Незаконное сожительство

(Редакционный материал) («Семейное и жилищное право», 2006, NN 1, 2)

НЕЗАКОННОЕ СОЖИТЕЛЬСТВО

Заседание московского окружного суда без участия присяжных заседателей 2 и 3 июля 1881 года <*>

——————————— <*> Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах. Т. 7. Издание А. Ф. Скорова. М.: Садовая, дом Дукмасова, 1903 г.

/»Семейное и жилищное право», 2006, N 1/

Г-жа Куколевская и г. Солодовников преданы суду по обвинению в незаконном сожительстве, продолжавшемся около 17 лет. Председательствует тов. пред. Рынкевич, обвиняет товарищ прокурора Горяинов; Солодовникова защищают присяжные поверенные Дохвицкий и Шуф; Куколевскую — присяжные поверенные кн. Урусов и Бурилов. Содержание дела по обвинительному акту таково: 27 февраля 1881 г. дочь надворного советника Аделаида Андреевна Куколевская обратилась в Московский окружный суд с жалобой на потомственного почетного гражданина Гаврила Гавриловича Солодовникова. В жалобе этой, а затем и на предварительном следствии Куколевская объяснила, что Солодовников с 1864 года находился с нею в любовной связи и прижил с ней 5 человек детей. Во время их связи Солодовников давал Куколевской средства, на которые она содержала детей прилично, воспитывала их, как воспитываются дети богатых родителей, теперь же, увлекшись некоей Барилусовой, он бросил ее и детей без всяких средств к существованию. Вследствие чего и на основании ст. 994 Ул. о нак. Куколевская просит суд обеспечить ее и детей сообразно средствам Солодовникова. Против этих заявлений Солодовников, кроме голословного отрицания не только рождения детей от него, но и самой связи с Куколевской, не представил никаких основательных возражений, объяснив, что если он помогал Куколевской, то единственно как благодетель, помогающий очень многим нуждающимся. Свидетели, допрошенные на следствии, показали, однако, следующее. Марья Богданова Бергфельд, бывшая воспитательницей детей Куколевской, Марья Ивановна Николаева, Екатерина Власьевна Амиральева, служившие по нескольку лет няньками детей Куколевской, и Анна Иванова, экономка Солодовникова, единогласно показали, что дети Куколевской всегда звали Солодовникова папашей и он не только им не запрещал этого, но и сам обращался с ними, как отец, и даже наказывал их. Куколевская жила очень скромно, как затворница, отдавшись вся воспитанию детей и охранению домашнего порядка; почти никуда не выезжала и из других мужчин, кроме Солодовникова, принимала только тех, которые были необходимы для домашнего хозяйства, как, напр., настройщика, сапожников, портных и т. п.; никого, кроме Солодовникова, не знала; все окружающие смотрели на нее, как на женщину замечательно хорошую, как на святую. Сам Солодовников не скрывал своих отношений к Куколевской и не стеснялся, когда свидетельницам приходилось заставать его на постели вместе с Куколевской; детей сам нянчил и вообще обнаруживал к ним чисто отцовские чувства, так что свидетельницы только впоследствии догадались о том, что Солодовников и Куколевская не венчаны. Алексей Васильев Васильев, дворник дачи в Сокольниках, на которой Куколевская жила два года, засвидетельствовал, что, кроме Солодовникова, у Куколевской на даче никто не бывал. Солодовников же, бывая у нее, оставался до трех часов ночи. Об отношениях между детьми Куколевской и им свидетель подтвердил вышеизложенное и добавил, что и прислуга считала и звала Солодовникова барином и не сомневалась, что дети Куколевской прижиты ею от него. То же самое подтвердили и хозяева дач, на которых жила Куколевская, — Иван Михайлов Михайлов учитель гимназии, и Александр Алексеев Игнатьев. Свидетель Станислав Ооминъ Замайский, надзиратель 4-го кв. Кремлевской части, в доме жены которого жила Куколевская два или три года, показал, что квартиру нанимала Куколевская вместе с Солодовниковым, деньги же платил он один. По своим наблюдениям и общему мнению, свидетель не сомневался, что дети Куколевской прижиты от Солодовникова. Иван Савельев Буровъ, мещанин, бывший управляющим дома Шаблыкина на Дмитровке, где Куколевская жила три года подряд, показал, что считает Солодовникова несомненным отцом детей Куколевской, как потому, что во все время проживания ее в доме Шаблыкина Солодовников был постоянным и единственным ее посетителем, так и потому, что при всех напоминаниях свидетеля о квартирной плате Куколевская всегда просила его подождать приезда Солодовникова, после чего действительно производилась уплата. Григорий Арсеньев Покровский, главный доктор детской больницы в Москве, лечивший детей Куколевской, показал, что он убежден в том, что они рождены Куколевской от Солодовникова; старший сын Куколевской имеет положительное сходство с Солодовниковым, и сама Куколевская, несмотря на свою крайнюю щепетильность во всем, что касалось нравственности, называла при нем, Покровском, Солодовникова отцом своих детей и придавала большое значение всем наставлениям и советам Солодовникова относительно ее детей, в которых Солодовников принимал большое участие и выдавал им содержание. Мария Мартыновна Масман, акушерка, принимавшая двух детей у Куколевской, показала, что Солодовников сам присутствовал при родах Куколевской, из чего свидетельница заключила, что он был отцом этого ребенка, потому что во все время акушерской практики ей никогда не приходилось видеть присутствующего при этом мужчину, кроме отца ребенка. О прижитых прочих детях Куколевской от Солодовникова Масман слышала от самой Куколевской. Об образе жизни ее свидетельница подтвердила вышеизложенные показания. Пелагия Иванова Ромашина жившая в няньках у Куколевской около 10 лет, подтвердила показания последней свидетельницы и вообще все, что было уже выяснено об образе жизни Куколевской и отношениях Солодовникова к ней, детям и прислуге. Иосиф Григорьевич Дянибеков, купец, нанимавший магазин у Солодовникова в пассаже, заявил, что знал Куколевскую как «невенчанную» жену и как мать детей Солодовникова, такими же знали их и все знавшие Солодовникова и Куколевскую. Об образе жизни и характере Куколевской свидетель подтвердил сказанное выше. Николай Григорьев Данибеков, брат его, показал, что слышал от некоей Барилусовой, что Солодовников называл ей Куколевскую своей невенчанной женой и говорил, что дети ее прижиты от него, Солодовникова. Аделаида Барилусова, живущая ныне на квартире Солодовникова, показала, что Солодовников говорил ей, что таких детей, как от Куколевской, у него сотни. Амфиан Хараламшевич Панченко, муж сестры Куколевской, Софьи, выражая свое удивление, что Солодовников теперь отказывается от связи с Куколевской и от детей своих, удостоверил, что когда Солодовников уезжал за границу, то оставил ему, Панченко, конверт в контору Юнкера, который свидетель должен был вскрыть в случае невозвращения Солодовникова к назначенному сроку, представить в контору и получить завещание, в котором он назначался душеприказчиком для передачи детям Куколевской и ей самой капиталов и других имуществ. Подполковник Александр Куколевский, брат обвиняемой, командир 3-й батареи 24-й артиллерийской бригады, показал, что сестра называла ему Солодовникова отцом ее детей и говорила, что если она с ним и не обвенчана, то лишь по нежеланию матери Солодовникова. От самого же Солодовникова он слыхал жалобы на то, что последний не может освободить детей, прижитых от Куколевской, от воинской повинности. Вообще свидетель подтвердил все вышеизложенное об отношениях Солодовникова к детям и домашним и выразил убеждение в том, что дети сестры прижиты от Солодовникова. Евгений Осипович Мациевский, полковник, племянник мужа сестры Куколевской, заявил, что, бывая в гостях у Куколевской, он видал там всегда Солодовникова, которого она называла отцом своих детей; сам же Солодовников представлял их своим гостям, ласкал и вообще вел себя у Куколевской, как обыкновенно ведут себя семейные люди у себя дома. Аркадий Владимировичи Покровский, присяжный поверенный, показал, что вел с Солодовниковым переговоры об обеспечении детей Куколевской, причем Солодовников в разговоре с ним признавал детей Куколевской своими и обещал обеспечить их, но прибавлял при этом, что он, Солодовников, принял меры к тому, чтобы Куколевская на суде не могла доказать свое право на обеспечение. Всеми вышеизложенными показаниями несомненно доказано: 1) что Солодовников и Куколевская в течение 17 лет состояли в любовной связи до того очевидной, что в глазах всех посторонних лиц представлялись мужем и женой; 2) что Куколевская в течение всего этого времени оставалась безусловно верна Солодовникову; 3) что дети ее: Александр, Гавриил, Андрей, Любовь и Петр прижиты исключительно от Солодовникова, а не от кого-либо другого, и 4) что в настоящее время, увлекшись другой женщиной, Солодовников бросил семью Куколевской без всяких средств к существованию. Преступное деяние, в коем, таким образом, изобличаются поименованные Солодовников и Куколевская, предусмотрено ст. 994 Ул. о нак., и потому согласно 200 ст. Уст. уг. суд. вышеназванные лица предаются суду Московского окружного суда без участия присяжных заседателей. По прочтении обвинительного акта председатель предложил сторонам высказаться относительно порядка производства дела ввиду ст. 620 Уст. угол. судопр. Товарищ прокурора заметил, что дела, подобные настоящему, слушаются при закрытых дверях лишь в исключительных случаях, как это видно и из кассационных решений, а так как это дело не представляет ничего исключительного, то оно и должно происходить публично, за исключением допроса 2 свидетельниц. Кн. Урусов присоединился к этому заключению, а прис. пов. Лохвицкий заявил, что он ничего не имеет против такого порядка, раз защита Солодовникова не будет стеснена в ссылке на показания самой Куколевской, данные ею на предварительном следствии. На вопрос председательствующего о виновности подсудимых в деянии, предусмотренном ст. 994 Уст. о нак., они оба признали себя виновными. Затем защитник Солодовникова, прис. пов. Лохвицкий, представил документы, удостоверяющие, что Солодовников внес 50 т. руб. в сиротский суд на воспитание детей Куколевской и вместе с тем заявил, что самой Куколевской Солодовников желает выдавать 300 р. в год. Потом Солодовников добавил к своему сознанию, что он постоянно давал Куколевской на содержание и, исполняя ее же желание, внес 50 т. р. в сиротский суд, где она состоит опекуншей над детьми; другого же способа вручить ей деньги он не имел на этот раз, так как Куколевская отказалась в этом году брать деньги от него лично, хотя еще в январе месяце получала. На последнее замечание Солодовникова Куколевская заявила, что она не получала никаких денег. Ввиду сознания подсудимых стороны отказались от допроса свидетелей, устанавливающих незаконное сожительство, и допрашивались свидетели лишь по поводу характера сожительства Куколевской с Солодовниковым и по поводу состоятельности последнего. Из допрошенных свидетелей доктор Покровский, характеризуя личность Куколевской, рассказал, как он познакомился с ней 16 лет назад, будучи приглашен подать помощь ее ребенку. Он вывел заключение, что Куколевская с потерей ребенка теряет всю свою жизнь: она была очень взволнована, мешалась, не знала, что говорить. Болезнь ребенка угрожала печальным исходом, и Покровский, подав совет Куколевской, искал кого-нибудь, чтоб предупредить о возможной смерти ребенка; но кругом никого не было, и доктор завел косвенный разговор с Куколевской, чтобы узнать, где и кто отец ребенка. Куколевская ему на это резко заметила, что дело доктора помочь больному, а не расспрашивать, кто его отец. Тогда Покровский сообщил ей самой об угрожающем конце болезни, и, по его словам, Куколевская, выслушав его, пришла в какое-то оцепенение, близко граничащее с обмороком, и ему пришлось возиться уже не с ребенком, а с матерью. Затем Покровский лечил и других детей Куколевской. Вообще, говорит свидетель, когда у Куколевской захворает ребенок, то это было чистое несчастье: погоня за погоней, бывало чуть не обрывают звонок; наконец посол: «без доктора не уходи». А придешь, оказывается, уже был другой доктор и прописал лекарство. В этом отношении Солодовников был иной: он ограничивался предложением попоить больного ребенка ромашкой или воспользоваться какими-нибудь иными домашними средствами. О воспитании детей Куколевская также усердно заботилась и даже обращалась за советом к свидетелю. Мальчики ее учатся в гимназии, а девочка в классической женск. гимназии Фишер. Далее свидетель заявил, что видно было, что жизнь Куколевской поставлена ненормально; заметно было, что это жизнь женщины, которая не может сказать открыто, как она живет; здесь видна была щепетильность в отношении женской порядочности. Свидетеля всегда поражала эта высокая порядочность Куколевской. Покровский из отношений Солодовникова и Куколевской вывел заключение, что средства для жизни и воспитания детей даются Солодовниковым. Это, между прочим, свидетель вывел из того, что когда нужно было ему платить за визит, то иногда Куколевская извинялась, говоря, что Гаврил Гаврилович (Солодовников) должен был заехать, но вот его еще нет. Свидетель Буров показал, что Куколевская жила скромно, тихо, никого у себя не принимала, за исключением Солодовникова. В таком же духе показывают относительно Куколевской и другие свидетели, а свидетель Мациевский заявил, что он считает своим долгом извиниться перед г-жой Куколевской за раньше существовавшее против нее предубеждение; сказать теперь, после виденного им, что она авантюристка, желавшая разбогатеть, будет с его стороны преступлением. Теперь обстановка г-жи Куколевской: комната, длиной шагов 10, а шириною — 8, и здесь помещаются пять детских кроватей. Что касается благосостояния Солодовникова, то, по словам свидетелей, он получает с одного только недвижимого имущества (пассаж, дома и пр.) около 400 тыс. руб. в год и что, кроме того, он имеет во многих банках капиталы на хранении и вообще считается первым богачом в Москве. Особенно характерно в этом отношении показание свидетеля Шредера, служившего в обществе взаимного кредита. По его словам, в этом банке самый большой вклад был г. Солодовникова. Его считали миллионером, да и неудивительно, потому что если приходилось бумаги его перевести из одного отделения в другое, то их перетаскивали кипами, а когда приходилось отрезать купоны с них, то старший кассир распределял эту работу между несколькими служащими, которым он доверял. На эту работу служащие роптали, так как натирали себе мозоли. Данибеков же удостоверял, что Барилусова, со слов Солодовникова, говорила, что состояние его равняется 25 миллионам, и что он имел в виду дочери Куколевской отказать миллион. Во время судебного следствия кн. Урусов представил расходные книжки г-жи Куколевской за период с 1866 по 1880 год. Из них видно, что г. Солодовников выдавал ей на содержание сначала около 3000 руб., а затем с каждым годом сумма эта увеличивалась и, наконец, в последнем году была более 10000 руб. Впрочем, относительно этой последней цифры г. Солодовников протестовал, объяснив, что сумма эта не была истрачена на содержание и воспитание детей, а значительная часть израсходована Куколевской на поездку в Петербург для найма себе адвокатов с целью затеять настоящий процесс. Затем начались прения сторон. Товарищ прокурора Горяинов. Только что оконченное следствие вполне подтвердило, гг. судьи, те выводы, которые изложены в обвинительном акте, и я мог бы ограничить свою речь лишь простым указанием применить к обоим подсудимым 994 ст. Улож. о нак. во всем ее объеме. Но некоторые особенности настоящего дела вынуждают меня предварительно этого сказать несколько слов. По сведениям, сообщенным печатью, дело это отнесено было к числу дел громких, возбуждающих интерес общества. Дело это действительно интересно, но не с внешней стороны, не потому, что на скамье подсудимых сидит известный в Москве богач г. Солодовников: интерес этого дела заключается в его внутренней стороне, которая рисует нам этого богача далеко не привлекательными красками. Если мы станем сравнивать личности подсудимых, то всецело должны отдать преимущество той, которую в конце предварительного следствия назвали авантюристкой, запускающей руки в чужой карман, и которую ЗДЕСЬ, быть может, назовут даже падшей женщиной. Я говорю о г-же Куколевской. Припомнив, гг. судьи, показания свидетелей, дававших здесь свои объяснения, поневоле можно прийти к тому заключению, что г-жа Куколевская может служить образцом матери: с этой стороны особенно рельефно очерчивает ее в своем показании доктор Покровский. Раз увлекшись г. Солодовниковым, она остается ему верной до конца и после него боготворит только своих детей, для воспитания которых готова пожертвовать решительно всем. Совсем в другом виде представляется нам г. Солодовников: миллионер, по удостоверению свидетелей, он гораздо более заботится о судьбе пятиалтынного, чем о своей семье. Две недели, по показанию Бергфельд, он допекает прислугу требованиями отыскать исчезнувший пятиалтынный и за то в продолжение целых месяцев бросает на произвол судьбы г-жу Куколевскую и их общих детей, отказываясь вовсе от них во время предварительного следствия. Что касается юридической стороны дела, то ввиду собственного сознания подсудимых и ряда свидетельских показаний представляется вполне доказанным как существование связи между г-жой Куколевской и г. Солодовниковым, так равно и то, что дети, о которых идет речь в данном деле, рождены г-жой Куколевской ни от кого другого, как от г. Солодовникова. Но в каждом деле, где существует несколько подсудимых, мы всегда стараемся найти в числе их главного виновного; в настоящем деле таким виновным лицом бесспорно является г. Солодовников, увлекший г-жу Куколевскую, и на него-то должна пасть вся тяжесть обвинительного приговора. Помимо церковного покаяния, которому он подлежит в силу ст. 994 Улож. наравне с г-жой Куколевской, он же обязан обеспечить жертву своей прихоти и прижитых с нею детей; не моя обязанность указывать в данном случае размер этого обеспечения, так как закон предоставляет исключительно одному суду определить такой размер; но я считаю долгом указать, что по удостоверению свидетелей состояние г. Солодовникова громадно и достигает даже нескольких миллионов, а обеспечение его детей должно быть «сообразно этому состоянию». Я уверен, гг. судьи, что ваш приговор докажет обществу, что люди, подобные г. Солодовникову, не вправе бросать на произвол судьбы соблазненных ими женщин и своих детей, хотя бы даже и незаконнорожденных. Защитник Куколевской, прис. повер. кн. А. И. Урусов. Гг. судьи! Если есть в мире право бесспорное и священное, то, конечно, это право матери заботиться о жизни и благосостоянии своих детей. Если в мире существует обязанность столь же бесспорная, столь же священная, то, без сомнения, это обязанность отца обеспечить своим детям возможное благосостояние, полное развитие их способностей, обеспечить их судьбу, дав им не только жизнь, но и средства к жизни. Возможно ли себе представить, чтобы это вечное, бесспорное право, эта нравственная обязанность, стоящая выше всех прочих, чтобы они столкнулись между собой? Можем ли мы себе представить отца, настолько лишенного чувства долга, чтобы оспаривать у матери ее право, чтобы доводить дело до суда, выступая против своих детей? Да, мы вынуждены признаться, что такие печальные примеры бывают, и с одним из них мы встречаемся сегодня. Перед вами два человека, два характера, две жизни. Перед вами мать. Поборов в себе чувство стыда, она принесла его в жертву своим детям. Из любви к ним она пришла на суд, отдала всю жизнь свою на строгую публичную проверку; она пришла просить, чтобы суд оградил ее права и права ее детей на существование, на развитие, на благосостояние. Перед вами и отец. Поборов в себе чувство собственного достоинства, он принес его в жертву собственному эгоизму. Он явился на суд, чтобы оспаривать у своих детей и у женщины, прожившей с ним 17 лет, права на то довольство, которым они пользовались. Он во все время предварительного следствия отрекался от детей, отрекался и от их матери. Только здесь, когда он чувствовал на себе невидимый гнет общественного мнения, почувствовал, что есть сила выше миллионов; почувствовал то невольное уважение к правде, которое суд внушает всем, только вчера Солодовников здесь, на суде, впервые признал, что пятеро детей прижиты им, прижиты от Куколевской. Он это признал и, как благодетель, решился бросить им всем кусок хлеба. Он, владелец миллионов, один из первых богачей в Москве, великодушно пожертвовал всем детям по 800 р. в год каждому до совершеннолетия, а матери их — 300 рублей пожизненной пенсии! Но Куколевская пришла просить не подачки. Она до суда ничего не предлагала Солодовникову, ничего от него не просила и не просит: она требует то, что принадлежит ей по закону, по справедливости. Но почему же Солодовников во все время следствия, вплоть до вчерашнего дня, отказывался от своих обязанностей? Казалось ли ему, что требования его «невенчанной жены» превышают его средства? Была ли она в чем-нибудь виновата перед ним? Провинились ли в чем его дети? На все эти вопросы приходится отвечать отрицательно. Не находил ли он просто, что права свои Куколевская ценит слишком дорого и что можно сторговаться, отделаться от своих отцовских обязанностей подешевле? Несмотря на всю враждебность, с которой противная сторона относится к Куколевской, ни Солодовников, ни его поверенные не могли ни в чем упрекнуть ее. Доказано было целым рядом свидетельских показаний, что она была примерная мать, верная до самоотречения подруга жизни, в полном смысле хорошая женщина. Доказано было документами, которые не оспаривал Солодовников, что она отличалась абсолютным бескорыстием и что только на воспитание детей не жалела издержек. Отношения Солодовникова к Куколевской носили характер quasi — брачного сожительства. Свидетельница Бергфельд считала их законными супругами и лишь впоследствии догадалась, что они не венчаны. Свидетель Данибеков говорит, что всем было известно, что Куколевская — жена Солодовникова, но не обвенчанная. Куколевская перед свидетелями называла Солодовникова своим мужем перед Богом. Все дети всегда называли его папой. При гостях, напр. при полковнике Мациевским, Солодовников вел себя как глава семейства. Право отцовской власти он простирал до того, что, по показанию Бергфельд, Амиральевой и др., даже сек детей по собственному усмотрению. Таким образом, он по-своему осуществлял права отца в самых осязательных и наглядных формах. Если строгий образ жизни, всецело посвященный семье, если самоотверженное исполнение своих материнских обязанностей составляют признаки семейных добродетелей, то г-же Куколевской принадлежало право называть себя честной матерью семейства mater familias. Говоря словами римского законодателя, матерью семейства мы должны признать ту, которая живет не бесчестно, ибо не обряд бракосочетания дает право на достоинство матери семейства, а добрые нравы: matremfamilias accipere debemns earn, quae non inhonesta vixit… namneque nuptiae, neque natales achmt matremf amilias, sed bom mores. Эти boni mores г-жи Куколевской доказаны. Что касается Солодовникова, то вопрос представляется в несколько ином виде. Не желая злоупотреблять правами сторон на суде, я скажу только, что он, по собственным его словам, «не создан для семейной жизни», а создан для собственного удовольствия. На себя он, по его словам, тратит в год тысяч 50 «и более», другим же рекомендует честный труд и пользу бедности. По словам Барилусовой, переданным свидетелем Данибековым, Солодовников заявлял ей, что «таких детей у него сотня», что они очень недурно работают в приютах, и предлагал ей, Барилусовой, «что-нибудь этим детям заказать». Вспомните, гг. судьи, как при этом и Барилусова и Солодовников весело и непринужденно хохотали над Куколевской и ее материнскими страданиями. В этом раскатистом смехе отца-миллионера сказалась вся его незатейливая житейская философия: делать только то, что мне приятно; это очень просто, очень удобно, что за беда, если это и безнравственно. Первые два вопроса, вытекающие из дела, следующие. Доказано ли, что Куколевская — мать тех детей, которых она называет своими, хотя они и записаны от неизвестных родителей? И второе: доказано ли, что эти дети прижиты ею с Солодовниковым? Утвердительное разрешение этих вопросов на уголовном суде должно считаться окончательно доказанным. Доказаны эти обстоятельства как собственным сознанием обвиняемых, так и всеми свидетельскими показаниями. Обратимся теперь, гг. судьи — к главному интересу дела: к положению тех, которым с наибольшей справедливостью подобает название потерпевших. Я говорю о пятерых незаконных детях, прижитых Солодовниковым. Закон в ст. 994 определяет, что «отец обязан сообразно с состоянием своим обеспечить приличным образом содержание младенца и матери». Мой сотоварищ по защите принял на себя обязанность анализа этого закона и изложения оснований нашего иска. Я остановлю ваше внимание на фактической стороне дела. Дети Солодовникова — незаконные, приписанные к мещанскому обществу, но они выросли, воспитаны, как родные, законные дети. Вдруг, по капризу отца, все должно измениться… дети должны нести всю тягость своего положения, хотя они ни в чем не виноваты, разве только в том, что родились. Статистика доказывает нам неоспоримо, что незаконные дети подвержены наибольшей смертности и предрасположены к преступности более, чем другие. К этим неблагоприятным условиям присоединяются другие. Оскорбления, насмешки преследуют незаконных детей. В них должны развиться подозрительность, желчность, раздражение против окружающей среды. Намеки, худо скрытое презрение поднимают в душе ребенка горечь, преждевременно старят его. Не требует ли справедливость, чтобы это зло, совершенное отцом, было возмещено им? Не таков ли и взгляд закона? В ст. 994 ничего не говорится об обязанностях матери участвовать в обеспечении ребенка. Эти обязанности за порочную жизнь возлагаются исключительно на отца, и действительно, его жизнь в полном смысле порочна; жизнь женщины, ему отдавшейся, — страдательна. Не таков ли и смысл кассационного решения по делу Вальдера и Робина, где Сенат признает, что цель закона, чтобы «обеспечить не развратную…». Порочная жизнь та, которая основана на нарушении нравственного долга. Кто же развратен, кто порочен: отец ли, сознательно создающий для своих детей все невыгодные условия незаконности, или мать, свято исполняющая свои обязанности относительно этих детей, в надежде, что, может быть, когда-нибудь семейный союз окрепнет, узаконится? Конечно, виновата и мать, но вина ее искуплена. А его вина чем? Дети, выросшие в семье Солодовникова, оказываются незаконными. Они лишены прав наследства, лишены прав носить его имя, пользоваться правами и преимуществами отцовского звания. Одно только может до известной степени смягчить понесенный ими ущерб: это возможность полного, всестороннего развития и воспитания, материальная обеспеченность, то есть независимость. Тогда, быть может, не требуя ничего от людей, им удастся встретить в отношении к себе равнодушие общества, равнодушие, почти сходное с терпимостью. Высшее образование даст и детям Солодовникова нужную терпимость и спасительное равнодушие к насмешкам. Развитие в них художественных способностей, любовь к музыке придаст их жизни больше полноты. Но ведь высшее образование, искусство — это роскошь, это прихоть, а Солодовников обрекает их на зависимость, на нужду, на пропитание в обрез, на арестантский паек. Выдает им ровно столько, сколько нужно, чтобы не быть абсолютно бедными; но обеспечивает ли он их, как прилично миллионеру, обеспечивает ли он их сообразно своему состоянию? Нет. Вот почему мы требуем от Солодовникова не алименты только в тесном смысле этого слова, а приличного обеспечения, на которое имеют право его дети. Карательный смысл уголовного закона был бы утрачен, превратился бы в насмешку, если бы колоссальное состояние виновного позволяло ему ограничиваться подачками, не имеющими для него никакого значения. Каково же это состояние? Каково имущество Солодовникова? Определить это очень трудно: в чужом кармане, как в чужой душе, ничего не видать. Но вот данные, добытые на суде: Солодовников голословно определяет свое недвижимое в один миллион, а размеры капитала отказывается определить, говоря, что это «коммерческая тайна». Какая же коммерческая тайна, когда он сам заявляет, что никакой коммерцией не занимается? Значит, это просто тайна. Свидетель Федюкин под присягой показал, что доход от одних домов Солодовникова он определяет тысяч в 400. Мы знаем, что дома не могут давать 40% дохода, а дают 8, не более 10%. Следовательно, дома можно ценить до 4 миллионов. Свидетель Данибеков говорит, что в торговом мире Солодовников пользуется кредитом человека, которого «считают в 20 — 25 миллионов». Как бы преувеличена ни была эта цифра, однако Федюкин подтверждает, что Солодовников считается между купцами первым богачом в Москве и что богаче его будет только Фирсанов, да и то потому, что «у Фирсанова осталась одна только дочь, а у Солодовникова — пятеро детей», то есть дети Куколевской. Свидетель Шредер признает, что в обществе взаимного кредита у Солодовникова бывало «три-четыре» «или более» миллионов, и что у него, как помощника кассира, и у других образовывались мозоли на руках от срезки купонов Солодовникова в продолжение целого дня. Свидетель даже наглядно изобразил, как артельщик, откинув туловище назад и выпятив руки, несет огромные кипы Солодовниковских акций. Барилусовой Солодовников, по словам Данибекова, говорил, что дочери своей, Куколевской Любови, определил в приданое миллион рублей. В списке бумаг, переданных в конверте свидетелю Панченко, на случай смерти Солодовникова, был список акций на сумму 1250000 руб. Отсюда видно, что заявленная нами сумма иска значительно меньше того, что самим Солодовниковым, искренно или нет, определялось в пользу детей. В каком бы размере суд ни вычислил сумму, необходимую для приличного обеспечения семьи Солодовникова, основанием minimuma могут служить расходные книжки Куколевской, как документ, признанный ответчиком. Суду в применении ст. 994 предстоит творческая деятельность, так как ни сенатская практика, обнимающая собою известные шесть решений, ни собственная его практика не могут его стеснять в определении нормы и способов «обеспечения содержания». Справедливость заключается в примирении требований закона с условиями, создаваемыми жизнью. Я не сомневаюсь, что приговор Московского окружного суда удовлетворит и закон, и справедливость. Присяжный поверенный И. С. Курилов (второй защитник Куколевской). Гг. судьи! Мне предстоит ответить на три вопроса, которые непосредственно относятся к гражданскому иску г-жи Куколевской. Я должен установить, что г-жа Куколевская имеет основание и право требовать с Солодовникова: во-первых, прямо капитал; во-вторых, требовать этот капитал в собственность себе и детям, и в-третьих, в тех приблизительно размерах, которые указаны в прошении, поданном в Московский окружный суд. Все эти вопросы разрешаются на основании точного смысла 994 ст. Ул. о нак. и путем сравнения выражений этой статьи с выражениями других статей, предусматривающих случаи сходные. Требование наше присудить капитал основано на 2-й части ст. 994, выраженной так: «но когда последствием такой порочной жизни было рождение младенца, то отец обязан, сообразно с состоянием своим, обеспечить приличным образом содержание младенца и матери». Что значит обеспечить содержание? Если закон, хотя бы в Уложении о нак., а не в Законах Гражданских, и в Форме наказания, а не в виде гражданской обязанности, называет известное лицо отцом младенца и возлагает на этого отца обязанности, то для определения характера этих обязанностей возможно допустить сравнение с обязанностями законного отца и мужа. Статья 100 ч. I т. X возлагает на мужа обязанность «доставлять жене пропитание и содержание по состоянию и возможности своей»; ст. 172 того же тома X ч. I обязывает родителей «давать несовершеннолетним детям пропитание, одежду и воспитание, доброе и честное, по своему состоянию». Выражения давать и доставлять, употребленные в ст. ст. 106 и 172 ч. I т. X, не оставляют сомнения в том, что все перечисленные потребности жены и детей удовлетворяются постепенно, по мере надобности. Если мы сравним эти обязанности с той, которая возлагается на отца ст. 994 Ул. о нак., то окажется, что обязанность отца незаконного заключается не в том, чтобы давать и доставлять, а в том, чтобы обеспечить содержание раз и навсегда. В судебной практике Сената я не могу указать полного подтверждения такого взгляда, но во всех известных нам решениях вопрос этот и не разрешался в принципе. Однако если мы имеем дело с капиталистом, как г. Солодовников, живущим процентами со своих капиталов, то спрашивается: в какой иной форме, кроме взыскания с него капитала, может выразиться обеспечение содержания матери и детей? Все, что он имеет, находится в его распоряжении, может быть прожито, передано, потеряно и тогда повременные платежи окажутся неосуществимы.

/»Семейное и жилищное право», 2006, N 2/

Второй вопрос, как я уже сказал, заключается в том, как должен быть присужден капитал г-же Куколевской и детям ее, то есть должны ли они только пользоваться капиталом или капитал этот должен составить их собственность? И этот вопрос разрешается лучше всего путем сравнения. Обязанность обеспечить содержание возникает по Уложению не только из противозаконного сожития, но и из других преступлений. В ст. ст. 663 и 664 ч. I т. X мы имеем указание на обязанность виновного обеспечить содержание женщины изнасилованной и ее младенца и женщины похищенной. Но в том и другом случае содержание является срочным: для женщины — до вступления ее в замужество, для младенца — доколе он по возрасту не будет в состоянии избрать род жизни. В ст. 994 Ул. такого ограничения не установлено. Отец обязан прямо обеспечить содержание, и это обеспечение не ограничивается ни вступлением в замужество, ни совершеннолетием, ни избранием рода жизни, а следовательно, оно вечно, или, иными словами, капитал, обеспечивающий содержание, должен быть собственный у матери и ее детей. При разрешении третьего вопроса следует остановиться на ст. 994 Ул. несколько подробнее. Статья 994 Ул. представляет много таких особенностей, каких мы не встречаем в других статьях. Она полагает за противозаконное сожитие только церковное покаяние. В перечне наказаний уголовных и исправительных нет церковного покаяния в числе наказаний самостоятельных, а если церковное покаяние не составляет наказания, то, очевидно, и самое деяние закон не считает преступлением. Закон видит в этом нарушение правил господствующей церкви, признающей только одну форму сожития брачного, и нарушителям этих правил предоставляет ведаться со своею совестью — каяться в своем грехе. Если это так, тогда присутствие ст. 994 в Ул. о нак. может быть объяснимо только второй ее половиной. Но случайное последствие противозаконного сожития — рождение младенца — не может изменить характера самого деяния и превратить непреступное в преступное, следовательно, и по ч. 2 ст. 994 деяние остается тем же, да и обязанность обеспечить содержанием также не входит в число наказаний по Уложению. Отсюда цель и значение ст. 994 Ул. можно объяснить единственно желанием хотя бы в форме наказания дать незаконным детям, происшедшим от такого сожития, которое очень близко к брачному, права на имущество их отца. Этот взгляд вполне согласен со взглядом Сената: в решении 1868 г. N 657 по делу Ферстер с Фитингоф Сенат называет эту обязанность гражданской мерой, неразрывно связанной с наказанием. При таких условиях наши требования не могут ограничиваться требованием возвратить то, что г-жа Куколевская и дети ее имели и что они потеряли, а могут простираться до желания доставить ей и детям ее такие средства, которые могли бы удовлетворить всем требованиям детей богатого отца. Сообразно с состоянием и средствами г. Солодовникова, обладающего миллионами, получающего доход до 400 тыс. р. с одного недвижимого имущества, проживающего лично на себя, по его словам, до 50 тыс. р. в год, требования его детей могут быть обширны, но мы должны все-таки представить вычисление минимума требований. Из приходных книжек оказывается, что за последний 1880 г. г. Солодовников выдал более 10 тыс. р. на содержание и воспитание своих детей. Эту цифру Солодовников не считает преувеличенной. Отсюда прямо можно определить, что доход в 10 тыс. р. для семьи Куколевской необходимый и доход этот соответствует 200 тыс., капитализируя из 5%. Но из тех же книжек видно, что расход постепенно увеличивался, и возрастание его не остановилось. Известно также, что двое младших детей еще не получают воспитания в тех размерах, как старшие; и, следовательно, увеличение расхода должно еще продолжаться, а тогда 10 тыс. дохода будет мало. На какой цифре он остановится, пока трудно определить, но, во всяком случае, он не превысит процентов с капитала в 500 тыс. р. с. А так как ст. 994 Ул. о нак. предписывает руководствоваться средствами отца, то мы смеем надеяться, что суд не сочтет излишним требование, которое лишает г. Солодовникова только доходов с его капитала приблизительно за один год. Прис. Пов. Шуф. Гг. судьи! Я не могу не согласиться с мнением, высказанным моим талантливым противником князем Урусовым, что главный, существенный вопрос в настоящем деле — участь, судьба детей подсудимых. Я смею уверить, что судьба их защите Солодовникова не менее дорога, чем защите Куколевской. Эти дети не участвуют в процессе, но составляют его душу; во имя их интересов начато Куколевской это дело, их именем она прикрывается, их именем она старается возбудить к себе сочувствие; об их образе жизни и воспитании, об отношении к ним Солодовникова судебное следствие собрало массу материала. Но я не могу не заметить, что это сочувствие к детям подсудимых, как оно ни прекрасно само по себе, все же выражается только на словах. Между тем как, к счастью для них, в настоящем деле есть человек, который доказал суду свое сочувствие, любовь к ним не на словах только, а на деле. Этот человек — Солодовников. Поэтому я считаю несправедливым тот упрек, который был сделан ему сначала прокурором, а потом князем Урусовым, будто бы он бросил своих детей, оставил их на произволы судьбы. Многочисленные данные судебного следствия дают мне право утверждать противное, и я смело могу сказать, что Солодовников не менее Куколевской любит своих детей и заботится о них всей душой. За это, разумеется, я не воображаю ставить его на пьедестал, но я обязан констатировать этот факт дела и имею право сказать, что Солодовников исполнил относительно детей своих долг честного и порядочного человека. Свидетель полковник Мациевский нарисовал нам картину сердечных, теплых отношений Солодовникова к детям; свидетель Панченко показал, что он составил в пользу их духовное завещание, назначив свидетеля душеприказчиком, и, уезжая за границу, вручил ему квитанцию, по которой тот мог получить это духовное завещание, отданное на хранение. Как эти, так равно и все другие свидетели своими показаниями убеждают нас в том, что Солодовников не жалел денег на содержание и воспитание своих детей, что последние всегда имели приличную, хорошую квартиру, обстановку с комфортом, росли окруженные боннами, гувернантками, учителями, получили прекрасное образование, говорят на трех иностранных языках, учились музыке и рисованию. Когда пришло время отдать их в учебное заведение, Солодовников поместил трех мальчиков в 3-ю московскую гимназию, а дочь — в женскую гимназию, одну из лучших в Москве. Таким образом, следует не упрекать Солодовникова в том, что он не заботился о своих детях, а отдать ему должное, что он дал им возможность и средства получить лучшее образование, какое только могут получать у нас дети, — образование научное, солидное, развивающее все душевные силы и приучающее человека к серьезному труду. Далее, несправедливо говорит противная сторона, что Солодовников в начале нынешнего года перестал выдавать Куколевской с детьми денежные средства. Куколевская заявила, что она сама отказалась принимать деньги от Солодовникова. Замечательно, что этот отказ ее совпадает с ее поездкой в С.-Петербург и с появлением в доме Солодовникова ее адвоката, присяжного поверенного Покровского. Покровский показывает, что Солодовников прямо ему сказал, что он не отказывается по-прежнему выдавать деньги и предлагает Куколевской получать от него в год по 6000 руб. Отсюда очевидно можно сделать вывод, что в это время у Куколевской созрел план и определилась решимость начать настоящий процесс с целью взыскать с Солодовникова полмиллиона. Вот истинная цель настоящего дела, которую трудно замаскировать. Но и после этого Солодовников предлагал ей окончить дело миролюбиво; когда же она не согласилась, ему ничего более не оставалось сделать, как внести в московский сиротский суд денежную сумму на воспитание и содержание детей, пусть оттуда получает их Куколевская. Он назначил ежегодно для этой цели 4000 руб. Что же касается самой Куколевской, то и ей он не отказывается выдавать ежегодную пенсию, размер которой он предоставляет определить суду. Итак, не обеспечить содержание и воспитание своих детей желает Куколевская, не этого она домогается, а ищет она богатства, требует полмиллиона, хочет составить себе хорошее состояние. К этой стороне дела я и перехожу теперь. Вопрос надо поставить прямо: Куколевская желает получить в свою и детей своих собственность полмиллиона с Солодовникова. Имеет ли она на это право? Следует заметить, что ответчик Солодовников не спорит против того, что он обязан выдавать Куколевской с детьми деньги на их содержание; сверх того, он изъявляет готовность быть опекуном детей, взять их к себе в дом, содержать и воспитывать их; мало того, он готов признать, что суд может найти недостаточной ту сумму, которую он предназначил на содержание детей, определить ее в больших размерах; он возражает единственно против притязания Куколевской взыскать с него в ее с детьми собственность единовременно какой-либо денежный капитал. Я полагаю, что в этом отношении он прав, ибо иск Куколевской не основывается на каком-либо законе и представляется требованием о выделе наследства, но даже законная жена и законные дети не имеют права требовать выдела наследства, и таковой может быть сделан только по воле мужа и отца. Закон (ст. 172 т. X ч. I) предоставляет законным детям только право на пропитание, одежду и воспитание, т. е. на алименты. Я полагаю, что дети незаконные не должны иметь предпочтения, преимущества перед законными и им нельзя дать более прав, чем законным детям. Ведь иначе законодатель дает предпочтение внебрачному сожитию перед брачным, что немыслимо с нравственной точки зрения. Если законные дети не имеют права на взыскание с отца какого-либо капитала, то тем более незаконные дети не могут иметь такого права. Если допустить противное, то можно подорвать этим институт брака, ибо внебрачное сожительство сделается выгоднее брачного, законного. И действительно, зачем будет законный брак, когда законная жена и законные дети при жизни мужа и отца не имеют права на часть его имущества, тогда как незаконные могут получить таковое при его жизни. Обращаясь к ст. 994 Ул. о нак., на которой основывается иск Куколевской, оказывается, что в силу этого закона на виновного в сожительстве возлагается обязанность обеспечить содержание матери и младенца; эта так называемая алиментарная обязанность (содержание) заключается в выдаче алиментирующим определенной денежной суммы ежегодно или ежемесячно вперед, в виде пенсии, незаконной жене и ее детям на их одежду, пропитание и на другие необходимые расходы, до известного срока, например до совершеннолетия детей, выхода в замужество дочерей и т. д. Так толкует эту статью и Правительствующий сенат. При сопоставлении ее со ст. 172 т. X ч. I еще более уясняется смысл ее как закона, регулирующего алиментарную обязанность отца. Далее, размер алиментарной суммы определяется судом сообразно нуждам и потребностям алиментируемых, с одной стороны, и состоянию алиментирующего, с другой стороны; причем состояние алиментирующего принимается вовсе не в том смысле, как понимает это Куколевская, которая рассуждает, что Солодовников уже очень богат, а потому и обязан выдать ей столько денег, сколько ей хочется; не «сообразно состоянию» значит, что существенные потребности ее и детей могут быть удовлетворены алиментирующим только в том случае, когда у него есть состояние; когда же такового нет, тогда сокращаются сами потребности. Мера, сумма алиментов изменяется, что зависит от изменения средств дающего и нужд и потребностей алиментируемого; посему по одному и тому же делу судебная власть может поставить целый ряд решений об увеличении или уменьшении количества алиментов. Наконец, алиментарная обязанность прекращается смертью ребенка; следовательно, по идее своей, она срочная, тогда как праву собственности на взыскиваемый с Солодовникова в пользу Куколевской с детьми капитал чуждо понятие о сроке, ибо это вечное и потомственное владение. Между правом собственности и алиментарной обязанностью — целая бездна. Раз суд признал за кем-либо алиментарную обязанность, этим вполне обеспечивается алиментируемый, который и может беззаботно, как обеспеченный, т. е. освобожденный от горькой необходимости заботиться об алиментах, заниматься своим делом. Алиментарная обязанность установлена не с целью обогащения, а с целью прокормления. Между тем цель иска Куколевской — богатство, приобретение в собственность полмиллиона, такая цель иска не должна возбуждать сочувствия и такое стремление Куколевской обогатиться за счет Солодовникова не должно найти себе удовлетворения на суде, тем более что оно не опирается на закон. Посему я имею честь просить суд признать, что дети Солодовникова обеспечены взносом им денег на содержание и воспитание в сиротский суд, затем определить сумму, какую он должен выдавать Куколевской ежегодно на содержание, а в остальных требованиях ей отказать. Присяжный поверенный А. В. Лохвицкий. Гг. судьи! Единственный вопрос в настоящем деле состоит в том: имеет ли право г-жа Куколевская требовать с г. Солодовникова на свое и своих детей содержание громадный капитал в 500000 руб. и не следует ли признать вполне достаточным по смыслу ст. 994 Ул. то обеспечение, которое он представил, т. е. 50000 руб., с прибавкой скромной ренты для нее? Статья 994 Ул. гласит, что мужчина, бывший в противозаконном сожитии «обязан, сообразно с состоянием своим, обеспечить приличным образом содержание младенца и матери». Я постараюсь доказать, что вся сила лежит на «приличном» содержании, а средства отца составляют только такое условие, которым ограничивается в случае надобности понятие приличного содержания. Прежде этого разбора необходимо сказать несколько слов о значении ст. 994. Она имеет оригинальное процессуальное и не менее оригинальное догматическое значение. Было уже достаточно сказано о ее процессуальных особенностях. Ее догматическая особенность состоит в том, что она относится только к лицам христианского исповедания; магометанин или еврей, отец незаконных детей, не обязан содержать их; далее, она относится только к неженатому и незамужней; мужчина, состоящий в законном браке, не обязан давать содержание любовнице и ее детям. Таким образом, статья эта не имеет общего значения, и ясно, что обязанность содержать незаконных детей и их мать обусловливается церковным покаянием, не существующим по закону для нехристиан. Наконец, ст. 994 составляет оригинальность русского законодательства. Французский закон, имеющий силу во многих странах Европы, не налагает никаких обязанностей на отца незаконной семьи; он воспрещает судебное отыскивание такового отца: «La recherche de paternite est defendue». Немецкий и английский законы дают девице-матери право гражданского иска, ограничивая его ничтожной суммой, покрывающей лишь расходы пропитания в узком смысле слова. Я думаю, что наш закон более удовлетворителен. Но из этого не следует, что французский не имеет нравственной и социальной основы. Для очень многих бедных женщин страх нести тяжесть содержания незаконного ребенка составляет спасительную узду, удерживающую их на прямом пути. По условиям общества женщина отыскивается мужчиной; по законам физиологическим, дети — ее принадлежность. Раз дана женщине возможность от противозаконной жизни получить такой достаток, которого она не может иметь честным трудом, раз дано ей право требовать этого достатка судебным порядком, тогда колеблется нравственный порядок общества; колеблющейся бедной женщины как будто указывается самим законом средство благосостояния. Французский Конвент издал было закон, что женщина, воспитавшая незаконное дитя, получает награду от казны; и все французские юристы единогласно говорят, что такой закон был премией для разврата. Вследствие этого для сохранения за ст. 994 нравственного смысла необходимо, чтобы содержание, выдаваемое незаконным детям и их матери, было бы строго ограничено в размерах, именно чтобы оно было не более как прилично, т. е. соответственно общественному положению такой женщины. Вот та точка зрения, которую устанавливает анализ ст. 994 в общей системе законодательства. Перехожу к подробному критическому рассмотрению буквы и смысла ст. 994. Какое значение имеет выражение «приличное содержание», и действительно ли имущественные средства отца составляют в случае надобности лишь ограничение самого приличного содержания? Под приличным разумеется то, что соответствует общественному положению лица; в этом смысле мы говорим о приличном платье, квартире, столе. Все, что не доходит до этого предела, равно как и то, что переходит этот предел, есть отсутствие приличия, неприличность. Для горничной неприлично носить шелковые и бархатные платья, для мещанки — держать карету. Следовательно, содержание, чтобы быть приличным, должно соответствовать общественному положению, степени образования, установившимся долгими годами привычкам матери незаконных детей. Если же количество его сообразовать только со средствами любовника-миллионера, тогда уничтожится условие приличия, уничтожится нравственное значение ст. 994. История этой статьи, аналогия, наконец, признанная в науке теория алиментов вполне подтверждают высказанный нами взгляд. Такое подробное и всестороннее рассмотрение даст нам правильный вывод не только относительно размера, в котором суд должен присуждать содержание, но также и относительно формы и срока его продолжительности. Древнее русское право вовсе не знало положения об обязанностях отца незаконной семьи. Статья 994 введена законодательством Петра Великого. Редакция ее одинакова во всех трех изданиях Уложения. В проекте Уложения сказано, что она (по проекту 1249-я) основана на ст. 781 Свода (изд. 1842 г.), отменено лишь тюремное заключение, следовавшее по Своду за противозаконное сожитие, и оставлено одно церковное покаяние. Свод прямо указывает источник — ст. 176 Воинского артикула. В этой статье (Пол. собр. зак. Т. V. N 3006. 1716 г.) сказано: «Холостой человек… для содержания матери и младенца по состоянию его и платы нечто имеет дать, и сверх того тюрьмою и церковным покаянием имеет быть наказан». Слово «плата» означает жалованье: соразмерно с жалованьем. Это доказывает немецкий текст Артикула: «Soil er zu der Mutter und des Kindes Unterhalt nach Bechaffenheit Seines Standes-und Lohns ein gevisses geben». Таким образом, история указывает, что законодатель имел в виду не обогащение незаконной семьи, а только выдачу ей кое-чего на содержание. Еще более важна аналогия для уразумения ст. 994. Эта аналогия заключается в ст. ст. 663, 664 и 666 т. X ч. 1. В них говорится о содержании незаконных детей и их матери, когда эта мать была жертвой преступления. Статья 663 говорит, что если изнасилованная женщина не имеет средств к существованию, то из имения виновного должно быть обеспечено приличное ее состоянию, соразмеряя с имуществом виновного, содержание до выхода ее в замужество, а если вследствие изнасилования она родит, то должны быть доставлены и средства на содержание и воспитание младенца, доколе он по возрасте не будет в состоянии избрать род жизни. Здесь мы видим, что содержание матери и ее незаконного младенца назначается только тогда, когда она неимущая. В этом ясно выражается опасение законодателя, которое он прямо выражал в прежнем тексте закона об изнасиловании, чтобы порочные женщины умышленно не устраивали кажущегося изнасилования для прибыли. Далее, выражение приличное содержание, которое нас так занимает теперь, хорошо объясняется словом «состояние»: «приличное ее состоянию». Слово «состояние» имеет двоякий смысл: оно означает, во-первых, состояние, общественное положение, так, т. IX Свод. зак., где говорится об общественных разрядах, называется «Законами о состояниях», и во-вторых, означает имущественное положение. Что в данном случае оно употреблено в смысле сословия, общественного положения, это доказывают предшествующие слова ст. 663: если она «не имеет средств к существованию». Требование законодателя вполне логично: для крестьянки, мещанки, барышни должен быть иной размер содержания; для первой, приученной к физическому полевому труду или домашней черной работе, и 5 руб. в месяц хорошее обеспечение. Конечно, в наше время несправедливо было бы строгое ограничение содержания по сословию: степень образования, положения в обществе, прежняя обстановка должны быть приняты во внимание. Что касается срока, то таковой назначается для детей достижением такого возраста, когда они сами могут избрать род жизни, что никак не может простираться далее гражданского совершеннолетия, 21 года, а обыкновенно наступает ранее; для матери их — вступлением в замужество, следовательно, высший предел — пожизненность. Таким образом, мы видим, что под содержанием закон разумеет выдачу средств срочную. Таков и житейский смысл этого слова. Присуждать в собственность капитал, притом соответственный с цифрой годового содержания, капитализуемый из 5% годовых, как этого домогается противная сторона, значило бы присудить вдвое: и известное, признанное необходимым содержание, и сверх того предоставить право распорядиться капиталом в пользу наследников. Притом такое положение противоречит самому установленному в законе смыслу слова «содержание», основная черта его — срочность: человек имеет надобность в содержании или по смерть, или только до того времени, когда он может себе доставлять средства существования, или когда он станет в такое положение, когда другое лицо по закону должно его содержать, — замужество. Те же самые положения выставляет закон в ст. 664 относительно похищенной женщины, в ст. 666 относительно женщины, вступившей по обману в брак с женатым, и ее детей, а также относительно насильственного брака. Здесь встречается, впрочем, некоторая разница в форме выражения, еще более подкрепляющая наш взгляд. Так, в ст. 664 употреблена фраза: «обеспечить ей (похищенной) содержание приличным ее состоянию образом, сколько сие позволяет его (похитителя) собственное состояние»; в ст. 666: «доставить насильно или по обману обвенчанной с ним средства приличного ее состоянию существования». Что касается высшего предела размера ежегодного содержания, то, как мы имели случай сказать, он не должен переходить пределы, определенные в жизни для женщины и детей известного общественного положения, оно должно быть приличным, не более; если женщина имеет собственные средства для приличного существования в имуществе или в известной профессии, то ей ничего нельзя присуждать. Аналогия между женой и детьми, о которых говорится в ст. 994 Ул., и женой и детьми, о которых говорится в ст. ст. 663, 664 и 666 т. X, состоит в том, что и там и тут являются незаконные дети, и там и тут незамужние матери. Но есть глубокая разница: там женщина по добровольному соглашению вступила в противозаконную связь, она также виновна, также предается, как и мужчина, уголовному суду; здесь женщина не только ни в чем не виновна, она жертва гнусного преступления. Существует математическая аксиома, что величина, меньшая другой, меньше той, которой равна эта последняя. Можно ли допустить, чтобы размер содержания женщины виновной был при равенстве других условий более того, который дается женщине, жертве преступления? Научное толкование значения и размера содержания, технически называемого алиментами (alimenta), твердо установлено западной практикой. Римское право разумело под алиментами только необходимые расходы на продовольствие, одежду и жилище: legatis alimentis cibaria et vesti tus et habitatio debitur, quia sine his all corpus nonpotest. Понятие это впоследствии расширилось; под алиментами стали разуметь не только строго необходимое для жизни, но и приличное положение лица, и притом не только нужное для физической жизни ребенка, но и для его воспитания. Статья 208 Французского Гражданского кодекса, имеющего значение не в одной только Франции, говорит: «les aliments ne sont accordes que dans la proportion du besoin de celui qui les reclame et de la fortune de celui qui les doit». Кажется, что форма выражений нашей ст. 994 Ул. заимствована из этой французской статьи. На Западе выработано полное и прекрасное учение об алиментах. Порталис справедливо замечает, что необходимость бывает абсолютная и относительная; относительная не бывает одинаковой для всех; даже и абсолютная (пища, одежда, жилище) не для всех одинакова; она бывает различна для старого и молодого, здорового и больного. Вообще принято соразмерять содержание с возрастом, полом, степенью образования, общественным положением, здоровьем или болезнями, местом жительства, множеством других условий и, наконец, с полным или неполным неимением средств к жизни того лица, которому присуждаются алименты. Так, если для приличного содержания лица требуется 1000 франков в год, а оно имеет собственный доход в 600 фр., то присуждается 400 фр. Содержание всегда срочное; высший предел его — пожизненность; оно прекращается, если лицо, которому оно присуждено, получит наследство или другим способом приобретет средства к безбедной жизни. Этим началом определяется размер содержания; он может быть уменьшен, если присуждаемый к выдаче докажет, что за расходами на свое и своей семьи необходимое содержание он не может удовлетворить требования закона. Состояние лица, которое должно выдавать содержание, служит не основой для размера, а лишь оградой его собственного содержания. Хотя в наших гражданских законах и нет общего определенного постановления об алиментах, но практика, беспрерывно встречаясь с этим вопросом, выработала положения, весьма сходные с теми, которые установлены наукой. Так, закон разрешает дарителю или завещателю обязывать одаряемого или наследника давать содержание известному лицу, наградить приданым при выходе замуж. В случае спора суд, конечно, решит, что содержание старому слуге должно состоять в той пище и одежде, которыми он прежде пользовался, а не может определяться стоимостью наследства. Ясно, что приданое определяется общественным положением и образованием девицы: если завещатель оставит миллионное наследство, то приданое, например, его крестнице-крестьянке будет такое, какое дают своим дочерям достаточные крестьяне, а не такое, которое дают миллионеры. Солодовников представил на содержание пяти незаконных детей 50000 в процентных бумагах; из этой суммы он определяет по 800 р. в год на содержание и воспитание каждого и сверх того для дочери 6000 руб. и для каждого сына по 2000 руб. по достижении совершеннолетия, что составит с процентами и могущими быть остатками от ежегодного содержания для дочери более 10000 руб., для каждого сына от 3 до 7 тыс. Сыновья учатся в гимназии; плата в этих заведениях за учение и полное содержание не превышает 350 руб., таким образом, даны средства к продолжению их воспитания, даже даны вдвое большие, что обеспечивает и дополнительные уроки, и всякого рода случайности, и, наконец, даются каждому по достижении совершеннолетия средства на обзаведение и первые годы самостоятельной жизни. Плата за полное содержание в хороших пансионах для девиц не превышает 600 руб. в год, так что дочери обеспечены средства хорошего образования и приличное приданое. Если мы вспомним, что по Уст. о пенсиях с принятием детей на казенное содержание в учебное заведение не только прекращают пенсию, но это считается самым большим, что может сделать правительство для заслуженного и значительного чиновника; если вспомним, что в гимназических пансионах воспитываются дети почтенных и достаточных семейств, то дети Куколевской обеспечены более чем прилично. Кто они? Мещане, незаконные дети бывшей гувернантки. Суд определил: на обеспечение ребенка согласно иску матери взыскать с Гарди 1500 руб. единовременно. Сумму эту суд вычислил, капитализируя из 5% содержания ребенка, 72 руб. в год. Судебная палата решением от 15 сентября 1880 г. за N 11481 приговор окружного суда во всех его частях утвердила. Решение не было обжаловано. Другой пример: по делу Брунс с Педошенко Московская судебная палата согласно требованиям просительницы присудила ей 10000 руб. единовременно. Решение вступило в законную силу. Итак, судебная практика согласна с нашим толкованием ст. 994. Возражения эти относятся и к речи г. присяжного поверенного Лохвицкого. Он обещал нам объяснить значение ст. 994 не фактически, а исторически, критически, догматически, логически и аналогически. Результаты этого объяснения, однако, не соответствовали ожиданиям. Оказалось, в конце концов, что ни Воинские артикулы, ни французские законы, ни даже знаменитый юрист Порталис не раскрывают смысла и содержания ст. 994 Ул. Совершив весьма большой круг, мы опять очутились на том же пункте. Аналогии с законами об изнасиловании и увозе нельзя признать правильными. Там отсутствует элемент согласия, там виновный карается потерей прав, там принимается в соображение состояние матери; здесь же, в ст. 994, единственный карательный элемент — это взыскание обеспечения, и притом не принимая во внимание средств и состояния матери. К юридической части своей речи г. Лохвицкий присоединил нравственные и социальные соображения; он изложил свою теорию приличий, свою философию нравственности. Теория эта очень своеобразна, и я сомневаюсь, чтобы она нашла сочувственный отголосок в суде и в обществе. По мнению моего почтенного противника, нравственность требует, чтобы г-жа Куколевская вышла отсюда с «поникшей головой» и чтобы ей за семнадцать лет жизни и 300 руб. пенсии дано было почувствовать некоторое посрамление. За исполнение этой нравственной кары, в пределах, допускаемых судебными приличиями, взялся господин защитник и исполнил свою задачу со свойственным ему искусством. Он, насколько мог, заставил г-жу Куколевскую прочувствовать, что значит женщине быть на суде и что можно говорить ей, соблюдая внешние формы приличия. Защита решительно возвестила о солидарности своих нравственных воззрений с философией г. Солодовникова. Этим, я полагаю, она сделала все, что нужно, чтобы суд составил себе о ней полное понятие. Полемизировать с г. Лохвицким о морали я не буду. Это увлекло бы нас слишком далеко, далеко за пределы судебного следствия. Мы должны были бы перейти в область отвлеченностей, что для суда, слушающего нас, было бы едва ли интересно. Я только спросил бы г. Лохвицкого: беспощадно казня женщину за «порочную жизнь», требуя для нее посрамления, не забыл ли он о том, что и на ее сообщника падает добрая часть этого посрамления и позора. Если общественная нравственность требует, чтобы г-жа Куколевская вышла из суда с поникшей головой, как же должен выйти г. Солодовников? В заключение кн. Урусов перешел к исчислению иска г-жи Куколевской и указал, что minimum того, что может быть присуждено, есть капитализация суммы 10486 руб., доказанной ее расходной книжкой за 1880 г. Расход этот не может быть признан окончательным ввиду возрастания двух детей: maximum составляет исковая сумма в 500000. Норму определит суд между этими двумя цифрами. Прис. повер. И. С. Курилов. Противник наш, г. Лохвицкий, упрекнул нас в том, что мы сравниваем вещи несоизмеримые, и обещал в то же время осветить смысл ст. 994 Ул. путем историческим, по аналогии и на основании теории. Несоизмеримые вещи оказываются, с одной стороны, ст. 994 Ул., с другой — ст. ст. 662, 663 и 664 ч. I т. X; но что же делает сам г. Лохвицкий? Указав нам, что ст. 994 основана на ст. 176 Воинских артикулов Петра Великого, он переходит к толкованию этой статьи, сравнивая ее с теми же ст. ст. 662, 663 и 664 ч. I т. X и называя эти узаконения позднейшими. Если взять ст. 176 Воинских артикулов Петра Великого и ст. 662 ч. I, т. X изд. 1857 г., тогда, несомненно, ст. 662 ч. I т. X будет позднейшая, но наши суждения основаны не на ст. 176 Артикулов, а на ст. 994 Ул. 1866 г.; что же будет позднейшим: то ли, что было издано в 1857 г., или то, что издано в 1866 г.? Положим, что ст. 994 Ул. основана на ст. 176 Артикулов, но взгляд законодателя на противозаконное сожитие с того времени мог существенно измениться, и это изменение взгляда мы даже можем подметить в мотивах к ст. 1249 проекта Уложения 1844 г. Там сказано так: «За сожитие неженатого с незамужней, если сей проступок не был сопровождаем никакими увеличивающими вину обстоятельствами, кажется, достаточно одного церковного покаяния, не увеличивая оного заключением в тюрьме, предписанным в ст. 781 Свода законов уголовных. Прежде такое сожитие подвергалось тюремному заключению, а в новом законодательстве взгляд изменился, и деяние это не влечет за собой никаких уголовных или исправительных наказаний. Но с изменением взгляда на деяние условие обеспечения осталось. И независимо от того, что ст. 662 и след. ч. I т. X уже существовали, в ст. 994 Ул. 1866 г. сохранилось выражение «обеспечить содержание», без ограничения значения этого выражения указанием каких-либо сроков. Если г. Лохвицкому угодно было указать нам историческое происхождение ст. 994, то, думается мне, с единственной целью пояснить первоначальным источником смысл этой статьи. Однако г. Лохвицкий не остановил, гг. судьи, вашего внимания на ст. 176 Воинских артикулов Петра Великого, и не остановил потому, что это было бы против него. В ст. 176 Артикулов сказано, что неженатый обязан «по состоянию своему и платы нечто дать». Следовательно, и тогда полагалось единовременно, в виде платы, вознаграждение. Защитники г. Солодовникова уверяют нас, что то обеспечение, которое он предлагает сам, то есть 4 тыс. в год, совершенно достаточно, считают, что в этом проявляется великая заботливость отца. Как же можно счесть эту сумму достаточной, когда сам Солодовников признал цифру в 4395 руб., употребленную только на воспитание — на плату за уроки, не преувеличенной, а теперь предлагает 4 тыс. руб. на все потребности. Заботливый отец, следовательно, желает, чтобы начатое было прервано, чтобы то образование, какое давалось его детям до сих пор, не было окончено. Несомненно, что суд не признает удовлетворительным этого предложения. Противники наши не ограничиваются возражениями юридического свойства, а переводят дело и на нравственную почву. И с этой стороны указывают на вред богатства, на тот соблазн, который может оказать присуждение крупной цифры, Куколевскую упрекают в корыстных стремлениях; говорят про нее, что она бессердечная мать, так как назвала своих детей в метрических книгах рожденными от неизвестной, и считают справедливым, если Куколевская выйдет из суда с поникшей головой. Гг. судьи, независимо от той нравственной теории, которая может быть построена на основании различных соображений, каждое дело имеет свою нравственную сторону, и эта нравственная сторона выдвигает сравнение между Солодовниковым и Куколевской. К которому из них может быть отнесен упрек в бессердечии, в отречении от своих детей? Нам неизвестно, кто записывал детей в метрические книги и назвал их рожденными от неизвестной, но я уверен в том, что та, которая всю свою жизнь посвятила детям, та, которая при одной мысли потерять ребенка, по словам д-ра Покровского, приходила в какое-то оцепенение, не могла отказаться от своих детей. С другой стороны, нам известно, что Солодовников отрекался от своих детей и, по показанию присяжного поверенного Покровского, принимал меры к тому, чтобы Куколевская не могла доказать на суде своих прав. За что Куколевская должна выйти из суда с поникшей головой, в то время как Солодовников пойдет с поднятой? Разве за то, что семнадцать лет назад, увлекшись Солодовниковым, она поверила его словам и чистоте его побуждений. Разве за то, что, прожив свои 900 руб. и почувствовав себя матерью, она всю свою жизнь посвятила детям Солодовникова. Разве за то, что она была верной женой и примерной матерью. Разве за то, что Солодовников забыл о ней и о детях и довел их до нищеты. За все это несправедливо доставить торжество Солодовникову и печаль Куколевской. Все, что требует Куколевская, составляет одно только блюдо из роскошного стола Солодовникова, и этот богач, пресыщенный разнообразными блюдами, отуманенный разными винами, проповедует, что лучше и полезнее довольствоваться куском черного хлеба и стаканом простой воды. Присяжный поверенный А. В. Лохвицкий. Трудны прения в том случае, когда противник не берет на себя труда понять наши слова. Князь Урусов находит, что наши комментарии ст. 994 были излишни; он отзывается несколько игриво о толковании закона по истории, теории, аналогии. Едва ли следует так говорить образованному юристу. Но допускаю, что я впал в излишество. Противник мой был краток в толковании закона, но едва ли силен. В первой своей речи он высказал удивительно смелое положение, что в проступке, предусмотренном ст. 994, виновен только мужчина, так как в ней говорится о рождении детей как о существенном элементе. Выходит, что дети рождаются только отцом, что порочную жизнь ведет только отец, а не мать, которая живет с ним. Мы знаем, что в проступках, подобных предусмотренному ст. 994, законы церковные и наши уголовные считают виновными в равной мере и мужчину, и женщину, но общество смотрит неодинаково, оно гораздо строже к женщине; на это оно имеет прочные основания. Но утверждать, что в этих проступках можно обвинять только мужчину, это оригинальность беспримерная. Далее, мой противник говорит, что ст. ст. 663, 664 и 666 Гражд. зак. не могут служить меркой для ст. 994 Ул.: в первых вознаграждение полагается сообразно с состоянием женщины, а в последней — сообразно с состоянием мужчины… Очевидно, что он только вчера взглянул на эти статьи и сбился. В этих статьях слово «состояние» употреблено в смысле сословия, общественного положения, что доказывается предшествующим выражением: «если она не имеет средств существования». Эти образчики его физиологических и критических объяснений избавляют меня от дальнейшего рассмотрения его довода. Я также не считаю нужным отвечать на его упреки мне за то, что я не преклоняюсь пред добродетелями г-жи Куколевской. Но принимаю его вызов отвечать ему на запрос: не уйдет ли, по моей системе, г. Солодовников из суда с торжеством? Нет, не уйдет. Он уйдет с преданием покаянно, он посидел на скамье подсудимых, он заплатит, во всяком случае, более 50000 руб. Замечу, что эта сумма кажется моему щедрому противнику ничтожной, нищенской подачей, тогда как она составляет очень крупный достаток для семьи, и по прежним законам гораздо больше той, обладание которой обязывало купца платить залог по первой гильдии. Солодовников уйдет также с тяжелыми размышлениями: при его расчетливости он сообразит, что незаконная семья стоила и стоит ему не менее того, что прожил бы он на содержание законной. Но главное — он убедится, что в содержанке нельзя приобрести друга, как в жене. По ее собственным словам, здесь сказанным, она до последнего времени не знала о существовали ст. 994. Как только ей указали эту статью, как только нашлись адвокаты, уверившие ее, что они вытребуют для нее судом 300000 руб., она не приняла от него денег, отвернулась от него, повлекла его на позорище в суд, ударила в барабан на всю Москву, растворила двери суда… Попыталась ли она окончить распрю с человеком, с которым прожила 17 лет и от которого имеет 5 детей, мирно через посредство родственников и общих знакомых? Нет, вашей клиентке не приходится высоко подымать голову. Последняя мещанка посмотрит на нее свысока и скажет: «Я мужняя жена, а вы кто такая?» Разбираемый теперь на суд проступок незаконного сожития помещен в Уложении в главе «О преступлениях против общественной нравственности» и в отделе «О соблазнительном поведении». Требуя 500000 руб., противная сторона требует не только несправедливого решения: более того, вы требуете решения соблазнительного для общественной нравственности. Затем слово было предоставлено подсудимым. Подсудимая Куколевская. Прошу, гг. судьи, поверить мне: когда я поехала в Петербург, то я не знала, куда еду, а там, встретившись с женой сенатора Синицына, я от их поверенного узнала, что есть статья закона, которая говорит в пользу моих детей. До этого же момента я не знала о существовании такой статьи… Что же касается меня, то я всегда знала, что виновата и несла за это всю тяжесть своего положения. Затем прошу поверить искренности моих слов, что я, познакомившись с Солодовниковым, не знала, что он богат, оставила семью, которая меня уважала, и слепо отдалась ему. Затем отдайте детям то право, которое принадлежит им по крови, потому что он отец их. Подсудимый Солодовников. Я могу сказать, что со своей стороны исполнил свою обязанность: я дал детям на воспитание и содержание такую сумму, что большую не мог бы дать своим законным детям. Сопоставляя многие известные мне факты, я прихожу к такому заключению, что они могут на эти средства воспитываться наравне с детьми богатых родителей. Я могу привести пример. Я был в Хемнице, и там воспитывается сын принца прусского, за которого платят 800 талеров. Дело не в богатстве; мы видим примеры, что богатые остаются ничем, а между тем бедные выходят известными людьми. Для примера укажу на Бокля, известного автора «Европейской цивилизации», Беконсфильда. Люди эти, не будучи богатыми, добыли себе почет трудовой жизнью… Мое убеждение такое, что капитал можно дать человеку, который достойно распорядится им. Я по совести и по убеждению не мог дать им больше 800 руб. На эти деньги можно получить самое высшее образование в Москве. Дав же им больше, я бы, по моему убеждению, сделал преступление. Относительно же содержания г-жи Куколевской я должен заявить, что соглашусь выдать, сколько суд найдет нужным. Сумма 300 руб. ей предложена не мной, а г. Лохвицким. Суд, на основании ст. 994 Ул. о нак., вынес следующий приговор: 1) подсудимых Солодовникова и Куколевскую признать виновными в противозаконном сожитии, от которого родились дети, подвергнуть церковному покаянию по распоряжению духовного начальства; 2) взыскать с Солодовникова на обеспечение Куколевской и ее детей 219000 руб. с процентами и сумму эту распределить в полную собственность в следующем размере: каждому из сыновей по 24000 р., а дочери 75000 р. и самой Куколевской 48000 р. На это решение были поданы апелляционные жалобы как со стороны Солодовникова, так и со стороны Куколевской. Прис. повер. кн. Урусов, поверенный г-жи Куколевской, в жалобе своей объяснил, что он находит неправильным присуждение судом Куколевской с детьми всего 219000 р., потому что суд при вычислении приличного обеспечения детей Солодовникова, соответственного состоянию и средствам последнего, не принял во внимание доказанный документально факт постоянного возрастания расходов в течение семнадцати лет сожительства обвиняемых. Правильно прогрессирующая сумма расходов на воспитание детей очевидно не может остановиться на цифре расходов 1880 г., к которому относится последняя расходная книжка, представленная Куколевской и признанная Солодовниковым, потому что в означенном году воспитание детей не было окончено вообще, в частности, же воспитание младших детей производилось дома, почему в следующие затем годы должно было вызвать большие расходы и издержки. Исходя из того основания, что закон, выраженный ст. 994 Ул. о наказ., изд. 1866 г., не имеет в виду назначения детям обеспечения в виде необходимого только минимума, а, напротив, считает справедливым упрочение за ними права на воспитание, соответствующее средствам их отца, князь Урусов полагал бы более согласным со справедливостью принятие во внимание нужд и потребностей детей Солодовникова согласно основаниям, изложенным Куколевской в ее прошении, поданном при возбуждении настоящего дела. На этом основании поверенный Куколевской просит палату взыскать с Солодовникова в пользу Куколевской и детей ее пятьсот тысяч рублей с процентами со дня предъявления иска. Другой поверенный г-жи Куколевской, прис. повер. Курилов, соглашаясь вполне с мотивами приговора Московского окружного суда во всех его частях, за исключением количества присужденного обеспечения, находит, что Московский окружной суд присудил с Солодовникова обеспечение Куколевской и детям ее только приличное для Куколевской и ее детей. Но ст. 994 Ул. указывает независимо от «приличия» еще и другое основание: «состояние отца». Солодовников — миллионер, получающий доход от 300 до 400 тыс. в год, проживающий 50 тыс. в год. Что же могут и должны иметь его дети? По Уставу о пенсиях вдова с тремя детьми, имеющими право на пенсию, получает полную пенсию умершего мужа (ст. 113 т. III, изд. 1876 г.). Если принять 50 тыс. в год, проживаемых Солодовниковым за норму, то «семья» его может рассчитывать по крайней мере на половину этой суммы, т. е. на 25 тыс. в год. Поэтому г. Курилов просит палату увеличить присужденную судом сумму для каждого из сыновей и дочери Куколевской и ее самой, а именно присудить каждому из сыновей по 55 тыс. руб., Куколевской вдвое, т. е. 110 тыс. руб., а дочери ее 170 тыс. руб.; это составит 500 тыс. руб., что соответствует доходу в 25 тыс. руб. Поверенный г. Солодовникова, прис. повер. Шуф, изложив в своей жалобе обстоятельства настоящего дела, как они выяснились на суде, затем продолжает: «Главный существенный вопрос, вытекающий из обстоятельств настоящего дела и подлежащий разрешению суда, заключается в том, имеет ли право Куколевская на взыскание с Солодовникова капитала в свою и детей ее собственность, или же она имеет только право требовать, чтобы Солодовников принял на себя обязанность обозначить содержание ее и ее детей, т. е. выдавать ей и ее детям на содержание ежемесячно или ежегодно вперед в течение определенного судом срока известную денежную сумму в виде пенсии, размер которой должна определить судебная власть сообразно нуждам Куколевской и состоянию Солодовникова? На первую часть этого вопроса я отвечаю отрицательно, а на вторую утвердительно, и при сем я полагаю даже, что вся компетенция суда единственно в том и заключается, чтобы решить вопрос, должен ли Солодовников нести на себе означенную обязанность и в каком размер он должен выдавать денежные средства на содержание Куколевской и ее детей и до какого срока; присуждать же в собственность Куколевской и ее детей с Солодовникова какой-либо капитал или какое-либо имущество суд не имеет законного основания. Приговор окружного суда оказывается несогласным с буквальным смыслом ст. 994 Ул. о наказ. По буквальному смыслу ст. 994 Ул. о наказ. виновный в незаконном сожительстве мужчина обязан «обеспечить содержание матери и младенца». Итак, на первом плане здесь идет речь о содержании. В законе этом не сказано, чтобы виновный был обязан выдать своей сожительнице и ее детям в их собственность какой-либо капитал или имущество; наоборот, сказано прямо, что он обязан обеспечить только их содержание. Обеспечить содержание означает обязанность виновного в противозаконном сожительстве выдавать денежные средства матери младенца на удовлетворение необходимых потребностей их жизни, как, например, жилище, пищу, одежду и образование детей». Г. Шуф проводит параллель между ст. 994 Ул. о наказ. и постановлениями иностранных законодательств об «алиментах». Есть поразительное сходство между ст. 994 нашего Уложения и ст. 208 французского Code Civile: Les aliments (содержание) не sont accordos que dans la proporticn du liesoin do celui qui les reclame et de la coutume de cehii qui les doit. По ст. ст. 138, 139, 143 Гражд. ул. Итальянского королевства, брак налагает обязанности содержать, воспитывать и образовывать детей, эта обязанность лежит на отце и матери «соразмерно их состоянию», дети обязаны доставлять содержание (alimenta) родителям», содержание должно быть соразмерно нуждам того, кто его требует, и средствам того, кто должен его доставить. Наконец, в саксонском гражданском кодексе мы встречаем закон, коим определяется как максимум (120 талеров), так и минимум (12 талеров) алиментарной суммы ежегодно, так что суд имеет лишь право назначить алиментарную сумму между этими пределами. По русским гражданским законам муж обязан (ст. 106) доставлять жене пропитание и содержание по состоянию (своему), родитель (ст. 172 т. X ч. 1) обязан давать несовершеннолетним детям пропитание, одежду, воспитание по своему состоянию. Вот сущность алиментарной обязанности по т. X ч. 1 Св. зак., установленной относительно законных жены и детей. Если законная жена и дети не могут требовать от мужа и отца более сего, то, конечно, незаконные не могут иметь преимущества пред первыми; если первые не имеют иных прав и не могут при жизни мужа и отца требовать ничего более, как содержания, не могут требовать выдела наследства, не имеют права на взыскание в свою собственность с мужа и отца капитала, то тем более такового права не могут иметь незаконные жена и дети, ибо в противном случае последняя имела бы преимущество пред первыми, внебрачный союз стал бы выгоднее и привлекательнее брачного, что немыслимо с точки зрения законодателя, имеющего в виду идеал нравственности. «Итак, — сказано далее в жалобе поверенного г. Солодовникова, — изучение буквального смысла текста ст. 994 Ул. и сравнение этой статьи с другими, ей соответствующими, приводят меня к убеждению, что в силу этого закона Куколевская не имеет права взыскивать с Солодовникова в свою и своих детей собственность, какой-либо капитал, а имеет лишь право требовать, чтобы Солодовников принял на себя обязанность в течение известного, судом определенного срока выдавать ей и ее детям на содержание денежную сумму, в виде пенсии ежегодно или ежемесячно вперед, в размере, определенном судом, сообразно ее нуждам и состоянию Солодовникова». Окружный суд, по мнению г. Шуфа, должен был по настоящему делу, определив первоначально размер ежегодного дохода Куколевской, доставлять который ей обязан Солодовников (например, 10950 руб.), затем обязать Солодовникова такой капитал, который даст этот доход, т. е. 219000 руб., внести в государственный банк, с тем, чтобы Куколевская в течение известного срока имела право получать проценты с этого капитала. По прошествии этого срока означенный капитал, как собственность Солодовникова, все-таки должен возвратиться к нему или к его законным наследникам, так как обязанность виновного обеспечить содержание матери и младенца есть обязанность срочная. Такой способ обеспечения содержания имел бы некоторое значение, и Солодовников мог бы с ним примириться и подчиниться воле суда. Г. Шуф указывает далее, что, присудив с Солодовникова в собственность Куколевской и ее детей 219000 руб., окружной суд в своем приговоре ничего не сказал о 50000 руб., внесенных Солодовниковым в Московский сиротский суд на содержание и воспитание детей. Вследствие сего он просить палату сообразно с ее решением сделать постановление об участи этого капитала. Ежегодный доход г-жи Куколевской, доставлявшийся ей г. Солодовниковым до последнего времени добровольно и определенный судом в 10950 руб., по мнению г. Шуфа, преувеличен. Точно так же преувеличено соображение суда о «громадности» состояния Солодовникова. Указывая в заключении своей жалобы на время рождения детей Куколевской, г. Шуф находит, что Куколевская пропустила десятилетнюю давность и потому потеряла право на иск в пользу детей. По сим соображениям г. Шуф просит приговор Московского окружного суда отменить, признать Солодовникова невиновным в деянии, предусмотренном в ст. 994 Ул. о наказ., и, признав, что Куколевская и ее дети достаточно обеспечены содержанием со стороны Солодовникова, отказать ей в ее требовании о признании за ней права на взыскание с Солодовникова в ее и детей ее собственность какой-либо денежной суммы. Судебная палата, рассмотрев поданные жалобы, определила: 1) на содержание дочери надворного советника Аделаиды Андреевой Куколевской и детей ее Александра, Гавриила, Андрея, Любови и Петра в течение одного года начиная с 27 февраля 1881 г. взыскать с потомственного почетного гражданина Гавриила Солодовникова и его имущества 12 тыс. рублей с узаконенными процентами с 27 февраля 1881 г. по день платежа; 2) обязать поименованного Солодовникова выдавать на указанный в п. 1 сего приговора предмет каждогодно с 27 февраля начиная с 1882 г. также 12 тыс. руб.; а в случае неплатежа им этих сумм в назначенные сроки взыскивать их с него или его имущества с узаконенными процентами со дня наступления срока по день платежа; 3) в случае наступления новых обстоятельств и условий, которые потребуют увеличения или уменьшения суммы, потребной на содержание Куколевской и ее детей, или же совершенного прекращения выдачи на этот предмет денег, предоставить окружному суду постановлять по просьбам о том сторон, на основании ст. 956 Уст. угол. судопр., новые определения, не стесняясь настоящим приговором; 4) впредь до окончательного удовлетворения Куколевской и ее детей по настоящему приговору обеспечить им возможность действительного получения денег на содержание способами, указанными 590 — 652 ст. Уст. гражд. судопр., признав, что при настоящем положении дела таковое обеспечение должно быть определено в сумме 240 тыс. руб.; 5) избрание способа обеспечения по этому приговору, а затем изменение или отмену оного при новых обстоятельствах возложить на окружной суд; 6) приговор окружного суда, в чем с сим не согласен, отменить; 7) приговор окружного суда в отношении личной ответственности Солодовникова утвердить; 8) приговор окружного суда в прочих частях оставить без рассмотрения, и 9) признать, что вопрос о том, как поступить с 50 тыс., внесенными Солодовниковым в сиротский суд, за силой настоящего приговора, особого разрешения не требует.

——————————————————————