социальном заказе и тем самым сделать договор социального агентирования еще более востребованным.
